Беседа с бризом

Артем Литвинов

Беседа с бризом

~~~

ВО СЛАВУ ВРЕМЁН НЕОБЫЧНЫХ РОССИЙСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

~~~

***

Избытка людей, которые готовы внимательно и добровольно выслушивать чужую историю никогда не наблюдалось. Неизвестно почему, но один другому отчаянно хочет что-то передать.

Я всегда с любопытством запоминал истории о всякой всячине – от бытовых зарисовок из жизни соседей до лекции о первобытных заплатах жителей Забайкалья. Рассказ посетителя, который попадался у стойки крошечного кафе-бара «Бриз» на берегу подковообразной бухты города Приморск, старательно заносился в память. Слушать повествования о незнакомых странах и местностях было моей особенной, даже болезненной, страстью. Порой я не запоминал лиц и костюмов, но мелкие подробности и увлекательные нюансы повествования запасались в кладовых мозга яркими картинами.

Бывало, что абсолютно незнакомые мне люди, прослышав о жадном до всяческих историй пареньке, специально приходили описать свои путешествия. Одни говорили с раздражением, другие – с умиротворением, третьи излагали последовательно и строго по плану, а иные – перескакивая с одной темы на другую. Я узнавал о жизненных драмах и комедийных ситуациях, и, однако, выслушивал всех серьёзно, как только мог. Каждый гость, словно испив ледяной воды из деревенского колодца в изнуряющую жару, уходил из бара одинаково удовлетворённый.

«Такой вещи, как идеальный рассказ, не существует. Как не существует идеального слушателя». Это умозаключение я прочитал в одной гротескной книге в годы студенчества. Идеальных оценщиков декламаторов не бывает – и всё. Но, на мой взгляд, если бы какая-нибудь международная организация объявила всемирный конкурс «Лучший слушатель историй от ранее незнакомых людей», то я, без сомнения, мог попасть в тройку лучших. Получил бы заслуженную награду, например, блокнот и ручку. Их бы я и использовал для записи рассказов.

***

«А ВЫ ПОСЕЩАЛИ ПРЕДГОРЬЯ ФРУШСКОЙ ГОРЫ?»

Очередной гость в этот прохладный мартовский вечер подсел напротив меня. Его тонкое и хрупкое по меркам мужчины тело и непропорционально большая голова выделялись среди компании бурно отдыхающих южан. На модное полосатое поло была надета стильная куртка, джинсы и ботинки отдавали миланскими бутиками.

Лицо, в отличие от одежды, оставляло желать лучшего. Багровая шея, покрытая пигментными пятнами, говорила о давней привычке – любви к выпивке. Заказав ракию, он сделал паузу, изобразив на лице то выражение, которое отображается у любителей брать «на слабо». В Приморске бывают многочисленные моряки и порой официально, а иногда контрабандой завозят самые разнообразные спиртные напитки. В баре стояли покрытые пылью кубинский ром и шотландский виски, французский арманьяк и чешская бехеровка. Разумеется, ракия, приготовленная на основе забродившей айвы, тоже нашлась.

Выпив пару стопок мутноватой жидкости и закусив бастурмой, гость начал долгожданный для меня рассказ.

– А вы посещали предгорья Фрушской горы? – повествователь положил ногу на ногу и облокотился на стойку. – Очень советую там побывать. Сам только оттуда. Я журналист, пишу о монастырях сербской православной церкви. Какая же там красота, – рассказчик пристально посмотрел на меня, чтобы удостовериться в моём внимании, – вы себе не представляете. Легче представить венгерское застолье без чардаша, чем сербскую гору без монастыря. Согласно турецким источникам, с незапамятных времён на Фрушской горе существовало тридцать пять монастырей. Из-за большого культурного и религиозного значения эта гора провозглашена святой. Жаль только, что не восстановлены самые старые монастыри, сожжённые ещё османами.

Журналист сделал паузу и опустошил очередную стопку. Я обновил ему мясную нарезку и постарался продолжить интересную историю.

– Видимо, и природа у Фрушской горы завораживает взгляд.

– О, богатое геологическое наследие и эндемичные флора и фауна являются причиной провозглашения этой одинокой горы в бескрайней равнине заповедником. Фрушская гора раньше была единственным островом Паннонского моря. По меньшей мере единственным в его центральной части. Повсюду вокруг горы находятся ключи минеральной воды, которую приятно испить после продолжительной прогулки. Впрочем, всю Сербию целесообразно называть «страной на источнике».

Гость, почувствовав хмель, попросил стакан апельсинного сока и продолжил более осторожное потребление ракии.

– Если вдуматься, то страсть к путешествиям я открыл в себе с ранних лет. Как любой мальчишка, мечтал о заморских странах, которые видел на экране старого телевизора или читал о них в книгах из школьной библиотеки. Незаметно окончил факультет журналистики и оказался у стен Белграда, Нови-Сада и Ниша. Можно уважать труд старых мастеров и их произведения, пережившие сотни тысяч критиков. Но в каждом путешествии больше запоминалось живое общение и встречи с людьми, чем много сотен лет назад написанные картины. Мне сказали, что нельзя побывать в европейской столице и не встретить там очаровательную девушку, коей обязательно будет сербка. В любом самом скромном кабачке, выпивая тёмного пива, ты окажешься в компании славных словенцев из Воеводины. Они обладают безупречным чувством юмора и ловко орудуют ножом и вилкой.

Вдруг журналист замолчал, вглядываясь через весь небольшой зал в одну точку, думая о чём-то своём, насущном. В баре стало необычайно тихо. Шумная компания в другом конце зала расплатилась по своему счёт и пошла восвояси. Все звуки поглощались штофами и кружками. Интересно, куда подевались все звуки? Звуки, конечно, не пропали окончательно, но их колебания мгновенно поглотил воздух.

Что случилось с этими колебаниями? Ничего особенного, просто они исчезают рано или поздно. Потому что в этом мире нет ничего вечного. Даже вечное движение не может существовать вечно. Сам perpetuum mobile рано или поздно останавливается. «На этом хватит», – решил рассказчик, испивший ракии, и продолжил повествование.

– А вы посещали столицу Сербии, город Белград? – снова начал журналист. – Рекомендую там побывать. «Белый город» называют его на многих языках. Белград был, есть и будет одним из самых больших и прекраснейших городов в долине реки Дунай. Я не подам руки человеку, который скажет, что есть где-нибудь город, – посетитель ознаменовал сказанное опорожнённой стопкой, – город, ставший «домом свободы» и «крепостью баталий». Все завоеватели, а их было очень много, сжигали его дотла и уничтожали до руин, чтобы он воскресал, подобно птице феникс. Наверное, поэтому в Белграде всё изменчиво, кроме протекающих могучих рек и кошавы – ветра, пробирающегося сквозь городские улицы.

Журналист отвёл взгляд от противоположной от барной стойки части зала и резко повернулся в мою сторону. В его глазах мелькнуло воспоминание. Улыбка осветила ранее напряжённое лицо захмелевшего рассказчика.

– Предполагаю, что эта забавная штука, возродившаяся в моей голове, придётся вам по вкусу. Дело было приятным осенним утром, когда бархатный сезон уже постепенно заканчивался, но и о зимней прохладе ещё не могло быть и речи. Написав очередной очерк о церкви Святого Александра Невского и отправив его в редакцию, я прогуливался по примыкающим к главным артериям столицы узким улочкам. Знаете ли, не люблю центральные туристические маршруты со снующими повсюду фотографирующимися экскурсантами. Порой пройтись по тихим и с виду родным закоулкам куда приятней. Я неплохо владею сербско-хорватским языком и легко изъясняюсь с местным населением.

– Такое удивительное двойное название. Почему столь сложно? Сербско-хорватский язык? – переправил я монолог посетителя в русло общения.

– Определите по описанию, о каком языке идёт речь: «Этот язык распространён в двух соседствующих южно-европейских странах, одновременно разделённых и связанных мощью реки Дунай. В западной стране используют для письменности латиницу и исповедуют христианство католической ветви. На востоке, в свою очередь, записывают слова кириллицей и преобладает православие. Долгое время эти страны входили в единую могучую балканскую республику. По истечении времени пути государств и народов разошлись, а общий язык остался». Правильный ответ: «сербско-хорватский язык», – ответил хорошо подвыпивший журналист. – Продолжу свой короткий анекдот из жизни Белграда.

В одном из дворов столицы Сербии проистекало спонтанное собрание. На первый взгляд ничего особенного. Спорящие люди, разместившиеся друг напротив друга, доказывали поочерёдно свою правоту. Мужчины стояли и преимущественно слушали, а женщины сидели на лавке и упрямо доказывали свою точку зрения. Над лавкой размещался аккуратный побеленный бетонный бруствер, разделяющий проход к дому и палисад. Поверх бруствера шёл деревянный забор, на котором сидели дети, переводящие взгляд то в одну сторону, то в другую, ожидая вынесения вердикта касательно победителя в споре.

Мне пришлось остановиться, так как сцена на этом участке моего пути от Калемегдана до Славии показалась увлекательной. Прислушавшись, я понял, что женщины пытаются доказать своим мужьям их неправоту. В отличие от правоверных христиан, хранительниц домашнего очага, мужчины ни разу не побывали в соборе Святого Саввы. У них на уме только футбольные противостояния и рыбалка на реке Морава. В свою очередь, мужчины апеллировали в адрес жён с просьбой дать возможность отдохнуть и посмотреть баскетбольный матч «Црвена Звезда – Партизан». Не футбол, конечно, но баскетбол в Сербии тоже знают и уважают.

Дети просто ели арахис в шоколаде и с неподдельным интересом слушали своих родителей. Им не очень хотелось идти в церковь, но от просмотра баскетбольного матча в холодильнике не прибавится купленного по пути домой мороженого.

Женщины временами переходили на крик, а мужчины отвечали колкими и остроумными шутками. Из мужской солидарности я, безусловно, стал поддерживать вторых. Хотя аргументы первых порой были неоспоримы, по меньшей мере, с их точки зрения. Постепенно стали появляться антирелигиозные замечания, полагающие, что брак – совершенно бесполезная вещь. Первыми, кто это заметил, были желающие посетить собор в воскресное утро.

Не знаю, чем бы закончилась эта катавасия, но вдруг раздался пронзительный свист, затем скрип и крик детей. Забор резко пошатнулся, и орда детей, восседавшая на нём, лихо соскочила в сторону палисада, усеяв клумбы арахисом в шоколаде. Ошеломлённые женщины прыгнули в объятия своих мужей-спасителей подальше от приближающейся беды. Забор рухнул на лавку, не придавив никого.

Спор был решён, сербки нежно обняли своих благоверных, а дети поспешили ретироваться, опасаясь неминуемого наказания.

– Что же дальше?

– Дальше женщины, как и прежде, пошли в собор Святого Саввы замаливать наши грехи, а мужчины продолжили неистово болеть за любимую футбольную, баскетбольную, волейбольную или кёрлинговую команду.

Самая большая красота и богатство Сербии – это её люди. Непрерывные споры за свою правоту являются следствием их вспыльчивого характера и упрямства, но у них одновременно большое сердце и они очень гостеприимный народ. В то время как хозяин наливает ракию, его жена уже режет хлеб и сыр, овощи и копчёное мясо. Самая привлекательная приправа к взаимопониманию, которую я встретил на Балканах, была бесконечная улыбка на лицах детей и стариков, мужчин и женщин.

На этом журналист закончил свой трогательный рассказ, допил ракию, расплатился и пошёл дописывать очередную статью о сербских монастырях, спорах, примирениях и улыбках.

***

ЦАРСКАЯ ЧАСОВНЯ И ЗУБРИНОЕ МОЛОКО

С приходом весны люди стремятся отдохнуть на чистом свежем воздухе, посетить чудесные памятники природы, полюбоваться завораживающими горными пейзажами, многочисленными планами и кулисами обзора.

Когда поднимешься на альпийский холм, хочется упасть в густую и сочную траву, словно в мягкую пуховую перину. Окунув лицо в соцветья хмельного разнотравья долго лежать, оглядывая сквозь луг белоснежные горы, высящиеся на горизонте и тлеющие спокойным пурпурным пламенем заката, и нежные лепестки цветов, оставляющие пряный эфир. На ладони постепенно ложится влажная вечерняя прохлада, и ты впадаешь в нирвану…

За столик близ барной стойки сели два серьёзно снаряжённые туриста-альпиниста, заядлых путешественника. Оба обладали внушительными бородами и давно не стриженной шевелюрой. На ногах имелась профессиональная обувь, представляющая собой что-то среднее между ботинками и кроссовками. Поверх свитеров были надеты лёгкие ветрозащитные куртки, или анораки, из плотной ткани с капюшоном, надеваемые через голову и не имеющие обычного разреза с застёжкой спереди.

Мне давно не приходилось видеть такого глубокого взгляда. Казалось, что в глазах у собеседников потемнели засыпанные снегом высокие громады гор. Передо мной, как из гигантской проруби, тёмным провалом глубины вдруг открылась узкая теснина горной долины. Взгляд растекался малиновой мантией в розовеющем мареве уходящего дня.

Невольно, но с любопытством, я прислушался к их диалогу.

– Сейчас огромный интерес у нашего брата вызывают объекты истории и археологии Адыгеи, стоянки первобытных людей, «следы» исчезнувших древних цивилизаций и политических процессов, происходивших в горно-предгорной полосе Северо-Западного Кавказа на рубеже веков.

– Одним из самых замечательных туристических и экскурсионных маршрутов Адыгеи, – вторил второй, – является маршрут в долину реки Фарс, к старой белокаменной часовне на окраине станицы Новосвободной.

– Эта часовня, – с той же умиротворённой интонацией продолжал первый, – была поставлена в память о встрече Его Величества императора России Александра II с делегацией адыгов. Встретились они на плато Мамрюк-Огой, в районе располагавшейся там в то время станицы Нижне-Фарсовой. Они пытались решить вопросы окончания Кавказской войны и дальнейшей судьбы горских племён.

Складывалось впечатление, что они не ведут беседу, а, не мешая друг другу, излагают информацию, демонстрируя высокий уровень эрудированности. Без всякого зазнайства, аккуратно и деловито, говоря вслух, каждый продолжал повествование своего товарища.

– От места, где встречался царь с делегацией адыгов, во все стороны, – строго в своём порядке, продолжил второй путешественник, – в те времена раскидывалась широкая полоса полей и альпийских лугов. На вершине плато в окружении яблоневых и грушевых деревьев стояла часовня, вся в ажурных каменных арках. Её стены были сложены из шлифованного и тёсаного камня-известняка. Внутри часовни даже сейчас можно найти оштукатуренные стены с бело-синей побелкой. Видно, знали в старину секреты отделочных работ и строили на века.

Кое-что на эту тематику было мне знакомо благодаря посещению городского музея-заповедника. Частенько прогуливаешься по городу, заходишь в музей или планетарии. Убиваешь там время и продолжаешь променад вдоль набережной.

Так вот, театр военных действий в то время из Дагестана и Чечни переместился в завершающей стадии в глухие долины южнее Майкопа. Северный Кавказ Россией был практически покорён. Оставалась Черкесия, жившая с империей по зыбкому «мирному» договору, который постоянно нарушался. Горцы не хотели смириться с присутствием чужеземцев на их территории. Но и Россия, покорив весь регион, не соглашалась уступать эти земли Турции или Великобритании.

Оставлять внутри своего государства своенравный остров горского населения было крайне невыгодно. Адыги постоянно тревожили грабительскими набегами казачьи укрепления и станицы, расположенные вдоль передовых кордонных линий. Чтобы решить вопрос окончания кровопролитной Кавказской войны, царь Александр II посетил мятежный регион. Он собирался сам встретиться с делегацией горцев, лично провести переговоры и попробовать договориться о мирном окончании военных действий.

– Не смогли договориться высокие стороны и положительно решить судьбу Черкесии, – продолжили гости кафе. – Государь предложил им прекратить сопротивление и сделать выбор. Либо переселиться на чернозёмные территории Кубани с получением их в вечное владение с сохранением своего народного устройства и суда. Либо, при несогласии горцев сохранить свою государственность на берегах Кубани, переселиться в Османскую империю.

– На решение адыгов подействовало весьма эмоциональное свободолюбивое воззвание одного из черкесских князей к своему народу о продолжении борьбы горцев с царской армией. К сожалению, военные действия…

В этот момент собеседники заметили мой пристальный интерес к их своеобразному диалогу. Вмиг переглянувшись, они молниеносно и оригинально перевели тему.

– Каждый из инструкторов, проводящий рекреантов по некогда популярным и известным всесоюзным маршрутам, интерпретировал эту историю по-своему.

– Да и концовка разительно могла отличаться.

– На этот счёт мне часто вспоминается проводник-балагур Айдар, выдумщик и затейник курьёзов и шуток с наивными туристами, – вторая часть беседы уже значительно больше походила на взаимный диалог, а не на перемежающие друг друга самостоятельные изречения.

– Каких только чудесных историй и необычных рассказов со свойственным только ему юмором, а порой и сарказмом, не приходилось слушать гостям из Москвы и Ленинграда, Киева и Минска, Риги и Таллина.

– Вспоминается мне один забавный случай с «зубриным молоком». В семидесятых годах прошлого века весть о том, что на Западном Кавказе восстановлена популяция кавказского зубра, облетела просторы необъятного Союза.

– Обширные стада зубров вольно бродили по горному краю, выходили на туристические тропы, двигались по проезжей части лесовозных дорог и местами спускались к посёлкам и турбазам.

В этот миг мне пришёл в голову рассказ дальнего родственника друга детства, заядлого путешественника. Он часто собирал нас детвору во дворе за большим столом, под беседкой, обвитой виноградом, и повествовал о походах.

С его слов многочисленные группы «плановых» туристов попадали к заветному Чёрному морю через отроги хребтов Северного Кавказа. Ежедневно счастливые обладатели путёвок взваливали на плечи пузатые рюкзаки под шуточным названием «слоновье ухо» и отправлялись из турбазы «Восход» в посёлке Псебай по протяжённому маршруту. Конечным его пунктом был выход на Красную Поляну.

Я чувствовал, как меня заполняло радостное возбуждение от описания чарующей красоты. Представлялось, как сквозь парчовое кружево горного леса видны падающие с многометровой высоты водопады. Высокие конусные свечи скальных столбов возвышаются над изумрудной моховой подушкой и свисающими ажурными прядями наскального можжевельника. Вот они – совсем рядом, к ним можно прикоснуться руками, вдохнуть аромат первозданной природы, вслушаться в прелестную мелодию горного ущелья.

Пока я наслаждался воспоминаниями, альпинисты успели съесть давно остывший лагман и продолжили рассказ о «зубрином молоке».

– Людская молва доносила до новых групп туристов приятную новость о том, что к одному из туристских приютов с плато Лаго-Наки часто спускается стадо, среди которого есть дойные коровы. По словам инструктора Айдара, заведующий приютом – шустрый, но тихий старичок – сумел прикормить несколько из них. Каждый вечер он надаивал целое ведро настоящего зубриного молока. Хотя отродясь никто из туристов и местных жителей его в глаза не видывал и не пробовал.

– Зубриному молоку приписывались чудодейственные свойства.

– Да-да, как только туристы попадали на турбазу «Восход», Айдар обещал раздобыть чудесный и, самое главное, редкий «эликсир». Домик заведующего приютом стоял на берегу полноводной и стремительной реки Уруштен, но осмелевшие приезжие бросали вещи и выстраивались в очередь вдоль опасного берега.

– Мне припоминается, как дедушка, не спеша и степенно, с чувством собственного достоинства и гордости выносил им заветное ведро холодного густого молока.

– Традиционно на вкус молоко было сладко-солёное и прохладное, так как предварительно охлаждалось в горной реке. Те, кому удавалось попробовать этот напиток, с проникновением рассказывали об этом незабываемом событии своим товарищам. Популярность маршрута росла, складывались легенды, придуманные фантазёром Айдаром.

– Росло и его благосостояние.

– Изрядно… Но вот однажды произошёл казус, – беседующие путешественники уже без скрытности смотрели на меня, будто бы вели представление со сцены камерного театра. – Старичок, изрядно приняв хмельного напитка, не успел «надоить» зубрицу и заранее охладить в реке заветный напиток. Тем временем на приют пришла группа и стала требовать зубриного молока.

– Несмотря ни на что, дедушка был вынужден отправиться на вечернюю «дойку», хотя сам не очень твёрдо стоял на ногах. Он взял с собой ведро, небольшой свёрток и скрылся в прибрежных кустах. Буквально через несколько минут зубриный «дояр» возвратился назад с полным ведром молока. Туристы заглянули в ведро и тайна заведующего приютом, а также афера Айдара оказались раскрытыми.

Резко остановившись в своём повествовании, пара путешественников встала из-за стола. Взгромоздив «абалаковские» рюкзаки на плечи и подмигнув мне, на самом интересном месте повествования они покинули кафе-бар «Бриз».

Любопытству внимательного слушателя не было предела. Весь вечер мне пришлось догадываться о рецепте «зубриного молока» и сути подвоха инструктора Айдара. Размышления были настолько сильны, что приснился редкий по красочности сон. Сверкающую сокровищницу земли, бесценную кладовую из кораллов, изумрудов, агата, хрусталя и жемчуга открыла кавказская река. Её русло буквально пестрило разнообразием окаменелого животного мира древнего океана Тетис. Не знаю, как это было связано с зубрами, но сон отличался сюжетами в стиле Сальвадора Дали.

Утром, придя на работу, в первую очередь я поинтересовался у бывалого повара из нашего заведения о том, не знает ли он, чем закончилась эта история. Про царскую часовню и Александра II повар ничего не ведал. Он был крайне удивлён моей неосведомлённости касательно «зубриного молока». Об этом случае, по его словам, «знала вся страна». Якобы в глазах туристов заведующий приютом выглядел героем-тореадором, укротившим лютую горную зубрицу. Но в тот злосчастный для него и Айдара вечер разочарование прибывших путников было безграничным. В ведре они увидели остатки обыкновенного сгущённого молока и кристаллики нерастворившейся поваренной соли.

Напиток был сделан на основе коровьего, а не зубриного молока. Целебность же напитка вызывала большие сомнения.

***

СЛАДОСТИ ВОСТОКА

Отработав ни один год за барной стойкой кафе-бара «Бриз», я пришёл к умозаключению о том, что можно сделать вывод о человеке по его выбору спиртного напитка. Далеко не всегда любители дербентского коньяка высшего качества оставляют о себе хорошее впечатление. Не исключено, что поклонники нефильтрованного пива могут расщедриться на достойные чаевые. Чаще всего, молодая дама, элегантно держащая в правой руке бокал с белым сухим вином, не заказывает уже ничего, даже больше этого бокала. Весело гуляющая компания с системной периодичностью опустошает одну ледяную бутылку водки за другой, растрачивая всю недавнюю зарплату.

– Самого дешёвого пива, – лихо начал клиент, присевший передо мной. – Сильно разбавляете? Надеюсь, не пожалею, – протараторил безусловный турист, недавно приехавший в наш Приморск.

Нелепая панама, шорты, подтянутые значительно выше пояса, яркая рубашка и, самое главное, босоножки с носками. Эмблема отдыхающего, эталон отечественного туриста, кульминация стиля – босоножки с носками. Он мог ничего не говорить, не спрашивать, как пройти к памятнику или набережной, просто обратите внимание на босоножки с носками. Неминуемо можно выучить расположение всех достопримечательностей, чтобы не выдать в себе приезжего, но определённо «встречают по одёжке, а провожают по уму».

– Пиво хорошее, свежее. Не разбавленное, как вы выразились, – учтиво пришлось ответить посетителю.

– Вот и отлично. Сейчас сравним с турецким. В прошлом году побывал. Любопытный отдых, только всё дорого. Хочу сопоставить с доморощенным вариантом.

– У нас будет дороже. Дешевле Турции выйдет только Таиланд, но продолжительный перелёт того не стоит.

– Не скажите. Сосед хвастался, что выпил весь мини-бар, взял с собой на память тайские халат и тапки и не отдал за это ни копейки.

– Вы не пользовались такой «услугой» в Турции?

– В Стамбуле так не принято. Да и экскурсий было много. Ходить неохота, но деньги уже не вернёшь.

– Предполагаю, вам было необычайно интересно, – с издёвкой заметил я, отдавая бокал пенного напитка.

– Безумно, – с такой же иронией пробубнил турист. – Хотя, на самом деле есть, чем поделиться. Сразу могу дать совет: много не слушайте, а то быстро устанете, так как ходить придётся ещё больше, чем слушать. Однозначно знаю, что поселение на месте современного Стамбула возникло многие тысячи лет назад. Жили там античные фракийцы и фригийцы. Совершенно точно римский историк Тацит назвал жителей поселение на противоположном берегу Босфора, удалённого от бухты Золотой Рог, слепцами. Видите ли, они не заметили такого сокровища, уникального природного места для строительства порта, соединяющего Чёрное и Средиземное моря.