Проблема 28

Данил Харин

Проблема 28

Пролог.

26 марта 2021 года.

Человек сидел возле открытого окна и безучастно смотрел на экран телевизора. Картинка из студии новостей резко метнулась в светлый просторный холл, заполненный взволнованными журналистами. Специальный корреспондент смотрел в камеру, прижимая к уху микрофон:

«С сенсационным сообщением выступил только что перед журналистами со всего мира пресс-секретарь Сочинского саммита. По его словам, главы всех 156 государств- участников конференции подписали «Конвенцию об использовании продуктов наносинтеза». Мало кто ожидал, что предлагаемые российской стороной условия использования уникальной технологии, разработанной Евгением Селиверстовым, затрагивающие стратегические интересы большинства мировых экономик, будут приняты единогласно».

В течение следующих нескольких минут на экране мелькали лица президентов, королей, канцлеров, премьер-министров.

«Сегодня поистине знаменательный день в истории Соединенных штатов Америки. Сегодня мы показали всему миру, что мы заботимся не только о своем собственном благополучии. Мы навсегда стряхнули с себя обвинения в том, что агрессивно ведем внешнюю политику, опираясь исключительно на свою военную мощь и ориентируясь исключительно на свои меркантильные интересы…»

«Для всей Европы настало время осознать, что будущее не может быть европейским или американским, китайским или индийским. Будущее может быть только общечеловеческим. Да, сегодня мы вложили знамя цивилизации в руки России. Но мы твердо верим, что сегодняшняя Россия не только достойна этого, но и…»

«Мы передовая страна! Мы давно не питали иллюзий по поводу будущего нефтяной отрасли. Поверьте, у нас есть запасной план. Возможно, это произошло слишком быстро, но, тем не менее… Сегодня Объединенные арабские эмираты голосуют за перемены, голосуют за новое будущее нашей планеты, голосуют за…»

«Китай не стремится стать единственным центром силы. Мы интегрированная экономика. Россия, безусловно, получит огромные финансовые дивиденды от этого соглашения. Но и Китай не останется внакладе. Мы внесли некоторые изменения в предложенный изначально текст, и теперь мы довольны. Мы будем очень тесно сотрудничать с Россией в ближайшие годы, и я верю, это пойдет на пользу обоим государствам…»

Замыкал череду мировых лидеров человек, чьими невероятными усилиями подписание конвенции стало возможным. Президент Российской Федерации, Никита Александрович Левин.

«Я хотел бы поблагодарить всех участников конференции за то, с каким вниманием и ответственностью они отнеслись к проделанной нами работе и предложенным решениям. Мы с удовольствием пошли на некоторые уступки многим участникам конвенции, но наши основные позиции остались неизменными. В течение следующих пятнадцати лет Россия будет единственной страной использующей реакцию управляемого наносинтеза. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы эти годы стали для нас по-настоящему успешными. Помогли нам преодолеть существующий разрыв между Россией и лидирующими мировыми экономиками».

За главами государств последовали ученые. Химики, физики, экологи.

«Это невероятно. По масштабам это сродни открытиям Майкла Фарадея. Это, безусловно, изменит ход развития всей человеческой цивилизации…».

«Экологический эффект, которого мы достигнем благодаря исполнению Сочинского соглашения, будет феноменален. Вы даже представить себе не можете. Наша планета снова сможет вздохнуть полной грудью. Сегодняшний день станет настоящим праздником для всего научного сообщества. У человечества наконец-то открылись глаза. Я восхищен…»

«Нельзя забывать и про гуманитарные последствия конвенции. Через несколько лет нам удастся почти полностью решить продовольственную и большую часть социальных проблем в Африке. Сотни миллионов людей получат доступ к полноценному бесплатному питанию и рабочим местам…» В завершение всей этой свистопляски восторженных интервью, на экране появилось лицо Евгения Селиверстова. Ученого, сделавшего возможной реакцию, способную, по мнению его коллег, перевернуть весь мир.

«Я благодарен политическим лидерам стран мира за то видение и мужество, которые они так единодушно проявили сегодня. Это величайший день в жизни нашего поколения. Сегодня я отчетливо вижу, что мы сможем изменить судьбу целого мира. Мы сможем спасти нашу прекрасную планету и оставить потомкам великое наследие…».

На экран вернулось взволнованное лицо специального корреспондента. Его, очевидно, переполняли эмоции. Голос звучал слишком звонко, но в целом он держался молодцом.

«Президент Левин выступит с отдельной пресс-конференцией через полчаса, после того, как закончит с некоторыми процедурными вопросами, – проговорил он в микрофон с эмблемой канала, – Но у нас уже есть краткий вариант протокола заседания, эксклюзивно предоставленный нам пресс-службой саммита. Я успел лишь бегло ознакомиться с его содержанием. Но я бы выделил следующие основные моменты. Собственность на реакцию преобразования будет передана вновь созданному акционерному обществу «Нанотек». Основными акционерами станут государство, Евгений Селиверстов и специально учрежденный совет ООН «По технологическому развитию». Реакция преобразования будет объявлена «технологической тайной». Никто в мире, за исключением «Нанотек», не сможет использовать подобную технологию в течение ближайших пятнадцати лет. Для охраны режима технологической тайны будет создана специализированная служба. Ее название, особенности формирования и финансирования, а также объем ответственности и полномочий будут обсуждены позже представителями заинтересованных сторон…».

Это было именно то, что и ждал услышать человек. Слушать дальше не было смысла. Он выключил телевизор и отвернулся к открытому окну.

Глава 1.

26 августа 2032 года. 12:10.

1.

За затемненными окнами сверкал центр Москвы. Свежевыстроенные громады из бетона и стали, устремлявшиеся в августовское небо, покоились на подушке пышной, благоухающей зелени. Яркие лучи по-июльски жаркого солнца не были помехой для огромных экранов, на которых крутились бесконечные рекламные ролики. Технологии делали изображение на них сочным и четким даже в такую погоду. Зрелище заворожило единственного пассажира катившегося по идеально ровному покрытию дороги автомобиля. Пассажиру было понятно, почему теперь, спустя восемь лет с момента выхода исторического закона совета народных депутатов города Москвы «О выделении городских зон и мерах по санации городской территории», за этой частью столицы почти официально закрепилось название «Чистый город». Чистотой здесь дышало буквально все. От стекол и свежей краски фасадов до надраенных ночью тротуаров.

Но понятия о чистоте не ограничивались зданиями и дорогами. Эта зона была не только самой блистательной и богатой, но и самой жесткой с точки зрения действовавших ограничений. За право жить и работать в Чистом городе приходилось платить. И не только шестизначными суммами за покупку жилья или аренду офиса, но и отказом от курения, крепкого алкоголя, лишнего веса и бензиновых автомобилей. И это был отнюдь не полный список того, о чем должен был забыть человек, желавший обитать в Чистом городе. Кроме того, каждый сантиметр этого вылизанного коммунального рая просматривался и контролировался соответствующими службами и ведомствами. Но судя по улыбкам на лицах отменно одетых людей неспешно шагавших по тротуарам, такое вмешательство в личное пространство никого не смущало. И хотя эта неспешность и эти улыбки казались полковнику Завьялову такими непривычными, они не могли его удивить. Там, откуда он прибыл, контроль за личной жизнью каждого был гораздо жестче, и при этом воспринимался всеми как само собой разумеющееся. А непривычным это зрелище было для него лишь потому, что четыре года назад, когда ему вручили билет до «Наногорода» в один конец, москвичи только начинали меняться. Теперь Константин Федорович мог предположить, что жители Чистого города уже совсем срослись с новой реальностью. Что ж… К хорошему привыкают быстро.

Завьялов продолжал зачарованно смотреть в окно. Вся эта многоэтажная красота, этот столичный размах, это ощущение громадности сильно контрастировали с тем, к чему привык полковник в последнее время. Завьялов вспомнил аккуратный, словно расчерченный по линейке, «Наногород», спрятанный от внешнего мира в предгорье Урала, в многих сотнях километров отсюда. Его скромные двухэтажные домики, парки, неширокие и почти всегда пустые улочки. Речку, шумно бежавшую через самый центр на восток, в объятьях уютной каменной набережной. Вспомнил прямоугольники производственных зон. Ангары цехов, окрашенные в разные цвета, в зависимости от предназначения. И даже раскинувшийся на километр в каждую сторону пустырь вокруг сплошного, высотой три с половиной метра забора, окружавшего город. Это все действительно очень отличалось от того, что он видел в окно встретившего его в аэропорту автомобиля.

Серый седан свернул вправо. Водительское кресло не то чтобы пустовало. Оно совершенно отсутствовало. В идеально спланированном Наногороде, расстояния были крошечными, и они пользовались небольшими электрокарами. Так что Завьялов ехал в полностью самоуправляемом автомобиле впервые. Конечно, все эти умные системы, которые ассистировали водителю во всем от старта до парковки стали привычными задолго до того, как полковник покинул «большой мир». Но вот до широкого использования настоящих беспилотников дело тогда еще не дошло. А теперь полковник немного озадаченно смотрел на то место, где раньше у автомобилей неизменно размещалось рулевое колесо, и, будучи в душе немного консервативным, чувствовал себя не совсем уютно. Нет, он ощущал, как плавно и четко ведет себя виртуальный водитель. И полностью осознавал, что вероятность аварии близка к нулю. Но, в конце концов, он был работником специальной службы. Он был контрразведчиком. И мыслил он соответствующе. А потому сильно сомневался, что в случае нападения или другой чрезвычайной ситуации программа виртуального управления сможет повести себя адекватно. Впрочем, сейчас ему оставалось только мириться с этим. И, на всякий случай, быть начеку.

Беспилотник продолжал свой путь. Бесшумный двигатель питался производимым в первых четырех ангарах Наногорода топливом. В три раза дешевле бензина, в два раза экономичнее, в десятки раз безопаснее для окружающей среды. И, конечно, сделано исключительно из неорганического мусора.

По своей сути, принадлежавший компании «Нанотэк», Наногород был одним большим заводом по производству сырья, топлива и пищевой массы нового поколения по технологии разработанной Евгением Селиверстовым. Ежедневно туда стекались десятки тонн мусора со всей планеты. Эти массы отходов уже были тщательно проверены, очищены, отсортированы и подготовлены для реакции управляемого наноресинтеза.

Вот это самое обстоятельство, очень сильно вдохновляло полковника. Ему лично однажды довелось наблюдать за первым днем работы завода по приемке и фасовке мусора в Нигерии. Огромные, совершенно безразмерные, подавляющие своими масштабами любое позитивно-настроенное воображение кучи мусора стекались к шестнадцати приемочным воротам. Константин Федорович был поражен. Тогда он совершенно четко решил для себя, что вся эта затея с «управляемой реакцией преобразования» действительно стоит свеч. И эта вера сохранялась в нем по сей день, заставляя его максимально ответственно выполнять обязанности, возложенные на него его должностью начальника службы безопасности Наногорода.

С точки зрения обеспечения сохранности технологической тайны Наногород был настоящим шедевром. Он стал воплощенным симбиозом опыта создателей советских закрытых городов, талантливейших специалистов по информационной безопасности и лучших контрразведчиков страны. Применение технологий, некоторые из которых до сих пор казались Завьялову невероятными, сделало город защищенным от любых угроз. Начиная от отравления питьевой воды, заканчивая ракетным авиа-ударом. Режим секретности был беспрецедентным. Во многом, это было обеспечено тем, что никто из работавших в Наногороде, за исключением президента «Нанотека», не имел право покидать его до самого окончания действия режима технологической тайны, установленного Сочинской конвенцией двадцать первого года. То есть вплоть до 23 часов 59 минут и 59 секунд 31 декабря 2035 года.

Даже оборудование, в котором происходило преобразование мусорной массы в продукты с феноменальными, недоступными человечеству ранее свойствами, было спроектировано и собрано тут же, в Наногороде. А все, кто это делал, как и те, кто строил сам город, тоже остались в нем, превратившись в инженеров обслуживания и ремонта.

Не имел права выезжать из города и сам Константин Федорович Завьялов. А потому он был по-настоящему озадачен. Что же все-таки могло произойти? Почему такая, поистине сумасшедшая, спешка? Что могло заставить генерала вытащить его на свет божий в обход строжайшего запрета?

По первым прикидкам полковника варианта было два. И оба были непосредственно связаны с окончанием его работы на должности начальника службы безопасности.

Первым вариантом ему представлялось повышение. А повышение с его позиции могло быть только одно…

Неужели генерал решил, что с него хватит? Может быть что-то со здоровьем?

Завьялов честно задал себе самому вопрос, как бы он отнесся к таким новостям. Хотел бы он примерить генеральские погоны? И был ли готов к этому? Ответы нашлись довольно легко. Четыре-пять лет назад, такой вызов мог бы его вдохновить. А новая должность могла сильно польстить тогда еще живому самолюбию. Но теперь… Он не хотел этого. Он вообще не хотел перемен. Не хотел уезжать из ставшего родным крошечного техногенного рая. Тем более не ценой здоровья генерала. В какой бы сложный клубок не завязались их отношения за все эти годы, они с генералом были близки. Завьялову меньше всего хотелось услышать новость о болезни своего начальника. Нет, он совсем не рвался в генеральское кресло. Хотя, если подумать, он был готов к этому. Его опыта и знаний было бы достаточно. И силы нашлись бы. В этом у него не было сомнений. Но все же…

Вторым вариантом, который естественным образом приходил на ум полковнику, было увольнение. У каждой монеты две стороны, верно? Но зачем нарушать запрет на выезд? Полковник попытался найти причину или хотя бы достойный повод… Ничего правдоподобного в голову не пришло.

Могло, конечно, быть еще награждение в связи с недавним разоблачением иностранного агента, пытавшегося по поддельным документам устроиться на работу инженером в третий блок производственной зоны Наногорода. Но снова, зачем было выдергивать его в Москву? Тем более так срочно. Нет. Это слабо походило на правду. Хотя и с возможным увольнением подобная спешка увязывалась из рук вон плохо.

– К черту все! – вслух сказал Завьялов, одергивая сам себя. Думать об этом сейчас не было никакого смысла. Через пятнадцать минут он окажется в кабинете Директора и все узнает. А может и раньше.

Завьялов успел заметить, что движение в «Чистом городе» было довольно вялым. Все меньше людей передвигались по этой части города на автомобиле. Автомобили стремительно выходили из моды. Люди с удовольствием ходили пешком, катили на велосипедах и прибегали к услугам, работавшего как часы общественного транспорта.

Через два перекрестка управляемый невидимой виртуальной волей автомобиль повернул налево, переехал через трамвайные пути и остановился на светофоре. Трамваи, естественно, давно не ходили, но пути кое-где оставили, как напоминание о былых временах. Полковнику такое напоминание было по душе. Когда загорелся зеленый, седан плавно тронулся с места и покатил прямо по неширокой улице. Через несколько минут дома слева от дороги уступили место зеленому парку, огороженному фундаментальным кованым забором. Автомобиль Завьялова свернул на подъездную дорожку.

Створки ворот неторопливо, словно осознавая собственную значимость, открылись, пропуская приехавшего. Не было видно никаких охранников. Только десятки сенсоров и камер, по большей части незаметных постороннему глазу. Охрана внутри здания уже точно знала, кто сидит в автомобиле, есть ли у него с собой оружие, какой у него пульс и, даже, что он ел на завтрак.

Серый седан бесшумно катился по парковой аллее, медленно приближаясь к самому мрачному зданию во всей Москве.

Двенадцатиэтажное сооружение, состояло из трех крыльев, образовывавших равносторонний треугольник. Серый камень и маленькие, безжизненные окна, наглухо закрытые изнутри серыми жалюзи.

Массивное крыльцо и тяжелая дверь из темного дерева.

Ни вывески, ни российского флага.

Стоянка перед крыльцом была совершенно пуста.

– А здесь ни хера не меняется, – проворчал себе под нос Завьялов и открыл дверь остановившегося автомобиля. Он выбрался наружу, поправил пиджак и зашагал к массивному крыльцу. Шесть ступенек вверх. Деревянная дверь начала бесшумно открываться, как только он ступил на последнюю.

Перед тем как войти внутрь, Завьялов обернулся. Автомобиля, который привез его сюда, уже не было. Стоянка снова была совершенно пуста.

Хмыкнув, он шагнул в темную прохладу здания, в котором располагалась самая могущественная спецслужба на планете.

Агентство Технологической Безопасности. Или просто АТБ.

2.

– Добрый день, Константин Федорович. Как добрался? – директор Агентства технологической безопасности, генерал Бородин, даже не вышел из-за стола, чтобы пожать подчиненному руку.

– Здравствуй, Александр Николаевич. Добрался нормально, – ответил полковник, не удивленный таким холодным приемом, и без приглашения опустился в одно из кресел. Кресло было совсем новым, с системой самотрансформации спинки. Оно быстро и ненавязчиво подстроилось под фигуру полковника. Четыре года назад кресла были еще самыми обыкновенными, хоть и обтянутыми дорогой кожей.

– Догадываешься? – взгляд генерала в этот момент весил не меньше тонны.

– Если честно, не успел родить ни одной пристойной версии. Может быть, теряю хватку, – Завьялов расстегнул пуговицу и одернул полы приталенного пиджака. Он умел справляться с тяжестью начальственных взглядов.

– Слишком спокойно было в вашем искусственном раю последнее время, – директор выдавил из себя полуулыбку, – Но вот и дождались.

– Может, поделишься?! – визитер склонил голову уже совершенно уверенный в том, что произошло что-то на самом деле скверное. Что-то не имевшее никакого отношения ни к его повышению, ни к его увольнению.

– Непременно, – кивнул Бородин, продолжая пристально глядеть в лицо подчиненного, – Мы потеряли Селиверстова.

– Даже так?! – хрипло выдавил полковник, сквозь в один момент пересохшее горло.

Он должен был догадаться. Обязан был. Но, видимо, просто побоялся даже предположить подобное. Это было слишком…

Внутри у полковника АТБ разбилась вдребезги огромная витрина иллюзорного спокойствия, которая отделяла его от реальности уже несколько лет. Осколки больно впились в стенки желудка.

Когда началась вся эта затея со строительством автономной производственно-исследовательской зоны, которая тут же получила негласное название «Наногород», Завьялов, бывший тогда еще майором, отнесся к ней, как и многие, весьма скептически. Он был уверен, что это очередной искусственный насос для перекачивания бюджетных средств в чьи-то частные карманы. Но время показало, что он, как и все остальные скептики, сильно заблуждались. Причин у того, что все пошло не так, как обычно шло в России, было ровно две. Президент Левин, по мнению самого Завьялова и многих его коллег, как внутри страны, так и далеко за ее пределами, первый вменяемый президент за всю историю России. И Евгений Селиверстов, удивительный человек, совместивший в себе гениального ученого и талантливого бизнес-лидера. Их появление, их знакомство и их совместная деятельность стали настоящим благословением для измученной, обескровленной десятилетиями политического, экономического и культурного кризисов страны. Им удалось спасти «Нанотек» от глупости и коррупции. Вещей, которые так часто в России губили самые перспективные проекты.

Все, что было сделано Левиным и его кабинетом для реализации возможностей, которые предоставляла разработанная Селиверстовым технология, было правильным. Было логичным. Завьялов, по долгу службы непосредственно соприкасавшийся с некоторыми сторонами этой деятельности, чувствовал это почти интуитивно. Он порой просто не мог поверить, что это все делается русскими людьми. Делается в России и для России. На фоне того, к чему он успел привыкнуть за первые тридцать лет своей жизни, это выглядело подвигом, а может быть, даже чудом.

Ситуация не изменилась даже после того, как закончился второй срок президентства Левина. Селиверстов продолжал успешно руководить «Нанотэком», обеспечивавшим, по сути, благополучие целой нации.

А потому Константин Федорович безмерно уважал Селиверстова, с которым за время своей работы в Наногороде успел познакомиться достаточно близко. И теперь новость о его пропаже больно задела его за живое. Но дело было не только в его личных чувствах.

Одной из основ того процветания, неопровержимые доказательства которого, полковник мог только что наблюдать в окно автомобиля, был тот факт, что реакция наносинтеза была тайной для всего мира. Эта тайна была основой всего. Ее сохранение было основной, если не единственной, целью существования АТБ, и, естественно, его собственной работы в качестве начальника службы безопасности Наногорода. А Евгений Селиверстов был живым воплощением этой тайны. Его потеря была… Была… Полковник не смог бы выразить это словами.

Вдобавок к острой боли в желудке, у Завьялова закружилась голова. Он закрыл глаза и дважды с шумом вдохнул воздух.

Такой реакции хватило генералу, чтобы и самому перестать изображать спокойную рассудительность. Бородин обхватил лицо ладонями и потянул вниз, растягивая щетинистые щеки. Побриться с утра времени у Директора АТБ не было.

Селиверстов, обозначавшийся в служебных документах АТБ под псевдонимом «профессор», был единственным человеком, который имел право покидать Наногород. Примерно раз в полтора месяца Евгений Сергеевич летал в столицу, где встречался с президентом, членами бизнес-сообществ, выступал с лекциями, навещал родных. Перемещением «профессора» вне Наногорода занимался специальный отдел Агентства Технологической Безопасности. Константин Федорович лично передал Селиверстова в их распоряжение вечером вторника. Почти сорок два часа назад.

– Когда? – спросил Завьялов, тщетно пытаясь ухватить прыгавшие во все стороны мысли.

– Десять пятнадцать утра, – выдохнул Бородин.

– Обстоятельства?

– Он ехал в аэропорт из Кремля. На «Лужнецком» мосту два точечных взрыва отрезали машины сопровождения. Автомобиль «профессора», следуя инструкциям, рванул вперед в сторону туннеля под Сочинским шоссе. Через три с половиной минуты агенты были в туннеле. Автомобиль «профессора» торчал посередине туннеля пустой.

– Это был нормальный автомобиль? С водителем? – полковник поднял на шефа встревоженный взгляд, – Черт, генерал, не говори мне, что вы засунули самого охраняемого человека в стране в эту бездушную мыльницу с виртуальным управлением!

– Что сделано, то сделано, полковник, – поморщился Бородин.

– Уровень утечки? – резко меняя тему, спросил Завьялов.

– Нулевой, – поспешил успокоить его Бородин, – Информация по пассажиру внутри АТБ, это сто процентов. Машин теперь немного, сам знаешь. Да и взрывы были, так сказать, очень и очень аккуратными. Многие из тех, кто был рядом, даже не сообразили, что произошло что-то из ряда вон.

– Полиция?

– Не было обращений в полицию.

– Но они же не могут совсем ничего не знать? – усомнился полковник.

– Я позвонил кому надо, – отмахнулся генерал, – Они какое-то время с удовольствием побудут вне игры.

– А журналисты? – продолжал беспокоиться полковник.

– Была парочка. Особо ретивых, – поморщился директор АТБ, – Сдержали их интерес на низком уровне. Пара сообщений в дневных новостях. Что-то вроде «На мосту произошла небольшая авария. Жертв нет. Обстоятельства выясняются». Не более того.

– А президент, ФСБ, военные? – не унимался полковник, желая иметь перед глазами полную картину.

– Никто ничего не знает, – покрутил головой генерал, – Я решил, что дам нам время. Чтобы попробовать решить все по-тихому.

– И сколько именно времени? – по голосу полковника было понятно, что он не в восторге от идеи скрыть факт похищения.

– До рассвета, – твердо уверенный в правильности собственного решения, заявил генерал, – Если не найдем Селиверстова до шести утра, я еду с докладом к номеру один. И через пару часов после этого мы ощетинимся на весь мир экономическими санкциями и носами ядерных ракет.