В барханах песочных часов

Резкий автомобильный сигнал вдруг прозвучал рядом. Она обернулась. Возле нее притормозила старенькая “Волга”, стекло поехало вниз, в проеме окна улыбался Оскар. Изменился – отметила она про себя. Лицо умного, дерзкого, осторожного мужчины. Он стал красив.

– Привет, Саламандра! Тысячу лет не видались! – широко улыбаясь, приветствовал он ее, – далеко путь держишь? Могу подбросить.

– Фу ты, ну тебя, – выдохнула оправившаяся от нахлынувших чувств Леночка. – Ты откуда взялся? Подбрось до продмага.

– Оскар старых друзей не забывает, – сказал он, – садись сзади, а то у меня тут в ногах аккумулятор.

Леночка мгновенно приземлилась на заднее сидение “Волги” и скомандовала:

– Вперед, первое увлечение глупенькой школьницы!

– Вот так все женщины: поиграют и бросят, а мужчины страдают, – отшутился он. – Променяла поэта на богача! Но в деньгах счастья нет, Саламандра!

Машина плавно тронулась с места, но тут же притормозила, и Оскар, обернувшись, сказал:

– Совсем забыл. Посиди секунду. Я сейчас, сигареты куплю.

Он выскочил из машины и побежал к палатке. Встреча старого друга подлила еще больше лирики в ее приподнятое настроение. “Оскар, Оскар, ты был хороший мальчик, но все равно меня увел другой, – пропела она по себя, – и ничего исправить невозможно, любовь уже зачеркнута судьбой…” Не успела она дальше развить поэтическую мысль, как все дверцы машины одновременно распахнулись, и она оказалась в окружении парней в затемненных очках.

– Не волнуйся, детка, – сказал один из них, перехватив ее руку, – мы не очень плохие мальчуганы, но ради дела тебе придется с нами немножко прокатиться.

Он быстро нацепил на нее солнцезащитные очки с непрозрачными стеклами, ничего не видно. Машина помчалась по проспекту. Все случилось мгновенно, даже испугаться не успела. Она скосила глаза, стараясь хоть что-то углядеть. Запомнить, куда везут хоть. Но парень произнес:

– Не насилуй глазки, окосеешь. Это бесполезно.

– А где Оскар? – спросила она.

– Как это где? Пошел за сигаретами, ты же знаешь, – усмехнулся тот.

Ехали около часа. По запаху хвои догадалась, что пошло Подмосковье. Ощущала толчки и повороты, дорога была неровная, потом остановились. Парень с угрозой в голосе предупредил, чтобы не вздумала стряхнуть очки. Ее подвели к заскрипевшей калитке, и по песчаной дорожке провели к дому с высоким деревянным крыльцом. Потом по ступеням поднялись на второй этаж. Когда с нее сняли очки, увидела комнатенку с закрытыми ставнями. Стены были задрапированы чем-то вроде коврового покрытия. Из мебели были только стул, стол и деревянная двуспальная кровать.

– Что все это значит? – спросила у парня, оставшегося с ней.

– Ничего страшного, Елена, – вежливо ответил тот. – Слух прошел по всей Руси великой, что вы с папкой страждущим помогаете, причем материально. Так как мы тоже относим себя к категории неблагополучных в социальном отношении людей, мы тоже решили обратиться к вашему фонду с просьбой в материальной поддержке. Но когда подсчитали, сколько нам надо, чтобы не помереть с голоду, то решили застраховаться от заведомого отказа. Мы вернем вас в лоно семьи, как только ваш папочка окажет нам материальную помощь. Между прочим, в августе 91-го мы тоже вместе с ним защищали демократию. Сейчас он раскрутился, а мы бедствуем. Это нечестно.

– И какая же сумма вам нужна, чтобы вы не померли с голоду и не оголили демократического фронта? – съязвила Леночка.

– Вот теперь ваше настроение мне нравится, – обрадовался шутке парень. – Вы знаете, всего пятьдесят тысяч баксов. Согласитесь, смешная цена за наше с вами общее благополучие. Если все пройдет нормально, то в будущем мы вообще можем стать деловыми партнерами. Вы будете нам платить, а мы избавлять вас от общения и просьб подобного типа других обездоленных. А их в Москве сейчас больше, чем благополучных, и никто не знает, на что могут пойти отчаявшиеся люди…

– А если пройдет не нормально? Если денег у нас таких нет, тогда что вы со мной сделаете, отчаявшиеся люди? – перебила его Леночка.

– Хороший вопрос, и главное, ко времени заданный, – продолжал ерничать парень. – Во-первых, жизнь человека для нас дороже денег, и если бы у вас действительно не было этих денег, мы бы вас просто высадили там, где взяли, и принесли бы свои глубочайшие извинения, во-вторых, даже если мы точно знаем, а мы точно знаем, что деньги эти у вас есть, а ваш папа не захочет обменять на вас, мы тоже высадим вас на том же самом месте, где взяли, принесем вам свои извинения и живите вы с таким папочкой сколько хотите и всегда знайте, что деньги для него дороже вас. А мы обратимся к более нравственным людям, благо Россия еще не оскудела душой. Вот так, милая Елена. А сейчас вам принесут телефон, и вы передадите папе нашу и вашу просьбу.

– Ну что же, проверим моего папочку на нравственность, – улыбнулась она, удивляясь своему спокойствию, – приятно иметь дело с интеллигентными страдальцами, а то недавно кормящие матери-одиночки из-за денег чуть моего папочку в клочки не разодрали.

В это время в комнату зашел высокий плотный парень и поставил перед ней телефонный аппарат.

– Звоните, Елена, – галантно предложил.

Она хмыкнула и, покачав головой, набрала номер Трошина.

– Ты куда запропастилась, – взволнованно спросил отец, – ты откуда звонишь?

– Па, не волнуйся, со мной все в порядке. Я не запропастилась, а меня запропастили твои боевые товарищи по защите Белого дома, как они себя назвали. Они говорят, что хотят проверить, как ты меня любишь, и за мой выкуп назначили цену пятьдесят тысяч долларов. Такие интеллигентные люди, вежливые, они понимают, па, что у меня тоже есть малютка и в мире есть вещи, которые дороже денег.

– Я тебя понял, Леночка, как хорошо, что ты никогда не забываешь о нашей малютке. Это наша надежда на будущее. Передай им трубку.

Леночка молча протянула трубку парню. Тот сразу «взял быка за рога»:

– Вас устраивают наши условия? – жестко спросил он и, видимо услышав удовлетворительный ответ, стал объяснять, куда, когда и как.

– Александр Кириллович, мы с вами говорим по-человечески, в расчете на понимание, мы не угрожаем. Но не поймите превратно. Это не снимает с вас ответственности. Вы меня поняли? Отлично. Стало быть, до вечера.

– Я вас поздравляю с чудесным отцом. Настоящий русский интеллигент. Приятно иметь дело с такими людьми. Я думаю, Елена, мы предложим вам свои услуги в качестве так называемой “крыши”, – довольным тоном сказал он. – Но пока вам придется покуковать здесь несколько часиков. Чтоб не скучали, принесу вам журнальчики мод. Мне, откровенно признаться, даже немножко завидно: какой у вас отец, как шикарно вы отпразднуете встречу. Моя жизнь сплошная серятина.

Парни вышли, забрав телефон. Через несколько минут один из них вернулся с пачкой журналов, и еще раз пожелал ей приятно покуковать.

Закрыв комнату на ключ, он спросил у друзей, что говорил журналист дочери. Они прослушивали разговор с параллельного аппарата.

– Да ничего особенного. У нее, верно, есть маленький ребенок, о нем говорили.

– Да, ребенок есть.

Тут вошел востроносый сутулый студент, он охранял комнату узницы.

– Она что-то там бормочет. С собой, что ли, разговаривает, – недоуменно сообщил он.

Похитители быстро отперли дверь. Леночка сидела с раскрытым журналом и читала вслух.

– Это успокаивает нервы, – кокетливо сказала она.

– Да-да, конечно, – кивнул высокий, – надо будет учесть, может, когда и мне пригодится. Работа нервная, знаешь.

– А можно просто, как вы советуете, куковать: куку-куку, – произнесла она, – тоже очень помогает от нервов.

– Делайте что хотите, – бросил парень и закрыл дверь.

Они расположились на диване в смежной комнате, перебрасываясь короткими фразами и распивая кофе. Они мучительно ждали, когда истечет время и можно будет выезжать на встречу с Трошиным. Нервы были на пределе.

– Что она там, с ума сошла, что ли? Кукушку изображает, – спросил один раздраженно.

– Пусть кукует, что тебе, жалко? А загадай, сколько лет на свободе накукует?

Шутка слегка развеселила.

В это время группа захвата мчалась в ближнее Подмосковье, и опер монотонно повторял в трубку:

– Мы уже близко, Лена, продолжай…

Леночка, прижав ладонью к уху свою электронную малютку, листала журнал и время от времени повторяла:

– Ку-ку! Ку-ку, мне здесь ужасно скучно.

Скорее, ей было забавно. Ничего себе, приключеньице! В голову лезли смешные мысли: видно, Оскар так и не смог забыть свою детскую любовь, все это время он выслеживал ее, мечтая и ревнуя, а когда она вышла замуж за золотого бизнесмена и переместилась в Бодайбо, он, небось, совсем сдурел, мозги съехали, не знал, что делать, столько лет мучился, и в конце-концов совершил идиотский поступок. Наверняка, похищение импровизированное, и он с помпой явится ее освобождать. Но она не доставит ему такого удовольствия, дудки!

– Елена, можете молчать, адрес зафиксирован, – прервал ее мысли голос опера.

Она выключила свой миниатюрный мобильник и сунула в карман.

Спустя четверть часа высокий парень принес ей кофе на пластмассовом подносе, такие в студенческих столовках бывают. Она не удержалась:

– Поднос из столовки свистнули?

– Ну что вы, не надо плохо думать, это грех, – ответил он, присаживаясь на корточки возле стены со своей кружкой, наполненной тем же ароматным напитком.

– И кружка, похоже, оттуда же, или из общаги, – усмехнулась она.

Парень не смутился.

– Конечно, мы студенты. Есть такое понятие: бедный студент. Но при этом – честный и открытый, и зря вы так. Мы никого не обманываем, действуем открыто, потому что каждый грамотный человек знает, что совершать негативные поступки, допускать негативные мысли, обижать, или самому обижаться, это значит порождать так называемые «энергетические хвосты», которые будут тянуться за тобой по жизни и цеплять всякий «сор»: несчастья, неудачи, неприязнь окружающих, и так далее, от этого затем разрушится твоя судьба. Так что никогда никого не обижай, не осуждай, и не делай дурных поступков, это тебе мой добрый совет. Ты еще слишком молода, девочка, живешь под крылышком у папы с мамой, но ты уже становишься утилитарной женщиной, впадаешь в бездуховность. Знаешь, чем тебе следует заняться?

– Ну и чем? – полюбопытствовала она, с интересом разглядывая студента.

– Старайся не привязываться к материальному, делай доброе другим, и займись духовной практикой. Понимаешь, во все эпохи были люди, занимающиеся религиозными и различными духовными практиками, на это они тратили почти все свое сознательное время и уже при жизни многие из них достигали совершенства. Они понимали важность своего эволюционного развития и сознательно готовились к тому, чтобы стать гражданином Вселенной. Для них смерть есть не что иное, как отбрасывание уже ненужного им, понимаешь, тела-плаценты, и рождение в новом мире, к которому они себя подготовили. А для этого нужна нравственная тренировка, которая есть во всех религиях. Надо очиститься от корыстолюбия, зависти, материальной заинтересованности, злобы, от плотских желаний, и так далее. Даже от праздного любопытства. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Божье», – знаешь, что это значит?

– Знаю, что к вам все это не относится, – парировала Леночка. – Вы с вашими энергетическими завязками очень далеки от всяческих духовных практик, но в тюрьме вы станете блаженными и нищими, и помоги вам Господь увидеть во сне на нарах Небесное Царство. Хотя, ни во сне, ни в загробном мире оно вам не грозит, у вас, небось, грехов тонны, Ангелы в обморок грохнутся на Божьем Суде.

– Суд Божий не мясная лавка, где за столько-то граммов такая-то плата, – парировал студент. – Грехи на весах не взвешивают. Все относительно. Библейский грех порой может оказаться благом. Например, есть заповедь «ни убий». Убийство – смертный грех. А убийство маньяка во спасение людей? А убийство сатанистов, поджигающих монастыри?

– Ну, так можно далеко зайти, – сказала Леночка. – Так всю Библию можно перетрактовать по- своему.

– Трактовку диктует жизнь. Меняются условия жизни, меняется трактовка заповедей, поэтому и говорят, что Библия – вечная, живая книга, мудрая, как жизнь.

Пока они философствовали, подоспела подмога. Леночку освободили быстро. Похитители были крайне обескуражены. Сопротивления они не оказали. Оружия при них не было. Но группа захвата все же соблюла ритуал: «вырубила» каждого и нацепила «браслеты». Потом парней запихнули в машину.

В микроавтобусе героиню события ждал отец со всей честной компанией: Янкой, Пончиком, Кирным, Бобом и Карповым.

– Опять праздник! Забили тамтамы! – воскликнул Паша.

– Хватит нас глушить своими барабанами, – засмеялась Леночка.

В этот миг Олег незаметно сунул ей дискету со своим любовным объяснением. Однако Боб заметил и с иронией сказал:

– Время идет, прогресс нарастает. Любовные записочки заменили на дискеточки….

Дома компанию у накрытого стола ожидали Ирина Николаевна и Бедная Лиза, которая действительно оказалась неплохой стряпухой и домработницей, но зато и жила она теперь со своим грудным Юрием Гагариным в роскошной, богато обставленной квартире на Ленинском проспекте, где из окна была видна стела с отлитым из бронзы великим космонавтом.

– Я, между прочим, из-за этой стелы с Гагариным стал высоты бояться, – сказал Карпов, – нас директор детдома возил на экскурсию в Москву из Тулы. Показывал пальцем на стоящего на верхотуре космонавта:

“Вот, ребята, если совершите такой подвиг, как Юрий Гагарин, вас так же поставят”.

– Все с тобой ясно, Терминальчик, – засмеялась Леночка, – огня ты стал бояться после экскурсии к Вечному огню, а женщин после экскурсии к памятнику возле метро “Девятьсот пятого года”, где огромная баба казака с коня стаскивает… Нет, Карпов, неправильно тебя воспитывали, не на тех памятниках.

– Ему надо было в индийском детдоме родиться, – сострила Янка, – в Индии любят ваять сексуальные начала, и это совсем не страшно.

– В детдомах не рождаются, – буркнул Карпов. – А вам, Янка, надо было родиться в Америке, где тоже все янки.

– Очень остроумно, – фыркнула Янка, – где ты раньше был, мой Бог!

Застолье по случаю успешного освобождения Леночки пенилось и искрилось шампанским. Она забавно рассказывала про студента, увлеченного духовным совершенством, и про мобильное «ку-ку». Боб растрогался, узнав, что его подарок сыграл такую роль в ее судьбе.

– Дай я его поцелую! – попросил он у Леночки электронную малютку, – а вообще-то, запоздай милиция, и Ирина Николаевна сама б взяла пугач и вызволила дочку из полона.

– А ты откуда знаешь про пугач? – удивился Трошин, – ну, точно, ты шпион французский, Боб!

– В Россию, друг мой Саша, шпионов засылать нет смысла. Здесь все секреты по телевизору показывают и по радио сообщают. А если случайно что-то не рассекретили, то хвастаются до опупения, что это они специально сделали. А ты говоришь: шпион!

Умиленно молчавшая до этого Пончик вдруг подняла свой бокал и произнесла тост:

– А Паша Кирной прав, – начала она, – пусть у нас будет побольше праздников. Я прямо не могу, плакать от счастья хочется, когда я вас, дети мои очарованные, вижу всех вместе. В этом и есть высший смысл человеческой жизни на Земле!

– Ура! Завтра за молоком пойду я! Саламандра, дай мне свой мобильник напрокат? – воскликнула захмелевшая Янка.

– Эти празднички мне в копеечку влетят, господа, – перебил ее Трошин, – придумывайте какие-нибудь более щадящие поводы.

Ирина Николаевна вздохнула и сказала:

– Мой милый Саша, в России праздники в основном по поводу сражений и освобождений отмечаются. Самый невинный в этом плане – День защиты детей, да и то, вслушайтесь в звучание фразы!

– А вы что, господа, хотели, чтобы у нас был “День разврата”, “День шлюхи”, “День бандита”, “День предателя родины”, “День бездари и бездельника”, – патетически произнес Божмеров.

– Ой, как здорово! – перебила его Янка. – Давайте опубликуем проект. Это же, блин, настоящая демократия!

– Если бы я вас не слишком хорошо знал, Яна, то подумал бы, что вы все это всерьез, – несколько растеряно ответил ей Боб.

– Да, блин, только тебя хорошо узнают, как веры тебе больше нет, – грустно улыбнулась Янка.

Глава 16

Лето Трошины провели в Погорелом, а осенью отвезли Леночку с дочуркой к тете Нине. Новый 1993 год семья встречала в Твери у старинного камина, весело и уютно. ФЧК был официально ликвидирован, и Леночка вздохнула свободно: подсознательно она все еще ждала от фонда всяких неприятностей, так как звонки на московскую квартиру с разными странными требованиями и предложениями нет-нет, да и обрушивались. Отец поставил дома автоответчик, но это не всегда помогало, так что родители и сами порой отсиживались в Твери, чтобы поберечь нервы.

Почти полтора года спокойной провинциальной жизни Леночка всю свою энергию обращала на Иришку. Она совершенно не скучала по Москве и друзьям с их проблемами, радостями и печалями. Даже забыла просмотреть дискету с объяснением Карпова в любви. Так она и лежала в ее московской комнате на подоконнике.

– Из меня должна была выйти хорошая крестьянка, – говорила она тете Нине после отдыха на даче, – мне нравится жить в тиши, и совсем не тянет в город.

– Это, миленькая моя, потому что ты материально обеспечена, так сказать, барышня-крестьянка, а была бы настоящей крестьянкой, ты не так бы запела, – отвечала ей мудрая тетка. – Тебе что? Возись с ребеночком и никаких больше забот. Обрати внимание на деревенских женщин: от тяжелого повседневного труда у них окаменевают лица. А ты заметила, что при таких прекрасных экологических условиях они почти все больны серьезными болезнями? Так что сиди тихо, крестьянка.

Но сидеть тихо Леночке не удалось. В Москве назревали очередные бурные политические события. Несколько раз она видела отца по телевизору, сражавшегося с прокоммунистически настроенными политиками и журналистами. В информационной программе почти каждый день передавали сообщения о столкновениях демонстрантов с омоновцами. Камера выхватывала искаженные яростью лица, стальные пруты, дубинки, щиты, носилки с ранеными – все это смешалось в одно страшное и неотвратимое нечто.

– Что я вам говорила! – самодовольно восклицала Валя, – вот вам и переворот. А у нас на этот случай полон погреб картошечки. В случае чего всех к нам соберем и здесь переживем голод.

В конце сентября, по окончании дачного сезона, Леночка вместе с Иришкой все же поехала в Москву. Дома их встретили радостно, но отец настоятельно советовал вернуться в Тверь к тете Нине, пока не кончится очередная заваруха. Леночка наотрез отказалась и решила вместе с отцом защищать демократию.

– Сегодня обстановка не столь ясная, как в августе 91-го, – сказал Трошин. – Вновь политические силы разделились, но на сей раз все за демократию. Разберись, кто прав?

– А мы будем просто за Ельцина, – успокоила его Леночка. – Тогда были за него, и сейчас тоже.

Но никто не успел разобраться в обстановке. За штурмом генштаба последовала осада телестудии Останкино. Пролилась кровь. Белый дом вновь блокировали войска.

Позвонила Янка и возбужденно проорала:

– Саламандра, шутки кончились, сейчас по-настоящему !

– Я и тогда не шутила, – с обидой в голосе сказала Леночка.

– Ну ладно, не придирайся к словам, – обрубила Янка, – одевайся теплее и дуй ко мне. Я всех наших уже предупредила.

Лена быстро натянула теплый спортивный костюм, демисезонные сапожки и кожаную куртку. Оглядев себя в зеркало, убедилась, что вид вполне боевой. Сунув электронную малютку, словно оружие, во внутренний карман куртки, она вышла из дома. У Янки ее уже поджидали Пончик, Кирной, Карпов и Бедная Лиза.

– А ты куда, дуреха, собралась? – строго спросила ее Лена, – ступай сейчас же к своему космонавту!

– Да она только одним глазком посмотрит, и мы ее домой тут же отправим, – вступился Карпов.

– Заступаешься? Так бери под свою ответственность, – согласилась Леночка.

– Саламандра, ты вечно вносишь смятение в наши ряды: то это тебе не нравится, то другое… Сегодня командовать парадом буду я, – заявила Янка.

– Знаем мы такого командира: в первый танк заберешься, и до конца событий мы тебя не увидим.

– А разве в танки пускают? – изумилась Бедная Лиза.

– Карпов, объясните своей наивной подопечной, что возле Белого Дома вход свободный только под танки! – сострила Янка.

Кирной, как всегда, изрек:

– Господа, забили тамтамы, и папуасы должны быть вместе со своим народом по какую-нибудь сторону баррикад. Я предлагаю на сей раз быть по эту сторону, – глубокомысленно уточнил он. – Но одно “но”, господа: сейчас не август 91-го, страстная любовь к демократии переросла в ровное чувство, и поэтому я предлагаю вино и закуску взять с собой. Сейчас нам никто ничего не подарит. Не тот коммерсант пошел. Скорее всего, дары получать будут защитники Белого Дома. Но сейчас дело принципа. Я буду пить дешевое вино, но не предам рожденную на баррикадах 91-го демократию.

– Почему дешевое, Паша! – перебила его Леночка, – деньги у меня есть. Купим хорошего вина и закуску.

– О, Саламандра, я преклоняюсь! Ты уже второй штурм оплачиваешь. Но сие тебе воздастся! Вот увидишь, Саламандра! – растрогался Павел.

– Я тогда только хотела оплатить, Паша, но на нас танк наехал, – скромно поправила она.

Кирной, не обращая внимания на ее уточнения, продолжал:

– Вот Янка претендует на предводителя отряда папуасов, господа, а посмотрите, что она на себя напялила: красные брюки, красная куртка и шапочка красная. Это уже не Янка, а обыкновенная мишень для первого снайпера. Вы же в джунглях, мадам.

– Господи, как я не врубилась сама! Ну, блин, снайперы появились.

Янка стала лихорадочно переодеваться в тряпки приглушенных тонов.

– А у Бедной Лизы на заднице красный лягушонок, аппликация, – встревожилась Пончик, поворачивая девушку.

– Я его сейчас зеленкой замажу, – чуть не плача, залепетала та, – или фломастером.

Кирной оценивающе взглянул на аппликацию и махнул рукой:

– Ничего страшного, пойдет, на всякий случай реже к Белому Дому задом поворачивайся.

Через полчаса отряд “папуасов” выступил на поддержку демократии. Возле первых комков Кирной на Леночкины деньги закупил все необходимое в таких случаях для отряда: вино, сок, еду и сигареты.

– Бинты есть? – спросил он сурово коммерсанта, – к Белому Дому едем…

– К сожалению, есть только женские гигиенические пакеты, – с готовностью ответил тот, – но они тоже пойдут, на всякий случай.

– Верно говоришь, чего тут, судьба демократии поставлена на карту, давай шесть штук.

– Зачем шесть? У нас же четыре женщины, – удивилась Бедная Лиза.

Кирной досадливо бросил:

– Терминальчик, объясните, пожалуйста, вашей подопечной, что эти пакеты в критический момент могут вполне послужить тампонами на раны от пуль снайперов. Вообще, о чем ты думаешь, девушка! Предлагаю отправить ее в тыл, пока не поздно!

– Я больше не буду! – вскричала та.

Янка остановила микроавтобус, и вся компания в нем разместилась.

В связи с гигиеническими пакетами Янка рассказала друзьям смешную историю про то, как она недавно встретила возле метро мужчину, того самого, что впарил попугая Мастера.

– Ага, попался, Мастер и Маргарита! – вскричала она, схватив его за рукав плаща, – забирай своего дурака с менструацией и гони деньги!

Перепуганный мужчина рвался ко входу в метро и бормотал:

– Извините, я забыл вам сказать: Мастеру надо хотя бы раз в месяц бросать в клетку гигиенический пакет. Щипать эти пакеты его любимое занятие. Я забыл вам сказать, извините, я думал, вы сами догадаетесь…

– До чего я должна была догадаться, блин, до того, что у твоего попугая проблемные дни? До этого я должна была догадаться? Гони деньги, или я сейчас милицию позову! – духарилась она. Продавец попугая вдруг побледнел, закатил глаза и стал медленно оседать на пол прямо перед контролершей метро. Янка испугалась, отпустила его рукав и заозиралась по сторонам, ища подмогу. Тут мужчина, почувствовав свободу, подпрыгнул словно кенгуру, пролетел мимо контролерши не показав проездного и сломя голову помчался вниз по эскалатору.

Разъяренная Янка, поняв, что ее надули, бросилась было следом, но на нее навалилась всем корпусом тучная контролерша.

– Стой, плати за двоих, – закричала она и засвистела в свисток, подзывая милиционера.

– Ну и что, заплатила? – спросила Леночка.

– Черта с два! Я им сказала, что тот тип у меня кошелек спер.

– Кстати, где твой зверинец, что-то я ни Дуньку, ни Мастера не видела, – поинтересовалась Леночка.

– Они у Бедной Лизы гостят. А то Юрию Гагарину не с кем поиграть.

– Ты что, обалдела! – вскричала Лена, – как ты могла малыша одного дома оставить. А ну, остановите автобус!