Озарение. Мировой бестселлер

– Нет, вовсе не боги, – отрезала киберледи, – седьмой уровень классификации по степени развития цивилизаций присвоен Расе Энергетической Гармонии Вселенной, которая по своему уровню развития приближается к…

Повторный сигнал видеоса озарил экран синим свечением, и прервал интересную дискуссию экипажа, не позволив ЭММЕ закончить важную и познавательную фразу.

– Неофамиланцы снова на связи, – холодно констатировала киберледи, – Соединить, командор?

– Давай! – махнул рукой Сергеенко, усаживаясь в кресло капитанской рубки, – Узнаем, что необходимо цивилизации шестого уровня! Тем более, информация, которую Вы мне предоставили о неофамиланской расе меня сильно заинтриговала.

Экран видеоса ярко озарился зеленоватым свечением внутреннего интерьера неофамиланского звездолёта. Несколько позже появилась фигура инопланетянина в жёлто-зеленом костюме, плотно облегающем тонкую извилистую фигуру. Подойдя ближе к экрану, стало понятно, что неофамиланец вообще без одежды, а, принятое экипажем за комбинезон, это есть естественный цвет его кожи. Видимых половых признаков у гуманоида при этом не обнаруживалось.

– Мир Вам, жители планеты Земля, – выразил искреннее уважение инопланетянин, прижимая тонкую руку к груди в приветственном жесте, – зовите меня просто Мао. Я старший и единственный на корабле представитель неофамиланской расы.

– Мир Вам, житель планеты Неофамила, – произнес командор, приветствуя дружественную расу ответным жестом благодарности, – я капитан «Звёздного Странника» Иван Петрович Сергеенко.

– Что привело Вас земляне в столь отдалённый уголок Вселенной? – гипнотизировал экипаж землян немигающим взглядом больших черных глаз неофамиланец Мао.

– Встреча с представителями дружественной расы намечена у нас здесь! – уклончиво ответил Сергеенко, – Не помешаем ли мы Вашей цели пребывания здесь?

– Нет! Мы находимся в свободном путешествии во Времени и Пространстве бесконечно, поэтому мы не будем препятствовать Вашим переговорам и удалимся при первых признаках приближения трилонского звездолёта.

– А откуда Вы узнали, Мао, что у нас будут вестись переговоры именно с представителями Трило? – подозрительно спросил Иван Петрович, внутренне насторожившись и превратившись в сплошное зрение и слух.

– Для нас почти нет ничего невозможного в Вашей трехмерной действительности! – загадками отвечал Мао.

– Где находится ваша родная планета Неофамила? Что-то я не припомню её в классификаторах астронавигаторов? – удивленно спросил физик Павлов, морща широкий лоб.

– Вообще-то, мы с Вами соседи в некотором роде. Наша цивилизация является выходцами с Марса и Венеры. Когда-то эти планеты были обитаемы в Солнечной системе.

– Странное заявление приходится мне от Вас слышать, Мао!? – искренне удивился Сергей Геннадьевич, – Почему же мы тогда не обнаружили Ваших следов жизни на этих планетах?

– Во-первых, наша цивилизация намного старше земной. А во-вторых, наши следы жизнедеятельности находятся совершенно в другом временном и пространственном измерении?

– Хорошо! Тогда я задам Вам более прямой вопрос! – нетерпеливо заёрзал на кресле профессор Павлов, – В каком мерном пространстве вы находитесь?

– Думаю, что для Вас более приемлемо понятие пятимерности, – отвечал Мао, немного поразмыслив над ответом.

– Как же мы тогда с Вами разговариваем в нашем трёхмерном измерении? – снова взял инициативу в свои руки командор.

– Поверьте, для нашей расы перейти с пятимерного в трёхмерное пространство так же просто, как для Вас прилечь или присесть. Поэтому мы свободно находимся как в трёхмерном пространстве, так и в пятимерном одновременно!

Иван Петрович Сергеенко, как и большинство членов экипажа землян были заинтригованы необычными словами неофамиланца, от которых веяло силой, загадкой и тайной. И эту тайну хотелось поскорее раскрыть. Мао улыбнулся добродушной улыбкой во весь экран видеоса, как будто прочитал мысли командора, а вслух добавил.

– Приглашаю Вас посетить мой звездолёт с дружественным визитом, пока трилонцы не прибыли, – Мао распростер руки навстречу землянам и наклонил голову в уважительном поклоне.

Сеанс связи с неофамиланцем закончился, а неопределённость и таинственность осталась висеть в командирской рубке, словно туманная дымка поздней осенью.

– И так, господа, – обратился командор в несвойственной ему манере к экипажу, – какие будут мнения, предложения? Идти нам к любезному неофамиланцу или отклонить приглашение?

К Ивану подошёл и дружески обнял за плечи седоватый профессор физики – Павлов Сергей Геннадиевич.

– Дорогой, Иван Петрович, – вкрадчиво принялся вести беседу мудрый профессор, – возможно, я предвосхищаю развитие событий и Ваше решение по факту встречи с неофамиланцами, но при его принятии я прошу учитывать один очень важный и интересный фактор для Земли.

– Какой фактор, Сергей Геннадиевич? – обернулся удивлённый Иван к собеседнику.

– За всю историю человечества, если мне память не изменяет, земляне всего три или четыре раза сталкивались с расой шестого уровня. И после этих контактов не сразу, но бесповоротно и непременно происходил качественный скачёк в технологическом и культурном развитии на планете Земля, – констатировал Павлов.

Сергеенко задумчиво покачивался в капитанском кресле, тщательно обдумывая справедливое замечание профессора физики. Наконец то, откинувшись на спинку и заложив руки за голову командор усмехнулся и произнес:

– В любом случае мы ничем не рискуем, встретившись с более развитым дружественным инопланетным разумом. И возможно, результаты этой встречи будут полезны не только для нас, но и для наших потомков.

Экипаж одобрительно загудел, выражая полное согласие с решением Ивана Петровича.

– Думаю, необходимо выбрать делегацию, которая пойдёт на неофамиланский корабль, – произнёс Иван, окидывая пристальным взглядом окружающих, оценивая каждого из кандидатов на эту роль, – Павлов, Ганлоу, Сьюме и Штольц, направляетесь со мной.

– Слушаюсь, командор! – отозвался Андерс на приказание Сергеенко, – Надеюсь, пойдём без оружия?

Капитан скептически взглянул на подчиненного и, улыбаясь, покачал головой, отрицая даже мысль о каком-либо вооружении.

– Ирман Фантози! Остаёшься за главного! – отдавал командор последние распоряжения перед уходом, – Экипаж, отдыхайте пока! ЭММА, будь на связи с нами и подведи звездолёт на безопасное расстояние для стыковки «воздушным мостом».

Когда делегация землян покинула командирскую рубку, Ирман Фантози открыл внешние шлюзы и проконтролировал стыковку двух кораблей посредством «воздушного моста».

«Воздушным мостом» человек начал пользоваться около двадцати лет назад, что позволило устранить технические поломки и неисправности, возникающие при стыковках космических аппаратов в открытом космосе. Такое новшество позволяло быстро стыковаться и переходить экипажу со звездолета на звездолет без использования неуклюжих космических скафандров и каких-либо систем пропускных шлюзов. Несмотря на удивительную прозрачность и легкость, «воздушный мост» представлял собой прочнейший гофрированный материал, изготовленный из искусственного аналога паутины с уникальными характеристиками на растяжение и сжатие, способного выдерживать сильнейшее давление без потери формы и структурной целостности. Кроме того, при случайном его повреждении или порыве в открытом космосе «мост» самоизолировался, блокируя повреждённые участки и не позволяя остатку воздуха рассеиваться в ледяном вакууме. Это новшество сохранило тысячи жизней, позволяя спасателям вылавливать обломки «воздушного моста» с живыми и невредимыми людьми, находящимися внутри спасительного пузыря с воздухом.

Земляне прикипели взглядами к панорамному дисплею, который отображал продвижение пяти космонавтов по стыковочному мосту к неофамиланскому звездолёту. Зрелище было воистину захватывающее. Пять серебристых точек продвигались по «воздушному мосту», словно букашки в теле гигантского червяка, переползающего из одного укрытия в другое. В такие минуты понимаешь, насколько далеко шагнуло Человечество по пути технического прогресса и насколько, всё-таки, он беспомощен перед силой и масштабом Вселенского Космоса. Когда земные космолётчики скрылись внутри звездолёта-чужака, ЭММА перевела панораму виртуса к размерам обычного дисплея и активизировала радиосвязь с командором для контроля переговоров на инопланетном корабле.

Внутри неофамиланского звездолёта перед землянами сразу открывалось широкое пространство внутреннего коридора, что, конечно, отличалось от устройства «Звёздного Странника», где в этом месте находился узкий и герметичный карантинный отсек. На переливающихся золотистым свечением стенах коридора чётко просматривалась стрелка-указатель направления движения и приветственная надпись на русской языке «Добро пожаловать! Следуйте за указателем!». Земляне послушно продвигались за бегущей стрелкой, которая послушно скользила вдоль стены, указывая нужное направление движения для гостей. Пройдя около сотни шагов по спиралевидному коридору, справа по ходу движения астронавты очутились перед большим открытым полусферическим створом, за которым проступала непроглядная, белоснежная пелена яркого света. Земляне даже прищурились от неожиданности. Вдруг стена неожиданно поползла навстречу странникам, заключив их в тёплые яркие объятия, а затем и оставшись далеко позади них. Странным образом земляне очутились посредине громаднейшего зала размером с футбольное поле. Освещение постепенно нормализовалось, позволяя осмотреть золотисто-зелёные контуры непривычно большой сферы, посредине которой стояли космонавты в гордом одиночестве. Вдруг позади гостей раздался знакомый и степенный голос неофамиланца Мао:

– Рад видеть землян у себя дома, – вежливо поклонился неофамиланец, опрокидываясь просто на гладкий чёрный пол.

Элла Штольц даже вскрикнула от неожиданности, ожидая громкого падения неуклюжего тела Мао. Но на удивление людей гладкий пол мгновенно модифицировался, принимая форму мягкого белоснежного комфортабельного кресла. Так же непринуждённо появился и большой круглый стол с набором напитков, легких закусок и разнообразных экзотических фруктов.

– Присаживайтесь, пожалуйста, гости дорогие и угощайтесь, – пригласил жестом инопланетянин, при этом, пока не прикасаясь к аппетитным замечательным блюдам.

Натали первой решилась плюхнуться на пол, но сразу была подхвачена разумным белым креслом, раскрывшемся под ней, словно цветок лотоса. Она была пододвинута к столу и приборам рядом с неофамиланцем. Насколько был тверд и прочен пол, настолько же было мягко и удобно сидение из него. Такое противоречивое свойство одного и того же материала завораживало и удивляло. Смелому поступку Сьюме последовали все астронавты, вскоре оказавшись сидеть за большим круглым столом. Павлов недоверчиво ощупывал белую, шелковистую и упругую мякоть кресла то и дело шоркая по блестящей чёрной глади пола. Андерс также подозрительно щупал непривычный материал сидений.

– И что это у Вас за чудесный универсальный материал такой? – не сдерживал любопытства профессор физики Павлов.

– Это не материал, земляне, а микроскопические роботы, которые по флуктуациям волн головного мозга угадывают Ваши потребности и воплощают их в реальность, – невозмутимо пояснял Мао, как будто Павлов обязательно должен был знать такие элементарные и само собой разумеющиеся вещи.

– Надо же! – изумился Сергей Геннадьевич, пристально разглядывая столовые приборы, яства и фрукты, – и органика тоже состоит из роботов?

– Безусловно, только на момент употребления их в пищу, они не смогут вернуться в первоначальное состояние покоя. А вот если мы не скушаем что-либо, то оставшиеся элементы микророботов смогут обратно трансформироваться в первоначальную форму пола или стен. Нет необходимости ни убирать, ни мыть, ни складировать посуду, ни расставлять мебель по местам после нашей великолепной трапезы.

– Это, конечно, очень здорово и уникально! И насколько малы размеры этих роботов? – не унимал интереса профессор Павлов.

– Порядка восьми молекул углерода! – произнес Мао.

– А почему именно восьми? – поинтересовался Ганлоу.

– Потому что, как Вы знаете, уважаемый Андерс, из курса программирования, минимально допустимый байт информации состоит из восьми простых бит. Сам по себе один микроробот не представляет собой законченную последовательность и ничего не может сделать. Но в том-то и дело, что любой предмет, который нас окружает, состоит если не из миллиона, то из достаточно большого количества молекул. Каждый микроробот имеет семь бит информации, отвечающих за его структуру управления, и один бит коллективного разума. Вот этот один бит коллективного разума, объединённый в колонии таких же микророботов, под воздействием посылок и частотный флуктуаций Вашего или моего мозга дают эффект трансформации роботов в практически любую последовательность химических элементов, кристаллических решёток, формированию цепочек ДНК и любых других физических явлений. А это, знаете ли, как раз то, что Вы перед собою в настоящую секунду можете наблюдать, – немигающим взглядом чёрных бездонных глаз гипнотизировал Мао своего любознательного собеседника.

– И каким же образом, извиняюсь за дотошный вопрос, это происходит? – виновато глядел на неофамиланца Павлов, – Уж больно мне интересна природа столь уникального явления?

– Понимаю-понимаю, профессор – улыбаясь, отвечал Мао, если, конечно, можно было бы назвать улыбкой изогнутые вверх завитки рта «зелёного человечка», – как я уже говорил, у микророботов существует восьмой бит коллективного разума или, чтобы Вам было понятно, нейрон человеческого головного мозга. Скопление миллионов этих нейронов и образуют уникальную предугадывающую машину квазиробота, который самоорганизуясь и мыслит, и считает, и трансформирует свои микроэлементы согласно поставленной задачи Вашего или моего головного мозга и нашей потребности, мечты, идеи.

– Другими словами, насколько я понял, – взял инициативу в свои руки Сергеенко, – весь Ваш звездолёт полностью состоит из так называемых микророботов. Они в настоящий момент отвечают возложенным на них функциям прочностной обшивки корабля, внутренних перегородок, пола, света, двигателей вместе с топливом и так далее.

– Совершенно правильный вывод, – согласился с Иваном Петровичем неофамиланец, – неожиданный для меня, но абсолютно верный.

– Да, – согласился Павлов, почёсывая лысеющий затылок, – тут есть о чём подумать, к чему стремиться и над чем работать нашим земным ученным!

– Думаю, что наша встреча приоткроет землянам глаза не только на перспективы технического воплощения трансформирующихся микророботов, но и на строение Времени, Пространства и самой Вселенной, – загадочно произнес Мао, поднимая бокал с напитком, – по старому Вашему земному обычаю предлагаю тост за Истинное Знание.

Земляне с удовольствием пригубили синтезированный из роботов напиток и констатировали оригинальность и неподдельность вкусовых качеств искусственного вина.

– А что, по-вашему, есть Истинное Знание, если такие понятия приемлемы среди неофамиланской расы? – после недолгой паузы спросил Андерс Ганлоу, цепко глядя в большие чёрные глаза неофамиланца, которые хитро улыбались, взирая на землян, – И есть ли у вас в пятом измерении понятие времени?

– Хм, – ухмыльнулся Мао, скривив губами непонятную гримасу, – философский вопрос, землянин! У нас есть время, но мы на него не обращаем внимание. Время – это субъективное ощущение процесса перевоплощения мира. Это не лента, а множество расходящихся путей. Мы живём без времени. Нежелательно просто так летать во Времени.

– Как? А разве нельзя летать на Машине Времени? – удивился Сергей Геннадиевич, – сейчас наши учённые прилагают все силы для создания этого технического устройства.

– В том то и дело, что Вы пытаетесь создать Машину Времени, как аппарат по перемещению во времени Вашей телесной физической оболочки. Машина времени – это бесполезная и безнадежная сказка. Да, построить машину времени можно, но надо ли? Это, безусловно, приблизит Человечество к разгадке тайны Времени, но, поверьте, разгадка будет найдена Вами раньше и проще, – инопланетянин многозначительно сузил чёрные, не моргающие глаза.

– Вы подразумеваете, что можно самому без перемещения тела двигаться во Времени с большими скоростями без помощи технических средств? – продолжал удивляться профессор Павлов.

– Да! Конечно! И вы делаете первые попытки во снах!

– И всё-таки, Мао, будет ли возможность двигаться во Времени с помощью техники и технологий? – упрямо настаивал Сергей Геннадьевич на первоначальной постановке вопроса.

– Будет. Но я не завидую Вам. Вы просто не можете себя представить без плоти, и поэтому Вам нужна физика. Физическое перемещение телесной оболочки Вам необходимо для того, чтобы где-то что-то сделать и сказать: «Да, я там был!». Вы хотите быть во плоти. Почему? Зачем? Ведь человек это не только плоть, не просто кусок мяса. Человек находится непосредственно в Вас – Ваша бессмертная душа. А Вы – хотите переместить тело! Ну, зачем?! Когда Вы идете куда-то, разве вы берете с собой лишний груз? Вы берёте только то, что Вам нужно. А полёты во снах Вы считаете нереальностью, и хотите создать технику, которая могла бы перемещать Ваши тела. Ваши оппоненты утверждают, что Вы не были ни на каких планетах, ибо они видели, как Вы только что лежали или сидели в кресле. Куда же Вы тогда летали? И поэтому Вам нужно перемещать плоть. Сколько трудов, сколько несчастья, принесло Вам только то, что Вы не можете отделить себя от плоти! Тем не менее, я сейчас лежу у себя дома в пятимерном пространстве, а с Вами общаюсь непосредственно в Вашем трёхмерном пространстве, причем, без машин, а только силой разума.

– Не могу в это поверить, – с ноткой сомнения прозвучали слова учённого физика, – ну а всё-таки какие перспективы с техникой для перемещения тела? Если они бесполезны, может быть нам не стоит тратить зря силы на поиски Машины Времени?

– Ищите, Сергей Геннадьевич! Обязательно ищите. Вы должны идти своей собственной дорогой! – повергли землян в шок противоречивые слова Мао, который еще секунду назад твердил абсолютно противоположное, – Если наша раса скажет не надо, или надо, или давайте так, то, простите, тогда Вы, люди-рабы. Вы будете следовать всем нашим советам! Сначала будете сомневаться, иногда будете делать по-своему, но вскоре это перейдёт в привычку. Вот тогда Вы будете спрашивать о каждом шаге у нас, что делать Вам. Нужно ли Вам это? Нужно ли Вам то? Не сотвори себе кумира, не так ли звучит одна из заповедей великого Иисуса Христа?!

– Вы совершенно правы, уважаемый Мао, с одной стороны, – осторожно размышлял Павлов над истинными словами неофамиланца, – тогда можно ли всецело доверять Вам и Вашим сообщениям?

– Нельзя доверять ничему и никому, уважаемый Сергей Геннадьевич. Я веду с Вами беседу, а не уроки. Я добиваюсь того, чтобы Вы поняли меня, чтобы Вы начали думать, а не слепо верить и подражать более развитой цивилизации, словно в религиозной секте, – серьёзно и нравоучительно говорил Мао.

– Хорошо! – недовольно поморщился Павлов, меняя тему разговора, который зашёл в парадоксальный тупик, – Итак, Мао, что такое по Вашей формулировке Время?

– Для Вас? Это скорость восприятия окружающего мира. И она никогда не бывает постоянной, – пояснял неофамиланец.

– Как же так, Мао? Что Вы такое говорите? Мы имеем одни часы, и они всегда верны на всём земном шаре, – перебила неофамиланца возмущённая Элла Штольц.

– Да, часы совершенно верны, но неверно Ваше восприятие Времени. Вам нужны не часы, а необходимо ваше понятие Времени. И пока Вы не откинете всю эту механику, Вы не сможете найти правильный ответ на вопрос, что такое Время. И вы не сможете никогда изменять его тогда, когда Вы этого захотите и насколько захотите. Вы этого всего хотите добиться одной лишь механикой. Да, скоро будет время, когда только с помощью чистой механики Вы сможете перемещаться во Времени. Но будет ли это для Вас действительно перемещением?

– То есть Время не имеет никаких мерностей? – продолжал вести хладнокровный расспрос Сергей Геннадиевич Павлов.

– Нет! – однозначно давал ясный ответ Мао.

– Время задаётся вращением Земли вокруг Солнца или какими-либо другими циклами? – жадно загорелись глаза физика в предвкушении серьёзных и важных ответов инопланетного разума на интересующие науку вопросы.

– В Вашем измерении да, потому что Вы сами взяли меру вокруг Солнца. А почему бы не взять время поворота галактики на любой определённый угол? – тактично парировал Мао.

– Имеет ли Время скорость хода или плотность? – не унимал Павлов жадное стремление к познанию.

– И то, и другое, конечно. Плотность можно представить себе на примере ребёнка, когда ребёнок может воспринять информации столь много или столь мало при одном и том же интервале времени. Вот Вам и плотность Времени, опять же, зависящая от восприятия каждого индивидуума в отдельности.

– Имеет ли Время длительность, многоуважаемый Мао? – продолжал профессор засыпать вопросами неофамиланца, не забывая при этом отправлять виноградинки из микророботов в рот.

– Если считать Вашими науками, то оно имеет все измерения. И Время также может иметь множество измерений. Как Вы говорите, Вы находитесь в трёхмерном мире, и Время тоже может быть трёхмерное и пятимерное, и двухмерное.

– Скажите, Мао, Время имеет другие характеристики?

– Все характеристики имеет Время! Время в Вашем понятии – это материя или разновидность материи. Почему же оно не должно иметь все параметры? Вы Время можете измерять чем угодно.

– Так что, изменяя Время, можно изменить и материю? – застыл в ожидании ответа на свою поразительную догадку Павлов.

– Нет, – разочаровал профессора Мао, – Вы будете изменять материю, и тогда будет изменяться Время. А если точнее, то будет меняться Ваше понятие о Времени или его восприятие.

– Время обратимо или нет? Или оно только вперёд движется? – затаил дыхание физик в ожидании чудесного ответа Мао.

– Почему же нет?! Вы сейчас можете перемещаться в пространстве?! Только Вы придумали настоящее, прошлое и будущее. Я Вам уже говорил, что для нашей расы нет Времени. Мы живем столь малое мгновение, что Вы ещё не придумали эту цифру. И в то же время, наша жизнь столь длинна, сколько ещё и не было Вселенной. Вам пока нельзя это понять, ибо Вы мерите количеством. Вы спрашиваете – много ли параметров Времени, а пользуетесь только одним! Количеством. И всё! – с сожалением в голосе разъяснял неофамиланец тривиальные для него истины.

– Но наша наука придёт к пониманию этого феномена? Или она уже приходит и стоит на пороге новых открытий? – с надеждой в голосе интересовался Павлов.

– Приходит! Конечно, приходит! Но, опять же, физикой, и только физикой, а не внутренним сознанием и осознанием, – с сожалением пожимал плечами Мао.

– Позвольте, уважаемый Сергей Геннадиевич, – обиженно вмешалась Элла Штольц, – разрешите задать Мао хоть несколько вопросов о Пространстве-Времени.

– Пожалуйста! Конечно! – засмущался профессор, ерзая в уютном кресле из микророботов.

– Что на Ваш взгляд, Мао, есть Пространство-Время? Сформулируйте это! – поправила от волнения прическу Эллочка.

– Вашим языком? Есть множество формулировок. И все они неверны, и все они верны одновременно. Вы забываете только одно – представить себя в этом Пространстве и Времени. Вы отделяете себя от всего мира, и потому любые Ваши представления о Пространстве будут ложными, хотя Вы являетесь частью этого Пространства. Но вы забываете об этом. Время? Что в вашем понятии Время, если вы живёте в разных Временах? Когда Вы ожидаете чего-либо, сколь томительно оно идет. Когда вы торопитесь, сколь быстро оно спешит! А Вы говорите – Время! Время – это всего лишь скорость Вашего восприятия Мира, Пространства. Только и всего. Возьмите часы, которые будут идти во множество раз дольше, но Вы не будете об этом знать, и будете жить гораздо дольше по этим часам. И наоборот. Знает ли ребенок о часах? Знает ли он о Времени? А как много получает он информации и сколь долго он живет по отношению к вам. Его пять минут равны Вашим десяти минутам, а бывает и годам, – многозначительно закончил речь мудрый неофамиланец.

– Ну, это же субъективное понятие времени!? – попытался возразить Андерс Ганлоу словам инопланетянина.

– А что такое Время лично для Вас, Андерс? Для Вас весь мир субъективен. Вы, земляне, измеряете мир чем? Только тем, что сами придумали на своей родной планете в трёхмерном измерении. Вы согласны, все Ваши приборы, все Ваши науки выдуманы Вами, и в Истинной Природе вряд ли существуют они? – загадочным вопросом на вопрос отвечал Мао, ставя землян в очередной тупик.

– Скажите, можно ли Пространство рассматривать отдельно от Времени? Или они независимы друг от друга? – снова взяла инициативу разговора в свои руки красавица Элла Штольц.