Влажная цитата

Как просто увезли человека в операционную, где ему, вероятно, предстоит не увидеть, как его кишки выпотрошат наружу, из них выберут более или менее порядочные, а гнилые обрежут и выкинут на помойку. Впрочем, может, всё не настолько грубо происходит на самом деле, ведь я никогда ещё не видел ни одной операции в живую. Признаться, у меня и желания такого никогда не было. Возможно, я бы ещё смог присутствовать при рождении младенца, но глядеть, как делают операцию другому человеку, такое, видимо, только с профессиональной точки зрение уместно, да и вообще, возможно.

Ну, пациента, как-то, просто посадили в кресло-каталку и отвезли в операционную. На лице у него образовалось пугливое недопонимание того, что будет происходить дальше. А дальше всё точно также, как и у другого нашего пациента, который уже прошёл через операционный стол. И этого, также, привезут, положат, когда очнётся скажут, что водичку пить можно, бульончик больничный тоже, и шиповник тоже пить рекомендуется. Все эти подробности, подгузники менять, абсолютная невозможность проветривать палату из-за того, что другому пациенту холодно становится.

Таким образом, мне осталось только одно – смириться с существующим положением дел и дождаться, когда меня направят в реабилитационный центр. Специально для ковидников. Говорят, в нём ещё две недели необходимо пребывать в полной изоляции от внешнего мира.

Вспомнил, как матушка лежала в больнице после операции. А я тогда совсем маленький был, лет шесть – семь, не более, ожидал, пока она выздоровеет, жил у какой-то подруги. Помню, меня к ней в палату завели буквально на пять минут, но она после наркоза спала.

А местным пациентам, да и вообще, всяким пациентам дают обезболивающее после операции. Это им, то ли морфий колют, то ли ещё какой-нибудь наркотический препарат. Кому-то кишки вырезали, а этому, новенькому, ночью поступил, только что сделали операцию непонятно на что. Точнее, нам об этом не сказали. И быстро, главное, так сделали. Буквально пару часов и он уже обратно в постели.

Ну, ничего скоро ему полегчает, и он станет так же хорошо бегать, как и раньше.

А я только что на компьютерную томографию ходил. Не знаю, что там они смотрели, но мне кажется, что скоро меня отправят на выписку. Это не доктор, а врач – именно так стоит обращаться.

Какие грубые эти работники. Такое ощущение, словно они не привыкли к нормальному, ласковому обращению. Говорят чудовищно громко. И, как правило, далеко не всегда понимают, о чём они говорят. Ну, подумаешь, стоят тарелки в палате. Что в этом может оказаться особенного. Зайди, хотелось сказать, убери, если это твоя обязанность. И нечего так кричать.

Нет, они всегда меня побеждают своим занудством. А ещё и тем, что регулярно переубеждают во взглядах. В моей семье почти все работники. И я, какое-то время, хорошо справлялся с таким образом жизни. Однако, когда человек раскрылся в каком-либо одном таланте, то этому уже никак нельзя помочь. К такому человеку можно относиться только лишь, как к интеллигентному.

Между прочим, это вовсе не значит, что он всё на свете знает, но манеры поведения и образ мысли у него сами по себе становятся совершенно иными. И такие люди, кстати, обладают остротой ума, и всегда делятся своими впечатлениями. Они, также, любят читать. Это делает их ум более подвижным и никогда не скучающим. Ну, и вообще, чтение требует от человека колоссальной выдержки. Остроты ума, чтобы схватить ту эссенцию мысли, которую может выдать лишь профессиональный писатель.

Любой человек на свете может стать писателем. Тогда почему у многих с этим возникает столько трудностей. Видимо, слово «терпение», которое, также, как и при чтении, приходится применять, чтобы написать художественное произведение, роман, повесть, заслуживающее внимания.

Так, ну, и что, КТ показывает? Там видно твою гениальность? Никогда, кстати, не думал, что менять лицо автора во время повествования может оказаться таким перспективным делом. Если учесть, что язык, точнее основа языка, это звук, то можно смело предположить, что в некоторых случаях это срабатывает, как рекламная акция моих соплей, слюней, слёз, если хотите.

Вот рука у меня немного разболелась. Это и понятно, ведь в неё непрерывно колют. И на том месте, где многочисленные уколы в вену, уже почесывается немного с элементами боли. Видимо, чем меньше капельница, тем ближе выздоровление. Хотя, в меня влили уже тонну антибиотиков, которые, как оказалось, успешно помогают бороться с короновирусом.

Только я начал читать Сагу о Форсайтах, и сразу же понял, насколько там всё будет скучно описываться. Форсайты, я так понял, это фамилия земледельца. Причем, очень хорошего. Вот, от таких семейств именно и пошла аристократическая традиция, или традиции, или попросту говоря, привычки.

Откровенно говоря, я не слишком приверженец королевских санов и кровей. Поскольку убеждён, что в них мало того ценного вещества, которое мы называем квинтэссенция. Королевские головы, всё-таки, больше настроены по-другому, в них много салонов и всякой прочей мебели, в них много различных кушаний, в том числе и деликатесных. Вот, мне интересно было бы попробовать вальдшнеп, или фуагра из какой-нибудь дикой птицы. А все королевские особы, за исключением женщин, наверное, ведь королевские женщины на охоту не ездят, а сидят, в основном, в своих покоях (чуть не написал – и режут вены от удовольствия), читают миниатюрные романы, учат иностранные языки, наряжаются в различные украшения и платья, и всегда используют множество парфюмерии, а также, косметики. Так мне всё это представляется. Хотя, я могу ошибаться.

Можно ещё представить, что в нашем современном мире всё меньше уделяется возможность королевским семьям. Но и крестьянские тоже уже не хочется. Этих мы тоже насмотрелись. Особенно в глухих деревнях, где люди едва понимают, как говорить по-русски. А смешно, кстати, пишет Фёдор Достоевский в своих заметках о китайской свадебной церемонии, которая была предусмотрена за тысячу лет вперёд. Предусмотрена или предназначена – как правильней сказать? И то, как он злобно и, с каким сарказмом писал об этом. Стоит обратить внимание на то, какими недовольными были писатели в царской России. Особенно, если им предлагалось писать о китайской церемонии, где полно гостей и приглашённых. Но им, по всей видимости, как редакторам журнала не приходилось участвовать в церемонии.

Любопытно, что некоторые люди, а точнее, их большинство, предпочитают называть меня глупцом только по той причине, что я не желаю прислушиваться к их советам и принципам, если таковые имеются. Впрочем, отчасти, может, потому, что я часто брал у этих людей денег в долг.

Нет, иногда я брал деньги в долг, совмещая необходимость с жестокой попыткой отказаться от таких отношений.

Какой строгий и ответственный врач. Он так серьёзно высказался по поводу больничного листа. Сразу видно, что он хорошо знает своё дело и прекрасно разбирается в том, что должно быть написано в документах и историях болезни. Шум стоит неописуемый. И везде звон медицинского металла.

Ну, ничего, скоро обед. А там, глядишь, на выписку направят. Никакой высокой поэзии. Всё только шприцы и таблетки. Кстати, мне давненько не давали таблетки. Вначале давали, а затем, что-то, вдруг, перестали. И почему-то, губа печёт. Видимо, это специфический симптом ковида. Или антисимптом.

Чем, в итоге, озадачены наши современные писатели, ведь они практически обыкновенные журналисты, хотя здесь я ошибаюсь, ведь много талантливых авторов, которые берут на себя смелость творить. Особенно хорошо у некоторых получается детские детективы сочинять. А у кого-то, просто, приключения.

Ну, у меня хорошие приключения для детей замыслились. Правда, я никак не нахожу внутренней опоры, чтобы дописать их до логического конца. Ведь, что может быть проще, пиши, сочиняй, придумывай новые забавные истории, придумывай легенды, придумывай сказания. Но всё равно, даже для такой простой работы, как сочинение, или сочинение для детей, с приключениями и прочими интригами, для этого необходимо быть здоровым, раньше времени не покидать стационарное лечение. И вообще, пора уже обедать, да что-то никак не несут. Самое главное в больничной неге, это во-время получить обед.

Самое страшное, что могло со мной случиться, это обнаружиться кровавая мокрота после курения. Врач, всё-таки, предупреждал, но курить, хотя бы раз в сутки, всё равно тянет. Получается, что я два раза в сутки не могу себе в этом отказать. Хоть и воняет от меня табачищем. И другие пациенты нюхают, поэтому приходится сразу отправляться в туалет и вымывать остатки запаха табака. Надеюсь, что ничего серьёзного в этих кровавых сгустках, которые откашляются вместе с табачными смолами. Думаю, если бы было нечто тяжёлое, такое, которое боишься, что оно плохо лечится… – я просто не уверен, что даже в этом случае способен прекратить курить.

Уж, сколько книг на эту тему было прочитано и всё не имело никакого значения. Тянуло выкурить сигарету, и подумал, что пока болею завяжу, но всё равно ничего не получается. А обед уже скоро подоспеет. А я настолько голодный, что с удовольствием съел двойную порцию. Кстати, никогда не обращал внимание, как важно питаться соразмерено, а не так, как учил меня недоразвитый Дима, который много говорил о здоровье и здоровом питании. Хотя, по нему сразу видно, что его не сколько здоровье привлекает в этом смысле, а сколько сам факт зациклиться на подобной теме.

Хочется спросить, если ты такой умный, погляди, как кормят пациентов в больнице. У них это сбалансированное питание? Видимо, их кормят строго, как прописал врач-диетолог. У них поэтому и выздоравливают люди. Сбалансированное, это скорее спортивно питание, а не оздоравливающее.

Куда девалась высокая поэзия (чуть не написал высокая оппозиция), когда лежишь на больничной койке и думаешь только о том, чтобы поскорее поправиться и больше никогда не попадать сюда. А что, спрашивается, плохого в больничной койке, лежи себе, отдыхай, всё по полису, всё оплачено государством. Однако, нет ничего приятного, когда тебя регулярно протыкают иглами и дают невкусные таблетки и, в общем-то, невкусную еду. Зато, здесь можно написать книгу и отправить на публикацию. Как бы странно это ни звучало.

Но ведь писать надо, или даже хочется о высоком, о божественном и совсем не материальном.

Хорошо, скажем, далеко не всегда об этом стоит писать, можно с тем же успехом и больничную палату описывать. Вот, скажем, лежит здесь один рядышком вздыхает. Ждёт, что ему с постели разрешат встать, чтобы он мог самостоятельно двигаться, и, возможно, отправиться домой, по своим делам, или более важным переживаниям. А он, получается, здесь тоже насильственно прикован к постели. Однако врач, как раз, думает о нём, о том, чтобы он тоже быстрее выписался.

Любопытно, каково работать хирургом, каждый божий день что-то резать у людей, отрезать у них лишние части органов и тканей. Это, наверное, очень тяжёлая работа, а тем более, у нормального человека всегда рука дёрнется, чтобы отрезать что-то у другого человека. Ну, у меня бы, во-всяком случае, она бы точно дёргалась, и вряд ли я бы смог произвести хоть одну в жизни хирургическую операцию. Впрочем, они для этого много лет учатся в медицинском институте. Ничего удивительного.

А вот, как, интересно, у хирургов первая операция проходит. И тошнит, наверное, и всякое такое бывает с врачом, когда он проводит полосу скальпелем, а там проявляются все внутренности пациента. И попробуй расскажи кому, что ты впервые этим занимаешься. Ну, скажет, на собаках много оперировал, на коровах, на злых и непокорных кошках. Возможно, попугай дома был, так он ему каждое утро операцию на животе, а вечером операцию на крыльях.

Ерунда, конечно, понятно, что на живых людях учатся, просто операции сначала несложные проделывают, а затем, с появлением профессионального опыта, более сложные, такие, за которые не каждый хирург может взяться. И в чём, интересно, разница между экстренной хирургией и обыкновенной. Хотя, разобраться тоже несложно, ведь обычная требует дальнейшей подготовки и исследования.

Трогательная история получается, приехал в Москву, чтобы устроить свою жизнь с девушкой, а вместо этого попал в больницу с ковидом. Надо отметить, что девушка меня совсем не ждала, и вообще, она уже давно замужем, это просто мне приспичило жениться на ней, никого об этом не спрашивая.

С другой стороны, если подумать, если бы у неё там, где она сейчас замужем, было бы всё нормально, то мне здесь не пришлось долго хлопотать. А так, то ли мне кажется, то ли я в этом убеждён простым интуитивным методом, что существует шанс встретить её уже незамужней.

Как бы это правильно выразить, или обдумать, или обмозговать, когда люди пересматривают свои серьёзные решения, и, вдруг, получается так, что и принимают их совсем того не ожидая от самих себя.

А чего я ей только не обещал уже, и кольцо помолвочное на палец надену, и свадьбу, хотя бы серебряную в Париже (что для обычного человека не так уж и недостижимо), и, что квартиру в элитном жилом комплексе – тоже возможно. Ну, это были даже не обещания, а намёки на то, что я желаю сделать, пока мы будем срастаться душами, а затем и телами. Конечно, это мысли о детях подкупают женское сердце, ведь она тоже об этом думает. Было бы странно, если бы она вообще об этом не задумывалась. Как бы, на тебе, вот и ребёнок. А что, а где, а как, а тут сразу все мыслимые имена, и где будет учиться, и, как будет заканчивать.

Вот, чего бы я точно не стал проповедовать своим детям, так это осваивать профессию писателя. Почему? Не знаю. По-моему, писатель глупая профессия, если её вообще можно считать профессией, ведь это не более чем талант. Таким талантом может быть наделён любой на свете человек, любой профессии, даже примитивной, такой, например, как сантехник или электрик.

Так, ну хорошо, а какую же ты собираешься рекомендовать профессию своим детям, чтобы они не только могли нормально трудиться, получать приличную зарплату, но при этом, ещё и счастливы были. Таких профессий очень много, и это необязательно быть врачом, чтобы людей лечить. Существуют, например, профессиональные педагоги, или инженеры-конструкторы, или дизайнеры-архитекторы. Мы же когда глядим в окно смотровой или больничной палаты, мы видим перед собой огромные красивые сооружения, которые спроектировали и построили достаточно умные люди. Хотя, возможно, не всегда ум играет здесь заветную роль. Бывает же, когда человек интуитивно постигает всю глубину своей профессии и становится незаурядным.

Правда, такое тоже бывает редко.

Я смотрю на бегающих туда – сюда медсестёр, и вижу, как они суетливо и с волнением занимаются своим делом, без которого тоже нельзя обойтись. Точно также нельзя обойтись, как и без строителей, товароведов, продавцов, охранников. Вот вам и вся высокая поэзия. Мир прогресса, мир индустрии, мир, который сошёл с ума на больших гонорарах. Вот и я занимаюсь высокой поэзий исключительно для того, чтобы заработать на этом денег. По-возможности, много. Приблизительно столько, чтобы мне хватало не только на жизнь, но и всякие прелести этой самой жизни.

А какие бывают у жизни прелести? Да, хотя бы свадьбу пышную сыграть. Ну, или не пышную, но вместительную, и, чтоб угощений на всех хватило, и, чтоб прочие переезды на автомобиле и фотографа вместе с тамадой, или на худой конец ведущим. Хотя, это одно и то же. Ну, и самое главное, это костюм жениха и платье невесты. Всё это нынче дорого стоит, даже, если по низким ценам и всяким прочим скидкам покупать, всё равно дорого.

Осталось только определиться с местом проведения медового месяца. Это ж самый интересный период в отношениях. Ведь медовый месяц может быть только один раз в жизни. Вот его и нельзя пропустить, или провести с таком глухом месте, где он не будет представляться медовым.

Мне бы весьма хотелось, чтобы вся моя жизнь проходила в режиме медового месяца. Хотя, умом я понимаю, что это, просто-напросто, невозможно. Даже, если очень стараться, то всё равно невозможно. Здесь и работать много приходится. И хорошо, если работа доставляет человеку удовольствие, пусть даже необязательно делает из него высшее существо под названием Поэт, Композитор, Художник.

Счастлив тот, кто просто любит своё дело, и готов посвятить этому годы. Я, например, не выбирал профессию писателя, эта профессия сама меня выбрала. А значит, я на правильном пути и бояться мне нечего. Остаётся только двигаться по намеченной траектории.

Кому-то, например, нравится профессия врача-хирурга. Такие люди тоже счастливы, поскольку дорожат своим талантом и возможностью выделиться среди окружающих. Вопрос только, зачем кому-то выделяться, если и так можно стабильно работать и получать признание за свой труд и хорошую оплату.

#1

Откуда-то надо мысль извлекать. Нет былого полёта, когда пальцы за строчкой не поспевали. Хорошо в этом смысле гитаристам и пианистам, у них движение рук никогда не опережает мысль. Музыкальная мысль, всё-таки, она быстрее, легче, гибче и никогда не иссякает.

Никогда не понимал музыкантов, которые находятся в творческом кризисе. Можно подумать, мир звуков, он настолько ограничен. Прислушайтесь к пению птиц. У всех разные голоса. А потом ещё, множеством звуков наполнен окружающий нас мир. Среди них существуют не только приятные, мелодичные звуки, но и противные слуху. Однако без них музыка не может быть полноценной.

К чему это я завёл речь о музыке, если близится больничный завтрак. Здесь, как раз, о музыке вообще никто не говорит. В основном, мужики рассказывают друг другу истории о том, как ловить окуней, какие бывают зимовальные ямы, и, что нельзя ловить рыбу в этих зимовальнях, поскольку она вся там отсиживается до самого нереста, или нечто вроде того. Я плохо разбираюсь в рыбалке.

Диалоги о рыбалке – была такая передача по телевизору, не знаю, сейчас есть она или уже на другом канале показывают. Помню, там рассказывали, что, как только начинаются байки кто, сколько поймал, это говорит о том, что не клюёт. Причем, не клюёт довольно долго.

Вообще, спортивные рыбаки, имеющие, между прочим, награды и всякие прочие гранты за свои старания, они весьма интересный образ жизни ведут, они ездят в разные точки планеты и пытаются поймать там какую-нибудь интересную рыбу, или краба, или осьминога какого-нибудь. Это весьма интересное занятие. Я бы тоже так порыбачил, если бы мне предоставлялась возможность. А пока, я лежу в больнице и слушаю байки о том, как надо ловить окуня и судака.

В детстве, я помню, мы очень часто ходили на рыбалку. Это было одно из самых главных занятий. Мы не понимали, что такое нерест и, зачем он нужен. Но мы каждое утро ходили ловить самостоятельно – без лишних приспособлений. То есть, у нас были только удочки. А больше нам ничего не требовалось. Терпения, находится на природе почти целые сутки, у нас было предостаточно. Мы слишком рано собирались и уходили, а возвращались почти за полночь. При этом, мы ловили достаточно маленькую рыбёшку. Она величиной была не более, чем половина ладони. Но за день много можно было наловить. Обыкновенно, такую мелкую рыбу принято выбрасывать. Какой смысл её вылавливать, если она ещё должна вырасти. Однако нам было жалко выкидывать результаты своих трудов, поэтому, мы приносили её домой, а затем, солили и сушили.

Нет, интересно, наверное, слушать, как мужики покоряют окуня и щуку, но после тридцати, сказать, что рыбалка есть ничто иное как способ развеяться и отдохнуть от работы, а не утолить спортивный интерес, спортивную жажду победы. После тридцати, так мне кажется, как раз, начинаются совсем другие жизненные интересы и предпочтения. И мне, почему-то, кажется, что это нормально.

Иногда я думаю, что есть смысл написать серию книг под простым и незамысловатым названием – «После тридцати», «После сорока», «После пятидесяти» и так далее…

Какие иные, например, интересы возникают с возрастом? Вот, скажем, у меня, пока, один и тот же интерес в работе – это осилить плац моего литературного творчества и начать уже зарабатывать книгами, а не этими мелкими перебежками с одной работы на другую.

Следующий интерес, как-то, связан с тем, что я очень хочу жениться. Но вместо свадьбы на меня обрушиваются многочисленные бедствия. Такое ощущение, словно весь мир против того, чтобы я женился. И при этом странно, что ко мне достаточно часто пристают девушки и женщины.

Нет – я имею ввиду, пристают в хорошем смысле этого слова, например, делают комплименты по случаю и без, или охотно кокетничают, или шутят на тему предстоящей свадьбы, которая, пока, только у меня в голове крутится, как необходимый план реализации, необходимый жизненный план.

Холодильник здесь есть. Это правда. Даже несколько холодильников, в которых необходимо подписывать продукты, чтобы их никто не спутал. Если честно, мне уже который раз хочется залезть в общих холодильник и стащить там что-нибудь вкусненькое. Хотя бы кусок колбасы.

Надо прекращать подслуживать сиделкой для остальных пациентов. Достаточно с меня Матвеева, который ночами спать не давал, стучал костылём по спинке кровати, кричал – «Бэ!.. Мэ!.. Сестра!» А тут ещё дед мне свою тарелку вручает, чтобы я отнёс её в отдел грязной посуды. Ну, что мне ему надо было сказать? Иди сам отнеси или сиделку найми? Скажу в следующий раз, чтобы он медсестру обо всём просил. А он, между прочим, отвернуться не желает, когда писает в утку, а я, тем временем, кушаю. Вот, такие вот, глупые и неуважительные старики, считающие, что, если он болеет, значит, всё вокруг должно болеть под его дудку.

И конечно, все разговоры о болезнях. Пациенты сидят в коридор и регулярно обсуждают свои болячки. С одной стороны, что ещё обсуждать, если ты в больнице находишься. С другой стороны, можно было бы и найти темы для разговоров, например, поговорить о том, как окуня выловить в Москве реке, или, куда поехать, чтобы поймать японского карася, или карпа, или как там его правильно называют – говорят, очень интересный улов.

А я, вот, не стану здесь никогда заядлым рыбаком. В том смысле, что рыбалка меня уже давно не волнует. Я уж об этом говорил и ещё раз повторюсь, с возрастом приоритеты меняются. Самое главное, что меня успокоил врач, касаемо моей кровавой мокроты и горящих губ. Он сказал, что при пневмонии это нормально. А тут ещё переводят на амбулаторное лечение, что должно дать мне достаточно времени, разумеется, при моих физических силах, которые явно подорвались, пока я лежал с высокой температурой и боролся с ковидом. Всего каких-то пятнадцать процентов заражаемости, но сколько антибиотиков в меня влили, и, сколько мороки перетерпеть пришлось.

Ага, ищем высокую поэтическую мысль. Ищем, ищем, но никак не находим. Где она здесь? Видимо, больничная атмосфера не располагает к воспеванию женщин. Хотя, их здесь весьма много. Почти столько же, сколько и мужчин. Какие из них замужние, а какие женаты, тоже приходится разбираться. Так, сразу, не определишь. Вроде все красивые, все подтянутые, все немного больные и вялые в глазах мужчины. А те, соответственно, гораздо бодрее, почему-то, выглядят. Возможно потому, что хотят поскорее выписаться и пойти на работу.

Женатых мужчин в больнице очень много. Это сразу видно по тому, как им часто звонят жёны и спрашивают каждую мелочь, вплоть до того, сколько спали, куда положить еду, что передать ещё, и так далее… Мне бы такой заботы сейчас очень не хватало. Вместо этого обо мне заботится врач и медсёстры. И сестра-хозяйка, которая даёт ключ от душа, чтобы я мог помыться. Вот, если бы перевод меня в другое отделение сопровождался быстрым походом в магазин, я был бы весьма счастлив, поскольку смог бы купить себе каких-нибудь вкусностей, о которых уже давно думаю.

Ну вот, завтра меня переводят на амбулаторное лечение. То есть, как мне в самом начале объяснили, это реабилитационный центр, в котором я буду долечиваться, поскольку ковид – это инффекционное заболевание, требующее особого положения. Пишу, не как врач, а как пациент, мало понимающий в болячках. И, если мне повезёт, то дописать роман я смогу полностью, уже лёжа в другом отделении. Надеюсь, что и кормить там будут лучше, чем здесь. Тут совсем пустая еда. Почти не замечаю, что я там кушаю. На завтрак попросил вторую порцию омлета, хоть какой-то питательный элемент.

Я понял, кстати, как работают писатели-сатирики, они описывают всякие бытовые мелочи с точки зрения своей весёлости. Я же более задумчивый, если подумать, если увидеть во мне эту задумчивость. Вот, только я не могу понять, зачем писатели-сатирики пишут свою автобиографию. Ну, допустим, им сказали это сделать, написать о том, как они родились и, как стали писать юмористические рассказы. А дальше, всё не столь имеет большое значение, ведь какая разница, где родился писатель, как он вырос, и, чем страдал в детстве. Всё равно люди выяснят и сами об этом расскажут, ещё более правдивей и правдоподобней, нежели это сделает сам автор. Тот, конечно, приврёт, как обычно, или утаит самые важные и любопытные факты. Возможно, поэтому, я стараюсь не писать своей автобиографии. Уже и так понимаю. Что ничего путного из этого не выйдет. Хотя, если подумать, любая моя книга – это и есть обрывок моей биографии.