Очень-очень особенный детектив

Я уже в дверях, но тут появляется мсье Здоровьяк и удерживает меня. Он громко откашливается, прочищая горло, несколько раз ударяет себя в грудь кулаком, а потом официально объявляет, что сегодня вечером улетает на самолете в Рио-де-Жанейро. Он не объясняет цель поездки, но, я думаю, он ищет инвесторов или хочет прощупать бразильский рынок. Он часто отправляется на другой конец света – поохотиться за крупными контрактами. Вернется только на будущей неделе и, как всегда, поручает руководство лабораторией своему заместителю – мсье Голуа. Услышав свое имя, маленький человечек тут же появляется из тени хозяина-атлета, будто родился из его подмышечной впадины. Все невольно вздрогнули. Никто не заметил, как он вошел, мы смотрели только на нашего крупногабаритного харизматичного патрона. И неудивительно, Голуа – полная противоположность мсье Здоровьяку. Он бесцветен, грустен, консервативен, замкнут, у него холодные влажные руки. Куда ему до первоклассного спортсмена, набирающего обороты на новом поприще! Таким, как он, люди не доверяют, вот и приходится ему то и дело повышать голос – жалкий тявкающий пуделек, затесавшийся в стаю молчаливых питбулей. Свою работу он ненавидит, потому что всегда мечтал стать певцом, но голоса у него не больше, чем у четырехлетнего. Нас он тоже ненавидит. Особенно меня. Он боится тех, кто не похож на всех.

Пока все служащие с постными лицами, молча, слушают мсье Голуа, повторяющего вековечные правила, действующие в отсутствие главного, я улыбаюсь. Элен тихонечко толкает меня локтем. Должно быть, решила, что у меня обострение, приступ идиотизма. Но я улыбаюсь, потому что меня здесь уже нет, и я не слушаю злобную шавку. Я думаю о своих домиках и оранжевой тетради, ожидающих меня в раздевалке, и все размышляю и размышляю: кто же пьет воду? Кто держит зебру?

Шаг против ветра

Если бы рот у нас был на ладони, нельзя было бы говорить, пожимая руку. И это было бы неприятно. А еще неприятнее, что пришлось бы каждое утро целоваться в губы неизвестно с кем, иной раз даже с темными личностями.

Зато как было бы удобно с мамой: возьми ее руку и держи, пока она не замолчит.

16 часов 46 минут.

Я только что пришел с работы, сижу на кухне – намазываю на хлеб вишневое варенье.

Мама у меня кинетист (называю неправильно, потому что никогда не мог выговорить слово «кинезиотерапевт»). У нее собственный кабинет, и в жизни она, в общем, делает, что захочет, и уже давным-давно решила, что после 15:00 никогда работать не будет.

Поэтому, хотя еще достаточно рано, а она уже дома, на кухне, рядом со мной.

И говорит, говорит без умолку. Рассказывает мне, как прошел день, о разных чудачествах своих пациентов, об их проблемах – они ей доверяют, рассчитывают на врачебное умение хранить тайны. Так что, вообще-то, она зря распространяется, хотя с другой стороны, я ее сын и никогда никому ничего не выдам. Даже если бы захотел, то не смог бы, потому что я ее не слушаю.

Маме пятьдесят три, она очень красивая, худенькая, с пышными каштановыми волосами. С первого взгляда видно, какая она слабенькая и хрупкая. Это такой женский архетип (обожаю это словечко), он привлекает мужчин, пробуждая в них инстинкт самцов-покровителей. Я на эту тему смотрел суперинтересные документалки из жизни животных. Но на самом деле мама – женщина решительная, энергичная, знает, чего хочет и что делает. Под рукавами ее воздушных блузок прячутся тонкие, но мускулистые руки, способные справиться с любыми мышечными зажимами, спазмами и узлами. Уж кому-кому, а мне эти руки точно знакомы: стоит мне не послушаться, и я получаю такую оплеуху, что, кажется, голова оторвалась. Мне уже тридцать, но для нее я по-прежнему малыш. Иногда мне хочется, чтобы она считала меня взрослее. Было бы не так больно. Щекам, я имею в виду…

Когда она, глядя на меня глазами, полными слез, меня обнимает – то кажется беззащитной принцессой. Но стоит освободиться от ее объятий, как я понимаю, что побывал в тисках мощного гидравлического пресса весом в пару тонн, и удивляюсь, что ребра у меня целы.

Примерно так же я чувствую себя, когда мама осваивает на мне, как на подопытном кролике, новые приемы массажа. Я тогда удивляюсь, как это к ней еще ходят клиенты. Неужто в Париже столько садомазохистов?

Сперва я съедаю хлеб с вареньем, потом выпиваю стакан молока. Сижу за столом. Солнце освещает кухню через застекленную дверь, ведущую в сад. Чудесный денек. Мама, по своему обыкновению, стоит. Она садится, только когда мы завтракаем или ужинаем, и еще – если ее заставляет папа. Она что-то говорит мне, потягивая морковный сок. И нисколько не интересуется, слушаю я или нет. Ей плевать. А я и не слушаю. Я читаю газету, которую папа оставил утром на столе, уходя на работу.

Однажды в этой самой газете я прочел, что моего кумира Майкла Джексона вдохновил на создание знаменитой «лунной походки» какой-то французский мим. Хлеб с вишневым вареньем выпал у меня из рук, и я даже не взглянул, какой стороной он упал на пол. Я оставил маму с морковным соком и дальше повествовать о своей жизни, а сам стремглав понесся к себе в комнату – нарыть о миме побольше информации.

Помню, что первым делом занес свое открытие в зеленую тетрадку, потому что сразу решил, что новость необычная, хотя она легонько потеснила Майкла с пьедестала – я-то считал, что он сам такое придумал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Space Invaders – видеоигра 1978 года, ставшая культовой. Здесь речь идет о стрит-арте, мозаиках в виде пиксельных пришельцев из видеоигры, авторства французского уличного художника Space Invader.