Не потеряй меня

– Еще немного, и я бы не сдержалась и отослала его, ведь совершенно очевидно, что моему «дяде» абсолютно безразлично, буду я довольна его выбором или нет. Он не любезничал и не притворялся, что я дорога ему как родственница. Для него имеют значение только деньги, которые он получит с продажи моего поместья и… меня! – с этими словами Хлоя вскочила с места и бросилась прочь.

– Продажа поместья?! – недоуменно бросила ей вслед взволнованная Софи, и ее внушительного размера грудь тяжело взметнулась вверх.

Закрывшись в комнате, Хлоя без сил упала на кровать. Ее положение было действительно плачевным. Средства, которые оставались после гибели родителей, неумолимо таяли. Ей и так пришлось распустить большую часть слуг, а те, которые оставались верны, жили исключительно за кров и пищу. Она и сама понимала, что так не может долго продолжаться и вскоре придется заложить мануфактуры, а там и поместье в уплату по счетам. Но готова ли она выйти замуж за человека, которого совсем не знает? Сможет ли полюбить его так, как желали ее родители, как мечтала сама? Как сохранить родовой замок? Уже в который раз она сложила руки в молитве, мысленно обращаясь к небесам, но необходимого ответа не поступало.

– Что же мне делать? Что делать? – спрашивала она себя, медленно уносясь в сон.

Проснулась Хлоя, лишь когда солнце уже давно покинуло горизонт и одинокая луна полноправно властвовала на небе, усыпанном многочисленными мерцающими звездами. Ночь была довольно прохладной, и, предусмотрительно обернувшись в вязанную из тонкой розовой шерсти шаль, она спустилась на этаж для прислуги. Проходя мимо приоткрытой двери Софи, она прислушалась к ее ровному дыханию и, убедившись, что та крепко спит, бесшумно, словно тень, незаметно проскользнула к лестничному маршу, направляясь в кабинет матери. Там она когда-то, уютно расположившись на подоконнике и обхватив руками худенькие коленки, долгими вечерами часто безмолвно сидела и с поистине детским благоговением наблюдала за мамой, боясь отвлечь даже неосторожными мыслями или неровным дыханием.

Она слегка толкнула дверь и оказалась внутри. В комнате все оставалось на прежних местах, как и при жизни мадам де Монти. Даже незаконченное кружевное вязание лежало на маленькой атласной подушечке в кресле так, словно она только недавно его оставила. Ее сердце болезненно сжалось от невосполнимой утраты, но, уняв щемящую боль в груди, она все же подошла к письменному столу матери.

Это было искусно отделанное сукном старинное бюро из черного дерева, украшенное золоченой чеканкой на углах и ножках. Под крышкой имелись два небольших ящичка. Хлоя осторожно выдвинула один из них, вынула стопку аккуратно сложенных, перевязанных красной ленточкой бумаг и на миг затаила дыхание. Это была переписка ее родителей! Прошел почти год со дня ужасной трагедии, казавшийся теперь вечностью, но она все это время никак не решалась нарушить покой этой комнаты, словно опасаясь, что с ее появлением безвозвратно исчезнет дух горячо любимой матушки.

Хлоя предусмотрительно вслушалась в темноту, но нет, дом спал спокойным сном, лишь неугомонная сова во тьме ночи издавала свои гортанные ухающие звуки. Она присела на краешек резного стула и дрожащими руками развязала ленту. Содержимое посланий очаровало ее. Это были письма отца к матери, когда тот находился в длительной поездке по делам поместья. Неровные и местами прерывистые строки выдавали безумное волнение и были наполнены таким сильным чувством и страстью, что у нее мурашки побежали по коже. Окончив читать, Хлоя отложила его в сторону и невольно всхлипнула, почувствовав, как душевная боль от столь тяжкой утраты вновь захлестнула все ее существо.

Ее родители погибли, когда совершали морской круиз на очередную годовщину свадьбы. Позднее интендант представил ей заключение о том, что судно попало в полосу тумана недалеко от пролива Ла-Манш, на полном ходу ударившись о встречную волну, дало трещину и пошло ко дну. Ей даже не удалось похоронить их подобающим образом, чтобы потом иметь возможность оплакать. Их тела теперь навечно укрыты в холодных глубинах бесконечного океана.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы родители даже на небесах гордились бы мной! – поклялась себе Хлоя, положила на место письма и на цыпочках вышла из комнаты.

В эту ночь она долго не спала, беспокойно ворочаясь в постели. Образ улыбающейся матери так и стоял у нее перед глазами.

На следующее утро Софи приготовила завтрак, который состоял из яиц перепелки, бутерброда с тонко нарезанной французской ветчиной и чая, но Хлоя даже не притронулась к пище. Безмолвная, она сидела, задумчиво глядя в распахнутое окно. Ее бледное и утомленное лицо, обрамленное густыми беспорядочными прядями, вызвало у служанки нешуточное беспокойство.

– Ну и как это понимать, мадемуазель? Вы, верно, желаете получить голодный обморок? Обратите же свое драгоценное внимание на вот эту смертную булочку! – от негодования ее брови взлетели вверх, словно две грозовые тучи среди ясного неба, но, заметив наполненные слезами глаза, ее чуткое сердце сжалось от сострадания.

– Ну, полно, полно тебе плакать, милая. Утри слезы, – промолвила Софи и ласково провела рукой по ее волосам.

– Вели закладывать лошадей, да поскорей. Мы без промедления выезжаем к моей подруге Николь. Думаю, она сумеет мне помочь.

– Я правильно тебя поняла, и ты вовсе не собираешься известить ее о своем неожиданном визите, как должно? – и глаза Софи немного сузились.

– Пусть мой приезд и станет для семейства де Морель неожиданностью, но я искренне надеюсь, что приятной, – смущенно подытожила она, с тревогой обращая внимание на недоуменное выражение лица служанки, которая, пожав плечами, не стала возражать и торопливо поспешила из гостиной.

– Не приведи господь, если хозяев вдруг не окажется дома! Негоже ехать в такую даль, не сообщив о приезде, – повторяла себе под нос Софи, наскоро упаковывая в чемоданы немногочисленный гардероб.

Уже вскоре карета, запряженная парой гнедых лошадей, была подана. Кучер поспешно забрался на козлы и, хлестнув по бокам животных, направил их по пыльной осенней дороге. Хлоя небрежно откинулась на обшитые красным бархатом подушки кареты и кинула прощальный взгляд на родной дом, остающийся позади, еще не зная, но всей своей душой надеясь, что скоро обязательно вернется. Мимо пролетали засеянные пшеницей колосистые поля, живописные озера, леса, едва покрытые золотистой листвой, но ее мысли были бесконечно далеки от великолепного осеннего пейзажа.

Глава 2. Поместье де Морель

– Приехали, мадемуазель, – спустя какое-то время известил их кучер и тряхнул непослушными русыми кудрями.

Как из-под земли, у ворот внезапно появился дворецкий, который, только завидев карету, незамедлительно сообщил хозяевам о визите гостей и поспешил встретить их с достойным почтением. По его приказанию багаж спутниц был доставлен в гостевые покои, а сам он услужливо сопроводил Хлою и ее попутчицу в дом, где их сердечно приветствовали Николь и ее муж Тома.

Николь была миниатюрной эффектной блондинкой с яркими бирюзовыми глазами, пухлыми губами, маленьким вздернутым носиком и с очень женственной и хрупкой, словно драгоценная ваза, фигурой. Этакое своеобразное сочетание очарования и невинности. Она обладала поистине природным магнетизмом и необычайной притягательностью. Мужчины, попадая под влияние ее обаяния, неизбежно становились отчаянными поклонниками и, увидев однажды, уже не могли забыть и волочились за ней, словно безвольные марионетки.

Со своим будущим мужем, Тома де Морель, Николь познакомилась на первом балу, который устраивался по случаю дня рождения его величества короля. С первого же взгляда молодой человек поразил ее изысканными манерами и умением держать себя. При этом он обладал весьма задорным нравом и добродушным характером, что вызывало нешуточный интерес юных и далеко не юных особ, которые кружили подле него, помахивая разноцветными веерами, словно порхающие бабочки. Дабы окончательно затмить их и получить расположение объекта всеобщего обожания, она терпеливо выждала время, когда перешептывания придворных дам и грубоватые голоса пышно разодетых мужчин на какое-то мгновение стихли, незаметно подошла к клавесину и приподняла крышку. Слегка касаясь пальчиками клавиш, она вдруг неожиданно для всех запела. Ее нежный, трогательный голос и безупречное владение инструментом пронзили сердца всех присутствующих, а некоторые даже успели прослезиться. Когда же музыка стихла, раздались оглушительные аплодисменты, которые ввели Николь в невероятное смущение, и, обмахивая веером вспыхнувшее от волнения лицо, она грациозно отошла от клавесина, уступив место аплодирующим ей музыкантам.

– Какая совершенная игра звуков, скажу я тебе. Музыка так и льется сквозь ее тонкие детские пальчики, подобно весеннему ручейку, – восторженно сообщил Тома своему другу и уже на следующий день заручился разрешением родни на утренний визит, на котором официально попросил ее руки и сердца.

Николь ничуть не изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз, разве что еще больше похорошела. Хлоя поспешила к ней навстречу и сердечно обняла, расцеловав в обе щеки.

– Надо отдать должное Тома, поскольку в браке ты расцвела, словно прекрасная лилия, – прошептала она, и в глазах ее заблестели слезы радости.

– Ах, как же я соскучилась по тебе, ma chère, – растрогалась мадам де Морель и невольно потянулась за ажурным платочком.

Когда радость встречи немного поутихла, она подхватила подругу под руку и повела в гостиную, где приказала прислуге принести две чашки горячего миндального шоколада и булочки.

Едва Хлоя ступила на порог, ее взгляду предстал обставленный с безупречным вкусом зал, который был щедро освещен чередой окон, обрамленных по бокам тяжелыми портьерами малинового цвета с бахромой и золотистыми кистями. Множество живых цветов и картин, поселившихся там, только дополняли великолепие в столь изысканный интерьер.

– Расскажи, что привело тебя ко мне столь неожиданно, – с нетерпением поинтересовалась Николь, усадив подругу на изящный небольшой диванчик. – Ведь мы посылали тебе открытку к празднованию нашей годовщины.

Слегка смутившись от ее прямолинейности, Хлоя помедлила с ответом, пытаясь собраться с мыслями, а затем горько произнесла:

– Меня хотят выдать замуж без моего согласия!

– Не могу в это поверить! Разве сохранилось хоть у кого-нибудь такое право? Близких родственников у тебя не осталось, а что насчет дальних, то я о них никогда не слышала, – пришла в изумление Николь, будучи с самого детства знакома с семейством де Монти.

– Ты многого не знаешь, но мое положение весьма незавидно, – и жгучие слезы, как назло, проступили у нее на глазах.

– Тогда поведай все, милая, – воскликнула Николь, начиная не на шутку волноваться.

И Хлоя, ничего не утаивая, в красках описала весь разговор с Пьером де Лораном.

– Вот как! – едва сдерживая негодование, вскрикнула Николь. – Да в этом человеке нет ни капли сочувствия. Подумать только, сделать такое непристойное предложение своей племяннице!

Пребывая в шоке от чудовищного вероломства, Николь не до конца еще понимала, чем сможет помочь, но была намерена сделать это любой ценой.

– Я немедленно поговорю с Тома, и, видит бог, мы обязательно что-нибудь придумаем, – решительно сообщила она, направляясь на поиски мужа.

Когда Тома выслушал речь супруги, то был удивлен не меньше.

– Я поражен, насколько низок и бесчестен этот человек! Воспользоваться затруднительной ситуацией столь близкой родственницы себе во благо – это ли не сущее предательство?! – вполне искренне возмутился он и нервно заходил по комнате.

– Любовь моя, – ласково обратилась к нему Николь. – Я тут подумала, а что если Хлоя составит нам компанию на предстоящем в следующие выходные балу? Надеюсь всей душой, что в списке приглашенных непременно окажется подходящая кандидатура на руку и сердце дамы благородных кровей, – и она нежно прильнула влажными губами к щеке мужа, а затем кончиком языка очень медленно двинулась к мочке уха.

– Ты так чувствительна, душа моя! – закрывая от накатившей страсти глаза, прошептал Тома и потянулся к затвердевшим розовым соскам, едва скрывающимся за тонкой тканью ночной рубашки. – Я не перестаю восхищаться твоим добрым и отзывчивым сердцем. И, конечно же, с превеликим удовольствием поучаствую в вашей авантюре.

Николь ни на минуту не сомневалась в чистосердечии и порой безмерной доброте своего мужа. Это были одни из множества положительных черт его характера, которые неизменно очаровывали и приводили ее в безумный восторг.

– Поцелуй меня, любимый, – и она слегка коснулась кончиками пальцев его чувственных губ, а затем не спеша принялась расстегивать ночную рубашку, отчего Тома тихо застонал.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! – хрипло проговорил Тома и одарил ее жарким и страстным поцелуем, который мгновенно отозвался эхом во всех уголках ее тела.

На следующее утро, когда Хлоя проснулась, она еще некоторое время не могла сообразить, где, собственно говоря, находится. Сама комната и даже запахи, лившиеся сквозь шторы, до неожиданности казались ей какими-то незнакомыми. Из приоткрытого окна доносились приглушенные расстоянием человеческие голоса и тихий шелест крон деревьев под редкими порывами ветра. Хлоя неохотно поднялась с постели и, тряхнув распущенными волосами, выглянула во двор.

Взору предстал великолепный парк, окруженный круглой крепостной стеной. Его территория была сплошь покрыта дикорастущими травами и кустарником, а высокие деревья, высаженные неподалеку, своими пышными золотистыми кронами словно охраняли это великолепие зелени своими мощными стволами.

Какое-то время Хлоя завороженно смотрела на природные прелести, затем накинула полупрозрачный шелковый пеньюар и вошла в купальную комнату. Чарующий запах лаванды, идущий из деревянной кадушки, наполненной горячей водой, вошел густым туманом в ее легкие. Она глубоко вдохнула, медленно опустилась в обволакивающее тепло воды и с наслаждением прикрыла глаза.

Спустя некоторое время вошла служанка, в руках которой были белоснежное полотенце и корсет.

– Позвольте мне помочь, – сказала она и протянула их Хлое.

Получив одобрение, девушка умело затянула корсет, предусмотрительно оставляя место дыханию, чем весьма удивила ее, ведь Софи, добиваясь еще более тонкой талии, порой переусердствовала. Хлоя одарила участливую прислугу теплой улыбкой и принялась за выбор наряда.

Ее дорожный гардероб был без особых излишеств. Поэтому, недолго думая, она решила остановиться на шелковом платье нежно-бирюзового цвета со скромным декольте и, накинув на шею фиалковое кружево тончайшей ручной работы, удовлетворенно вздохнула.

– Господь с тобой, моя девочка, ты так походишь на свою покойную матушку в молодости, – приложив руку к груди, тихо произнесла Софи и протяжно, со всхлипом вздохнула.

– Как думаешь, может, проведем небольшую экскурсию по замку? – обратилась к ней Хлоя и заговорщицки подмигнула.

– А может, сначала завтрак, мадемуазель, или вы по-прежнему предпочитаете голодать?! Более того, хочу заметить, что не очень-то вежливо с вашей стороны заставлять хозяев ждать, – укоризненным тоном сообщила Софи, всем своим видом выказывая недовольство.

– Тогда не будем медлить, – улыбнулась Хлоя, взяла ее под руку и поспешила из комнаты.

Когда она приблизилась к подножию лестницы, покрытой мягким турецким ковром, то была приятно удивлена необычностью ее строения. Это была двухзаходная винтовая лестница с резными перилами, которая состояла из двух лестниц, напоминающих причудливые спирали, поворачивающиеся в одном и том же направлении, но совершенно не пересекающиеся друг с другом.

«О! Это, вероятно, для того, чтобы уж наверняка избежать нежелательной встречи. Какое безупречное искусство!» – подавив смешок, подумала она и легко взбежала наверх.

Обеденный зал был настолько внушительным, что Хлоя ахнула. В него, казалось, можно было вместить добрую половину Франции.

– Доброе утро, ma chère, присаживайся, – предложила Николь, знаком указывая на стул. – Как спалось? Тебе было комфортно? – ее голос излучал такую теплоту и заботу, что у Хлои вдруг подступил комок к горлу, но, несмотря на это, она нашла в себе силы улыбнуться и присела на предусмотрительно отодвинутый слугой стул.

На завтрак подали омлет с куриной печенью и усыпанный крупными зеленоватыми виноградинами салат из дикого латука. В детстве Хлоя обожала это блюдо и при каждом удобном случае упрашивала кухарку подать непременно его, но сегодня то ли от волнения, то ли от страха за свое шаткое будущее у нее совершенно не было аппетита и, взяв в руки бокал бургундского, она сделала небольшой глоток.

– На следующей неделе в Версале состоится грандиозный бал в честь предстоящего открытия охотничьего сезона. Мы среди прочих гостей также получили пригласительную открытку, и я желаю, чтобы ты непременно составила нам компанию, – сообщила Николь, тонко намазывая паштетом пышную булочку.

– Предложение чрезвычайно лестно, но тем не менее я вынуждена его отклонить, поскольку было бы нечестно с моей стороны портить вам вечер, – взглянув на чету, с ноткой грусти промолвила Хлоя.

– Ну уж нет, ты поедешь с нами, мы настаиваем и отказа не примем! Более того, я уже позаботилась о твоем сопровождении и с утра написала письмо моей овдовевшей тетке, графине Шарлотте де Боннет, с просьбой незамедлительно приехать. Она, я уверена, с превеликим удовольствием примет предложение, поскольку давно не выезжала в свет.

– К слову, на бал с таким размахом съезжаются самые завидные холостяки со всего света не только ради праздной забавы, но и в поисках достойной супруги. К тому же, надо отдать должное Николь, мадам Шарлотта была бы тебе чрезвычайно признательна, – убедительно высказал свою точку зрения Тома.

– Было бы замечательно, если бы кому-нибудь все же удалось украсть твое маленькое сердечко! – восторженно воскликнула Николь и лукаво подмигнула подруге.

При взгляде на своих настойчивых друзей Хлою вдруг посетила мысль: «А почему нет? Может, это тот самый случай изменить злую судьбу?»

– Я согласна, – откинув всяческие сомнения, утвердительно кивнула она, взяла бокал вина и сделала небольшой глоток.

Глава 3. Версаль

И вот настал долгожданный день, когда карета маркиза де Мореля двинулась в направлении Версаля – самого величественного и могущественного дворца Франции. Там, где аллея была ровной и спокойной, они преодолели ее без особого труда, и женщинам удалось даже немного вздремнуть. Когда же карета выехала на главную дорогу, кучеру пришлось обогнуть довольно крутой каменистый холм, с одной стороны поросший лесом, а с другой – заполненный у основания стоялой водой, поэтому оставшуюся часть пути их изрядно трясло. Но, к счастью, все обошлось благополучно, если не считать, что им дважды пришлось сменить у кареты поломанную ось, и они уже вскоре въехали к парадным воротам.

По обе стороны подъездной аллеи выстроилось длинными ровными рядами множество превосходных карет представителей знати, вокруг которых без устали суетилась прислуга и бесчисленное количество придворных. Казалось, что вновь пребывающим не будет конца. Только ближе к полудню им, наконец, выделили апартаменты, где можно было в полной мере насладиться прохладой и немного передохнуть перед началом бала.

Подготовка к балу была настолько значимой частью самого бала, что все так или иначе крутилось вокруг нее. Служанка Жозетт, которую мадам де Морель любезно предоставила Хлое, принесла платье, пошитое личной модисткой Николь специально к такому случаю, и аккуратно разложила его на кровати.

Это было нежно-голубое шелковое платье с гладкими, ниспадающими юбками, галантно приподнятыми на боках и отороченными в цвет нитью, а незначительный квадратный вырез позволял лишь едва заметно определить девичьи округлости. Хлоя примерила наряд и осталась вполне довольной, мысленно воздав хвалу маркизе де Ментенон за это скромное нововведение, так как ее приводили в смущение неприлично глубокие декольте. К низу корсажа с правой стороны Софи предусмотрительно прикрепила небольших размеров бархатную сумочку, в которую вложила небольшое ручное зеркальце, веер и флакончик с духами, что вызвало у Хлои невольную улыбку.

– Можешь, Софи, на всякий случай подвесить еще и нюхательную соль, как у тех пышных пожилых дам, которых я видела в гостевой зале. Я нисколько не обижусь, – и она залилась хрустальным, звонким смехом, явно сконфузив служанку.

– И не сомневайтесь даже! Я непременно сделаю это, несмотря на ваше недовольство! – воскликнула Софи, и ее брови, впрочем, как и всегда, когда она была возмущена, забавно поползли вверх.

– Ну хорошо, Софи, я сдаюсь, – и она шутливо подняла руки, едва сдерживая срывающийся с губ смешок.

Волосы Хлоя приказала уложить весьма скромно, о чем ей тут же не преминула сообщить Жозетт, считая себя по праву непревзойденным мастером всевозможных укладок. Но вверенная ее заботам мадемуазель оказалась непреклонной и настояла сделать прическу невысокой, состоящей только из локонов, поднятых вверх, сколотых на затылке и украшенных ниткой жемчуга. Затем последовало легкое припудривание, от которого Хлоя, поморщив нос, недовольно чихнула.

– Ох уж эта мода, Жозетт! Я ничегошеньки в ней не смыслю. Живя вдали от высшего света, перестаешь даже думать о ее существовании, – проговорила она, глядя на невозмутимое лицо служанки, старательно подкручивающей на железные стержни очередной выбившийся из прически локон.

Заключительным аккордом был овальной формы старинный медальон, декорированный драгоценными камнями, доставшийся в наследство от покойной матушки, и жемчужные серьги в виде небольших подвесок. Все эти украшения Софи собственноручно надела на Хлою, конечно, не забыв про бархатные перчатки с золотой вышивкой.

– Боже правый, да ты красавица! – оглядев ее со всех сторон, восхищенно воскликнула Софи, и щеки девушки мгновенно зарделись.

Хлоя легко скользнула в бальные туфельки из тонкой кожи, украшенные ленточкой в тон наряду, и взглянула в зеркало.

– Пожелай мне удачи! – кинув кокетливый взгляд своему отражению, сказала себе она и поспешила к двери.

Когда, наконец, объявили их выход, Хлоя в сопровождении мадам Шарлотты торжественно и элегантно прошла в Зеркальную галерею. И… ахнула!

Огромный вытянутый зал поражал своим неповторимым великолепием и богатством. Его арочные окна, обрамленные тяжелыми шторами из золотой парчи, и дверные проемы были заполнены множеством зеркал и еще больше визуально расширяли и так бесконечное пространство. Он был меблирован массивными столами и табуретами тонкой ручной работы, а статуи и даже кадки с апельсиновыми деревьями были отлиты из чистого серебра. Над высоким потолком, отделанным безупречно выполненной лепниной и покрытым легкой позолотой, волнительно мерцали играющие со светом восковых свечей хрустальные люстры, а в дополнение к освещению на столах возвышались тысячи канделябров и жирандолей. Восхитительная роспись Лебрена на сводах и множество скульптур известных мастеров искусно дополняли и без того блистательный интерьер.

– Потрясающе! – с восхищением констатировала Хлоя, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца, на что вдова ответила лишь снисходительной улыбкой, которая едва коснулась ее губ. Ведь она, побывав здесь неоднократно, чувствовала себя во дворце довольно вольготно.

Когда церемониймейстер громко назвал их имена, мадам де Боннет, ничуть не смутившись, подхватила под руку Хлою и торжественно проследовала вдоль вытянутого зала, чтобы засвидетельствовать свое глубочайшее почтение их величеству королю Людовику и его супруге.

Свершив положенную церемонию, они едва успели отойти к мраморным колоннам, как вдруг музыканты заиграли веселый бранль и приглашенные дружно выстроились в пары.

– Боже мой, да ты сейчас лишишься чувств, ma chère! Не волнуйся так. Я уверена, что все пройдет замечательно, вот увидишь! – воскликнула Николь, заметив охватившее Хлою волнение.

И действительно, лицо ее сделалось бледным, словно полотно, пальцы рук похолодели и слегка подрагивали. То ли мягкий, успокаивающий голос Николь, то ли ее теплый, участливый взгляд возымели должное действие, но уже вскоре она почувствовала себя немного увереннее, а неожиданно заигравшая музыка позволила ей окончательно прийти в себя и, наконец, обратить взгляд на присутствующих в зале гостей. Мимо нее в сопровождении безукоризненно одетых мужчин проплывали знатные дамы в вечерних нарядах, на головах которых помпезно громоздились парики-корабли, парики-здания, парики-цветники и другие причудливые конструкции, обильно украшенные драгоценными камнями и припорошенные золотой пудрой. Но нашлись и такие, кто намеренно предпочел не афишировать столь демонстративно свое богатство, а, объединившись в небольшие группы, теснился у стен, окидывая оценивающим взглядом танцующие пары, шушукаясь и многозначительно переглядываясь меж собой.