В барханах песочных часов

Влад расхохотался.

– Ты вынуждаешь меня открыть тебе все козыри, крошка, ну что ж, это даже хорошо. У меня, дорогая, есть своя собственная жизненная формула. В ней, кстати, тоже присутствует элемент золота. Ты, наверное, уже догадалась, что это – «золотая середина». Всего, что сейчас имею, я достиг, благодаря ей. Моей золотой формулы я придерживаюсь буквально во всем: в работе, в дружбе, в любви, в удовольствиях и т.д. Ты заговорила о красоте, как о некой ценности, и совершенно случайно дала правильное определение. Случайно, потому что опыта у тебя никакого быть еще не может. Вот, так же как золото – криминальный металл, женская красота криминальна по той же причине. Вокруг блистательной женской красоты в мире всегда происходят жуткие трагедии. Ты, Леночка, не красавица, но достаточно женственна и обаятельна, чтобы составить счастье любому достойному мужчине. Извини за такой несколько казенный тон, но по-другому об этом не скажешь.

– Ничего-ничего, – успокоила его Леночка, – расскажи мне еще что-нибудь о «золотой середине» в порядке, так сказать, передачи опыта.

– А что ты смеешься?! Тебе-то как раз моя формула нужна как никому другому. Ты же – будущая жена золотничника! Я через месяц должен вновь буду уехать в Забайкалье. Там, на заброшенном руднике, и запустим мою, как ты ее окрестила, машину по добыче золота из времени. Мне там надо будет пожить год-полтора, и тогда остальную нашу жизнь мы посветим путешествиям по миру. Ты ведь хочешь искупаться в каком-нибудь экзотическом море и трахнутся в одном из лучших отелей за границей?

– О, как это здорово! Как интересно! – воскликнула Леночка, радостно захлопав в ладошки, – но только я не хочу отступать от твоей формулы: мы с тобой будем трахаться только в самых средних отелях, но зато во всех странах!

– Молодец, четко усекла суть дела, – похвалил Влад.

Он замолчал и вновь заходил по комнате, явно что-то обдумывая.

– Я чувствую, Влад, ты мне еще что-то хочешь важное сообщить, так не бойся, говори, я тайны хранить умею, – заговорщицким тоном сказала Леночка.

– Да, ты угадала, постарайся запомнить все, что я сейчас тебе скажу. И никому об этом! Поняла!

– Угу! Могила! – прошептала она, все еще дурачась.

– Мне одному там будет тяжело. Я хочу, чтоб ты поехала со мной. Естественно, ты приедешь, когда я там устроюсь. Постарайся за это время окончить курсы программистов. Это пригодится и тебе и нашему делу. Ну, а теперь – о самом главном: могут возникнуть сложные отношения с директором прииска, помнишь, в «Арагви», здоровенного мужика! Он придерживается формулы урвать как можно больше, и поэтому конфликт между нами в будущем просто неизбежен. Он постарается достать меня каким-нибудь образом и через тебя. Так что ты держи ухо востро. Дело в том, что хотя в природе золота действительно гораздо меньше, чем в рассказах золотоискателей и кладоискателей, но я все-таки нашел новую жилу. Просмотрел документы заброшенных рудников Забайкалья, и вдруг меня зацепил один нюанс: большинство рудников были остановлены в связи с истощением породы, в которой находится золото. Закрытие же заинтересовавшего меня рудника было мотивировано, ко всему прочему, необходимостью реконструировать старое оборудование, и указывались совершенно астрономические суммы в рублях для оплаты нового оборудования. Я понял, что здесь дело темное: кому-то явно хотелось, чтобы этот рудник оказался в числе заброшенных, как многие другие. И чтобы это неминуемо произошло, подстраховались липовыми расчетами. Словом, мы с моим другом горным инженером, да ты его знаешь, Леночка, это Виктор. Помнишь, на банкет с нами в машине ехал? Короче, мы с ним в частном порядке провели геологическую разведку, и мои предположения подтвердились. Осмотрели шахту, взяли пробы и обнаружили совершенно новую золотую жилу всего в двух метрах от места, где прежние хозяева рудника прекратили бурение, разуверившись отыскать оборвавшуюся вдруг золотую жилу. «Неужели они ничего не знали о так называемых «ложных жилах?» – подумал я, и сам улыбнулся своей наивности. Так что, девочка моя, разворачивается прямо детективная история, – продолжал Влад . – Мы обо всем поведали директору нашего рудника Леониду Ивановичу. Но он повел себя весьма странно: попросил об этом не распространяться, а тайно выработать эту жилу с пользой для нашего производства, ну и для нас лично, естественно. Я устал доказывать этому старому хрену, что его жадность погубит и его, и нас вместе с ним. Золота, которое мы будем добывать из хвостов, применяя мою новую технологию, всем хватит с лихвой.

– Ну и что ты теперь собираешься предпринять? – Ее тревожило нехорошее предчувствие.

– Да ты не волнуйся, все будет о’кей! – успокоил ее Влад, – если он не законченный идиот, мне удастся его убедить, чтобы он объявил жилу. Если нет… В любом случае я успею расстаться с ним раньше, чем он увязнет в этой грязи.

В этот момент малютка-телефон нежно запищал в руках у Леночки. Она растерялась, не зная, на какой регистр нажать, чтобы выйти на связь с тем, кто звонит. Влад взял у нее трубку и, нажав нужный регистр, вернул.

– Алло! – раздался голос Боба.

– Да-да, Боб, я тебя слушаю, – ответила Леночка.

– Деточка! – сказал он ласковым пьяненьким голосом, – ты почему нам не позвонишь и не сообщишь, что тебе очень плохо, как мы, по-шпионски, договорились с тобой?

– Ой, я совсем забыла, передай, пожалуйста, родителям, что мне потрясающе плохо и поэтому я останусь ночевать у Влада.

– Я рад за тебя, деточка! Будь уверена, дядя Боб передаст твою просьбу, потому что больше всего на свете он любит несчастных детишек. Целую тебя в щечку.

– Взаимно, Боб, еще раз с Новым годом тебя! – сказала Леночка и уставилась на чудную трубку, не зная что с ней дальше делать.

Влад вновь взял у нее электронную малютку, повертел в руках, что-то хотел сказать, но осекся и положил трубку на стол, рядом с бутылкой шампанского.

Глава 7

Едва кончился их медовый месяц, как Влад засобирался улетать в Бодайбо, золотую столицу Сибири. Леночка даже вздохнула с облегчением: слишком бурный темп жизни задал ей муженек. И вообще адаптация к новой жизни ей трудно давалась. Она любила спать одна, а муж настаивал, чтобы она ложилась с ним. К тому же Леночка совершенно не умела готовить обеды, и Влад купил ей книгу с рецептами «Вкусная и здоровая пища». Но напрасно, потому что Леночка не собиралась в нее заглядывать. И Владу приходилось кулинарить самому.

– Обязательно раз в день ешь горячее, – сказал ей Влад на прощание, – борщ в синей кастрюле… хватит тебе на два дня.

– Угу, дорогой, – бормотала Леночка из постели. – Конечно, каждый день буду есть горячее.

– И не забывай посещать курсы программистов, я большие деньги заплатил, – добавил он, и шутливо спросил:

– Надеюсь, ты в курсе, что в первый год замужества изменять грешно?

– Впервые слышу, но я постараюсь, – в тон ему ответила Леночка.

Когда за мужем щелкнул замок, она перебрала в памяти свои новые обязанности: пылесосить каждый день квартиру, протирать мебель, не забывать проветривать, взять белье из прачечной… В общем, муть спозаранку. Она зевнула, завернулась в одеяло, и занырнула в свой прерванный сон. А когда вынырнула, на часах уже было пять вечера. До начала занятий на курсах оставалось еще полтора часа. Она немного подремала, вспоминая странный сон: пылающий огонь упрекал ее в легкомыслии и забывчивости и требовал что-то вспомнить, сделать, кого-то спасти. Почему-то ее уверяли, что Янка – ее неродившаяся младшая сестренка, обреченная на смерть, и что обе они погибнут, и что-то о пространственно-временном зигзаге, потом появился старый академик и принялся жонглировать временем. Жуткий сон.

Она вылезла из постели, приняла ванну, просушила феном волосы, но из зеркала на нее по-прежнему смотрела заспанная помятая мордашка.

«А, плевать», – подумала она и, быстро одевшись, вышла из дому. Ей страшно не хотелось опять учиться. Наверняка будут после экзамены, раньше Леночка была уверена, что последние ее экзаменаторы навечно остались в стенах родной школы, но увы…

Вообще-то она училась плохо не потому, что не имела способностей, просто – скука. В старших классах на уроках она читала Бёля.

Однажды учительница тихо, словно фантом, возникла у ее парты, схватила книгу и взглянула на обложку. Леночка вздрогнула от неожиданности. После урока училка вернула книгу и долго объясняла Леночке, что ей еще рано читать такие вещи, и что вообще западную литературу смотреть не следует: она развращает, а надо изучать программные произведения, которые в школе проходят…

В метро ей показалось, что это не электричка тронулась с места, а перрон поплыл со всеми людьми и колоннами. Она пошатнулась и зажмурилась.

Курсы проводились в одной из комнат Дома культуры «Меридиан». До начала оставалось минут пятнадцать. В холле было прохладно, играл оркестр. Ее внимание привлекла цветная афиша: мужчина и женщина с револьверами. Новый французский фильм назывался «Происшествие». Пойти, что ли, посмотреть? А на курсы можно и завтра… И она пошла в кинозал.

Рядом присел парень и, тронув ее за плечо, заявил:

– Меня зовут Паша.

Леночка не спеша обернулась:

– Ну и что из этого?

– А вас как зовут? – спросил парень, откинувшись и оглядывая ее словно музейный экспонат.

«Оригинальный прикольщик», подумала Леночка. Она тоже принялась в упор его рассматривать. Ей понравился его низкий сиплый голос и забавный такой хипповый вид; чем-то он напоминал викинга: высоченный, с длинными волосами грязно-серого цвета, а глаза какие-то чудные, словно палитра в многоцветьи красок. Линялый джинсовый костюм и крестик на суровой нитке вносили в его облик заключительный штрих. Леночке тоже захотелось соригинальничать, и вместо имени она назвала свое прозвище.

– Очень приятно, – ничуть не удивился он. – Есть такая обувная фабрика «Саламандра». Я однажды, кстати, на обувной подрабатывал. До чего же все в мире странно, – продолжал он. – Я вот в армии отслужил, домой ехать не тянет, махнул сюда, в столицу великой родины, как говорится. К другу в мастерскую, там и живу сейчас. – Он улыбнулся и прикрыл глаза. – Хотите на экскурсию в мир искусства живого и священного, в мир художественных мастерских окунуться? Это вам не салонная живопись, там вершится нечто! Там бьют тамтамы и грохочут небеса!

– О нет, мерси буку, но я страшно занята, вообще я представляю собой тип деловых женщин, – проворковала Леночка и сострила глазки.

Сегодня у нее было игривое настроение.

После кино парень наладился было провожать ее, но на пол пути, вволю пококетничав, она заявила серьезным и даже несколько строгим тоном:

– Я замужем, Паша. И к тому же очень спешу. Чао, чао!

Оставив парня в полном недоумении, она быстро спустилась в метро.

«Что-то во мне есть привлекательное», – подумала она. – «Заезжие фраера с ходу клеются».

Вечером позвонила Янка и, узнав, что подруга осталась одна, воскликнула:

– Ура! Слушай, у меня все бурлит. Вчера перекусывала в забегаловке. За соседним столиком иностранцы. Красавцы! Волосы черные, лица смуглые, зубы белые, глаза сверкают! Так на меня эти, представляешь, латиноамерканцы пялились, будто в первый раз белую женщину видят. А на столе, ты представляешь, Саламандра, одна бутылка вина. Я еще ни разу не видала, чтобы вокруг одной бутылки такое шумное веселье бурлило… Балдеют, словно ящик вмазали!

Короче, потом они взяли импортный торт-мороженое, молочные коктейли, и пересели за мой столик. Я, конечно, ах, ах, застеснялась испанских мальчиков. Мороженое я сразу слопала, а на коктейль показала пальчиком и сказала: «Фу, кислятина!». Один, кажется его Джоном зовут, тут же вскочил и принес бутылку шампанского. Словом, Саламандра, я кажется нашла то, что мне надо: они инженеры, строят в Москве особо важные объекты. Забегаловку на Пушкинской «Макдональдс», например, тоже их фирма строила.

– Ну, блин, нашла особо важный объект, – прыснула Леночка.

– Саламандра, ты ей богу дура набитая, за что тебя только миллионщики любят? Запомни, самое важное в мире, это жратва и удовольствия! Тетя Яна шутит, конечно, – добавила она жеманно.

– Саламандра, у меня к тебе большая просьба: испанские мальчики напросились ко мне в гости. Представляешь, в мою дыру иностранных гостей приглашать? Кошмар! Международный скандал будет! Давай ты, я и наш Пончик-Ларисик сделаем им прием на твоей хате. Покажем класс! А, Саламандра!

Леночка, оторопев от такого предложения, не знала что и сказать.

– Эй, Саламандра! Ты куда исчезла? – встревожилась Янка на том конце провода.

– Слушай, подруга, – ответила Леночка сдержанно, – у тебя что, вообще крыша съехала, блин? Муж уехал в командировку, а я бардак на его квартире устраиваю!

– Ха! Это же здорово, что уехал, это свобода! Освобождение! – ничуть не смутившись, продолжала напирать Янка.

– От чего освобождение-то? – спросила Леночка.

– От мужского ига, глупенькая! – воскликнула Янка, вставая в позу многоопытной дамы. – Теперь хоть ложись на пол и ногами дрыгай, никто тебе слова не скажет!

– Ну хватит! – начиная раздражаться, оборвала ее Леночка. – Никаких иностранцев у меня дома не будет, и на этом точка.

– Да ладно, черт с тобой, жила, – несколько расстроенным тоном отозвалась Янка. – Я и знала, что ты не согласишься, так, на всякий случай попросила. А в общем, я их уже пригласила к себе. Приходи завтра к двум. Лариса будет. Пообщаемся. Помоги хоть в этом. Я ведь по-английски не бельмеса… Выручи, Саламандра! Судьба дает такой шанс! Завтра суббота, все равно тебе делать нечего.

– Ладно, я подумаю и позвоню тебе, – закончила разговор Леночка.

Она развалилась на медвежьей шкуре и начала одну за другой нажимать клавиши дистанционного управления телевизора. На экране возникали сплошные политические деятели. Она вырубила телик. Квартира наполнилась тишиной. Красота! Недурно бы действительно отметить «освобождение» от «ига», не только от мужского, но и от родительского.

Она подошла к секретеру и, взяв из большой кипы оставленных ей на жизнь Владом денег плотную пачку десятитысячных купюр, подбросила их на ладони. «Чего там экономить!» – подумала она, и решила прошвырнуться по магазинам и что-нибудь купить.

– Да здравствует независимость! – сказала она вслух и вышла из дому.

Впервые бродила она по Москве бесцельно и с приличными деньгами в кармане. Вспомнив слова Боба в отношении любви к домам, она стала приглядываться к зданиям на Ленинском проспекте и к возвышающемуся в морозной дымке над всем районом шпилю Университета. Он, горел, как золотой луч, направленный в холодное небо.

Леночке стало немножко грустно, что она, родившись в Москве, никогда не замечала красоты этого города. Даже на Красной площади была раза два всего. Приезжие с Москвой гораздо чаще вот так общаются, чем сами москвичи.

Ее настроение немного увяло от вида множества нищих в подземных переходах метро. Раньше она их не замечала, пробегая мимо, а может, они появились только недавно. Она разменяла крупные купюры и стала подавать тем из них, что вызывали большее чувство жалости. Подала женщине с ребенком, державшей в руках картонку с надписью «Умер муж. Не на что похоронить. Помогите, люди добрые!» Мальчику инвалиду с детства, матери больной девочки, которая нуждается в дорогих лекарствах … Чем ближе она подходила к центру Москвы, тем нищих было все больше и больше, а их трагедии страшнее. Леночку охватил ужас. Она и не представляла себе, что рядом существует столько человеческого горя. Никаких денег не хватит, чтобы всем помочь. Рядом сверкали блистательные витрины супермаркетов, заваленные изысканными заморскими товарами. Ряды коммерческих палаток ломились от изобилия броских безделушек и роскошных напитков. В окошках «комков» торчали удивительно похожие друг на друга лица молодых парней с услужливыми и в тоже время надменными и жесткими глазами. «Оплоты демократии», – вспомнила она меткую фразу отца. «Действительно, что они там делают, если у них почти никто ничего не покупает?! Отмывают криминальный капитал?»

Ничего не купив, она решила вернуться домой, так и не дойдя до Кремля. В метро она чуть не столкнулась с каким-то латиносом, и вспомнила о приглашении Янки.

«А что, Янка точно меня развеселит, у нее без хохм не обходится». И, достав из сумочки свою «малютку» (подарок Боба), набрала подружкин номер.

Янкина квартира так преобразилась, что Леночка оторопела. Все стены были увешаны сюрой с эротическим уклоном, а свободные от картин участки обоев измалеваны какими-то вообще непонятными символами.

– Ты что, сдаешь квартиру под выставку современного искусства? – спросила Леночка.

– Да нет, это все Пончик притащила. Лариса надеется, что латиноамериканцы обязательно должны заинтересоваться ее картинами, ну и приобрести, естественно. Так сказать, я даю ей шанс выхода на международную арену. Саламандра, дай денег. Мужики пошли жмоты. Представляешь, этот шеф твоего мужа, ну помнишь на свадьбе… Леонид Иванович, амбал… чуть не раздавил меня своей тушей. Я ему говорю поутру: дай, Леня, денег, у тебя их куры не клюют. А он мне, представляешь: денег я тебе, говорит, не дам, деньги унижают достоинство женщины, я не хочу тебя покупать, а вот лучше я тебе шубу дорогую куплю и золотую вещицу какую-нибудь на память о нашей встрече.

– Ну, купил он тебе шубу? – заинтересовалась Леночка.

– А куда бы он делся, блин!

Янка вышла в прихожую и через несколько минут явилась в шикарной норковой шубе. Она картинно прошлась по комнате и приложила ручку к воротнику, чтобы Леночка разглядела золотое кольцо с топазом.

– Ну как? – спросила она.

– Да, потрясная шуба, и колечко тоже, – улыбнулась Леночка. Она вытащила из сумочки початую пачку денег и протянула их Янке.

– На, чудо, и представь, что я с тобой рассчиталась за лесбийскую любовь.

– Саламандра, ты гений! – воскликнула Янка. Она жеманно двумя пальчиками взяла пачку и встала с деньгами в ту же позу. – Вот сейчас картина завершена!

Потом быстрым движением длинного наманикюренного коготка стряхнула порванный бумажный переплет, и рассыпала небрежно купюры на журнальном столике.

– Ох и любишь же ты выпендриться, – не выдержала Леночка.

– Глупая, ты ничего в этом не понимаешь. Я же специально атмосферу создаю для испанских мальчиков. Усекла?

– А где Пончик?

– Пошла встречать их на выходе из метро. Я им объяснила, что мимо нее они не пройдут, очень заметная фигура.

– Как же ты объяснила, если языка не знаешь?

– Да один немного по-русски кумекает, отдельные слова знает.

В это время зазвонил телефон. Янка сняла трубку и пропела свое «Ал-ло-у?» В следующий миг лицо ее вытянулось в недоумении.

«Ну вот, – подумала Леночка, – приключения начались». Она подошла и взяла у Янки трубку.

– Саламандра, кошмар! – чуть ли не кричала Лариса. – Эта стерва опять нас надула. Никаких испанских мальчиков нет, а явились три страшенных негритоса. Что делать?

Леночку это сообщение ужасно развеселило. Давясь смехом, она сказала:

– Какая нам разница, дорогой мой Пончик, тащи их сюда, все будет о’кей, вот увидишь, не бойся, у меня портативный телефон есть, в случае чего вызовем ментов.

Положив трубку, она нарочито строго произнесла:

– Так, значит, испанские мальчики, проехавшись в метро, превратились в американских негритосиков? Так-так, повышенная группа риска…

Растерявшаяся Янка, наконец, сообразив, о чем был разговор, обрела дар речи.

– Фу, напугали вы меня, девки, – сказала она, принимая прежний кокетливый вид. – Ну и что? Негритосики это даже еще интереснее и перспективнее. Все дороги ведут в Вашингтон! Боже, храни Америку! Ай лав ю, Америка! «Эмерикэн бой, уеду с тобой!» – Закончила она словесную тираду фразой из модной песенки, и с бравадой взглянула на подругу.

– Ну, как я смотрюсь?

– Довольно нагло, – бросила та.

Вскоре Пончик привела трех чернокожих кавалеров. Один впрямь оказался испанцем, а двое других типичными афроамериканцами.

Все трое ослепительно улыбались. Открыв свои спортивные сумки, они жестами спрашивали, куда выставить продукты и вино. Янка уверенно взяла у них сумки, по-хозяйски вытащила шампанское, шпроты, колбасу и бананы. Парни, тыча пальцами себя в грудь, представились. Испанца звали Мигелем, его спутников Джоном и Питом.

– Прекрасно, господа, стало быть – Миша, Женя и Петя, – сострила Янка, поочередно указав на парней пальчиком.

– Ес, ес! – закивали они улыбаясь, как бы давая понять, что им понравился Янкин юмор.

– Прошу сид даун, – пригласила хозяйка гостей за стол и на этом исчерпав свой запас английского, подмигнула Леночке, мол, давай подключайся, переводи.

Леночка представилась Саламандрой и сказала гостям, что они могут общаться, а она будет переводчицей.

Испанец Мигель проявил интерес к Ларисиным картинам. Он сказал, что они ему напомнили о его знаменитом соотечественнике Сальвадоре Дали. Пончик несказанно обрадовалась и попросила Леночку сказать Мигелю, что она подарит ему любую из понравившихся картин. Мигель еще раз внимательно просмотрел картины и показал пальцем на небольшое полотно, на котором была изображена прозрачная призма с человеческим глазом внутри и называлась «Пробуждение». Лариса сняла картину с гвоздика и торжественно вручила Мигелю. Тот галантно поцеловал ее ручку. Пончик совсем осмелела. Ей стало даже немного неловко за свои страхи. Парни оказались вполне приличными людьми.

Выпили по бокалу шампанского, закурили дорогие сигареты с ментолом «Море». Янке очень шла длинная тонкая сигарета, небрежно торчащая между ее изящных пальчиков. Лариса же лучше бы не курила, – выглядела как слон с соломинкой.

Пит вдруг задал Янке вопрос, который несколько смутил переводчицу. Он спросил, как она относится к групповому сексу.

Леночка улыбнулась и перевела: «Пит, у тебя спрашивает, любишь ли ты шумные компании с вином и танцами?»

– О, ес! ес! Пит, – радостно возопила Янка. – Скажи ему, что особенно я люблю компании состоятельных мужчин, чтобы не приходилось считать копейки на покупку лишней бутылки вина.

Леночка, кивнув, перевела на английский: «Она любит этим заниматься только с богатыми мужчинами».

– О’кей! – улыбнулся Пит, довольный ответом.

Испанец попросил Леночку перевести Ларисе, что природа щедро наградила ее не только художническими талантами, но и пышными телесами, особенно ниже пояса, и поэтому он был бы счастлив совершить с ней анальный половой акт, сколько бы это ему не стоило.

Леночка, насилу сдерживаясь, чтобы не покатиться со смеху, перевела эту тираду Мигеля следующим образом: «Пончик, я тебя поздравляю, Мигель очень заинтересовался твоим творчеством. Он даже сказал, что у него в Испании есть друзья-художники, и что, если ты не против, то он познакомит их с твоими произведениями».

Пончик умиленно взглянула на Мигеля, закивала головой в знак согласия и признательности, потом одну руку приставила к огромной груди, имея ввиду сердце, и после, сложив свои ладони в замок, потрясла ими перед носом Испанца.

– Ес, гуд, Но пасаран! – воскликнула растроганная толстушка.

Боевой клич антифашистов времен второй мировой войны обескуражил Мигеля, и он вопросительно посмотрел на Леночку. Ей пришлось успокоить парня, сказав, что у Пончика дедушка воевал в Испании против гитлеровцев, и при встрече с испанцами она всегда произносит эту фразу в знак уважения и причастности к великой борьбе испанского народа с фашизмом.

Мигель успокоился, но все равно как-то странно стал поглядывать на Пончика.

Сидевший до этого молча Джон сказал Леночке, что он, как вышло само собой, считает ее сегодня своей дамой, и что он даже рад такому раскладу, потому что она ему очень понравилась. Он надеется, что и в постели она его не разочарует. Леночка поперхнулась вином, хмыкнула и поспешно пояснила, что выполняет лишь роль переводчика и вскоре покинет их милую компанию.

Джон сделал вид, что немного расстроился, но тут же утешился, взглянув на Янку, изображающую из себя звезду экрана и совершенно не догадывающуюся, что ее принимают за обычную платную проститутку.

Пит спросил, какая с них причитается плата за будущее удовольствие. И что пора заняться любовью, а то праздные разговоры понижают его потенцию.

Леночка перевела так: «Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь в месяц денег».

Янка понимающе кивнула и, подойдя к журнальному столику, небрежно подцепила стопку десятитысячных купюр.

– Мани-мани-мани, – пропела она и, положив деньги на край столика, вернулась на свое место.

Пит встал из-за стола, подошел к деньгам и просмотрел купюры. Потом он достал микрокалькулятор, что-то на нем посчитал, извлек из кармана джинсовки две стодолларовые бумажки и положил их рядом с Янкиными рублями.

– О’кей? – обратился он к Янке.

– Нормально, – улыбнулась она и, обращаясь к Леночке, добавила: – Сечешь, Саламандра, это не то что жмоты московские! Боже храни Америку! Я чувствую, что этого нам не хватит сегодня, – щелкнула ногтем по пустой бутылке шампанского. – Пончик, смотай в «комок», возьми еще парочку, мальчики раскошелились, гульнем на халяву! Сбегай, Пончик, а то ребята дорогу не найдут.