Черная полоса

Матвея воспитывала улица. Он был своим пацаном в бригаде брата, однажды даже участвовал в крутой разборке со стрельбой, но к блатной романтике не тянулся. Да и мама запретила брату втягивать Матвея в свои дела. К тому же Юра и сам не хотел рисковать его жизнью. Тем более что на него надвигались грозовые тучи, причем с двух сторон. А может, и с трех.

Верес взял под контроль новое казино в Москве. Сначала на него наехали воры, затем бандиты, чуть погодя подключились руоповцы с такими же шкурными интересами.

Столкновение грозовых фронтов порождает молнию, и гром грянул. Юру застрелили в прошлом году. Никто даже и не понял, воры тут при делах или солнцевские. Возможно, это сделали менты. Матвей не знал, кому мстить, а ведь в тот момент он реально готов был идти на ножи и в бой рвался не напоказ.

Братву возглавил Пухнарь, но ему не хватило ни авторитета, ни мозгов, чтобы удержать лакомые куски в Москве, а в Репнево ловить было нечего. Менты почуяли слабину, начались аресты. Под раздачу попал даже Матвей. Стражи правопорядка пытались пришить ему чужое дело, почти месяц он провел в следственном изоляторе. Но ничего, обошлось.

Сейчас от бригады остались только название и горстка орлов, промышлявших на больших дорогах. Они трясли дальнобойщиков, снимали бабки с проституток, разводили лохов, в общем, работали по мелочи.

Матвея эта мышиная возня не интересовала. Он, как и раньше, оставался не при делах, но тот же Антоха принимал его за своего. Он даже помог ему сегодня отогнать от его торговой точки недоносков, возомнивших себя крутыми бандитами.

Матвей подъехал к ларьку, остановился, опустил затемненное стекло и посмотрел на Левку. Его ничуть не смущал собственный распухший нос. В Репнево даже подбитый глаз считался символом доблести, если эта награда была заслужена в честном бою.

Левка поздоровался с ним небрежным кивком. Мишка Лепехин поступил точно так же.

– Чего вы тут стоите? – спросил Матвей и показал на ларек, в котором работала нанятая им Варвара.

В Репнево у него было три таких ларька, а в Москве – четыре. Но там, в столице, торговля шла в людных местах, деньги крутились со скоростью секундной стрелки. Здесь дела ползли так же медленно, как солнце по небосклону.

В Москве на ларьки наезжала братва, иногда серьезная, но в основном шпана. Может, и у Левки зачесалось на легкую поживу. Машинам он уже научился дорогу перекрывать, может, решил, что пора на ларечный рэкет переключаться.

– Да так просто.

– Ну тогда гуляйте. Гранату подбери, Варваре отдай. – Матвей кивнул на ларек. – Можешь у нее купить. За полцены. На память.

Сам он к Варваре не пошел, решил, что потом как-нибудь о делах справится, когда нос выправит.

Это могла сделать Любка с параллельной улицы. Она жила в частном доме, причем одна, без родителей. Дом этот уже давно превратился в проходной двор. Пропуск принимался в двух вариантах: бутылка или косяк с травкой. Но это если просто посидеть, а если полежать, то одной контрамаркой не отделаешься.

Матвея Любка могла принять и без пропуска, но все же он прихватил с собой пару бутылок для себя и Антохи. В багажнике у него как раз находился целый ящик с контрафактным, но вполне безопасным спиртом «Абсолют». Там же лежала коробка с видеокассетами, но порно его сейчас мало интересовало.

Не так давно Любка работала в больнице медсестрой, но попала в историю с морфием. Уголовное дело менты возбуждать не стали, а с должности ее попросили.

Увидев Матвея, Любка пьяно улыбнулась, шатко подошла к нему, обдала свежим сивушным запахом и повисла у него на шее.

– Юрка!

Закладывала она не по-детски, причем не первый год, но вид у нее был вовсе не спившийся, да и не опущенный, хотя переспать с ней мог всякий, только плати. От нее пахло и самогоном, и дешевыми духами, а на шее у Матвея мог остаться след от губной помады.

– Не прикидывайся, – заявил он.

Когда-то Любка гуляла с его братом и по пьяному делу действительно могла спутать Матвея с Юрой. Но сейчас она притворялась. Он почти уверен был в том. Не такая уж эта особа и пьяная, какой хотела казаться.

Впрочем, она могла быть и под кайфом. Коноплей от нее не пахло, но ведь Любка и уколоться могла.

Она отстранилась от него, попыталась сфокусировать на нем взгляд.

– Матвей?

– Тебе нравится мой нос?

– Твой нос. – Она перевела взгляд на Антоху. – А чего вы ко мне с такими рожами приперлись?

– Мы тебе грудь поднимем, а ты мне нос вправишь. – Матвей приложил одну бутылку к ее правому боку, другую – к левому и подкатил их под самую грудь.

У Любки не было детей, она еще не разменяла четвертый десяток, но ее третий размер уже порядком обвис, видимо, от частых вечерних доек.

– Только нос? – спросила она.

– Мне не только нос, – ответил Антоха. – Мне больше.

– Это у тебя-то больше?

Нос у Матвея разболелся не на шутку. С этим нужно было что-то делать. Он обнял Любку за талию и втолкнул в дверь, в светлицу. А там, как обычно, компания. Какие-то незнакомые парни и Лилька.

Девушка сидела на диване. Видны были только ее голые ключицы и верхний срез блузки под ними. Но, не стоило сомневаться в том, юбка на ней короткая. Мини – это ее фирменный стиль. Минимум юбки и бикини, столько же в голове.

Смазливая мордашка, точеная фигурка, ножки – взгляд не оторвать. И в постели она горячая штучка.

Матвей одно время даже был влюблен в эту девицу. Он очень расстроился, узнав о ее планах на одного московского старпера из высотки, стоявшей на Софийской набережной. Лилька всерьез собиралась жить с профессором в его роскошной квартире, а к нему просто подскакивать на горячее. В итоге Матвей ее послал, причем в нецензурной форме. Она обиделась и больше не появлялась на его горизонте. Даже полугода с тех пор не прошло, а он уже и думать о ней забыл. Значит, не было сильных чувств, просто гормоны играли в любовь.

– Матвей! – Лилька просияла и вышла из-за стола.

Короткая юбка при этом задралась, но ей даже не пришло в голову оправить ее. Не прижился в ней этот инстинкт, столь естественный для женщины. Может, надобности в этом не было. Задралось так задралось, уложат так уложат. Ну и так далее.

Все самое интересное на сегодня у Лильки было еще впереди. Женихи уже наготове. Она наверняка уже решила, с кем разделит на ночь свою судьбу. Пьяная женщина такой судьбе не хозяйка, а Лилька уже была навеселе.

Она бросила на Любку взгляд, полный удивления и благодарности. Как будто ждала чуда завтра, а оно вдруг приключилось сегодня, по милости подружки-алкоголички.

– Я же говорила тебе, что никуда он от нас не денется.

– Что это такое? – Лилька порхнула к Матвею, осторожно коснулась пальчиками его носа.

Маникюр у нее свежий, лак такой же яркий, как помада на губах. Чистенькая она, опрятная, душистая, но это снаружи, а внутри – грязь. Иначе бы она не оказалась в этом вертепе с двумя какими-то недоделками.

Матвей с неприязнью глянул на Любкиных гостей. Неряшливые, в каких-то обносках, но губы на Лильку раскатали. Она же неразборчивая, ей хоть с молодым, хоть со старым, лишь бы стояло. Не мог он смотреть на нее без отвращения.

Антоха подошел к парню с белыми пятнами на шее, тяжело положил руку ему на плечо и заявил:

– Ну и чего сидим? Расходимся!

– Пусть уходят, – сказала Лилька, нежными движениями ощупывая сломанный нос Матвея.

Вдруг она вставила в ноздрю палец одной руки, а другой резко надавила на спинку носа, соединяя обломки костей. Боль прострелила голову разрывной пулей, но Матвей даже не шелохнулся.

Лилька знала, что делала. Она тоже когда-то работала медсестрой, окончила училище, устроилась в больницу. Надолго ее не хватило, но с Любкой познакомиться успела. А потом и с Матвеем.

Из носа хлынула кровь.

Любка открыла ящик серванта, достала оттуда вату, свернула ее в тампон, подала Лильке. Тут же появился и второй тампон.

От боли у Матвея закружилась голова. Подружки усадили его на диван.

– Анестезию забыли! – откуда-то издалека донесся Любкин голос.

Звук водки, льющейся в стакан, растекся над самым ухом Матвея. Он выпил до дна, и Лилька сунула ему в рот кусочек сыра.

Одной рукой она подала парню закуску, другой ощупала шишку на скуле и сказала:

– Нормально, ни вывиха, ни перелома нет.

– Жить буду, – буркнул Матвей, закрывая глаза.

Он сидел, откинув голову на спинку дивана.

Лилька прижалась щекой к его груди и спросила:

– Со мной?

– Отвали!

– Я хорошая, – мурлыкнула она с капризной интонацией в голосе.

– С кем мне отсюда отвалить?

– Ты же знаешь, что я из-за тебя здесь.

– Не знаю.

– Любка ничего тебе не говорила?

– Про тебя? Нет. Я к ней с носом приехал.

– А здесь я! Матвей, это судьба!

– Я же сказал, отвали!

– Это у тебя шок, сейчас мы его снимем.

Лилька снова наполнила стакан. На этот раз Матвей не стал осушать его, но капель пятьдесят на грудь все-таки принял. Потом еще раз и еще.

Он пил, пока не увидел Василису. Девушка с распущенными волосами стояла перед ним. То ли она сама покачивалась, то ли это колыхался дымчатый ореол вокруг нее. Ему явилась галлюцинация. Он понимал это даже пьяным умом и почему-то накрыл стакан рукой.

Но Василиса не исчезала. Она взяла его за руку, куда-то повела. Вдруг он почувствовал под собой что-то горячее, влажное, тесное и сдавленно скользящее. Только вот извивалась под ним не Василиса, а Лилька.

С ней он и проснулся утром, в грязной комнате, на расшатанной кровати с продавленным матрасом. В окно сквозь толстый слой пыли светило утреннее солнце. На кровати, на чистом, но неглаженом белье на боку лежала и смотрела на него обнаженная натура. Одной рукой Лилька поддерживала голову, а пальцами другой задумчиво теребила сосок. По ее ноге, по всей длине бедра метались солнечные зайчики.

– Я тебе снюсь, – пошутила она.

Матвей просто обязан был сострить в ответ.

– Мне снится кошмар, – сказал он.

– Кошмар был без тебя. Очень хорошо, что я это вовремя поняла!

– Вовремя? – Матвей с удивлением глянул на нее.

Лилька гладила себя по бедру, как будто зайчиков прогоняла. Ей бы сейчас в белочку превратиться и ускакать отсюда. Безвозвратно.

– Мы еще молодые, у нас все впереди.

– У нас?

– Да, я повела себя неправильно, ошиблась. Мы должны вместе исправить это.

– Ты ошибка природы.

– Зато ты правильный. А плюс на минус дает плюс!

Матвей небрежно усмехнулся, глядя на Лильку. Язык у нее – настоящее помело. Как у всякой ведьмы.

– Вообще-то минус.

– А у нас будет плюс.

– Изыди!

– Ты смотришь на меня так, как будто я грешница какая-то, – сказала она и надулась.

– А ты не грешница?

Лилька думала недолго.

– Грешница, – проговорила она, растягивая губы в загадочной улыбке. – Да еще какая! – Лилька шумно легла на живот, провела языком по его шее, а рукой – по бедру.

Губы ее спускались вниз, а рука поднималась вверх. Нетрудно было догадаться, в каком месте они встретятся.

Матвей закрыл глаза, настраиваясь на взрывное удовольствие. Василиса еще волновала его воображение, но когда-нибудь выветрится из головы. К тому же она была где-то далеко, а Лилька – очень близко. Он чувствовал, какая она горячая.

Глава 3

Коктейль разогрел кровь, клубная музыка ее вспенила, а скорость – разогнала. Глеб летел через ночь как угорелый. Он подвез Василису к воротам ее дома, тут блажь и ударила ей в голову. Девчонке вдруг очень уж захотелось чего-нибудь естественного, но безобразного. От стыда за себя Василиса резко сдвинула ноги.

Глеб еще мальчик и по возрасту, и по развитию, и по своему поведению. Но чутье он проявил мужское, уловил женскую слабину, перенес тело через подлокотник. Взгляд насмешливый, пристальный, масляный.

– Будем прощаться? – шелестящим голосом спросил он. – Или просто будем? Вместе.

– С тобой только просто.

Недели две прошло с тех пор, как Матвей устроил Глебу трепку, а Василиса все не могла забыть этот день. Стоило ей закрыть глаза, как появлялся Матвей.

Когда она смотрела на Глеба, ей тут же вспоминался шакал Табаки, прыгающий вокруг Шерхана. Не могла она после этого воспринимать всерьез этого подловатого недоноска. Влюбиться в него не боялась, потому и отправилась с ним сегодня в клуб.

Тем более что повод имелся. Василису зачислили в институт. Приказ, правда, еще не подписан, но все решено уже окончательно. Осечек быть не может.

– А если усложнить? – Глеб положил руку ей на коленку.

Василису должно было стошнить от этого его прикосновения, но в голове у нее бурлила кровь, а там, в самом низу живота, опять поднималась кричащая волна.

– Усложнялка у тебя не выросла.

– Выросла!

– Засунь ее себе в портфель.

– Не себе! – заявил Глеб.

Он смог растолкать рукой ее коленки. Его пальцы медленно скреблись по внешней стороне бедра, поднимались все выше. Только вот тепла в этих пальцах не было. Как будто мокрый краб полз по ноге. Но он ведь не укусит. Ей даже будет приятно и стыдно.

Василиса качнула головой, сжала ноги. Глеб – жалкий сосунок. Он этого недостоин, не имеет права трогать ее. Если мальчонка этого не понимает, то она ему объяснит.

– А сможешь?

– Я не смогу?

– Опять телохранителей на помощь позовешь? – съязвила она.

Глеб дернулся, как будто через него прошел электроток, и руку выдернул.

– Может, хватит уже? – буркнул он и скривился.

– Мне тоже за тебя стыдно!

– Я, между прочим, тебя спасал!

– Давай теперь спасай сам себя! – сказала она, открывая дверцу машины. – Тебе какой рукой больше нравится?

Глеб ничего не сказал, а ведь хотел бросить вслед ей что-нибудь обидное. Василиса спиной почувствовала это.

Мама встретила ее на террасе.

– Тихо! – шепнула она и приложила палец к губам. – Отец спит.

Мама опустила палец, а губы ее растянулись в экзальтированной улыбке.

Улыбнулась и Василиса, но саркастически. Как же, отец назначил маму любимой женой, радости-то сколько! Целый месяц пропадал, ни слуху ни духу, и вдруг объявился. Третий день из дома не выходит, мама надышаться на него не может.

– Трезвый? – спросила Василиса.

– Ну, выпил немного, – ответила мама и вздохнула, не желая расставаться со своей иллюзией счастья.

– Немного, как же. Его сейчас из пушки не разбудишь.

– Кушать будешь? – спросила мама.

– А почему так долго?

Именно этот вопрос мама и должна была задать. Она отпустила Василису до двенадцати, а шел уже второй час ночи. Но, видимо, сейчас у нее один отец был на уме, а дочь оставалась на заднем плане.

– Да, почему так долго?

– Мама, поверь, я была очень хорошей девочкой!

Василиса нежно обняла маму за плечи, повела в дом. Прохладно на дворе, ветер свежий, а она в одном халате.

– Кушать будешь?

– Если не буду кушать, значит, и душ можно не принимать?

Василиса хотела спать. Не успела она переступить порог, а глаза уже закрывались. Поздняя ночь, да и Глеб ее утомил. Его хорошо использовать в качестве снотворного, на большее он не годится.

Но душ она все-таки приняла, смогла затолкать себя в ванную. Даже волосы наспех высушила, а то утром не расчешешь.

Василиса легла в постель, закрыла глаза и мысленно поблагодарила себя.

«Я держалась правильно, не позволила Глебу лишнего, поэтому могу засыпать со спокойной совестью. А вот если бы отказала Матвею, то, скорее всего, жалела бы об этом. Но Матвей и не настаивал на горячем. Не было его в моей жизни. Промелькнул он как метеор и сгорел где-то за горизонтом. Нет его и никогда не будет. Да и не нужен мне этот парень!»

Проснулась Василиса от сильного стука в дверь. Кто-то ударил по ней ногой или рукой изо всей силы толкнул. Створка распахнулась.

Василиса подняла голову и увидела крупнотелого парня с бычьей шеей. За окном уже светало, и она могла разглядеть его лицо. Покатый лоб, тяжелые надбровья, утиный нос, верхняя губа как плюшка, а нижняя как нитка.

Василиса даже не пыталась вспомнить, где могла видеть столь уродливое лицо. Этот человек был совершенно ей не знаком. Какого черта он здесь делал? Почему в руке у него был пистолет?

– Просыпайся, девочка! – Утконосый тип и картавил, и шепелявил, и гундосил одновременно.

Необыкновенное сочетание.

Но Василиса и не думала поднимать его на смех. Это могло для нее плохо кончиться.

– Ты кто такой? – вскакивая с постели, спросила она.

– Жить хочешь? – Одной рукой он схватил ее под локоть, а другой приставил к животу пистолет.

Василиса захрипела, выталкивая из себя слово «хочу», но страх сдавил ее горло.

– Тогда не рыпайся! – Он провел стволом пистолета вниз по ее животу, затем по ноге, по всей длине рубашки, как будто собирался задрать подол, но не сделал этого, просто поднял оружие и приставил к подбородку девушки. – Давай рассказывай!

– Что рассказывать? – через силу выдавила из себя Василиса.

– Где папа хранит свои денежки?

За дверью послышался шум. Там загудели ступеньки, треснули перила. Похоже, бандиты кого-то спустили с лестницы. Отца или маму. Василисе было ясно, что они хозяйничали в доме.

– В банке.

– А где банка?

Где-то неподалеку вскрикнула мама. Послышался шлепок, как будто кто-то отпустил ей пощечину, а то и ударил кулаком. Снова что-то загрохотало на лестнице.

Василиса дернулась, но утконосый гад схватил ее за шею и с силой прижал к себе.

– Спокойно, детка! – При этом он зачем-то ударил пистолетом по светильнику, стоявшему на прикроватной тумбочке.

Послышался треск, раскололся керамический плафон.

Если бандит хотел напугать этим Василису, то зря. Она и без того тряслась от страха.

– Деньги где?

– Я же говорю, в банке. У отца он свой. – Василиса говорила, а утконосый бандит тащил ее к двери.

Он открыл дверь, выглянул в холл второго этажа.

Василиса тоже хотела знать, что там происходит. Бандит крепко держал ее за шею, но все же она извернулась, смогла бросить взгляд в холл и увидела Антона. Того самого парня, который был тогда на дороге. Значит, и Матвей где-то здесь.

Кроме Антона, в холле никого не было. Дверь в спальню родителей оказалась открыта, но та была пуста. Голос мамы донесся с первого этажа. Она что-то крикнула, и было похоже на то, что кто-то тут же заткнул ей рот.

Антон глянул на утконосого бандита и кивнул. Тот ослабил хватку на ее шее и схватил Василису за волосы. От боли она громко вскрикнула.

Бандит с силой толкнул ее на кровать. Дверь осталась открытой. Возможно, этот мерзавец приглашал Антона присоединиться к оргии. Может, он хотел, чтобы отец слышал, как насилуют его дочь.

Падая, Василиса умудрилась просунуть руку в открытый проем тумбочки. Там на полке стоял баллончик со слезоточивым газом. У бандита был пистолет, он запросто мог выстрелить в ответ, но Василиса подумала об этом уже потом, когда нажала на клапан.

Бандит в этот момент задирал подол ее ночной рубашки. Видимо, он увидел под ним что-то очень интересное, если от восторга распахнул глаза. Этот скот не смог их сразу закрыть, когда в лицо ему брызнула тугая аэрозольная струя.

– Сука! – Он закрыл физиономию обеими руками.

Василиса вскочила. Бандит успел поймать ее за край рубашки, но удержать не смог.

Рубашка с треском лопнула, огромный лоскут остался в руке у бандита. Василиса спрыгнула на пол.

А дальше что? В холле находился Антон, да и без него в доме было полно этих негодяев. Оставалось только окно, но его еще нужно открыть. Да и на подоконник пока поднимешься. Впрочем, выбора у Василисы не было.

Одной рукой она сдвинула штору, другой открыла окно, оттолкнулась, навалилась животом на подоконник, сразу за которым начиналась крыша над террасой. По ней Василиса и заструилась змейкой.

– Стой, сука! – Утконосый гад попытался схватить ее за ногу.

Но тело, скользящее по крыше, уже набрало разгон, и он смог только коснуться пальцами лодыжки девушки.

Крыша закончилась быстрей, чем Василиса ожидала. Она слетала с нее головой и руками вперед.

От ужаса из груди вырвался крик, а в голове прозвучал голос школьного физрука: «Нельзя падать на прямые руки».

Голос Василиса услышала, но руки в момент падения все-таки напрягла, чтобы не удариться головой. Ей повезло. К счастью, она врезалась не в асфальт, а в сырую землю. К тому же падение смягчил пышный пионовый куст.

Все же от боли Василиса отключилась и в себя пришла уже возле калитки. Она не понимала, как бежала на автопилоте, но ведь оказалась тут и на кнопку в замке нажала.

Он странный, электрический, дистанционный, открыть его можно было как из дома, так и со двора. И в одном случае достаточно было нажать на кнопку, и в другом. Мама говорила отцу, что это глупость. Еще он должен был установить видеокамеры и оборудовать пост охраны, но все руки не доходили. Дом новый, много чего не сделано, как надо. Потому грабители чувствовали себя здесь вольготно.

Калитка открылась, и тут же за спиной Василисы грохнул выстрел. Пуля ударилась в кирпичный столб и выбила из него колючую крошку.

– Бандиты! – крикнула Василиса, выскочив на улицу. – Убивают!

Босиком она смогла добежать до перекрестка и едва не попала под колеса иномарки, выскочившей из-за поворота.

– Спасите!

Голова у Василисы была окровавлена, на волосах и руках комья чернозема, ночная рубашка порвана.

Водитель испугался, увидев ее, но машину все же остановил и дверцы разблокировал, чтобы она могла сесть.

– Бандиты! – крикнула она.

Лохматый, заспанный мужчина дернулся и невольно отпустил педаль тормоза. Но Василиса успела запрыгнуть в машину до того, как та набрала разгон.

– Позвоните в милицию!

Мужчина кивнул, открыл перчаточный ящик, вынул оттуда тяжелый мобильник устаревшей модели, выдвинул антенну, набрал номер.

Как только на вызов ответили, Василиса вырвала у него трубку. Она должна была требовать от милиции немедленных действий. Время сейчас работало против ее родителей. А может быть, их уже поздно было спасать. От этой мысли ей хотелось кричать, но все же Василиса смогла взять себя в руки.

На работу пора собираться, а в Лильку как будто бес вселился. Сначала она пристыковалась к нему боком, стараясь не нарушать тишину наступившего утра, затем оседлала его в позе наездницы, загнала коня, уложила, дала ему немного отдохнуть, затем снова пустилась в галоп. Сразу после финиша эта особа снова улеглась на бочок и подсунула ручки под щечку.

– Если ты приготовишь завтрак, то с меня обед и ужин, – засыпая, пробормотала она.

Скомканная простыня валялась в ногах, но Лилька и не думала укрываться. И в спальне уже с утра жарко, и свою наготу она любила выставлять напоказ, часто говорила, что молодость коротка, а красота увядает еще быстрее.

Все так, однако эти слова Лилька адресовала не только Матвею. Сколько их таких было, перед кем она красовалась голышом. И еще может быть.

Завтрак Матвей готовить не стал, на скорую руку состряпал пару бутербродов, поставил на плиту чайник.

Охмурила его Лилька, окрутила. С ее подачи он снял квартиру в Москве, поселился там вместе с ней. Скучать она ему не давала, веселила и удовлетворяла. Только вот иной раз на него накатывала жуткая тоска. Неужели Лилька – это навсегда? Волком душа от этой мысли не выла. Но бывало такое, что жалобно поскуливала.

Матвей уже расправился со вторым бутербродом, когда в дверь кто-то позвонил.

За порогом, посматривая на лестницу, стоял Антоха. Он заметно нервничал.

– Случилось чего? – спросил Матвей и посторонился, пропуская его в дом.

И зачем он только попросил Антоху помочь ему с переездом? Будет теперь таскаться к нему по поводу и без такового.

– Случилось, – ответил Антоха, закрыл за собой дверь и зачем-то посмотрел в глазок.

– Рассказывай! – сурово потребовал Матвей.

Он решил не пропускать Антоху дальше порога, пока тот все не изложит. А там уже будет видно.

– Да проблемы у нас.

– У кого?

– Чистик это все замутил.

– Что замутил?

– Да заказ на одного карася принял. Мы к нему на хату вломились, взяли за жабры, тут проблема и нарисовалась.

– Теперь тебе нужно лечь на дно, да? – жестко спросил Матвей.

– Ну да, хотелось бы.

– Ты пришел ко мне? Подставляешь меня и Лильку. Это при том, что я не при делах.

– При делах, – заявил Антоха и качнул головой.

– Ты ничего не попутал?

– Помнишь мажора с телкой? Василиса, да?

– Василиса, – сказал Матвей, исподлобья глянул на гостя и движением головы позвал его за собой на кухню.

Лильке совсем не обязательно знать о Василисе. Да и проблемы Антона ее не касаются. Пусть спит.

– Можно? – спросил Антоха и, не дожидаясь разрешения, смахнул с тарелки бутерброд.