Смерть за перекошенным горизонтом. Полуфантастика

– Я вообще-то не знаю, – сказала Марина, – но мне кажется, что один конец сетки все-таки заводят на лодке, – она немного помолчала и добавила: – Папа так говорил.

Игорь с Николаем переглянулись… и пошли за резиновой лодкой.

Через полчаса у них уже было целых пять горбушин, две из которых оказались самками. К ужину приготовили икру-пятиминутку.

Спать все-таки Марина решила на яхте. В бухте волн не было, море стояло абсолютно спокойное, так что дневного кошмара, по-видимому, не ожидалось. Здесь из двух зол Марина решила выбрать меньшее, тем более, что ей предоставили это право – в покосившейся избушке провести ночь ей хотелось еще меньше, чем на яхте. На яхту они отправились с Николаем, Нина с Игорем, забрали два спальных мешка и немного продуктов, остались в избушке.

Марина немного отошла от дневных переживаний, но все равно существующее положение вещей немного раздражало. Во-первых, не было туалета. Ладно на берегу, они просили ребят отвернуться, так как поблизости не было ни единого укрытия, где бы мог спрятаться человек на корточках, конечно, кроме избушки. На яхте же, как объяснила Нина, все приходилось делать или свесившись в немыслимо-неудобной позе за борт, рискуя свалиться в море, или в специальное ведро, прося всех присутствующих отвернуться. И то и другое было крайне неудобно. Во-вторых, на яхте не было душевой, и умываться приходилось из допотопного умывальника, и к тому же, был ограниченный запас пресной воды. В-третьих, приходилось спать в одежде. В-четвертых, койка была слишком узкой, и на ней одной-то спать неудобно, а вдвоем… У Николая был не взгляд, а сплошное ожидание.

«Господи, да как он думает только об этом? Мне до сих пор плохо и тошнит, только глаза закрою…»

Николай подождал на палубе пока она улеглась, спустился в каюту, сел на соседнюю койку, взял ее за руку…

Он, все-таки был неплохим парнем, и не хотелось его обижать резким отказом.

– Извини, Коля, но я очень устала и хочу спать.

Он вздохнул обреченно, отпустил руку, нагнулся и поцеловал ее в нос.

– Спокойной ночи, Маринка, – сказал он, лег на койку и отвернулся к переборке.

Марина фыркнула, тоже отвернулась, но сразу заснуть не могла, мешали вздохи Николая.

Она проснулась неожиданно, с удивлением прислушиваясь к тому, что могло ее разбудить. Никаких звуков, кроме сопения Николая слышно не было. Она полежала некоторое время с открытыми глазами: в иллюминатор лился лунный свет, яхту не качало, казалось даже, что она находится не в каюте хлипкого суденышка, а где-нибудь на твердой земле.

Марина вылезла на палубу (именно вылезла, слово «вышла» было бы применить не совсем правильно, так как приходилось все время пригибаться, чтобы ни за что не зацепиться и не удариться). Удивило неподвижно застывшее море и полное отсутствие ветра. Вода казалась студнем: не морщинки, не рябинки – ровная гладь. Также почему-то не было чаек… и других птиц.

«Странно, где же им быть, как ни здесь? В городе чайки даже ворон с помоек повыгоняли. А здесь их почему-то нет», – вокруг стояла оглушающая тишина.

Над бухтой висела огромная белая луна, какой-то неправильной формы, покрытая темными и розовыми пятнами. Марина никогда раньше не видела такой луны, в городе она была маленькая, кругленькая, гладкая и уютная. Здесь же ночное светило нависало над скалами каким-то раскаленным, ущербленным шаром. Что-то жуткое было и в самой луне, и в картине, высвечиваемой ею. Видно, конечно, было не так, как днем, но довольно далеко и отчетливо.

По вершинам скал, с двух сторон обрамляющих бухту, светились какие-то белые полосы, создавая впечатление подсветки с противоположной стороны. Низина освещалась менее интенсивно, но все равно просматривалась до самого озера.

Тишина стояла такая, что звенело в ушах, на всю округу Марина слышала только свое дыхание и сопение Николая в каюте. Казалось, воздух перестал проводить звуки, и яхта находилась под каким-то звуконепроницаемым колпаком.

Ей, вдруг, стало до такой степени жутко, что зашевелились волосы на голове

«Господи, что со мной?» – Марина никак не могла понять, отчего возник этот животный страх. К желудку подкатила слабость, неудержимо захотелось в туалет.

Конечно, трахаться в полуразвалившейся избушке было не так удобно, как на двуспальной кровати: отсутствие привычной обстановки несколько отвлекало от самого процесса и задерживало приход оргазма. Ну и как здесь можно было до конца отдаться страсти, если в спину через спальник упиралось, что-то узкое и твердое, а не укрытые ноги замерзали. Кроме того, с потолка на голову и лицо время от времени сыпался песок, а в сознании мешала сосредоточиться на сексе мысль, что она сейчас грязная, немытая, и потом помыться будет негде. В общем, не любовь, а сплошная борьба с собой.

Все получилось только с третьего раза, и Нина заснула счастливая, забыв о переживаниях по поводу несоблюдения личной гигиены.

Игорь застегнул девушку в спальнике, она благодарно ему улыбнулась, но ее глаза, казалось, закрылись сами. Игорь вышел из избушки.

…

Сначала он подумал, что восходит солнце. Глянул на часы – они показывали час ночи. За скалами на восточной стороне бухты появился какой-то мощный источник света, который резко обозначил зазубренные пики на темном небе.

Недоумевая, Игорь долго смотрел в том направлении, никак не мог понять – откуда этот свет. Где – то через полчаса только над скалами показался верхний край луны. Однако Игорь не сразу сообразил, что это. Там поднималась огромная, светящаяся масса, ничуть не напоминающая тот безобидный маленький блин, который привычен всем. Приплюснутая рефракцией луна расплылась чуть ли ни на весь горизонт, подсвечивала скалы, обрамляющие бухту, создавала картину сказочного кощеева царства.

Еще через полчаса луна, казалось, с трудом оторвалась от горизонта и повисла в воздухе. Размеры ее, конечно, уменьшились, но Боже, что это было за светило! Очертания луны постоянно менялись, но она все равно была больше солнца, а от долгого осмотра светила голова стала кружиться, а в глазах начало темнеть.

Игорь глянул на часы – больше часа он уже наблюдал за лунными метаморфозами, на душе было какое-то беспокойство. Он решил пройтись по берегу, отвлечься.

Видно было кругом почти как днем, только свет от луны лился какой-то мертвенно-бледный. Из-за этого света на небе почти не наблюдалось звезд – они виднелись в западной стороне, но их было очень мало.

Игорь шел, посвистывая, оглядываясь по сторонам, пытаясь сообразить, что же кроме луны, еще здесь необычного. Ничего не приходило в голову. И, вдруг… стоп!

Он внимательно посмотрел на поверхность воды.

«Странно, обычно здесь ночует много чаек?»

Они всегда белыми поплавками качались на воде, как-то квакая потихоньку спросонья.

Сейчас чаек не было, и вода отливала каким-то маслянистым цветом, казалась не водой, а чем-то более тяжелым и густым.

Игорь потрогал рукой воду, лизнул мокрый палец – нет, ничего необычного, обыкновенная морская вода.

Он пошел дальше, но развязался шнурок на кроссовке. Игорь наклонился, чтобы завязать шнурок… и тут, вдруг, мгновенно стало темно, и все его тело сковал какой-то столбняк. Не понимая, что случилось, он вскочил на ноги, обернулся к бухте…

Последнее, что увидел в своей жизни Игорь Гаранский, двадцати восьми лет от роду – это огромную, чешуйчатую, переливающуюся зеленовато-серым цветом гору, выросшую прямо из воды, и бездонную, летящую на него пасть. Темнота закрыла для него все.

Нина проснулась поздно, солнце уже вовсю освещало скудную обстановку избушки через разбитое окно и многочисленные щели. Игоря не было, на соседнем топчане валялся разобранный спальник. Она встала, побежала к речке, умылась, вернулась в избушку свежая и веселая.

«Куда же Игорь пропал? – подумала Нина, – Здесь скрыться то негде? Может на яхту за чем-нибудь уплыл?»

Она посмотрела на море – резиновая лодка болталась привязанная к яхте. Значит, сам он уплыть не мог. Может, позвал Николая? А как? Если бы кричал, то было бы слышно?

В душу заползала тревога. Она еще раз прошла к речке, вернулась к избушке, осмотрелась – Игоря не было.

И тут ее, как током пронзила мысль: «Ведь Игорь так любит порядок, как же он мог уйти и не убрать спальник?»

Впрочем, тут же возникли сомнения: «Может, меня не хотел тревожить?»

«Где он?» – Нина ничего не могла понять. Она пошла по берегу на юг.

Нина увидела ее метрах в пятидесяти от избушки, сначала не обратила внимания – она валялась у самой воды. Потом что-то как стукнуло в мозг, она вернулась, подняла кроссовку, ничего не понимая, осмотрелась по сторонам, тихо позвала:

– Игорь?

Кругом стояла ясная, звенящая тишь. До Нины постепенно стало доходить то, что Игорь в одной кроссовке никуда далеко уйти не мог. И следы, ясные и четкие на мокром песке, обрывались именно там, где она нашла кроссовку.

«Боже! Что это? Куда мог деться Игорь?» – по телу девушки поползли колючие мурашки страха, стали плохо слушаться руки и ноги, Воспринимая все, как в замедленном кино, она с отвращением отпихнула от себя кроссовку, ее крик, казалось, не вырвался наружу, а провалился куда-то внутрь.

Она побежала, но ее движение ей самой воспринимались, как замедленные длинные прыжки с долгими-долгими полетами и мгновенными, болезненными приземлениями. Во время касания ног с землей от удара сотрясалось все тело, клацали зубы, в ушах что-то лопалось, сопровождаясь оглушительным звоном. В это время слышала она только то, что происходило внутри ее организма: то есть тяжелое дыхание, учащенное сердцебиение и звон в ушах. Свой собственный пронзительный, страшный крик (кричать она начала сразу же, как побежала) она не слышала вовсе. Она также не видела куда бежит. То есть, может быть, и видела, но не ощущала увиденного, не воспринимала его. По-видимому, организм вел девушку, как бы на автопилоте.

Это с одной стороны у нее наблюдалось какое-то полное отключение от реальности, а с другой – она видела себя, как бы, со стороны и даже могла критически воспринимать увиденное: «Неужели это я скачу, как кенгуру, с широко открытым ртом и выпученными, как у рака глазами. Красавица, ничего не скажешь…»

Она бежала, казалось, бесконечно долго, на самом деле прошло всего лишь несколько секунд, как она оттолкнула от себя кроссовку. Возле избушки девушка пришла в себя, и уже не просто кричала от испуга, а целенаправленно стала звать Марину и Николая. Но она, опять же, видела себя со стороны медленно поднимающей и опускающей руки и беззвучно открывающей рот.

«Что это?» – Марина первая услышала какие-то посторонние звуки.

– А-а-а-а… – тянулось бесконечно долго с небольшими интервалами.

Марина вылезла на палубу – на берегу Нина прыгала и махала руками. Ее истеричные вопли плотно заполнили все пространство над бухтой.

Марина крикнула в каюту:

– Коля, Коль, вставай скорее! Там что-то случилось.

Только они вышли из «резинки» на берег, как Нина тут же бросилась Марине на грудь, зарыдала, всхлипывая и заикаясь.

– Нина, Ниночка, что случилось?

Нина никак не могла успокоиться, ее всю сотрясала нервная дрожь.

– Нина! – Марина с трудом оторвала от своей груди ее голову, Ну что, что случилось? Где Игорь?

– В-в-в… – губы у нее дрожали, глаза были закрыты, она не могла произнести ни слова.

Николай прошел в избушку, вернулся к девушкам:

– Ничего не пойму, где Игорь?

При его словах Нина еще крепче прижалась к Марине, больно ущипнув за грудь.

– Куда Игорь делся? – опять спросил Николай.

Нина махнула рукой в сторону, откуда недавно прибежала. Николай прошел туда, и через некоторое время вернулся, неся в руках кроссовку Игоря.

– Марин, ты что-нибудь понимаешь? Куда он мог деться в одной кроссовке?

Минут пятнадцать они вдвоем успокаивали Нину, прежде, чем услышали от нее внятный рассказ о случившемся.

Они долго сидели на берегу, анализировали сложившуюся ситуацию, прикидывали и так и эдак, но толкового объяснения тому, куда мог бесследно исчезнуть здоровый, молодой мужчина, найти никак не могли. Здесь было что-то не так, что-то находящееся за пределами человеческого восприятия. Осознав это, все. не сговариваясь, решили быстренько отсюда убираться.

– Ты посиди здесь, – сказала Марина подруге, – успокойся, а мы заберем вещи в избушке.

В избушке Николай начал суетливо засовывать в мешки все, как ни попадя:

– Давай побыстрее, здесь что-то не чисто!

Марину не надо было уговаривать – она собирала вещи, совала их не глядя в мешки, лишь бы быстрее покинуть это жуткое место.

«Господи! – думала она чуть ни плача, – И ведь чего б ни вернуться было! Ведь как свыше меня кто предупреждал!»

Они находились в избушке всего несколько минут. Вышли, нагруженные мешками… Нина, скрючившись, лежала на боку на песке в том месте, где они ее оставили.

– Нина, Ниночка… – слова застряли у Марины в горле, перехватило дыхание… Она осторожно коснулась плеча подруги, повернула ее к себе лицом… На Марину смотрели выпученные от ужаса, стеклянные глаза, рот застыл в страшном оскале…

Они бежали вместе, ничего не замечая вокруг, кроме себя, своего страха, слыша только свое прерывистое дыхание, видя перед собой не далее десятка метров. они даже друг – друга не видели. Сознание сковал леденящий ужас, гнал их вперед, они очень долго бежали не останавливаясь, слыша только удары собственных сердец.

Первой остановилась Марина. Она мгновенно рухнула на мокрую траву, глубоко со всхлипом вдыхала воздух, никак не могла отдышаться. Николай не намного ее опередил, в страхе он побежал вместе с рюкзаком и спальником, с которыми вышел из избушки, и ему бежать, конечно, было несравнимо тяжелее, чем Марине, которая бежала налегке. Он еще некоторое время бежал один, но, вдруг, понял, что что-то изменилось в окружающей обстановке. Он на бегу повертел головой по сторонам, понял, что его обеспокоило – не стало рядом Марины. Она лежала, уткнувшись лицом в низкорослую траву в десятке метрах сзади. Николай вернулся к девушке, тронул ее за плечо:

– Марина!

Она только как-то сжалась, но позы не изменила. Николай повернул ее к себе лицом, глаза у девушки оставались закрытыми, и из ни текли слезы, оставляя чистые бороздки на запачканных щеках.

Они еще долго сидели, приходя в себя от пережитого, не понимая, что произошло и откуда взялся этот страх, затмивший сознание и погнавший их в тундру, к сопкам, дальше от берега.

Марина все еще видела скрюченное тело подруги, никак не воспринималось ее мгновенная трансформация из перепуганной, потерянной, но живой девушки в неподвижное, мертвое тело.

Что могло произойти в те несколько минут, пока они с Николаем находились в избушке? Куда пропал Игорь? Что им сейчас делать?

Николай и Марина уже спокойным шагом дошли до озера. До города по прямой было не больше ста километров, а вот сколько по нехоженым болотам и сопкам – не известно. Решили переночевать на берегу озера, а утром думать, что делать дальше. Продуктов в рюкзаке оказалось немного: две банки тушенки, килограмм сахара, банка сгущенки и буханка хлеба. Все остальное осталось на яхте. Оба думали, что этого запаса вряд ли хватит на переход до Петропавловска (они не знали, что до поселка Термального от Фальшивой всего двое суток пути). Они устроились на берегу озера, и пока Николай разводил костер и обустраивал, по возможности, лагерь, Марина залезла в спальный мешок, пытаясь согреться и унять противную дрожь во всем теле.

– Я полежу немного, хорошо, Коля? – она заснула сразу же после сказанного последнего слова, почувствовав, как приятное тепло разливается по телу.

Проснулась она перед заходом солнца, Николай сидел у костра, он улыбнулся ей, спросил:

– Ну как, успокоилась?

Марина не знала, что отвечать. Конечно, тот ужас, который она чувствовала несколько часов назад, прошел, но до полного успокоения было ой как далеко.

– Сейчас немного легче, – ответила она, и продолжила без всякого перехода: – Что же с нами будет, Коль?

– Я думаю, ничего страшного, – ответил Николай, пытаясь казаться бодрым, – Вставай, ужинать будем.

Они поужинали одной банкой тушенки с хлебом. Потом в этой же банке вскипятили воду и по очереди отхлебывали из нее, разведя сахаром, и заварив какими-то цветочками, – и кружки, и чай остались то ли на яхте, то ли возле избушки. О случившемся не говорили, не строили планы на завтра. Они понимали. что без продуктов они никуда не дойдут, Спать легли поздно, когда на небе уже высыпали звезды, а из-за береговых скал начала выползать громадная луна.

Марина залезла в спальник, Николай устроился у костра, но через некоторое время она позвала его к себе.

Это случилось как-то неожиданно, какой-то взрыв чувств накрыл их обоих. Все кончилось так быстро, что они даже не успели почувствовать друг-друга. Мужчина и женщина удивленно разглядывали один другого, пытаясь понять, что же произошло, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Неужели мы с тобой умрем? – спросила Марина.

– Нет, девочка! Завтра мы уйдем из этой проклятой бухты.

Горячие губы мужчины прикасались к ее лицу, шее, мочкам ушей; руки гладили грудь, спину, его пальцы легонько пробежали по внутренней стороне ног. Марина уже не думала ни о страхе за свою жизнь, ни о том, что она вот уже два дня толком не мылась. По телу пробегала сладкая дрожь, сама стала искать его губы, прижиматься к нему телом.

Эта ночь была только их. Сами того не подозревая, они утверждали таким образом торжество жизни над смертью. Их тела слились воедино, и не существовало для двух влюбленных ни темной, холодной ночи, ни страха за свою жизнь, вызванного непонятными событиями предшествующего дня, ни неизвестности, которая ожидала их утром. Они заснули, уставшие от любви, от пережитого, в объятиях друг-друга.

Утром Николай вызвался один сходить на берег бухты за продуктами для перехода в Петропавловск.

– Нет, нет! – всполошилась Марина, – Я одна здесь ни за что не останусь, – она умоляюще смотрела на него, – Пойдем только вместе.

– Глупая! Я же боюсь за тебя! Мало ли что опять случится!

– Пусть лучше с нами двоими случится! Я здесь одна умру от страха.

В бухте все осталось по-прежнему: яхта болталась также на якоре недалеко от берега, и тело Нины, и вещи лежали там, где их оставили, все было тихо и спокойно, и в сознание опять стал заползать липкий страх.

– Марина! – окликнул Николай девушку, застывшую глядя на тело подруги, – Быстро собираем вещи и уматываем отсюда!

– А как же Нина?

– Давай скорее в лодку!

Николай чуть ли ни силком затащил оторопевшую девушку в резиновую лодку, побросал туда вещи, отпихнул ее от берега, на ходу ввалился сам. Они плыли к яхте, казалось, бесконечно долго. Марина опять слышала только биение собственного сердца, и, как бы, очень издалека до нее доносились слабые шлепки весел.

На яхте страх немного отпустил, она стала что-то видеть вокруг. Увидев, что Николай опять садится в лодку, девушка схватила его за рукав:

– Ты куда?

– Нину заберу, нельзя ее здесь оставлять.

– Я с тобой!

– Нет! Втроем здесь неудобно.

Пока Николай греб к берегу, пока грузил в лодку тело Нины, пока греб назад – Марина не спускала с него глаз. Когда он уже почти подошел к яхте, судно, вдруг, закачало, и внимание Марины отвлек какой-то посторонний звук, раздавшийся со стороны моря. Источник звука и волн находился метрах в трехстах от яхты в стороне выхода в море – из-под воды вырывались, похоже, какие-то газы, там все клокотало и бурлило.

– Помоги мне! – Николай привязал лодку к борту.

Кое-как вдвоем они затащили тело на яхту, занесли в каюту, положили на койку и прикрыли одеялом. Николай завел двигатель, полез на бак, выбрал якорь. Яхта медленно пошла на выход из бухты.

Марина стояла на руле. Николай спустился в каюту, попытался связаться по рации с кем-нибудь, сообщить о случившемся.

Он вылез растерянный:

– Ничего не понимаю, ни на средних волнах, ни на УКВ никого не слышу.

Яхта еле-еле ползла на водяную гору, которая, казалось, возвышалась перед ними, непрогретый двигатель коптил, чихал, кашлял, работал с перебоями.

– Надень жилет! – Николай сунул ей в руки оранжевую штуковину, сам надел такую же, – Я посмотрю, что там с двигателем.

Марина смотрела вперед, горизонт начал постепенно выравниваться, за невидимой чертой уже стали видны волны, стаи чаек. Но яхта еще шла по застывшей воде бухты, когда сзади что-то стукнуло. Марина обернулась и увидела мелькнувшие за борт ноги Николая. Она бросилась на корму, кинула за борт попавшийся под руку спасательный круг. Круг плавал на поверхности воды, а Николая нигде не было, только из глубины вырывались пузырьки воздуха, что-то булькало и шипело.

Яхта без рулевого стала медленно поворачивать влево. Марина бросилась к штурвалу, выровняла яхту, все время оборачиваясь назад.

«Не мог же он в жилете утонуть!?» – но Николая нигде не было.

Вдруг, в лицо дунул ветер, полетели брызги, яхта запрыгала по волнам, закричали чайки – Марина вырвалась из звукового вакуума и поняла, что с ней уже ничего не случится. Она обрадовалась, но тут же застыдилась своей радости: «Господи, чему радоваться? Нина – мертвая, Игорь с Николаем пропали неизвестно куда…» – по ее лицу потекли слезы.

Яхта вышла за линию скал, и Марина повернула на север, в Петропавловск.

Побег в преисподнюю

Два года ему пришлось прикидываться ягненком, долгих два года. Впрочем, это время было всего лишь седьмой частью его срока – четырнадцати лет. Но из отрицаловки и авторитета переходить в подхалимы было очень нелегко. Однако он выдержал все: злобу и непонимание своих, настороженность и презрение администрации. Эти два года дались ему гораздо тяжелее первого срока, четырех лет. Хотя, конечно, впервые попасть в зону – это испытание, которое не все проходят достойно. Но он все выдержал, не уронил себя среди этих отбросов. Со временем он вполне адаптировался к специфическому, замкнутому миру зоны, а на второй ходке уже чувствовал себя здесь, как дома.

Четыре, три, теперь вот четырнадцать лет. На воле к концу срока не останется никого, кому он был бы нужен. По-хорошему, на волю он мог выйти только в сорок шесть лет, возраст несколько поздноватый для начала новой жизни.

В общем-то, Клин и не собирался начинать новую жизнь, у него были совсем другие планы. После второго срока он попал в компанию одного авторитета, и два года неплохо пожил под его крылышком. Но, видимо, независимость Клина пришлась не по душе его новому покровителю, вот и подставили его по-крупному, подставили мастерски, носа не подточишь. До него только через год где-то дошло, что его лихо обвели вокруг пальца. И ясно было, что за всем этим спектаклем стоял он, его покровитель, ни у кого другого ума бы не хватило на такую аферу.

…

Надо было разобраться с друзьями-кавказцами: никак они не хотели уступать одно уж очень хлебное место. Их уговаривали, и пугали, и киоски их палили, но ничего не помогало – ребята стояли за свое стеной. Договорились о стрелке на самом высоком уровне. Подозревая, что здесь можно довольно крупно погореть, подстраховались довольно плотно. Перед самым выездом у шефа, вдруг, случился приступ почечных коликов: он корчился на диване и ел таблетки чуть ли ни горстями. Пришлось старшим ехать Клину. Насторожиться бы, дураку, от такой милость, так нет, заважничал, почувствовал себя в авторитете. И, конечно, ничего хорошего из этого не получилось.

Кавказцы устроили им западню, но немного недомикитрили, балбесы, с кем дело имеют. Когда вышли из машин (обе стороны приехали на двух авто, так договорились), по ним сразу же ударил «Калашников» со второго этажа недостроенного здания метрах в пятидесяти от места встречи. Ударил не прицельно (видно, далековато было), поэтому и отделались они сравнительно легко – двоих только неопасно ранило. Спрятавшись за машины, они начали стрелять в ответ, но с пистолетами против автомата много не навоюешь, да еще со стороны машин начали стрелять. В общем, дело их было – труба. Однако кавказцы рано праздновали победу. Был у Клина в команде парнишечка, так себе – невысокий, худенький, но то, что он умел делать, наверное, не умел на Камчатке никто. Он с двадцати метров всаживал в доску нож по самую рукоятку, умел стрелять из любого вида стрелкового оружия, из любых положений и знал, наверное, не меньше сотни способов отправки человека на тот свет без применения какого-либо оружия. Мальчик из человеческого тела за полчаса делал кучу запчастей – он повоевал в Чечне.