Полная версия
Вторжение
Вторжение
Николай Боевкин
Дизайнер обложки Николай Боевкин
© Николай Боевкин, 2023
© Николай Боевкин, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-4483-4604-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Экран дернулся и погас. Ну электрики, ну паразиты, опять химичат с питанием. И я тоже хорош, давно уже надо бы купить бесперебойник, да все лень-матушка. Щелкнул панелью выключателя настольной лампы – нет, ток есть. Не во всем, видать, виноват Чубайс.
Ладно, дружок, сейчас посмотрим, что тебя беспокоит. Может, экранный адаптер полетел? Лично мне не нравятся все эти новомодные голосовые интерфейсы, предпочитаю старые добрые экран и клавиатуру. Наверное, я ретроград, но как только вижу человека, который беседует с компьютером, сразу вспоминаю секретаршу Вейценбаума, и меня душит смех.
Не знаете эту историю? Когда-то, на заре искусственного интеллекта, много спорили, какое поведение компьютера можно считать разумным. Известный тест, предложенный Аланом Тьюрингом, заключался в том, сможет ли человек, не зная, кто находится по другую сторону терминала, отгадать в своем собеседнике компьютер. И вот ряд ученых, желая удивить мир злодейством, ринулись писать программы, имитирующие поведение человека, чтобы выдать искусственный разум на-гора не в отдаленной перспективе, а немедленно. А для этого, как сами понимаете, программа должна хотя бы отдаленно представлять, о чем с ней толкуют.
Один из исследователей, Джозеф Вейценбаум, разработал программу «Элиза», видимо, в глубине души считая себя профессором Хиггинсом, обучающим бестолковую железку языку приличных людей. «Элиза» Вейценбаума косила под проводящего сеанс психотерапевта. У нас в России в те времена никто бы до этого не додумался, но он-то ведь американец. Вообще, идея гениальная, ведь психотерапевт должен в основном слушать пациента. Ну, вставит изредка реплику типа: «Расскажите мне о ваших проблемах поподробнее» или «Вы об этом тоже хотите поговорить, да?», и все дела.
Если подумать, можно и дальше продвинуться в этом направлении. Как вам, к примеру, искусственный исповедник? По-моему, очень ничего себе. Даже антураж идеально подходит под тест Тьюринга – никакого визуального контакта. А какая психологическая разгрузка в масштабах всего общества! А какая золотая жила для спецслужб, куда там «Твиттеру» и «Одноклассникам»!
Так вот, Вейценбаум описал случай, когда секретарша попросила его выйти из кабинета, чтобы пообщаться с «Элизой» тет-а-тет, хотя и прекрасно знала, что это всего лишь программа.
Да что там секретарша! Некоторые практикующие психотерапевты предлагали доработать «Элизу» до клинического применения! Так и стоит перед глазами эта картинка: пустынные улицы американских городов и нация, прильнувшая к экранам персоналок и изливающая им свою душу. Ведь халявный психоаналитик для американца – почти то же самое, что бесплатный бензин.
А вот для самих психоаналитиков наступили бы тяжелые времена. Жаль, что Вейценбаум не сделал заодно электронного дантиста. Пришлось бы американцам опять идти в программисты, поскольку все так нежно любимые ими специальности оказались бы не востребованы. Хотя нет, погорячился. Остались бы еще юристы, от этой профессии у любого искусственного интеллекта крыша точно съедет.
Но, наверное, скоро и я привыкну, человек привыкает ко всему. Нынче ведь никого не удивляют люди, идущие по улице и оживленно разговаривающие сами с собой. А поначалу, когда телефонные гарнитуры только появились, это выглядело несколько диковато.
Да, сейчас первые опыты с искусственным интеллектом кажутся наивными, но не будем слишком строги, все ведь когда-то начинали. Если хотите постичь подноготную какого-нибудь сообщества – обратите внимание, как там относятся к промахам новичков. Учились когда-то водить машину или кататься на горных лыжах? Или, не дай бог, служили в армии? А вот вам противоположный пример – клубы самодеятельной песни, если сейчас кто-нибудь еще помнит, что это такое.
Особенно облажались с искусственным интеллектом японцы с их амбициозным проектом компьютеров пятого поколения. Сделали, видишь ли, ставку на аппаратную реализацию механизма логических выводов и базы знаний. Сразу было понятно, что ничего путного у них не выйдет. Ведь уже существующие в тот момент компьютеры подавляюще превосходили человеческий мозг как по объему и скорости передачи информации, так и по числу умозаключений в секунду. Так что увеличение этих показателей даже на два-три порядка все равно ничего принципиального дать не могло. Только белковые нейронные сети, в которых происходят приблизительно те же процессы, что и в человеческом мозге, дали необходимый и с таким нетерпением ожидаемый прорыв.
Похвалюсь, и у меня теперь такой белковый NG-компьютер, я приобрел его полтора года назад (дорогой, падла, просто кошмар) и теперь с полной уверенностью могу сказать – несомненно, какие-то зачатки интеллекта в нем есть.
Что-то я отвлекся с разговорами, пора что-нибудь и сделать. Открыл корпус, заглянул внутрь и остолбенел. Через прозрачную крышку процессорного модуля вместо идеально ровной структурированной светло-серой поверхности на меня смотрела желтоватая бесформенная масса.
Мой компьютер был мертв.
Глава 2
Но этого же просто не может быть!!! Никто еще точно не знает, сколько живут белковые процессоры, прецедентов не было. По общим прикидкам должно быть как минимум лет пятьдесят. Да, бывали случаи, когда компьютеры погибали, но это происходило только на этапе обкатки технологических процессов, да и выглядело совершенно по-другому. Сразу было ясно по реакциям, что с ним что-то не так, потом состояние ухудшалось, и через некоторое время – летальный исход.
Мой же всего три месяца назад прошел профилактический осмотр, и абсолютно все было в порядке. В дальнейшем тоже никаких настораживающих признаков, и вдруг – на тебе!
Может, что-то с напряжением? Какой-нибудь жуткий бросок? Да ну, ерунда, эти моменты давным-давно отработаны, защитные схемы многократно резервированы. Так что не вариант.
Ладно, будем надеяться, что Max, мой знакомый из Лаборатории, поможет разобраться.
Сейчас появилось много радетелей русского языка, как только услышат просто слово «лаборатория», сразу начинают занудствовать: «Лаборатория чего?» да «Что за лаборатория?» Я им всегда отвечаю – мол, в конце прошлого века, поди, не спрашивали: «Какой такой комитет?» Сами как-то соображали, что Комитет – он и в Африке Комитет. А сейчас чего, поглупели, что ли?
Этот Max занимается обучением и профилактикой белковых процессоров, в своем кругу мы называем его «инженером компьютерных душ».
На самом деле никакой он, конечно, не Max, его официальное имя –
А вы знаете, что hid не всегда был hid-ом? Вначале, когда в ISO1 только еще планировали осчастливить весь род людской уникальными идентификаторами, ему дали название pid – Person Identifier. Термин изобрели заправляющие в ISO ребята из CIA2, поднаторевшие в русской словесности еще во времена холодной войны, придумывая анекдоты про руководителей партии и правительства Союза ССР.
Естественно, они не преминули воспользоваться случаем, чтобы вставить пистон теперешним соратникам, а в недавнем прошлом – потенциальным противникам. Вы ведь прекрасно знаете, что в английском языке существительное, обозначающее инициатора какого-либо действия, образуется из соответствующего глагола прибавлением суффикса —er или, того хлеще, —or.
Наши представители в ISO, само собой, прошляпили этот момент, да и немудрено: еще их родители, наверное, забыли язык и реалии дорогой Отчизны. А вот первые отечественные обладатели pid-ов были очень недовольны, особенно почему-то дамы.
В общем, разразился грандиозный подпольно-технологический скандал, и pid быстренько заменили на hid – Human Identifier. Кстати, как потом оказалось после появления белковых компьютеров, очень удачно.
Ладно, пора собираться. Вынул из компьютера процессорный модуль, поместил его в транспортировочный контейнер, хотя чего уж теперь… Вышел на лестничную клетку, захлопнул дверь и прислушался. По негромкому тону в два килогерца убедился, что квартира обнаружила мое отсутствие и заняла круговую оборону. Береженого бог бережет!
Глава 3
В Лаборатории воняло озоном, длинные коридоры давили на психику. Какой же идиот догадался выкрасить здесь стены в цвет детской неожиданности?
Куда девались запах легкой свежести и ощущение безграничного простора высоких потолков? Кто замалевал элегантное оформление в ореховых тонах? Кто повесил эти тошнотворные картины? Кто установил безвкусные напольные вазы, так что даже не поймешь, элемент ли это декора или обычная урна?
Хотя стоп, ничего тут не изменилось, кроме меня самого. Раньше я был здесь, когда забирал долгожданный компьютер или приносил его, как грудничка в поликлинику, на профилактику. Роддом и морг детерминируют совершенно различные эмоции.
Захожу в тот же кабинет, что и три месяца назад, Max по-прежнему пребывает в точно такой же позе, как будто я выходил всего на минутку.
– Здорово, Max. У меня беда – компьютер загнулся.
– А ты питание включать не пробовал, блондин?
– Max, прекрати, не уподобляйся нашим лифтерам!
– А какие у тебя отношения с лифтерами?
– Да у меня в доме лифт сделан по последнему слову технического минимализма – только одна кнопка вызова и нет индикации, в какую сторону он движется. Поэтому соседи, находящиеся в кабине, отвечают на немой вопрос совсем как древние римляне в цирке на поединке гладиаторов – большой палец вверх или вниз. Американцы, наверное, пользовались бы средним пальцем, но у нас народ-то покультурней будет. Так вот, выхожу я как-то из квартиры и жму на кнопку вызова – никакого эффекта. Ну, думаю, паниковать рано, может, лампочка перегорела… Терпеливо жду. Напрасно. При этом движки воют, канаты скрипят, все вроде как положено. Звоню наконец в диспетчерскую: мол, вызов на таком-то этаже не работает. А они в ответ: «Не умеете пользоваться!» Даже депутаты Госдумы научились в конце концов управляться с целыми тремя кнопками, да еще и электронной карточкой в придачу. Обидно, понимашь.
– Кстати, насчет питания и блондинок. Мне тут один знакомый сисадмин рассказал такую историю.
– Max, мне не до историй!
Но Max, если уж начал травить очередную байку, не успокоится, пока не кончит. Легче отдаться, честное слово.
– Так вот, приходит в начале рабочего дня к моему знакомому сисадмину одна вся такая из себя блондинка пять на восемнадцать из отдела маркетинга.
А Max, должен вам сказать, крупнейший специалист в области классификации блондинок. И вот сейчас у него опять что-то новенькое. Ну, пять – это, положим, понятно.
– А восемнадцать – это что, возраст?
– Нет, высота каблуков… А сисадмин всю ночь чинил вконец завравшуюся базу знаний – злой сидит, как черт, почти безуспешно пытается оттянуться кофейком. Фифа говорит, мол, компьютер сломался, не включается. Сисадмину идти разбираться не хочется, просто смерть! Он и отвечает – питания, наверное, нет. Блондинка говорит – в соседнюю розетку воткнут монитор, на нем лампочка-то горит, за кого, говорит, меня принимаешь, я продвинутый юзер. – А розетки-то одного цвета? Белые обычные, а красные – гарантированные. Может, одна сеть работает, а другая нет? – Да обе розетки красные, что я, совсем блондинка, что ли? – Тогда посмотри на задней панели корпуса. Часто у блока питания бывает собственный выключатель, наверное, кто-нибудь задел. – Да нет там никакого выключателя! Блондинка уже в состоянии кипения, сейчас пар пойдет. – Да точно я говорю, – настаивает сисадмин, – наверняка с электричеством что-то. – Ах так, – заявляет блондинка. – Если на то пошло и проблема действительно в питании, я тебе минет сделаю. Устраивает? Сисадмину крыть было больше нечем, он нехотя оторвал свою натруженную задницу от стула и поплелся за блондинкой в отдел маркетинга. За ними потянулись и заинтригованные сотрудники. Зашли в кабинет, сисадмин начал мучить компьютер. Потыкал кнопку включения – не реагирует, розетки, действительно, обе красные, индикатор на мониторе, на самом деле, горит, выключателя на блоке питания, таки, нет. Озадаченно пошевелил кабель в разъеме – раздался характерный треск потревоженных контактов, компьютер жалобно пискнул и включился, выплюнув заставку загрузки операционной системы. Наш сисадмин с дурацкой ухмылкой стал демонстративно ме-е-едленно, ме-е-едленно расстегивать молнию на джинсах. Блондинка, ломая восемнадцатисантиметровые каблуки, вся в слезах и соплях пулей вылетела из комнаты. Сотрудники мгновенно разделились на два лагеря. Одни, которые пришли с сисадмином, вповалку легли, давясь от хохота; другие, местные, с изумлением глядели на эту вакханалию, ничего не понимая. Наконец все утихомирились. – Передайте, что ее выстрел остается за ней, я всегда к ее услугам, – пустил парфянскую стрелу сисадмин и гордо удалился со своей свитой. День был прожит не зря.
– Как думаешь, это уборщица задела кабель или твой сисадмин сам заранее спланировал мероприятие?
– Из тебя так и прет системный аналитик, сразу начинаешь копать. Какой извращенный стиль мышления!
– Слушай, Max, ты же знаешь, моему компьютеру нет еще трех лет.
– А что же ты не принес его с собой, сейчас бы зараз починили.
– Max, умер процессор.
– Ладно, только твоих приколов мне сегодня не хватает, после вчерашнего я и так в прострации. Веришь ли, проиграл в шахматы пятикласснику.
– Я серьезно!
– Да быть такого не может, потому что не может быть никогда. Я же сам его недавно смотрел.
Достаю контейнер, открываю. В тот же миг я понял, что понятие «челюсть отвисла» – никакая не метафора.
– Ничего себе! Да, дела! Я про такое даже не слышал никогда, а уж поверь, кое-какой опыт имею.
– Ну и что, сможешь разобраться, что произошло?
– Оставляй, подумаю на досуге.
Я вышел на улицу в состоянии полнейшего опустошения. Опять, как и полтора года назад, я остался совершенно один.
Глава 4
Вибратор видеофона требовательно защекотал бедро. Терпеть не могу эти видеофоны, уничтожающие последние остатки приватности. Живешь как на витрине!
То ли дело мобильники! Занимаешься спокойно своими делами, на звонок шефа отвечаешь: «Застрял в пробке, буду не раньше чем через полчаса» или «В меня здесь въехал какой-то долбогонщик, протокол, страховая, сервис, то да се, сам понимаешь…» Специально всем раззвонил, что установил на свой автомобиль супер-пупер звукоизоляцию, чтобы не унижаться потом всякими «др-р-р» и «би-би». Ну, не звукоимитатор я!
К сожалению, мобильники всем в конторе заменили видеофонами, я и так отбояривался, сколько мог. Тянуть дальше было уже слишком подозрительно.
А уж если у вас завелся видеофон, куда же вы теперь денетесь от так называемых носимых дисплеев, или попросту видеоочков? Пока что от нашествия псевдокиборгов спасает только высокая цена видеогарнитур, но это лишь вопрос времени. Представьте – в забитом до отказа вагоне метро вы не видите ни единого человеческого лица, только абсолютно одинаковые «устройства персонального просмотра». Впрочем, почему это, собственно, одинаковые? Видеоочки от Гуччи – ну и понеслось…
Ничего, мы и на видеофон найдем управу. Я, например, никогда не достаю его из кармана, пусть любители чужой публичности созерцают приятную и высокоинформативную темноту. Если вдруг попросят вынуть, чтобы «посмотреть на твою наглую рожу», у меня готова отмазка – мол, аккумулятор на последнем издыхании, я специально вырубил экран и камеру, чтобы не остаться без связи. Если все же будут настаивать, давим на кнопочку отключения – а я ведь предупрежда-а-ал!
К счастью, это не шеф, а всего-навсего мой коллега Elf,
Нет, он не отбивает хлеб насущный у секретарши, скорее наоборот, освобождает ее от мелочевки для более продуктивного труда. Шеф очень обижается, когда кто-нибудь употребляет это слово, всегда поправляет: «Не секретарша, а секретарь». Видимо, на корню хочет пресечь дальнейшее развитие темы в этом направлении. Жалко, сейчас нет машинисток, интересно, как бы он здесь выкрутился?
– Arthur, где тебя черти носят? Шеф просил тебя разыскать, есть срочная работа.
Вопрос, я так понимаю, чисто риторический, можно и проигнорировать.
– А у нас разве бывает другая?
– Да, конечно, подозреваю, ты как раз сейчас ей и занят.
Ого, да у нас, кажется, начинает проклевываться чувство юмора!
– Не будем терять понапрасну времени. Объясни толком, что случилось, – перехожу я в атаку.
– В банке «Омега» крупное хищение, похоже на хакеров. Кроме ФСБ и МВД привлекли нас, шеф уже там и ждет тебя.
– Если задействовано Управление «К», не стоит даже подошвы тереть. Наверняка уже устроили «маскарад», вывезли серверы, теперь к следам не подступишься.
– Шеф договорился, что расследование будет производиться на месте, сказал, что у них самих фитиль в заднице и они заинтересованы в сотрудничестве.
– Что-то где-то сдохло! О какой приблизительно сумме идет речь?
– Это первое, о чем ты должен доложить шефу.
– Передай ему мое «есть».
– Это не телефонный разговор!
До банка «Омега» отсюда всего ничего, каких-нибудь десять минут ходьбы, прогуляюсь заодно по бульвару. Интересно, доложил ли Elf шефу, что выполнил поручение о моей поимке, можно будет удивить начальство чудесами оперативности.
Какая жара стоит в Москве этим летом! Сейчас бы на море или хотя бы в лес. Жалко, что не удалось вовремя слинять в отпуск, разбирайся теперь с этими хакерами. Хотя, наверное, и отпуск бы не спас: когда дело пахнет керосином, достанут даже на необитаемом острове.
Да и хакерами, думаю, там не пахнет. Известно ведь, что более восьмидесяти процентов инцидентов происходит из-за злоупотреблений своих же сотрудников. Банку, естественно, в подобных случаях выгоднее списать все на «злобных хацкеров», чем отвечать за собственные упущения. А бывает, таким образом просто маскируют финансовые потери или даже воровство. Ничего, разберемся, чай не впервой.
Бульвар, конечно, неважная замена лесу. Особенно сейчас, когда то и дело сильные порывы ветра забивают глаза и нос песком, ну прямо пустыня Сахара. Интересно, какой умник догадался посыпать дорожки бульвара каменной крошкой? Видимо, у некоторых столичных чиновников сильна ностальгия по прогулкам в Тюильри и Люксембургском саду.
Ну вот, добрался наконец до здания банка. Показываю охраннику, сидящему за пуленепробиваемым стеклом, документы – все о’кей. Он обо мне предупрежден – пожалуйте получить пропуск. Прохожу через «стакан» в центральный холл, оглядываюсь по сторонам. И куда мне прикажете теперь? Нет, вот умницы, все предусмотрели, стоит указатель «Межведомственная рабочая группа – переговорная №3». Кому надо – поймут. Не будут же они писать «Комиссия по расследованию хищения в особо крупных размерах»!
О входных шлюзах, которые в просторечии именуются «стаканами», рассказывают массу занятных историй. Собственно, шлюз представляет собой круглую кабину с двумя дверями, цель которой – организовать проход в здание строго по одному. При поднесении карточки к считывателю входная дверь открывается, человек заходит, входная дверь закрывается. Потом после небольшой паузы открывается выходная дверь – и путь свободен.
Вроде бы все просто и ясно, но существуют различные тонкости. Например, чтобы отсечь одновременное нахождение в кабине двух человек, в пол вмонтирован датчик нагрузки, как в лифтах. Один мой приятель, имеющий больше центнера живого веса, был заблокирован в «стакане», который приятным женским голосом сообщил ему: «Коллективный проход запрещен. Ожидайте прихода охраны». То, что мой приятель – не коллектив, разобрались быстро, но как ему все-таки попасть в учреждение, решали гораздо дольше. В конечном итоге пришлось проводить огородами, через подземный гараж.
А одну субтильную девушку, как мне говорили, «стакан» вообще не почувствовал. Он просто закрыл входную дверь, и приятный женский голос не сказал ничего. И охрана, соответственно, тоже вызвана не была. А внутреннюю кнопку вызова смонтировать поленились. А сделать хорошую звукоизоляцию и глубокую тонировку стекол – наоборот, не поленились. К сожалению, время прохода девушка тоже выбрала неудачное – сотрудники все работают в поте лица, а не слоняются туда-сюда. И билась наша красавица, страдающая, как назло, клаустрофобией, в замкнутом пространстве как птичка в клетке, пока какой-то принц на свою беду случайно ее не освободил. Естественно, как честный человек, вынужден был после этого на несчастной принцессе жениться. За хорошие поступки, увы, почти всегда приходится расплачиваться.
А вот в одной конторе бдительные охранники снабдили «стаканы» не только наружными, но и внутренними считывателями, таким образом они боролись с теми, кого пытаются провести по чужой карточке. Лень им было, видишь ли, постоянно присматривать за проходом, и решили соорудить полный автомат. Когда однажды внутренний считыватель сломался, нарвался на него, естественно, по закону подлости, сам директор фирмы. Дождавшись наконец неспешно вернувшегося с плотного обеда охранника, директор уволил не только его, но и всех остальных за компанию. А заодно и того, кто заказал сей замечательный девайс3.
***В переговорной №3 народу было уже полным-полно; похоже, сигнал дошел до меня с большой задержкой.
Шеф с упреком взглянул на мои пыльные ботинки – последствие прогулки по бульвару – что, мол, за разгильдяйство, пришел в таком виде в солидное учреждение. Я сделал несколько резких движений, подражая чистильщику ботинок, и развел руками – какое же это к дьяволу солидное учреждение, если на входе нет даже автомата для чистки обуви? Правда, не уверен, что я бы им воспользовался – возвращаться-то все равно по бульвару. Зато с алиби теперь полный порядок.
Наконец я, кажется, догадался, почему и в Москве, и в Париже дорожки посыпают всякой гадостью. А в Москве еще и поливают, благо зимой нередок гололед. Мировой заговор обувной мафии налицо. Ну, хорошо, пусть будет европейский.
– Все собрались, наконец, можем подвести итог.
Руководитель оперативного штаба – невысокий худой генерал ФСБ, с ним меня уже неоднократно сводила судьба. Удивительное дело, обычно генералы очень крупные мужчины, кроме этого я встречал только одного в районе метра шестидесяти, правда, по весу тот не уступал остальным.
– В общем, для проведения технического расследования сформирована зондер-команда, старшего не назначаю, все вы специалисты в своих областях и должны работать в теснейшем контакте. Меряться, кто главнее, некогда. Задача минимум – прекратить подложные платежи, задача максимум – разобраться, что произошло, и выйти на исполнителей. Дальше уже моя забота. Срок – сутки. Вопросы есть – вопросов нет. Знакомьтесь и приступайте.
Вот это по-нашему, по-армейски, четко и ясно. Вопрос о том, что будет, «если не», дипломатично подвешен. И главное, этот генерал свободно умеет обходиться без ненормативной лексики. Определенно, он мне нравится. Я много раз видел, как высокие военные чины, волею случая поставленные в непривычные для себя условия запрета использования специфических связующих слов, выглядели такими же неуклюжими, как бегун со связанными руками. Речь с трудом лилась из их уст, путались предлоги и падежи. И только когда запрет снимался, все становилось на свои места.
Начальство, довольное тем, что его часть работы – постановка задачи – уже выполнена, потянулось к выходу. Шефа удалось ухватить за рукав чуть ли не в коридоре.
– Я надеюсь, наши орудия труда уже привезли?
– Да, лежат в серверной. Что-нибудь еще нужно? Короче, звони, мне надо быть в курсе.
***В комнате осталось шесть человек. Одного я знаю очень хорошо, это Frodo, эксперт по компьютерной безопасности из Управления «К». Четверо других держатся парочками (не подумайте чего плохого), двое у окна – явно местные, а в дальнем углу, возле диспенсера и кофемашины, расположились, скорее всего, ребята из ФСБ, военные гораздо лучше гражданских ориентируются в пространстве.
