Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая

Дементьев же не придал этому внимания. Сидел и спокойно смотрел на своего соседа. Пусть думает, что хочет. Это Сереге только на руку.

– Кигас Атаги, – сказал воин, положив руку на грудь, и выразительно посмотрел на Дементьева.

«Имя своё назвал» – догадался Серега

– Серега. Дементьев, – повторил жест наш герой.

Атаги (или Кигас?) сделал странный жест – коснулся пальцами лба. И снова удивился, видя, что его не понимают.

– Селлестия, – сказал Кигас, указав сначала на себя, а потом махнув рукой куда-то вдаль.

– Не знаю я твоего языка, – улыбнулся самой виноватой из улыбок Дементьев.

Атаги снова удивился. Задумался. Потом натянул рукав и кивнул головой голубой квадрат с белым крестом, ориентированным по центру, – Селлестия, – показал он на эмблему и снова махнул рукой в ту же сторону.

«Говорит, что из Селлестии», – догадался Дементьев. И закивал головой.

И тут же понял, что сглупил: кивок головой мог здесь означать либо что-то другое, либо не значить ничего вообще.

– Кигас? – спросил Серега и показал на Атаги пальцем, – Да, – и кивнул головой, – Серега? – показал он пальцем на себя и снова закивал, – Да.

– Ис, – сказал Кигас и перевел для понятности: – «Да» – «ис», – И снова коснулся пальцами лба.

– Кигас – Селлестия, – махнул в ту же сторону Серега, – Кигас? – и вопросительно указал в пол.

– Жингкон, – ответил Кигас и взял с пола мешок со снедью.

Итак, прояснилось хоть что-то. Место сие звалось Жингкон. Что это: страна на каком-то континенте или остров – было неизвестно. Одно вот было понятно до конца: здесь явно жизнь не сложится. Значит, всё, что остаётся: держаться рядом с Кигасом и учиться его языку. Чтобы потом оказаться в Селлестии. А там видно будет.

И Серега взялся за дело.

Так началось обучение – названия предметов, одежды, потом – простейшие действия, цвета. Междометия… Обучение новому языку было занятием интересным и необходимым, кроме того, это позволяло коротать время.

Серега ждал от Жингконцев допросов, расспросов, но ничего этого не было. Ни на первый, ни на второй, ни на третий они не появились. По-прежнему раз в день кидали им мешок. И только на девятый день в яму спустили лестницу и что-то крикнули Кигасу.

– Идти, – сказал Сереге Кигас на Селлестийском.

– Пойдем, – ответил по-русски Серега.

Атаги понял его. Ведь он не только обучал Селлестийскому языку Серегу, но и поневоле учился сам.

Оказалось, что снаружи их ждет работа. Самая черная и тяжелая. Лагерь, где они находились, явно рос и развивался. Появлялись новые здания – домики пирамидальной формы, в каждом поселялось по десять вооруженных жингконцев. Серега сделал для себя вывод, что этот лагерь – часть какой-то системы. Было здесь две машины, с виду вроде как джип, но двигатели расположены сзади, а салон – спереди. Никакого тяжелого вооружения, только несколько каких-то нацеленных в небо турелей с трубами – судя по всему, направляющими для ракет. Были катера – широкие, вместительные машины с короткими и очень широкими крыльями, были «птицелёты» – как, не задумываясь, окрестил их про себя Серёга за то, что те в полёте махали крыльями на манер птиц.

Лагерь предстояло окружить окопами, и именно эта работа и легла на плечи Сереги и Кигаса. Работа начиналась с рассветом, заканчивалась вечером, когда диск местного солнца касался горизонта и начинали восходить естественные спутники. Тут же и названия удалось выведать: дневное светило – это Белува, желтая луна носила имя Таена, белая – Гейдеир.

Мало-помалу Серега начал понимать язык, а через месяц он уже неплохо объяснялся Кигасом – сдружились, но, несмотря на это, Серега по-прежнему делал вид, что ничего не помнит. Его расчет был прост: рассказ о другой планете точно уверит селлестийского военного в безумии Дементьева.

Атаги в потерю памяти явно верил и с увлечением показывал Сереге новый для того мир, много рассказывая о себе, о своем городе под названием Канис, откуда был родом.

Собрат по плену носил звание глайнес и был командиром подразделения десанта, что называлось арсиан, и было чем-то вроде земного взвода. Четыре арсиана образовывали милуну, и Кигас командовал первым из них, осуществлявшим силовую разведку.

Так Атаги и оказался здесь, где, по сводкам, никаких войск не должно быть, на острове под названием Ситай, что вместе с остальными принадлежал к некой договорной зоне, образованной после войны тридцатилетней давности. В чём была причина этой войны, Сереге понять так и не удалось – просто знания языка на тот момент не хватало. А вот более простые понятия позволили узнать: Ситай был частью архипелага, целой цепочки островов, объединённых под названием Жингкон.

И чем дальше, тем сильнее крепла уверенность: на этой чужой планете под названием Эмиадия для него, Сергея Дементьева, найдется местечко.

Через полтора месяца по местному счёту землянин, наконец, начал более-менее сносно объясняться с Кигасом, жизнь, даже такая унизительно-рабская, потихоньку вошла в какую-никакую, а колею. Одежда быстро пришла в негодность, Жингконцы снабдили их сразу несколькими комплектами застиранной и кое-как заштопанной формы, которую явно до этого намеревались выбросить. Относились к ним более-менее сносно – работают, мол, и ладно, лишь бы хорошо работали…. Ни побоев, ни унижений – скорее, полное отсутствие какого-либо внимания. Было похоже, что они не интересовали никого, кроме приставленного к ним вояки, который их кормил и заодно присматривал, чтоб не отлынивали и не пытались сбежать. Ствол короткого автомата, постоянно направленного в их сторону, красноречивее всего говорил о том, что будет, если они замыслят бунт. Объяснялся надсмотрщик с Кигасом на ломанном Международном языке, который здесь изучали почти повсеместно.

В свободные минуты, чтобы скоротать и время и учить язык дальше, Дементьев начал расспрашивать Кигаса об Эмиадии.

И чем больше он узнавал, тем больше удивлялся этой чужой планете.

Цивилизация на Эмиадии пошла по тому же пути, что и на Земле, только кое-где свернула не туда. Так, например, почти все жилые постройки здесь имели архитектуру, близкую к форме пирамид. Почему так – ещё предстояло выяснить. Другое, что заметил Дементьев – его собрат по плену ничего не знал о ядерной энергии или о чём-то подобном. Похоже, что здешняя наука не занималась этим всерьёз. Возможно, просто потому, что не было тому причин.

Множество гидроэлектростанций – как речных, так и морских приливных, снабжала города электроэнергией в достатке. Нефть здесь, конечно, была, но использовалась в основном в химии. Были и автомобили, но все, как один, имели заднее расположение двигателя, сиденье спереди было одно, передняя колёсная пара была у́же задней. Когда Серёга поинтересовался, почему так, Атаги ответил, как само собой разумеющееся:

– Так устойчивей. И управлять лучше.

Пространство над двигателем зачастую использовалось как багажник, а горючее, которое эти автомобили использовали – сжиженный газ. Пару таких, с позволения сказать, автомобилей, доводилось чуть ли не ежедневно наблюдать в лагере – различия, конечно, были, но Дементьев с уверенностью мог сказать, что перед ними катается ничто иное, как военный джип.

Вообще, наличие ископаемых сильно влияет на развитие технологий. Так на Эмиадии было много алюминия и мало железа, поэтому первый использовался повсеместно.

Всё было чуть не так, чуть по-другому – зато похоже в общих чертах. Самым непохожим и интересным были, пожалуй, корабли. Собранные из легкого алюминия, они имели множество отсеков, из которых выкачивался воздух до вакуума. Более плотная атмосфера и низкая гравитация позволяли им свободно плавать в воздухе. Плотность атмосферы внесла свои коррективы и в летающие машины – здесь они имели два крыла. Реактивные бипланы, ни чем не уступающие нашим самолетам, бороздили небо, в точь, как на Земле, и единственное, чего Эмиадийцам не удалось – это достичь и пересечь звуковой барьер. Самолеты эти были гораздо меньше и компактнее своих земных аналогов, а в более точном переводе с Селлестииского правильнее было бы назвать их «авиалёты».

География тоже была интересна. В южном полушарии находилось два материка: Сиборсия, которую занимало одноименное государство, и Геллия на противоположной стороне, где располагалось сразу несколько стран.

Этот материк протянулся почти от самого экватора до самых южных морей, где уже плавали айсберги. Геллия имела форму буквы «L», только очень жирной и сплюснутой. На востоке её располагалась сама Селлестия, граничившая только на западе с королевством Неолон.

Неолон занимал «угол» материка, то есть то место, где Ге́ллия сворачивала на север. Старое и обширное королевство с агрессивной внешней политикой и немалыми амбициями, оно имело довольно обширную территорию. На севере оно граничило с Кенти́ей, республикой, протянувшейся вдоль восточного побережья, и Немвалом, который занимал небольшую территорию к западу от Кентии. Между этими двумя странами находились три маленьких государства, если смотреть с запада на восток, то располагались они так: сначала Агранд, потом Тенгри и уже дальше – Менадия. Самый север материка занимала Федерация Драгман.

Другой континент, Андика́н, лежал в обоих полушариях, и экватор делил его пополам. По отношении к Геллии он находился на северо-востоке. Между этими материками тянулась цепочка островов. Начиналась она у самых берегов Селлестии и тянулась дугой до самой южной из стран Андикана – Вивии… Это и был архипелаг Жингкон – множество маленьких государств, разных как по уровню развития, так и общественному строю. Объединяло их, пожалуй, только прошлое да общая религия. Для всей Геллии это был восток – жители его были, в основном, расой, которую Дементьев и окрестил поначалу «азиатами».

В северном полушарии располагалось три материка, два из которых можно было смело назвать большими островами. Нот и Кандарон были населены мало. Первый вроде был чем-то вроде доминиона, второй вообще представлял собой сплошную мёрзлую тундру. Зато третий был населен густо, там располагались мировые лидеры производства электроники Тей и Кассаринадо, лидер производства в аграрной сфере – Динджи.

Было ещё кое-что удивительное. В нескольких тысячах километров от побережья Геллии – странная формация в сотни километров в диаметре. Это место звалось Зоной Аномалии, полусфера, все попытки проникнуть внутрь которой оканчивались исчезновением пытавшегося.

Кое-что примерно удалось узнать и об астрономии: Эмиадия имела почти нулевой наклон оси, и потому колебание температуры в году было очень незначительным. В уме Дементьев прикинул, что она была больше земли, сутки здесь длились дольше. Год делился на десять месяцев, месяц – на пять недель по пять дней каждая. В сутках было тридцать два часа. И соответственно, здесь были совсем другие единицы измерения: вместо часа – лейс, вместо минуты – кинс, секунда здешняя – тарн. Аналогично метр был тсэром, а тысячей тсэров – гауст. Конечно, они даже приближенно не равнялись нашим величинам, так что сопоставлять их значения земным аналогам Дементьев сначала пытался, потом бросил: всё равно бесполезно.

Из важного и первостепенного следовало усвоить кое-что ещё: довольно давно местными лингвистами был разработан международный язык, основной отличительной чертой коего была основа на созвучиях в словах из разных языков, но означавших одно и то же. Видимо, делалось это из расчётов простоты и понимания. Международный существовал и имел хождение наряду с родными языками и не принадлежал ни одной стране в отдельности. А вот синтаксис предложений, признал Кигас, был позаимствован из старого имперского языка – слишком уж во многие наречия он перекочевал в неизменном виде. Это было удобно, но в то же время излагать мысли было всё же проще на родном – международный, хоть и изучаем был повсеместно, для всех так и оставался «чужим» языком. Словом, Серега попал в довольно-таки интересный мир. Он впитывал его в себя со скоростью пересохшей губки. Ибо эта поначалу чужая планета должна была стать ему домом.

Было здесь и ещё кое-что, что вызвало интерес у Сереги – это так называемые Точки Скольжения, суть коих была в том, что если войти в ромб генератора, когда в нем открыта такая Точка, выйдешь из другого ромба, где открыта выходная. Как это работает, Атаги, будучи человеком военным, особо не понимал и на назойливые вопросы Серёги лишь разводил руками в жесте, который Эмиадийцам заменял пожатие плечами. Судя же по описанному Кигасом процессу прохождения Точки, Дементьев попал сюда именно через Скольжение, но вот каким образом оно связало не два места одной планеты, а разные миры – было непонятно. Ибо это считалось невозможным.

Дни шли за днями – за работой время летит быстро.

Рабочий день начинался с рассветом и заканчивался, едва здешнее солнце – Белува касалась горизонта. В свободное время Серёга продолжал изучать язык, учился грамоте и счёту заново – всё-таки незнакомые прежде буквы и цифры требовали привыкания к себе. Работа сильно не утомляла – сказывалась более низкая, нежели на земле, гравитация. Но вот лёгкие привыкали труднее – дышать временами становилось очень даже тяжело, Серёгу часто бил кашель – из лёгких летела какая-то жёлтая дрянь —скорее всего, отхаркивалась смола от табака. Сигареты давно кончились, а курения на Эмиадии не знали. Но вскоре привыкли и лёгкие, перестало крутить живот от непривычной еды. Всего один раз он серьёзно заболел, слёг – подцепил какой-то местный микроб, незнакомый для его иммунитета – но к счастью, у надсмотрщиков в запасе нашлись таблетки сильного антибиотика, эффективного против неведомой заразы, и Серёга быстро пошёл на поправку. Жингконцам явно было не до них – лагерь рос, прибывала техника и люди. Дементьев с Атаги закончили линию окопов, им наметили новый фронт работ, и они так же спокойно, не торопясь, начали рыть котлован под какое-то сооружение, которое, видимо, требовалось разместить под землёй.

– Больше всего меня злит то, что всё, что мы делаем, предназначается против наших, – признался как-то Кигас Серёге.

– А что нам остаётся? – спросил Дементьев, – Начнёшь делать всё плохо – так ведь заметят и переделывать заставят…

– Тоже верно, – согласился Кигас с грустью, покосившись на не спускающего с них глаз Жингконца с коротким автоматом наперевес, – Эх, не успели мы скинуть координаты генератора Точки Скольжения – иначе тут давно бы уже пара кораблей всё с землёй сровняла..

– А как получилось, что не успели? – спросил Серёга, не отрываясь от ковыряния в земле лопатой.

– Хотели проверить, работоспособен ли генератор или нет, решили подойти поближе – и нарвались на Жингконцев… Глазом моргнуть не успел – половину ребят уже положили, – сказал Кигас и отвернулся, давая понять, что разговор на эту тему ему неприятен. Серёга догадывался, в чём дело – он, как командир, винил за эту непростительную ошибку себя.

– А что такого в этом генераторе? – спросил Серёга, – Ну стоит да стоит…

– Остров Ситай граничит с договорной зоной. В зоне не должно находиться какой-либо военной техники, не должно быть береговых батарей, баз кораблей – и тем более генераторов Точек Внепространственного Скольжения, – пояснил Кигас, – Только временно находящиеся подразделения. Даже вот этой военной базы здесь быть не должно…

– Но она ведь есть…

– Верно. Здесь разрешено иметь дозорно-пограничный пункт с контингентом не больше десяти человек. А тут уже добрых полторы сотни, и, судя по всему, скоро их будет ещё больше…

– А почему именно «договорная зона»? – спросил Серёга.

– Тебе и правда, видать, память отшибло… Почти сорок лет назад была война, – пояснил Кигас, – Потом заключили мирный договор, одним из условий которого было создание вот этой вот зоны, в которой ни одна сторона не должна размещать вооружения. Это на тот случай, что если одни решат напасть, то будут вынуждены пересечь договорную зону, другие их успеют увидеть и подготовиться к обороне. Эффекта внезапности не будет, понимаешь?

– Понятно. А из-за чего всё получилось?

– Жингкон – страна своеобразная… По их верованию для мужчины есть только три достойных занятия – война, грабёж и торговля. А объект для грабежа они видят в нас. Ну а мы этого так не оставили…

– Ладно… – сказал Серёга, закидывая последнюю лопату в полный уже мешок, – Давай землю вытащим.

Кигас подхватил другой конец мешка, и они оба, спотыкаясь и поскальзываясь, стали подниматься по склону ими же и вырытого котлована. Он пока был неглубок – всего-то в Серёгин рост, по плану глубина должна была бы быть втрое больше.

– Ну, во всём этом есть один плюс… – сказал Серёга, когда они выбрались наконец-то на ровную поверхность, – Когда выберемся отсюда, я легко смогу устроиться землекопом…

– Не, не возьмут тебя… – возразил Кигас, сделав мах рукой из стороны в сторону, что на Эмиадии считалось жестом отрицания.

– И почему же? – поинтересовался Серёга

– Землеройной машине в производительности ты здорово уступаешь… – пояснил Кигас и слегка улыбнулся.

– А я вот подумал… – сказал Серёга, – А что я и вправду буду делать, если мы отсюда всё-таки выберемся?

– Да я вот тоже думал об этом… – признался Кигас. – И пришёл к выводу, что для тебя единственный вариант – это военная служба.

– Хм, а других вариантов и вправду нет? – уточнил Дементьев, у которого не было ни малейшего желания становиться военным.

– А чем тебе этот плох? – удивился Кигас, – Бесплатное жильё, кормёжка, обучат тебя хоть чему-нибудь, у тебя ж ни профессии, ни специальности… Денег подкопишь, на службе платят неплохо. Отслужишь три года – и государство оплатит тебе обучение в любом учебном заведении, куда сможешь сдать экзамены. А там видно будет… И потом, тебя ж без присмотра оставлять нельзя – ты ж элементарных вещей не знаешь, вот скажи, как электронным кошельком пользоваться, а? А еду как готовить? Да ладно готовить, ты и купить-то её не сможешь…

Серёга хотел было согласиться для виду, но вовремя одёрнул себя – на Эмиадии действовало непонятное табу на прямую и умышленную ложь. Такая ложь была чем-то до крайности постыдным, чем-то низким и мерзким… Поэтому он промолчал. Да и к тому же, в словах Атаги была немалая доля истины – он понятия не имел, как делать простейшие для местных вещи. В войсках их делать будут за него – а он только будет выполнять служебные задачи, выполнению коих его, вне всякого сомнения, научат.

– А ты чем заниматься будешь, когда выберемся? – спросил Дементьев.

– Отпуск возьму, – сказал Кигас, – Рвану домой на месяц, в Канис, там сейчас красота… Девушки в летних нарядах… Сначала пить буду дня три, а там посмотрим. Наверное, потом проедусь по семьям тех, кто погиб на этом треклятом задании. Расскажу, как всё было. Поначалу вообще подумывал бросить службу к Архаку, теперь вот передумал. В конце концов, что мне на гражданке делать? Тут я глайнес, скоро, глядишь, и дарсад получу. А дома что? На шахты идти – никакого желания нет. На литейные заводы – тем более. А в остальных местах уже специальность нужна, профессия. Всю жизнь рядовым рабочим вкалывать – это не по мне как-то. А так, глядишь, дослужу до срока, переведут куда-нибудь в тихое местечко, на ту же батарею… У нас в Канисе батарея стоит. Вот там не служба, а красота! В городе каждый день, считай…

– Тебя как в военные-то занесло? – спросил Серёга.

– Да просто, – ответил Кигас, вытряхивая из мешка остатки земли и направляясь обратно в котлован, – Отец болеет, мать всю семью на себе тащит —меня и младшего брата. На мою учёбу, естественно, денег не нашлось. А тут как раз набор был в десант, думаю, дай-ка завербуюсь. После службы-то ведь государство оплачивает учёбу в любом заведении, если экзамены туда сдашь, конечно. Ну, а на распределительном пункте отправили меня на курсы обучения, я там оказался одним из лучших, мне и предложили поступить на курсы младших командиров. Три месяца дополнительной учёбы, окончил уже с званием сиргуд. Потом заместителем командира второго арсиана, это я уже этранес был, потом и свой арсиан дали… А там уже дослужился до глайнес.

– Я вот что-то всё не как не пойму… – почесал в затылке Серёга, не отставая ни на шаг, – Глайнес – это звание или должность?

– Звание и должность сразу. Каждой должности соответствует звание… Ну, да если поступишь на службу, тебе всё это объяснят, не волнуйся. Так вот, срок потихонечку вышел, на счёте деньги накопились, я подумал, да и потратил их все на обучение младшего брата, ещё и не хватило, потом пришлось доплачивать. Братишка не подвёл – сдал экзамены в академию кораблестроения, учится, я ему деньги регулярно отсылал. Сейчас, наверное, волнуется страшно – я ж в списках пропавших без вести числюсь. Хорошо хоть, я успел ему полностью обучение оплатить перед тем, как сюда попал. Если выберусь отсюда – как пропьюсь, то первым делом брата навещу, съезжу в Лангес…

Он остервенело схватил лопату и всадил её в землю.

– Архак бы подрал этих ублюдков, которые задумали эту разведывательную операцию! – процедил сквозь зубы он, – Самое противное, что помощи ждать было неоткуда, Серёга – не имеем мы права такие вот вылазки делать. Никто и ничто из того, что несёт хоть какое-то оружие, не может пересекать черту договорной зоны, понимаешь? Ибо это чревато политическими неприятностями – чтоб им передохнуть всем, политикам этим, начиная с Ребалтаса!

– Это кто такой?

– Президент Свободных Земель Селлестии, – ответил Атаги, использовав причудливый речевой оборот, который на Земле звучал бы как просто «республика». Про себя Серёга Селлестию республикой и называл.

– Так, а чего ж полезли тогда? – спросил Дементьев, тоже принявшись рыть сырую, неподатливую землю.

– Лет двадцать назад статус договорной зоны был неприкасаем для обеих сторон. Потом начались нарушения. Не знаю, кто начал первым, но суть в том, что договорная зона стала местом небезопасным. Жингконские пираты начали использовать зону для вылазок, мы, естественно, таким вылазкам стали мешать. С тех пор зона хоть официально и нейтральна, но и мы, и они этот нейтралитет втихую нарушаем. Каждый хочет контролировать зону, идёт затянувшаяся борьба, своеобразная игра политиков и высших командиров. А мы в этой игре всего лишь мелочь, которой можно пожертвовать ради более крупного выигрыша в перспективе… Жизни моих парней кто-то оценил очень дёшево – ведь с самого начала было ясно, что разведка на территории противника это вещь рискованная…

– Так почему бы не переписать договор о статусе зоны?

– Не с кем его переписывать. Когда Договор подписывали, было в Жингконе законное централизованное правительство. Двадцать пять лет назад сразу три крупных острова заявили о своей независимости, началась гражданская война, правительство было свергнуто. Но нового вместо него не появилось – острова теперь как бы каждый сам по себе, на каждом острове сидит свой князёк, власть которого ничем не ограничена. Большинство и понятия не имеет о договорах и дипломатии, творят что хотят, уверенные, что никто и не узнает о его делишках. И действительно, попробуй, пойми, с которого из островов взлетел тот или иной пиратский корабль. Вот они и чувствуют безнаказанность… Правда, последнее время у них вроде как образуется военный союз, следствие которого – вот эта вот база…

Кигас выпрямился и с тоской глянул вдаль, на горизонт, за которым находилась Селлестия. Он не знал о том, что рядом, невидимый отсюда, в воздухе висит неподвижный крейсер его соотечественников.

Восточное море, район острова Ситай, На следующий день

– Ну и духота, – проворчал Мейлиш, расстегивая воротник – стойку голубой форменной рубашки, на которой красовались знаки различия для звания «геирсей». Окна в рубке авианесущего крейсера были открыты, сквозняк спокойно гулял из угла в угол, но прохлады не приносил. Ветер, теплый и влажный, дул с севера, принося горячий воздух с экватора. Лето разгоралось вовсю, скоро станет ещё жарче. Сейчас пока хотя бы изредка, но забегали ещё холодные потоки с юга, принося прохладу и свежесть с полярной шапки. Но скоро должны были начаться штили, и тогда погода установится. В небе плыли тяжелые дождевые облака, волны внизу налились свинцом. К духоте прибавлялась сырость – над морем парило, не иначе – к грозе.

Геирсей Мейлиш, командир крейсера, был молод для своей должности. Мало того, не хватало опыта. Как ни крути, а всю жизнь он провел не здесь, в архипелаге, а на севере, в Ветреном Море, где частенько шалили пираты, где можно было гонять контрабандистов и браконьеров. Несмотря на то, что Ветреное Море находилось ближе к экватору, там было не в пример прохладнее. Там постоянно дули ветра, за что оно и получило своё название. Здесь, в Договорной Зоне архипелага Жингкон, было скучно. Только патрулирование и ничего больше. Только и оставалось, что радоваться наползающим тучам – дождь хоть немного, но принесет свежесть в пахнущий солью воздух. Мейлиш никогда бы не подумал, что будет рад дождю. Дожди он не любил. Но сейчас это представлялось единственным спасением: ему, уроженцу западной Селлестии, было тяжело здесь. Мейлиш привык к континентальному климату, а тут – почти тропики.