Ковен заблудших ведьм

Я поджала губы и призадумалась. И вправду: Зои – преемница легендарной Мари Лаво, которая когда-то должна была занять место Рафаэля. Тюльпана – следующая Верховная, хоть ее мать и не собиралась в ближайшие столетия уступать ей свое место. Ну а Диего… Просто Диего. С ним и так все ясно.

– Аврора сказала еще что-нибудь полезное? – спросил Исаак, любуясь голубым заливом Шамплейн, который расстилался перед нами.

– Кроме того, как она рада спихнуть Тюльпану кому-нибудь, нет, – буркнула я, съежившись от порыва весеннего ветра. – Еще Аврора упомянула, что хотела оставить Тюльпану младенцем на попечение ее отца… Но ковен вынудил ее забрать дочь согласно законам. Судя по всему, Тюльпана рождена от смертного… Аврора назвала имя «Бартоломью». Хм, где-то я уже его слышала.

Имя действительно казалось мне чертовски знакомым, и, возможно, я бы даже вспомнила того, кому оно принадлежало, но мои мысли прервали слова, произнесенные нараспев:

«Пропуская катафалк вперед, подумай, не завтра ли твой черед».

Мне и раньше доводилось слышать чужие мысли, но они всегда принадлежали Джулиану. В такие моменты я срывалась с места и бежала без оглядки, благодарная, что он давал мне фору, предупреждая о своем приближении. Но ни этот голос, ни песня точно ему не принадлежали. Однако то все-таки были мысли: спутанные, пытающиеся привлечь к себе внимание.

Откуда они в моей голове?

– Ты в порядке? – нахмурился Исаак, заметив мою встревоженность.

– Я… Да, показалось просто. Птицы, наверное.

Вряд ли птицы умели петь человеческим голосом, но, выдавив измученную улыбку, я смогла убедить Исаака, что не сошла с ума.

– Сегодня предстоит много дел. Зои с Тюльпаной приедут только к вечеру, а сегодня Остара… Порядок в доме нужно навести, очаг заговорить, ужин приготовить. И еще…

Исаак кивнул и достал блокнот, записывая все мои распоряжения.

Спокойные волны Шамплейн походили на шелковую ткань. Переливаясь в свете низко висящего солнца, вода мерцала. А на пне рядом с нами стояла корзинка для пикника с домашними бутербродами, пледом и горячим чаем. Я удивилась, переместившись домой на рассвете и застав Исаака на берегу со всем этим добром. После того как он лишился руки, фантомные боли мешали ему спать. Исаак вскакивал спозаранку и бежал из дома, прихватив с собой очередной учебник по оккультным наукам – за этот месяц он прочел почти всю библиотеку ковена. Впрочем, я была уверена, что он плохо спал по ночам не только из-за физической боли, но и из-за душевной: каждый сантиметр дома напоминал ему о Виктории. Мебель, которая передавалась из поколения в поколение, фамильная геральдика на обоях и даже портреты Виктории анфас. Я сняла их или завесила шторами, но гнетущую атмосферу дома это не смягчило. Судя по тому, что однажды я застала Исаака плачущим над ее фланелевой рубашкой, еще хранящей аромат сандаловых духов, он до сих пор не свыкся с мыслью, что много лет любил хладный труп.

– Мы все успеем, не волнуйся, – сказал он, пряча ручку и блокнот в нагрудный карман рубашки. – Когда снова думаете отправиться в путь?

– Надеюсь, не скоро, – вздохнула я, кусая сэндвич. От удовольствия я замычала: кулинарный талант явно был присущ не только маме. – Я нашла всего двух ведьм, зато каких!.. Пусть мой ковен будет небольшим, зато могущественным. Пока этого хватит. Кстати, насчет ведьмака…

– Диего? Он приехал вчера днем и успел соорудить спортзал в одной из спален, – сообщил Исаак как-то не слишком радостно. – Они с Коулом сейчас на веранде.

Облизав кончики пальцев, я обернулась к особняку из белого камня, возвышавшемуся на холме. С каждым днем он выглядел все приветливее и светлее. По крайней мере, я очень хотела в это верить.

– Вдвоем?

– Да, они поладили. – Исаак потер культю. Он то и дело норовил взяться за что-нибудь левой рукой, так и не свыкнувшись с ее отсутствием. Я пообещала ему сделать алхимический протез, когда рука хорошенько заживет, но так и не успела закончить слепок из-за постоянных разъездов. – Диего поселился по соседству от тебя. Кажется, раньше та комната принадлежала Деборе… Его даже не смутили розовые бабочки на обоях. Видимо, хочет быть к тебе поближе, – многозначительно подмигнул Исаак, поправляя очки.

– Не хочу его огорчать, но чаще всего я ночую в комнате Коула.

В лице Исаака произошла молниеносная перемена, но я не поняла, что она обозначала. Пока он не забормотал:

– Кстати, об этом… У меня вызывает весьма противоречивые чувства тот факт, что моя дочь спит в одной постели с мужчиной в таком возрасте и… вне брака. – Я поперхнулась. – Конечно, моя история с Викторией тоже не пример для подражания, но тебе я желаю только самого лучшего, поэтому…

– Папа, – вздохнула я тяжко, раскачиваясь на поваленном дереве. – Несмотря на то что я теперь и впрямь зову тебя «папа», я уже взрослая. Спасибо за заботу. Мы с Коулом стали ночевать в одной постели спустя месяц после знакомства. Если ты волнуешься об… иных аспектах наших отношений, не волнуйся: каждая молодая ведьма знает чары или зелье от нежелательной беременности, так что раньше времени дедушкой ты не станешь.

Исаак порозовел, а затем молча подорвался с места и сгреб в корзину свою книжку и остатки нашего завтрака.

Я хохотнула, позабавленная, и встала следом, помогая ему собрать вещи.

– А что делает Сэм? – решила сменить тему я, двинувшись вместе с Исааком вверх по холму.

– Храпит и пускает слюни в подушку, вероятно. Очень… заносчивый тип, но готовит вкусно.

– А Гидеон?

– Вернулся на ферму, чтобы уладить какие-то вопросы с кленовой фабрикой. Кажется, ее планируют закрыть…

Я выдохнула с облегчением: с тех пор как Коул ослеп, я не знала, как буду смотреть Гидеону в глаза. «Не дай ему умереть из-за тебя или за тебя», – сказал он однажды. Конечно, слепота Коула была не прямым нарушением данного мною обещания, но… Едва ли это будет весомым аргументом для Гидеона. Встреча с ним сулила мне неприятности, а сейчас мне уж точно было не до охоты на ведьм.

Исаак кряхтел, пробираясь через траву, которая успела вырасти настолько, что доходила нам до колен (возможно, из-за магии, что вновь поселилась здесь). Держа меня за руку, как маленького ребенка, он мотнул головой, возвращая на переносицу съехавшие очки. Руки у него больше не тряслись, и я невольно улыбнулась, сжимая его шершавую ладонь. Во мне зрело чувство вины, будто я совершаю предательство – предаю Валентина Эбигнейла, который вырастил меня, как свою дочь, а теперь словно подлежал забвению. Однако почувствовать себя ребенком было слишком приятно, чтобы угрызения совести помешали мне наслаждаться нашей утренней прогулкой с отцом.

Исаак поднялся на крыльцо следом за мной и, помахав блокнотом с записанными инструкциями, скрылся в доме, чтобы начать подготовку. Я же двинулась в обход особняка к веранде, пристроенной под сенью балконов.

– То есть это возможно?

– Ну, гипотетически… да. Только для этого понадобится инструментарий.

– Что конкретно тебе нужно?

Я застыла, не успев выйти из-за угла. Бархатный голос Коула, еще хриплый после сна, сложно было не узнать. Он оживленно расспрашивал Диего о чем-то, а тот охотно отвечал, заинтригованный, если не возбужденный. Оба они, судя по скрипу стульев, сидели на креслах-качалках с видом на темную часть леса, где так любили распивать лимонный чай моя мама с Рэйчел.

Снова раздался скрип, и Диего, кажется, приподнялся. Щелкнула зажигалка, и ветер донес до меня запах ментоловых сигарет.

– Бычье сердце, вулканическая соль, забродившее виноградное вино, эссенция трупного яда. – Это бы звучало как неудачный рецепт ирландского рагу, если бы в конце Диего не добавил: – И главное, ее останки. Или хотя бы какая-нибудь личная вещь.

Я привалилась спиной к стене. Их голоса звучали приглушенно – очевидно, как раз для того, чтобы никто не подслушал. Поднеся к уху два пальца, я шепнула детское заклятие, которое позволяло нам с Джулианом всегда оставаться в курсе событий ковена, даже когда взрослые выставляли нас за дверь:

– Ушки на макушке.

Голоса сразу зазвучали отчетливее.

– Только вот ты слепой… Как ты собираешься достать мне все это?

– Я знаю, кого попросить. Не тревожься об этом.

– Зачем тебе это, парень? Весь дом будет вверх тормашками. Одри это не понравится…

– Одри не должна об этом знать. – Коул запнулся. – Пока что. Хочу, чтобы это было… сюрпризом.

– А ты романтик! – В голосе Диего сквозила издевка, и я напряглась. – Ладно. Не могу отказать в первой просьбе нового друга, тем более столь обаятельного. Будь все полицейские такими лапочками, глядишь, я бы стал меньше нарушать закон!

Диего по-лисьи фыркал, когда смеялся. Я выглянула из-за угла. Они сидели к дому боком, и мне удалось разглядеть, как Коул весь подобрался, будто приготовился защищать свою честь.

– Это что, флирт? – уточнил он настороженно, отставляя на стеклянный столик кружку с кофе, интерес к которому был утрачен.

– Ого! Как ты догадался?

– Одри научила определять, – ответил Коул, не распознав сарказма. – Слушай, я… я не по этой части.

– А по какой ты части?

– По гетеросексуальной.

Я прыснула со смеху, прижав ко рту сжатый кулак, и наконец-то вышла из своего укрытия. Мне пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы Диего перестал пожирать Коула глазами и, выпустив в воздух колечко дыма, посмотрел на меня.

– Верховная!

Я молча подошла к Коулу, который тут же вздернул подбородок и вытянул руки мне навстречу. Заключив в крепкие объятия, которые заставили поверить, что я и впрямь дома, он усадил меня к себе на колени.

Его нос ткнулся в ложбинку под моей ключицей, и я прижала кудрявую голову Коула к себе, целуя, пока он слушал стук моего сердца, словно желая убедиться, что это на самом деле я.

– Ты в порядке? Я почувствовал странную боль недавно, будто кто-то дал мне скалкой по зубам… – прошептал он.

– Ах это! Губу случайно прикусила, да, – соврала я, решив умолчать про драку с Тюльпаной.

– Хм… Я думал, ты вернешься только через неделю, как обычно.

– Я ведь обещала отпраздновать с тобой Остару, – напомнила я, улыбаясь, и Коул поднял ко мне лицо. Я замлела, любуясь ямочками на его щеках и легкой щетиной, которая смотрелась столь непривычно, но так привлекательно. Увы, когда Диего затушил сигарету и демонстративно раскинулся в кресле, напоминая о своем присутствии, я вернулась в реальность: – Кстати, я тут ненароком подслушала ваш разговор…

Тело Коула напряглось, а губы сжались в плоскую линию.

– Какой разговор?

Что-то остановило меня от того, чтобы тут же обрушить на Коула шквал негодования и расспросов. Я знала, каким скрытным и хитрым он умеет быть, когда хочет: так он обзавелся и меткой атташе, которая теперь скрывалась под рукавом его кашемирового свитера. Как бы я ни пыталась контролировать его, Коул всегда делал то, что считал правильным, и атака в лоб только бы все усугубила. Решив, что лучше будет потолковать об этом с Диего с глазу на глаз, я притворилась невинной овечкой и сказала:

– Диего, не вздумай уводить у меня парня!

Тот поперхнулся, а Коул густо покраснел, сцепляя пальцы замком за моей спиной и пряча лицо, чтобы я не видела, как он умилительно сконфужен.

– Да я просто шутил! Впрочем, когда живешь несколько веков, и впрямь перестаешь обращать внимание на пол… – Диего задумчиво прищурился. – В мире же столько разнообразия! Обидно умереть, не попробовав все. Живем-то один раз. А вы оба такие душки! Даже не знаю, кого выбрать.

– Погоди… Оба? – переспросил Коул, напрягшись.

Да уж, прямолинейности Диего было не занимать. Я наградила его уничижительным взглядом, но он лишь пожал плечами, простодушно улыбаясь. Пирсинг на его лице блеснул, и Диего закурил еще одну сигарету из серебряного портсигара.

– Пошли, – шепнула я Коулу, поднимаясь и утягивая его за собой, чтобы не позволить напасть на Диего и лишиться не только зрения, но и пары конечностей. – А ты… – Я сверкнула глазами на ведьмака, закурившего уже третью сигарету. – Будь как дома, но не слишком. Мы сегодня празднуем Остару… Так что сделай что-нибудь полезное к вечеру, а завтра начнем мое обучение.

– Слушаюсь, мэм!

Диего отсалютовал мне, и мы с Коулом вошли внутрь. Когда все, включая моего отца и Сэма, который вышел из кухни с тарелкой глазуньи, остались за дубовой дверью спальни, я наконец-то выдохнула с облегчением.

– Иди ко мне.

Я прыгнула на Коула, и, если бы позади него не стояла постель, мы бы рухнули на пол. Кажется, от моего бурного проявления чувств он даже опешил: стукнулся затылком об изголовье и смешно ойкнул, уставившись на меня потускневшими глазами.

– Вижу, ты и впрямь сильно соскучилась. – Его губы тронула медовая улыбка, и я наклонилась, чтобы вобрать ее в себя поцелуем.

– А насколько соскучился ты? – спросила я.

Вместо ответа Коул рывком перевернулся, и я оказалась под ним. За это время я почти забыла, какого это – лежать под весом его тела, выбивающим из легких дыхание, и чувствовать себя самой защищенной на свете.

– Может, хотя бы расскажешь, как обстоят дела с ковеном? – спросил Коул тихо, нависая надо мной. Его кудри щекотали мне лоб. – Как именно ты повстречала Диего, куда вы еще ездили с Зои и…

– Ох, Коул, давай не сейчас!

Я накрутила ворот его футболки на кулак и наклонила к себе так резко, что мы ударились лбами. Наши губы быстро встретились, и, пускай мои еще побаливали, мы не отрывались друг от друга очень и очень долго. Ему не нужно было видеть; он и так знал, где нажимать и гладить меня пальцами, чтобы уже спустя минуту я заурчала. Снова дома. Снова в его объятиях. Все будто бы вновь стало как прежде, но…

– Эта спальня будет моей!.. Ой, нет, не будет. Блин.

Коул почти избавил меня от бюстгальтера, ловко расстегнув его под кофтой, когда кто-то распахнул ногой дверь. Сквозняк превратил кожу в гусиную, и я натянула на себя одеяло. Коул, не зная, куда деться, замотал головой и принялся натягивать свитер, с которым я расправилась сразу же, как мы оказались в постели.

В дверях красовалась Тюльпана – стройная, как струна арфы, с надменным прищуром аметистовых глаз, которые переливались в полумраке. Каблуки делали ее такой высокой, что она могла бы дышать Коулу в затылок.

– Как вы приехали так быстро? – забормотала я, судорожно поправляя одежду, но Тюльпану будто бы не смущал наш с Коулом растрепанный вид. Она лишь придирчиво оглядывала его спальню, придерживая красный чемодан на колесиках.

– Я владею телепортацией, как и ты. Нет, даже лучше! Перенести машину – плевое дело. И то, что тебя это так удивляет, лишний раз подтверждает, как далеко тебе до первозданного мастерства Верховной ведьмы. Так где мне найти свободную комнату?

– Везде, – фыркнула я. – В любом уголке дома свободно.

– Зои тоже так сказала, но, как мы обе видим, не в любом. – Ее лицо озарила ехидная усмешка, и взгляд остановился на Коуле. – А ты, должно быть, охотник из рода Гастингсов? Мама рассказывала о тебе. Эти кудри и игры под простыней с Верховной… Твой прадед тоже был весьма известным ходоком по ведьмам. О! А какие глаза белые. – Тюльпана накренилась к Коулу, шагнув внутрь комнаты, и тот прильнул к спинке кровати. – Бедный мальчик!

Я уже свесила с постели ноги, чтобы вышвырнуть отсюда Тюльпану за шкирку, как вдруг остолбенела, связав два и два.

Бартоломью Гастингс? Прапрадед Коула?!

Тюльпана бросила на меня пронзительный взгляд. Судя по всему, чтение мыслей было распространенным талантом в их ковене. Но, так и не ответив на мой немой вопрос, она развернулась на каблуках и устремилась прочь, взмахнув напоследок белоснежными волосами.

– Здесь пахнет пылью и вами. Найду комнату получше.

– Угу, – заторможенно кивнула я, стараясь затолкать этот вопрос о происхождении Тюльпаны поглубже и никогда больше о нем не вспоминать. – Когда разберешь вещи, спустись вниз и познакомься с остальными. А еще попроси Зои достать все швабры, что у нас есть.

Когда дверь за Тюльпаной снова закрылась, я облегченно вздохнула и открыла окно: воздух в комнате действительно стоял затхлый. Застегнув бюстгальтер, я плюхнулась на кровать рядом с Коулом и взвыла:

– Вот облом! Я надеялась, они приедут только к вечеру. Это была дочь Авроры. Ее зовут Тюльпана… Да, та самая, что помогала Ферн. Только не бей меня! Выбора не было. Я обменяла Вестники на нее. Временно.

Меж бровями Коула пролегла хмурая морщинка, а лицо сделалось непроницаемым. Я мягко надавила ему на спину: мышцы были точно кремень. Коул даже не отреагировал на мое касание.

– Тьма, – прошептал он, глядя на дверь, не моргая. – Когда она вошла, я почувствовал Аврору… Они очень похожи. Я доверяю тебе, Одри, – сказал Коул серьезно. – И если ты приняла ее, значит, это и впрямь необходимо. Но…

– Но тебе не нравится мое решение.

– Да, не нравится.

Я вздохнула, и Коул поцеловал тыльную сторону моей ладони.

– Мне надо спуститься, чтобы подготовиться к вечерней Остаре, – проворчала я, неохотно вставая. – Это один из самых хлопотных праздников в ковене. Уборка, уборка и еще раз уборка.

– Может, я помогу? – Коул закусил губу, полный надежды, и я содрогнулась от жалости перед тем, сколько раз он слышал это строгое «нет» в ответ на все его попытки сделать хоть что-то полезное. – Я мог бы хоть в наших комнатах порядок навести…

– Если уверен, что справишься, то давай. Только не убейся. – Я робко улыбнулась, вкладывая ему в ладонь бронзовый колокольчик, чтобы он мог позвать меня или кого-то еще, если потребуется. Коул скривился, показывая, что всей душой ненавидит его: это был пятый колокольчик за месяц. Он терял их, ломал или выбрасывал из окна (якобы ненамеренно, но все мы знали правду).

– А что будет вечером? – успел спросить он, маскируя свое нетерпение любопытством. – Ты говорила про кроликов и размножение…

Я усмехнулась, заметив румянец на щеках Коула, и пообещала, что это будет великолепный вечер, а затем попрощалась и приступила к делам.

Пока Коул гремел в комнате, искренне пытаясь убираться, я спустилась вниз и вскипятила на плите воду. Вылив в нее половину флакона мятного масла и выжав целый лимон, я проварила настой еще пару минут и сняла с конфорки.

– Иду по земле как друг, а не господин. Мать Богиня и Бог Отец, наделите меня через масло теплом всех живых существ, – прошептала я, разбрызгивая еловой веткой воду с лимоном и мятой по всем углам.

Я прошлась так по всем комнатам, невольно отворачиваясь от вещей, которые принадлежали моим братьям и сестрам. Никакая священная вода не могла вымыть той скверны, что разнес повсюду Джулиан. Не глядя брызнув маслом на детскую кроватку Ноа, я заперла дверь в спальню и поклялась себе больше туда не возвращаться.

Когда дело было сделано, а от бега со шваброй и ведром у меня начала болеть спина, я решила, что пора сворачиваться. Зеркала сверкали, а на шкафах не было ни единой пылинки. Полностью удовлетворенная результатом, я вернулась к себе и присвистнула, увидев, что Коулу все же удалось упорядочить хаос из книг, глянцевых журналов и моей одежды. Открыв гардеробную и вытащив традиционную белую тунику с длинными рукавами и золотой вышивкой по линии декольте, я быстро переоделась. Тяжело было смотреть на свои руки, очерненные до самых локтей, а потому одевалась я не глядя, крепко зажмурившись.

– Чего-то не хватает, – задумчиво промычала я, взглянув на свое отражение, и открыла деревянную шкатулку с драгоценностями, чтобы найти, чем дополнить свой образ. Внутри, рядом с сережками и ожерельями, пылилось бронзовое зеркальце Коула, а рядом угрожающе поблескивали часы Исаака с надколотым циферблатом, внутри которых таился диббук. Не найдя ничего подходящего, я вздохнула и, немного поколебавшись, достала золотой браслет с запертыми внутри гримами. Он легко застегнулся на моем запястье, пока я спускалась вниз.

Стол был уже накрыт. Зои расставляла последние блюда из серебра, а Диего осторожно связывал букет из весенних цветов – нарциссов и сциллы, – чтобы добавить их в алтарную вазу. В то время как Тюльпана даже не соизволила выйти из комнаты, он весь день работал за троих, оказавшись невероятно трудолюбивым: успел наколоть и перетаскать к печи дров, а затем помог Зои с уборкой нижнего этажа. К вечеру его неоново-синие волосы стали пастельно-голубыми, как жвачка, и почти все рунические татуировки на бронзовой коже спрятала светлая рубашка из льна.

Поймав мой изучающий взгляд, Диего отвлекся от разглаживания желтых лепестков и улыбнулся:

– А где твой кудрявый ангел?

Не успела я всерьез задуматься об этом, как в гостиную вошел Исаак, ведя за собой Коула. Они тоже позаботились о подобающей одежде: кремовых тонов и из легких, полупрозрачных материалов. Я невольно вспомнила кладбище Метейри, где Коул предстал в похожем виде, и на душе потеплело.

– Пахнет вкусно, – промычал он, поведя носом. Веснушки на нем успели потемнеть: должно быть, последние дни Коул много нежился на солнце. – Значит, первая традиция Остары – это сытный ужин?

– Да, Зои с Сэмом воплотили старинный рецепт моей семьи. Дикий лосось на овощной подушке и… В общем, попробуешь. Но это только прелюдия!

– Ага, потом еще шоколадный пудинг, – облизнулся Исаак, поглядывая на духовку.

Я усмехнулась, ведь имела в виду совсем не это.

– Что ж, можем начинать, раз все готовы.

– Не все. Тюльпана отказалась спускаться, – осторожно сообщила Зои, пытаясь пригладить рыжие непослушные волосы Сэма, которые не брал даже укладочный гель.

Тот отмахивался от ее руки, ворча, что не соглашался принимать участие ни в каких шабашах и что ему вполне хватило прошлой поездки в парк Глейшера.

– Может, черт с ней? – предложил Сэм, все же вырвавшись из рук Зои и отвоевав свое право ходить непричесанным. – Я помню эту Аврору… Она как-то сказала, что мой удел таскать кастрюли. – Сэм бросил смущенный взгляд на праздничный стол, большая часть которого была приготовлена его руками. – Не хочу сидеть рядом с ее отпрыском.

– Мы ковен, – возразила я. – Даже те из вас, кто не приносил мне клятву и не имеет отношения к колдовству. Отныне мы семья, так что сядем либо все вместе, либо не сядем вообще.

На миг мне показалось, что Исаак взглянул на меня с гордостью. Оставив его за главного, я поднялась наверх и постучалась в комнату под самым чердаком.

– Тюльпана, – позвала я, распахнув дверь, когда разрешения войти так и не последовало. – Все уже собрались…

– И что?

Она сидела на высоком многослойном матрасе под балдахином, подогнув ноги и раскинув на коленях книгу, обтянутую коричневой кожей. С павлиньего пера, зажатого в ее пальцах, капали красные чернила. Лишь когда Тюльпана лизнула кончик указательного пальца, я поняла, что это никакие не чернила, а кровь. Поморщившись, но постаравшись не придавать этим причудам значения, я огляделась. Несмотря на то что у Тюльпаны было время на распаковку вещей, чемоданы стояли нетронутыми. Ими была заставлена вся спальня, помпезная и холодная, как и ее новая владелица.

– Ты так и будешь здесь стоять? – спросила Тюльпана, наконец-то отвлекшись от своей писанины. – Я не голодна, спасибо.

Мое терпение начинало трещать по швам.

– Сегодня Остара, – напомнила я и снова попыталась донести до нее одну простую мысль: – В Остару принято собираться вместе и чествовать начало весны. Быть дружелюбными. Делиться. То, как ты проведешь этот день, определяет, какие плоды принесет год – сладкие или горькие…

– Значит, этому учат маленьких ведьм в ковене Шамплейн? – спросила Тюльпана с откровенной насмешкой и захлопнула книгу, которая, по-видимому, была ее дневником. – Если не отпразднуешь Остару как следует, то ты обречен? Глупости! Какой толк в ритуалах, если они не приносят ощутимого результата?

– Это называется «традиция», – ответила я, удерживая взгляд Тюльпаны. – Хороший повод узнать друг друга лучше. Мы ведь теперь связаны, забыла?

Я ткнула пальцем себе в грудь, туда, где ощутила силу Тюльпаны впервые, когда Аврора подарила ее мне, как сломанную игрушку. Будто вспомнив ту тяжесть в груди, словно от удара, Тюльпана тоже прикоснулась к сердцу.

– Я выполню свою часть сделки, – сказала она. – Научу тебя тому, что знаю, и помогу одолеть Ферн. Но я не обязана притворяться, что уважаю тебя и твои абсурдные правила. Я часть твоего ковена, но я не твоя подружка.

– И слава богу, – театрально перекрестилась я. – Ты обязана присутствовать на Остаре, потому что ты моя ведьма. Я все равно не оставлю тебя в покое, пока ты не пойдешь со мной. Проще отмучиться один час, чем терпеть меня всю ночь, не находишь?

Тюльпана застонала, но, кажется, мой довод прозвучал убедительно. Она не торопясь слезла с постели и уже собиралась последовать за мной, как я жестом остановила ее, кивая на гардероб:

– Ты должна переодеться во что-нибудь белое…