Песнь призраков и руин

– В последнее время Зиран сталкивается с серьезными трудностями – от взрывного роста населения до засухи, что продолжается уже десятый год, – сказала Великая визирша. – Возможно, этот царь решил воспользоваться Солнцестоем и нанести удар по уже уязвимой, как ему показалось, цели.

Комнату заполнил взволнованный глухой ропот. Карина встречалась с арквазихене только однажды, когда он приезжал в Зиран на шестнадцатилетие Ханане. Тогда верховный повелитель Арквази показался маленькой принцессе очень жизнерадостным, шумливым и смешливым, совсем не похожим на хитрого, расчетливого террориста, каким он оказывался по словам визирши. Да и еще кое-что в ее теории вызывало у девушки сомнения. Их тут же озвучил Фарид:

– Однако, если это дело рук арквазихене, зачем посылать убийцу с мечом, украшенным его собственной эмблемой? Ведь это саморазоблачение!

– Вероятно, думали, у нас не найдется никого, кто сможет ее опознать, – качая головой, фыркнул Мвале Омар. – Эти лесные жители никогда не отличались сообразительностью.

Пренебрежение, буквально сочившееся в его голосе, покоробило Карину. Ей приходилось встречать множество толковых, умных арквазийцев – гораздо более приятных в общении, чем сам Мвале Омар.

– Что нам следует предпринять? – спросил кто-то из членов Совета.

Карине очень захотелось оказаться одной в своей спальне. Лучше бы она вообще сегодня не открывала глаз.

Выдержав паузу, Великая визирша Дженеба предложила:

– На данный момент об убийстве не известно никому, кроме присутствующих в этом зале и Дозорных, ведущих следствие. С последних взята Клятва на Крови о неразглашении тайны. Очевидно, в качестве следующей меры следует разослать по храмам предупреждение о том, что Церемония Открытия, а также все остальные праздничные мероприятия откладываются вплоть до дальнейших указаний…

– Вы хотите отменить Солнцестой? – вмешалась Карина.

Все взгляды обратились к ней, причем в большей их части светились скепсис и недоверие – торопливо, впрочем, прикрытые почтительной озабоченностью.

Визирша кивнула:

– Придется. Вне всякого сомнения, нет необходимости напоминать вам о принятом порядке действий на случай подобных несчастий.

– Нет, Великая визирша. Нет необходимости напоминать, что моя мать мертва.

Впервые во всеуслышание озвучив эту такую простую и такую еще новую истину, она испытала острую боль.

Мама ушла с уверенностью, что дочь ее ненавидит.

Но сейчас важнее не это горестное обстоятельство и не ее, Каринина, скорбь, а то, что Пустельга успела открыть своей наследнице в Святилище Цариц. Если Солнцестой не состоится, падет Преграда, и хотя девушка ничего не жаждала сильнее, чем обрести возможность беспрепятственно выйти за пределы Внешней стены, Зиран тогда окажется под угрозой магической атаки со стороны множества врагов.

Праздник должен пройти как обычно. Любой ценой.

– Мы устраиваем Солнцестой лишь раз в пятьдесят лет, – возразила Карина. – Десятки тысяч людей уже собрались на него. Если отменить его из-за убийства султанши, торжествовать будут наши враги.

– Невозможно одновременно обеспечить проведение фестиваля и по надлежащему обряду похорон царицы, да упокоит ее Великая Мать, – твердо проговорила визирша. – Мне больно думать о том, что все труды, вложенные нами в Солнцестой, пропадут, но разве есть выбор?

– К тому же у нас появится время разобраться, кто стоит за этим гнусным злодеянием, – добавил другой визирь.

Карина умолкла. В стройном многоголосье аргументов со стороны визирей чувствовалась договоренность. Видимо, Совет уже успел собраться и все обсудить раньше, без нее. Внутри девушки поднималась волна раздражения.

– Мы отдаем себе отчет в том, что никто во всей стране не может скорбеть о великой потере сильнее вас, – продолжала Дженеба тоном таким мягким, какого Карина никогда от нее не слышала. – Поэтому и вас не осмелились бы просить взвалить на себя эмоциональные и физические тяготы управления Солнцестоем.

В памяти Карины вспыхнула та фреска из Святилища Цариц. Те страшные жертвы, что принес ее род ради претворения в жизнь мечты первой из Алахари. Неужели той из Алахари, кто сведет тысячелетние усилия на нет, станет она?

– Я справлюсь, – сказала Карина так твердо, что сама себе удивилась. – Управлюсь с Солнцестоем.

И тут же мысленным взором увидела, как Пустельга одобрительно кивает ей. Именно такого поведения ждет от своей новой султанши Зиран.

А вот визири отнюдь не кивали одобрительно – напротив, глядели с беспокойством. После долгой паузы Дженеба наклонилась и сказала:

– Если мне позволено будет высказаться откровенно, желание вашего величества не представляется мне мудрым.

– Вы понесли немыслимую утрату, – добавил еще один визирь и посмотрел на Карину с таким сочувствием, что ей захотелось завыть. – И в таком юном возрасте… Пожалуйста, поберегите себя. А Зиран сумеем сберечь мы.

Все члены Совета закивали. Фарид заерзал на своем стуле.

– А я думаю, идея ее высочества заслуживает определенного внимания, – вмешался он. – Хаисса Сарахель, да упокоит ее Великая Мать, ни в коем случае сама не пожелала бы, чтобы праздник был отменен из-за нее. Однако, возможно, на роль распорядителя Солнцестоя мы подыщем кого-то другого, а ее высочество тем временем восстановит силы?

История уже знала примеры, когда члены царствующего дома посылали вместо себя «сменщиков» или даже двойников на мероприятия, посещать которые лично для них считалось слишком опасно, но Пустельга ясно дала дочери понять: только прирожденные Алахари способны обновлять Преграду. Карина была последней из рода, значит, ей или никому распоряжаться Солнцестоем.

Она никогда не испытывала желания властвовать – ни при жизни Ханане, ни после. И вот, пожалуйста: дня не прошло, как вступила на престол, а Зиран уже утекает у нее сквозь пальцы.

Однако можно ли винить Совет в сомнениях на ее счет? Что она сделала за семнадцать лет жизни, чтобы доказать способность грамотно управлять государством? Прирожденным вожаком, подобно матери, Карина не была, шармом и способностью вызывать всеобщую любовь, как сестра, не обладала. Достанься ей сейчас не собственная роль, а роль одного из советников, поверила бы она сама в себя? Не факт.

Однако Солнцестой принадлежит ей. И если они его отнимут, тогда уж ей точно ничего не останется.

– Я всё возьму на себя. – Она засунула кулаки глубоко в складки платья, чтобы не дрожали. – Это мой долг и право. У вас нет никаких оснований лишать меня его.

Она повернулась к Фариду:

– Скажи им, что я справлюсь. – Карина придала своему голосу требовательность, чтобы отвлечь внимание окружающих от мольбы в своих глазах.

Губы управляющего хозяйством сжались в тонкую линию. Ужасные слова, произнесенные ею перед явлением кометы, образовали глубокую пропасть между ними, и Карина отдала бы всё, чтобы взять их назад. Тут в окна заглянули первые лучи солнца – лучи слишком яркие для напряженной, мрачной атмосферы, воцарившейся в Мраморном зале. Но они напомнили всем: пройдет не так много времени, и солнце снова сядет. А значит, придет время Церемонии Открытия и Первого Состязания. Прения слишком затянулись.

– Прошу тебя, Фарид, – взмолилась Карина.

Тот поглядел на нее в ответ. Казалось, вся история их знакомства, все совместные воспоминания, все хорошее и плохое – всколыхнулись разом. Наконец он заговорил:

– Признаюсь, некоторые сомнения я испытываю. Но как человек, на чьих глазах ее высочество много лет взрослела, считаю: она заслуживает права поддержать древнюю традицию своей семьи и лично обеспечить обновление Солнцестойного цикла.

Если бы не полная неуместность такого акта с точки зрения этикета, Карина бросилась бы ему на шею. Ее собственные слова не много весили в этом зале, но Фариду члены Совета доверяли с тех пор, как его назначили скромным помощником управляющего хозяйством. Одно лишь слово его поддержки уже смягчило тревогу во взгляде как минимум нескольких вельмож.

– А как же насчет награды? – поинтересовался кто-то из визирей. – Хаисса Сарахель, да упокоит ее Великая Мать, не успела до своей трагической гибели сообщить, что у нее на уме по этой части.

– Вообще-то успела, – выпалила Карина. – Со мной она поделилась своим решением.

Это была ложь, однако придумать что-нибудь сто́ящее в качестве главной награды Солнцестоя особого труда не составит. Это уже дело техники. Большинство людей удовлетворились бы и камешком из дворцовой кладки. Или пони.

– Что ж, в таком случае вопрос закрыт. – Великая визирша бросила взгляд на окно. Утренние колокола уже звонили вовсю. Начинался день, которого Зиран ожидал пятьдесят лет. – Весть о смерти Хаиссы Сарахель не должна покинуть пределы этого зала. На протяжении всего фестиваля ее величество следует величать прежним титулом и оказывать почести, соответственные прежнему статусу. Мвале Фарид, я не сомневаюсь, вы обеспечите ее высочество всем необходимым для исполнения предстоящих обязанностей.

– Разумеется, – отозвался Фарид.

– Должна заметить, я рада, что дело так обернулось, – заметила, как всегда немного нараспев, Мвани Зохра. – Дрисс так мечтал о победе в Сигизии Солнца, еще с пеленок.

Моча крысиная, Карина совсем забыла о победителях. Раз она взяла на себя все обязанности покойной матери – значит, ей и принимать их теперь официально в Ксар-Алахари. Согласно традиции во время Солнцестоя они жили в Лазурном саду – одном из множества риадов[19], принадлежавших ее семье. При мысли о том, что Адетунде и Дрисс поселятся так близко от ее собственных покоев, Карина поморщилась.

– Что вы мне можете сообщить о победителях уже сейчас, до Церемонии Открытия? – спросила Карина у собравшихся.

– Шесть из них избраны согласно нашему прогнозу, – сообщила Великая визирша и запнулась. На лице ее мелькнула какая-то смущенная ухмылка. – А вот седьмой… Согласно полученным сообщениям, Аданко вроде бы лично явилась в Храм Жизни и выбрала своего победителя. Какого-то паренька из Талафри.

– Пфф! Все эти миражи – от чрезмерного религиозного рвения или от пьянства. Ни на грош не верю и не стал бы придавать им значения, – пренебрежительно отмахнулся Мвале Омар.

– Однако… Массовая галлюцинация в Храме Жизни – и в ту же ночь убивают султаншу… – пробормотал Фарид, наклонился вперед, и на лице его появилось выражение, прекрасно знакомое Карине. Оно возникало всякий раз, когда он сталкивался с задачей, решить которую пока не мог. – Не нравится мне это. Совсем не нравится.

– И мне тоже, но, полагаю, ее величество – то есть, прошу прощения, ее высочество – права. Мы больше выиграем, отпраздновав Солнцестой, чем отложив его, – подытожила Великая визирша.

Триумф захлестнул Карину. Она смело выступила против всего Совета и добилась своего. Она обновит Преграду. Она спасет и защитит Зиран подобно своим великим предкам.

Конечно, победа омрачалась горечью и ощущением внутренней пустоты. Ведь какой в ней толк, если Пустельга не может ее оценить?

«Я все сделаю как надо, мама, – подумала Карина, встала со своего кресла и направилась к выходу: пора было готовиться к Солнцестою. – Обещаю».

9. Малик

Гомон исступленной толпы напротив Храма Жизни был настолько оглушителен, что он едва расслышал вопрос жрицы: «Назови свое имя, сын мой».

Малик переступил с ноги на ногу. Магический «прилив» окончательно выветрился, на его месте осталось лишь изнеможение – такое сильное, что грозило поглотить все чувства.

Имя. Жрице Жизни нужно его имя.

– Ма… – начал он и осекся.

Отчасти по причине очередной вспышки речной лихорадки, отчасти из-за обострения жестокой вражды между кланами эшранцев нынче в Зиран не допускали и вряд ли стали бы допускать в обозримом будущем. Значит, если его настоящая личность раскроется, все предприятие, вся «охота» закончится, даже не начавшись. И кто тогда спасет Надю?

– А… Адиль. – Заикаясь, юноша в последний момент вспомнил имя, указанное в утерянных фальшивых документах. – Адиль Асфур.

Жрица просияла и снова обратилась к восторженной публике:

– Братья и сестры, возвысьте голоса! Восславим избранного Аданко победителя, Адиля Асфура!

Последний рев толпы вышел громче всех предыдущих – казалось, даже статую богини заставил дрогнуть.

Не успели стихнуть приветствия, как жрица пригласила подняться на постамент небольшую группу воинов в плащах темно-пурпурного цвета Жизненной Сигизии. Малик инстинктивно отпрянул, но жрица жестом остановила его.

– Прошу за ними, славный победитель Адиль.

Где же Лейла? Он не может уйти без нее. Парень всмотрелся в людское море, волновавшееся внизу, но обзор ему сразу перекрыли воины, обступившие Малика плотным строем. Затем они так быстро препроводили триумфатора с помоста, что, пытаясь не отставать, он чуть не запутался в собственных израненных долгими странствиями ногах.

– Дорогу, дорогу! – зычно выкрикивали воины, однако в такой момент даже извержение вулкана, пожалуй, не могло бы утихомирить собравшихся. Публика, словно обезумев, сносила деревянные перегородки вдоль площади и улиц с такой легкостью, как будто те были сделаны из пергамента.

– Солнцестой афешийя, о победитель от Жизни! Афешийя!

– Благослови тебя небо, победитель, избранный Самой Аданко!

– Победитель Адиль! Адиль! К нам, сюда, к нам!

Какая-то женщина попыталась сунуть Малику в руки своего младенца, однако в ответ получила резкий удар тупым концом копья от одного из воинов. Ее тут же поглотил и унес поток людей, хлынувших в освободившийся проем. Все лица озаряло счастье, все взгляды светились благоговейным восхищением, и с каждым изъявлением восторга, с каждым благословением, срывавшимся с губ, яма тупого страха в утробе Малика все углублялась. Ошеломление уже прошло, но все еще приходилось сосредоточивать все внимание на том, чтобы ровно переставлять ноги: шаг-другой, шаг-другой… Руками с обеих сторон он инстинктивно шарил по воздуху в поисках сестер.

В общем, Малик готов был расплакаться от радости, когда впереди наконец замаячила цель их небольшого «похода» – серебристо-пурпурный паланкин со спиральными эмблемами Аданко по бокам. Охранники отдали победителю честь и распахнули перед ним дверцу этого транспортного средства. За ней обнаружился «салон», обитый темным эбеновым деревом, и множество весьма манящих – опять-таки пурпурных – подушечек.

– Пожалуйте сюда, победитель Адиль.

– Но как же моя сестра?!

Места в паланкине хватало только на одного. Как же Лейла потом найдет брата, если сейчас его унесут в этой вот штуке?

– Будьте любезны, победитель Адиль. Время не ждет.

Не обращая внимания на вялые протесты Малика, воины чуть не силой запихнули его внутрь и захлопнули дверцу. Несколько стражников тут же водрузили паланкин на плечи и тронулись в путь – у юноши едва осталось несколько секунд, чтобы сориентироваться на местности. Носильщики двигались с удивительной скоростью – пожалуй, не медленнее, чем песчаные баржи и фургоны, виденные им в Оджубае.

Последний раз в таком тесном пространстве Малику приходилось долго находиться, когда они с сестрами пересекали пустыню. И хотя роскошный интерьер паланкина нимало не походил на потрескавшееся нутро той деревянной повозки, юношу охватило то же чувство нарастающей тревоги: стенки словно сдавливали его. Малик притянул колени к груди и зажмурил глаза.

«Дышать. Ощущать момент. Твердо стоять на земле, – взмолился он к самому себе. – Дышать. Ощущать момент. Твердо стоять на земле».

Но сейчас даже мысленное возвращение к любимому лимонному дереву не принесло облегчения, не могло разрубить тугой узел в груди. Одно утешение – ни призраки, ни иные разновидности темного народца не показывались. Хвала Великой Матери…

Малик попробовал выглянуть в единственное окошко закрытого паланкина, но просветы в толстой решетке на нем были такие мелкие, что сквозь них ничего не удавалось разглядеть, кроме размытых цветов каменных стен. Интересно, Хаисса Сарахель и Карина выйдут приветствовать его во дворце? От этой мысли у новоиспеченного победителя мурашки побежали по спине. Может, удастся убить принцессу прямо сейчас, пока спираль этого безумия не унесла его боги знают куда?

А что, если стражники несут его и не во дворец вовсе? Что, если Жрица Жизни уже установила: никакой он не Адиль Асфур, и теперь его тащат на казнь за обман ее священной особы? Тогда Надя погибла.

Возникшее в памяти испуганное личико сестры придало Малику энергии – он завозился с замком запертой дверцы. Без толку, разумеется. Тогда юноша решил снова прибегнуть к магии.

Он попытался сосредоточиться точно так же, как за несколько мгновений до явления Аданко, – целиком, вытолкнув из сознания все лишнее, полностью подавив волнение и рассеянность, к которым был так склонен. Но, увы, мозг работал слишком лихорадочно, не давал добиться нужной концентрации, и волшебный «ресурс» оставался недоступен. Отказывался повиноваться владельцу. Малик сжал зубы и попробовал еще раз. Надо успокоиться, надо овладеть собой… опять осечка. Все, чего бедолага добился к тому времени, когда паланкин остановился, – это струйки пота над бровями, спазмы в желудке – и решительно никакой магии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

У многих народов Западной Африки – представители особой касты певцов, музыкантов и сказочников. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. пер.

2

Джембе – западноафриканский традиционный ритуальный барабан в форме кубка с открытым низом и широким верхом.

3

Чипекве (буквально в переводе с языка бемба) – чудовище. Криптид – неизвестное науке животное, якобы обитающее в некоторых водоемах Центральной Африки. Своего рода африканское лох-несское чудовище.

4

Сизигия – в астрономии выравнивание трех или более астрономических тел в пределах Солнечной системы на одной прямой.

5

Джеллаба – традиционный берберский свободный халат с остроконечным капюшоном и пышными рукавами.

6

Уд – струнный щипковый инструмент, распространенный на Ближнем Востоке, предшественник лютни.

7

Касба – традиционное название замка или крепости в городах арабской Африки.

8

Ксар – там же – «укрепленная деревня».

9

Кенте – яркая западноафриканская ткань из узких полосок, сшитых между собой и, как правило, украшенных фигурами животных. Особенно распространена в Гане.

10

Зулляйдж – традиционная форма марокканских терракотовых изразцов.

11

Вымышленные титулы, возможно, связаны с эпитетом «вдохновенный», «лучезарный» на языке суахили.

12

Бимаристан – больница в средневековом исламском мире.

13

Обосуме – (на аканском языке, современная Гана) – божество.

14

Таджин – посуда (и одноименное блюдо) для мяса и овощей, популярное в странах арабской Африки.

15

Такчита – традиционная марокканская женская одежда для празднеств – из двух слоев, платья и накидки.

16

Нкра (в аканских языках, Западная Африка) – религиозный термин, буквально означающий «напутственное послание», что-то вроде кармы.

17

Акрафена – традиционный ритуальный и боевой меч народов ашанти в Западной Африке.

18

Очевидно, в книге – титул правителей вымышленного государства Арквази, составлен по аналогии с ашантихене – правителями Империи Ашанти в Западной Африке.

19

Риад (от араб. «сад») – традиционное марокканское четырехугольное жилище с большим внутренним двором.