Восемь и ещё две истории про ваших знакомых

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Он решил съездить в супермаркет в соседний городок за четыре мили от его деревни (по хорошей дороге в объезд лесочка) и полторы, если ехать напрямую по лесной дорожке. Он переодел брюки, рубашку, выглянул в окно, дождя не было, накинул куртку и покатил на велосипеде по шоссе.

Марианна сообщила Осокову о намечающемся заказе ̶ настенном панно в новом, только что построенном комплексе чего-то-там в Калифорнии. Никаких идей, как понял Осоков, у заказчика не было. «Это хорошо, – подумал он, – не будут давить на него своими фантазиями, основанными на картинках из журналов. Жаль, что не выспросил у Марианны подробностей, а может быть, это и к лучшему, не буду себя заранее настраивать». Но теперь, когда впереди была следующая работа, Осоков уже не мог о ней не думать. Основ для конкретных образов у него быть ещё не могло, но в мозгу уже, независимо от его сознания, мелькали неконкретные размытые фигуры ̶ образы, не то людей, не то фантастических животных: крылья, руки, лица, морды, облака, графические символы. Он неторопливо ехал по ровной дороге, слева вдалеке было озеро, справа ̶ декорации лесного театра. Сейчас лес был, наверное, максимально красив. Клёны и другие неизвестные Осокову деревья образовывали потрясающую цветовую гамму: от густого, почти бурого красного до ярко-охристого, между деревьев росли какие-то кусты с оранжевыми ягодами. Осоков даже замедлил ход и наслаждался природным чудом и только тогда обнаружил, что ему что-то мешает крутить педали и бьёт по правому бедру. Запустив руку в карман куртки, он с досадой обнаружил там шуруповёрт, который забыл оставить дома: маленький, компактный, работающий от небольшого аккумулятора, он специально его купил на прошлой неделе для упаковки своего изделия в деревянный ящик. Он переложил шуруповёрт во внутренний карман куртки.

«А в Калифорнии, наверное, ещё тепло, может, удастся даже покупаться в Тихом океане, – стал мечтать Осоков, – когда же я был последний раз на море? Лет двенадцать назад, точно, на Мальте, последний человеческий курорт в моей жизни. Семейный».

Больше в его жизни не было ни курортов, ни отпусков, ни семьи.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Вот что действительно отличало Америку от России, так это маленькие городки. Осоков влюбился в Остин сразу, ему нравилось всё: небольшая площадь с мэрией, банком, юридическими конторами, памятник сухонькому генералу в сквере рядом, неторопливые редкие прохожие, останавливающиеся поболтать друг с другом, даже шумные стайки подростков перед кафешками не вызывали у него раздражения.

Собрав в тележку деликатесов, Осоков направился к кассе. На его беду очереди не было. Джоан, кассирша, сидела в одиночестве и листала какой-то журнал. Осоков не успел сделать манёвр ̶ свернуть за стеллажи с подгузниками, Джоан его заметила, отбросила журнал и помахала Осокову рукой. Деваться было некуда, он подошёл к кассе.

– Здраусуте, Зеня! – старательно произнесла она.

– Хай, Джоан, хау а ю дуинг? – стараясь говорить непринуждённо, громко поздоровался Осоков.

Девушка рассмеялась, Осоков натужно улыбнулся и стал выкладывать товар на ленту. С первого же посещения этого гастронома (так Осоков называл этот маркет) он заметил к себе особенное внимание персонала и восторженно-приветственное отношение к нему кассирши Джоан, девушки за тридцать, обыкновенной внешности, похожей на всех кассирш мира. Было понятно, что Джоан не замужем и находится, наверное, в последнем в своей жизни активном поиске спутника жизни. Среди аборигенов ̶ остинцев такового спутника для неё, очевидно, не нашлось, и она делала отчаянные попытки захомутать новенького, прибывшего из загадочной России художника. Остин ̶ город совсем маленький, и любые новости, в частности приезд в него нового жителя, тем более иностранца, обсуждался здесь всеми: надо же о чём-то посплетничать с соседями при встречах в присутственных местах, в гастрономе, к примеру. Осокова это внимание напрягало, он даже подумал попросить Кармен, его, приходящую раз в три дня домработницу, по дороге к нему покупать продукты, но потом решил, что это малодушно и недостойно настоящего мужика: что он сам не может, в конце концов, разрулить свои даже не отношения, а намёки на них с какой-то провинциальной кассиршей? Он продолжал закупать вино, пиво и всё сопутствующее сам, приезжая на велосипеде в маркет раз в неделю.

Джоан, забыв, что Осоков иностранец, ещё плохо освоивший её родной, не совсем британский английский, начала что-то горячо и энергично рассказывать Осокову. Он попросил её повторить помедленнее и смог с трудом понять, что его приглашают на какое-то сборище – митинг завтра в местный холл, где, он знал, устраиваются массовые мероприятия типа конкурсов танцев или любимой игры остинцев – бинго, лото по-нашему. К кассе подошли другие покупатели с тележками, они и спасли Осокова от подробностей описания предстоящего неизвестно чего.

Вспотевший Осоков выкатил тележку на парковку к своему велосипеду. Перегружая поклажу в корзину на переднем колесе и в свой рюкзак, он в очередной раз лихорадочно пытался определить для себя стратегию поведения с Джоан в частности и с женщинами вообще в условиях его нового статуса ̶ иностранца, временно проживающего по трудовому контракту на территории далеко не сопредельного с Россией государства. Надо сказать, что и на родине, особенно после его развода, в положении холостяка-разведёнка у Осокова были проблемы общения с женщинами. Не проблемы, а, скорее, трудности психологического порядка. В Америке, в Остине, он с недоумением обнаружил в самых разных и неожиданных местах: в щелях между кирпичами мэрии, за водосточными трубами, на автобусных остановках ̶ карточки с телефонами и женскими именами. Рисуночки рядом с телефончиками определённо намекали на услуги, предоставляемые всякими Лаурами, Джессиками и Кончитами. Даже англо-безграмотный Осоков понимал эти призывы. Он никогда не умел знакомиться с женщинами, вернее никогда не делал целенаправленных попыток завоевать женщину. Всё происходило естественно и само собой. Так он в своё время, будучи студентом на выпуске, непринуждённо и без особых усилий оказался в первый день знакомства с Мариной в её постели, а потом, тоже естественно, через две недели предложил ей выйти за него замуж. Когда он стал женатым мужчиной, ему в голову не приходило завести себе любовницу, он был не ходок, он любил Марину, и никого другого ему было не нужно. Став холостяком, Осоков не стал затворником, у него были женщины, но он чётко для себя определил, что связывать себя брачными узами он себя не станет. Никогда.

У него давно не было женщины, и, конечно, его физиология требовала сатисфакции. Ложась спать, невольно вспоминая Джоан, единственную женщину, с которой Осоков хоть как-то общался в Америке (Марианну и Кармен он в этом смысле за женщин не считал, особенно Марианну), Осоков возбуждался, но, общаясь с кассиршей рядом с её кассой в гастрономе, он просто потел от волнения, вызванного плохим английским, а не сексуальным возбуждением; признаков эрекции у ленты с пивом, ветчиной и сырами не наблюдалось, он мечтал только побыстрее добежать до своего велосипеда. А уж позвонить по телефонам обладательницам призывных карточек под водосточными трубами для Осокова было немыслимо; особ любой национальности, ищущих приключений на свой филей, тем более за деньги, он не выносил.

Так и не решив, ехать ли ему завтра на загадочное сборище, то есть на свидание с Джоан, Осоков сел на велосипед и покатил в сторону живописной рощи, решив прокатиться по лесной дорожке, быстрее домой.

Он свернул на просёлок. После дождя лесная дорожка представляла собой грязное, заполненное лужами месиво. Он старался ехать по обочине. Джоан не выходила из его головы, он подумал, что даже не знает, какого она роста, он видел её только сидящей. Ещё Осоков попробовал представить, какие у Джоан ноги: «Только бы не толстые и не кривые». От представления джоаниных ног он естественно перешёл ко всему остальному, и в его голове, как на большом экране, сам собой возник его будущий двадцатифутовый барельеф: женские гениталии, выполненные в металле со всеми объемными анатомическими подробностями.

Ему стало жарко, он снова стал потеть, и, интенсивнее нажав на педали, он попытался отогнать от себя навязчивое непристойное изображение, сосредоточившись на грязной дорожке перед собой. Но, объезжая лужи, его независимое воображение продолжало дорисовывать картинку его будущего монументального полотна: теперь к натуралистическим злосчастным гениталиям добавились контуры орбит, как при изображении модели атома с движущимися электронами и протонами, где вместо элементарных частиц располагались сперматозоиды! Осоков ещё подумал, что хорошо бы сделать так, чтобы они постоянно бы вращались по своим орбитам, игриво помахивая хвостиками.

«Тьфу, чего только не померещится!» – он даже действительно плюнул в лужу и вдруг услышал шум мотора, машина приближалась сзади, нещадно газуя. Он съехал с дороги и остановился, чтобы пропустить автомобиль и не быть обрызганным водой из лужи. Мимо него на большой скорости промчался длинный старый «Олдсмобил», находящихся в машине Осоков рассмотреть не сумел из-за мутных стёкол. Он проводил взглядом странный грязный автомобиль, виляющий задом по лужам. Машина скрылась за поворотом, Осоков услышал рёв мотора, потом тот стал ещё громче, взревел до вопля и затих. Осоков сел на велосипед и не торопясь поехал дальше. Повернув за поворот, он увидел застрявший в огромной луже по брюхо обогнавший его автомобиль. Левая и правая передние двери были распахнуты.

«Да, – подумал Осоков, – ребята основательно застряли, без трактора им теперь не выбраться».

Он подъехал ближе, остановился и заглянул в салон. В машине никого не было, но на заднем сиденье что-то белело. Он слез с велосипеда, прислонил его к чахлому кустику и, не заметив падения велосипеда, вступил в лужу и рукавом протёр грязное стекло. На заднем сиденье лежал ребёнок.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Гарри Вайсман был хорошим полицейским. Его огорчало только то, что в его родном Остине он не мог проявить себя по-настоящему. В городе ничего не происходило: ни ограблений банков, ни маньяков с десятками жертв, ни перестрелок бандитских группировок. Правда, месяц назад всем патрульным начальник зачитал специнструкцию по усилению охраны школ, поскольку по штатам пошла волна массовых убийств с применением огнестрельного оружия бывшими двоечниками, исключёнными за плохое поведение. Вот сейчас он как раз сидел в своей патрульной машине напротив школы и томился от скуки, слушая переговоры диспетчера болтушки Мелани с другими ребятами. Все изображали бурную деятельность, докладывая о том, что ничего не происходит. Голос девушки пропал, потом она закричала: «Всем заткнуться! – И через пару секунд – Похищение ребёнка от супермаркета! Все, кто рядом, на парковку перед магазином!»

Гарри схватил рацию: «Я семнадцатый, буду на месте через минуту». К толпе перед входом в маркет он подлетел через минуту и сорок секунд. Машина ещё не остановилась, но Гарри в открытое окно прокричал: «Кто, что видел, ко мне!»

Полицейский Вайсман был отличным полицейским и знал по учебникам, которые читал в Академии, да и по фильмам, что при похищении людей надо действовать очень быстро ̶ по горячим следам, именно поэтому он не вышел из машины и не стал мучить мать похищенного ребёнка ненужными в эти секунды вопросами. Молодая женщина сидела на асфальте рядом с дверью супермаркета, окружённая сердобольными старушками.

К полицейской машине подскочил подросток с дредами: «Как украли, я не видел, но мимо меня ломанул, чуть не зацепил, сволочь, грязный «Олдс», номера не наши, тоже грязные!»

Подошла пожилая женщина с собачкой: «Она пошла в туалет и оставила девочку с тележкой у доски объявлений, а когда…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.