Сборник для Души

– Сядь! И помалкивай, – приказным тоном пригрозил мне.

Я увидела на полу размазанную кровь. Кровь той девушки.

– Пожалуйста, скажите, зачем вы это сделали с ней? Зачем я вам? – истерика взяла верх.

Рой вышел с кухни и глотнул из банки пива:

– Заткнись! – И пригрозил кулаком.

Зашли двое. Один из них, отряхнув плащ, снял его. И я увидела Франка!

– Франк?? Как? Что это все значит?? Что происходит??

Франк подошел ко мне и улыбнулся:

– Эта встреча неизбежна. Рад снова встретить тебя, Келли. Как поживает твой старичок? Не ожидала увидеть меня, да?

Я смотрела ему прямо в глаза в непонимании.

– Я знаю, ты удивлена, и в твоей маленькой голове сейчас пазл не складывается, но скоро все узнаешь первой, даю слово!

Томас вышел из подвала и крикнул:

– Эта сука лазила в маминых вещах!

В руках его была фоторамка. Рой отнял фото у Томаса и поднес к моему лицу в сравнении:

– Сечешь? Как две капли воды. Только ты не она, и ее никогда не вернуть, дрянь! – И ударил меня по лицу. Щека распухла и стала покалывать.

Франк затянулся косячком:

– А ведь ты мне вначале понравилась. Такая порядочная. Не в отца явно. Твой папаша когда-то давно крутил с моей мамой, и, когда она умерла от рака, он кинул ее, как кусок дерьма! Тебе повезло, что ты вообще появилась на свет. Все девушки, которые нам попадались, были очень похожи на нашу мать, к несчастью, они все были шлюхи. Поэтому с ними пришлось распрощаться. Когда мама умирала, мы пообещали ей пролить много крови для воскрешения ее души. Но случайно узнали, что все не подходят, пока ты не появилась в городе. Правда, Сэм?

Второй парень снял капюшон и фальшиво заулыбался. В моей голове был хаос. Тело дрожало от усталости и стресса. Я искала ответы и выходы из этой ловушки.

Сэм затянулся косячком. Пустив дым вверх, проговорил:

– Кстати, наш отчим отличный чувак. Жаль, туповат. Знаешь, ты как раз успела к третьей годовщине смерти мамы. Сегодня твоя лучшая ночь. Ты должна быть рада, что избрана. Сегодня все свершится. – Сэм протянул руку. – Идем. Ничего не бойся. На сегодня я твой проводник. Наша мама слишком долго ждала. Пора расплачиваться за грехи отца.

Я закричала о помощи, но Томас схватил меня и кинул на пол, закрыв рот рукой. Я прокусила руку и толкнула его ногой. Франк вцепился в ногу и поволок к двери. Сэм взял лопату и серп. Рой светил фонариком в ночи.

Могила располагалась в пяти метрах от дома. Жутко пахло трупом рядом с ней. Я снова закричала. Тело девушки висело на дереве. Кровь капала прямо на землю рядом с могилой.

– Ах, это пусть тебя не беспокоит. Она все равно была скучной. Маме она не понравилась, – с сарказмом сказал Сэм.

Томас завязал мне руки. Рой разжег костер.

– Кажется, мы вовремя. Веселье только начинается, я смотрю, – весело сказала Синди, подходя и держа за руку Харда. – Ты все равно мне никогда не была подругой. Вечно тебе все не нравится. Не умеешь ты дружить. Фи.

Я уже ни о чем не думала, как побыстрее убраться. Меня охватила злость и эмоции. Мое тело будто стало твердым. Возможно, от страха и холода. Возможно, от предвидения последнего часа моей жизни.

– Сэм подошёл ко мне и помог встать.

– Ну и на фига ты это делаешь? Брось ее в яму, а не флиртуй с ней. Прокричал Рой.

– Я не флиртую. Просто мне не нравится, что руки ее завязаны и она одета не так как понравилось бы маме. Это жертвенность должна быть прекрасной.

– Чего? Ты с катушек съехал совсем? Мать сдохла и ей срать на ее внешний вид. Мы здесь для того, чтобы ее воскресить. Да хоть она будет голой, чхать, честно. Луна уже взошла, все подготовлено, толкай ее на хрен в могилу.

– Нет, пожалуйста, прошу, не надо. В истерике кричала я, дрожа.

Ну, чего ты как пень стоишь, раздевай ее и кидай в яму! Ты понял?! Заорал Рой.

Томас толкнул меня сзади и я упала возле могилы. Рой стоял и смотрел ожидая прелюдия.

Томас порвал на мне одежду и я осталась в одних джинсах.

– Они тебе больше не нужны. Уверял меня Рой.

– Снимай, я сказал, или сейчас они сгорят на тебе заживо. И Рой поднял факел. Томас засмеялся и пнул у костра угли.

– Стой, где стоишь. Не с места. Руки за голову. Вас это тоже касается. Любое движение и я стреляю. Все слышали? Лечь на землю! Живо! Проорал полицейский неожиданно выйдя из за укрытия в лесу.

– Я давно за вами наблюдаю сосунки. Ваше место теперь в тюрьме.

Все слегли на землю.

Синди заплакала, что не причастна ни к чему. Что чисто случайно оказалась в лесу со своим парнем. Полицейский вызвал патруль и надел наручники на Томаса, Харда, Синди, Роя и Франка.

На всех кроме Сэма.

– Отличная работа. Молодец парень. Мы долго их вычисляли. Ты справился с заданием, отдыхай. И полицейский похлопал Сэма по плечу.

– Ах, ты мерзкий кусок дерьма! Крыса! Я думал ты мне, как брат! Как только выйду из тюрьмы, я с тобой правлюсь!! просвирипел Рой.

Сэм подошел к нему и вставил кляп в рот.

– Врятли ты выйдешь раньше, чем через пятьдесят лет. К тому времени, я уже точно состарюсь до неузнаваемости в каком – нибудь неизвестном тебе городке. Так, что успокойся парень и не трать свои силы зря.

Наряд полицейских подъехал буквально через несколько минут. Всех забрали в полицейский участок.

Приехали мои родители. Мама в слезах обняла меня :

– Никуда не отпущу одну. Господи, благодарю, что ты жива.

Отец поблагодарил сержанта и со слезами на глазах, крепко обнял меня.

Дорога вела к дому. Мама всю дорогу плакала. Отец держал ее руку и всегда поглядывал за мной в зеркало заднего вида. Лицо его было подавленным и уставшим. Я смотрела в окно и понимала, что этот сентябрь навсегда останется у меня в памяти. Он будто стал угнетающе бардовым. Каким – то испорченным и ненавистным – навсегда. Мы вошли в дом.

Я пойду спать. Родители меня поцеловали и остались на кухне разговаривать. Я поднялась к себе на верх. И упала на кровать замертво. Голова жутко болела и рана возле рта, постоянно кровоточила. Из джинсы выпал мобильный. Я включила его на зарядку. Звук смс. У вас 5 пропущенных.

Еще звук смс. У вас сообщение с фото. Снова смс и снова с ммс изображением.

Я пошла в душ. Вернувшись открыла телефон. Загрузка изображения.

– На фото были мои родители. На кухне. Прямо сейчас.

Открыла второе смс. На фото мои родители были на кухне мертвы.

Я вскрикнула и панически отбросила мобильный. Прижавшись к одеялу я заплакала.

– Нет, пожалуйста. Это не со мной. Нет…

В дверь комнаты постучали.

– Келли, Келли…

«Утопия»

Раннее утро. Холодный воздух проскальзывал сквозь щели оконной рамы. Я поняла ещё вчера, что сегодня мой последний день жизни. Всё началось ещё 2 года назад, когда удушливые мысли о моём существовании терзали меня. «Вот и всё», – подумала я. Смерть для меня была всегда чем-то большим, сугубо интимным и великим. Это должно было стать началом моего конца. Я никогда не боялась открыть дверь в параллель душ. Я никогда не искала заранее причин, почему должна проститься с этой жизнью. Я просто хотела вечности, без каких-либо мотиваций. Неспешно встав с кровати, я неохотно надела длинную бордовую накидку и медленно спустилась вниз. Заглянув в гостиную, я вспомнила о вчерашнем совместном чаепитии с моей возлюбленной. Пустой сервиз казался таким блёклым на фоне чёрных бархатных штор. Я знала, что она ещё крепко спит, и поспешила проститься с нашим домом. Я вышла на веранду. Воздух мгновенно заполнил мои лёгкие бодрящей свежестью утра. Впереди виднелась дорога, тянувшаяся сквозь лес. В последний раз я окинула взором наше уютное гнёздышко и торопливо исчезла в тени лесной густоты. Тропинка вела к реке, и в скором времени я оказалась у истоков речного течения. Я стала робко входить в водоём и почувствовала, как меня колит от его ледяных оков. Остановившись, я отчаянно посмотрела вперёд. Всё тело судорожно сводило и кололо с жестокой беспощадностью. Внутри меня было слишком много «меня». Бесконечные мысли терзают моё усталое тело и беспокойную душу. Я не знала, как излечить себя от безумных потоков слов, разговоров между мной и моим противоречивым «я». Бессознательно всё то, что было самой частью сознания. Всё это было абсолютно ненужным разговором с самой собой. Но, как бы сильно я ни пыталась противиться этому, оно настигало меня с ещё большей силой. Я поспешно пыталась отдаться высшим силам и не думать о том, что боль, которую я испытывала многие годы, невозможно было притупить даже окончанием жизни. Намеренные действия лишь поощряли во мне желание уйти навсегда. Я не боялась. И всё же в моей груди всё сжималось. Меня поедало изнутри чувство постыдного проступка перед моей возлюбленной. Я представила на мгновение, как тяжело она воспримет утрату, и ей будет слишком трудно справиться с болезненным состоянием скорби. Любимая моя, не вини себя в догадках; моя жизнь принадлежала всегда только мне, и ты навсегда останешься самой важной частью моего потерянного существования. Прошу, умоляю, прости меня за эти минуты невыносимого отчаяния. Я так и не смогла найти себя здесь. Я не сумела понять смысл жизни в целом. Но я осознала одно, что самые глубокие чувства я испытала только с тобой. Я до сих пор сильно привязана к тебе: настолько сильно, что задыхаюсь от мук ревности и боюсь всего, что окружает нас. Я дышу ещё сладким воздухом твоей любви и бесконечных многочисленных поцелуев. Жадно поглощая тебя каждую минуту, проведённую с тобою вместе, я горела, билась в агонии дикой страсти и тряслась в ознобе от твоих прикосновений. Прости меня, моя дорогая. Извини за то, что тебе придётся испытывать самые тяжёлые губительные муки, за твои нескончаемые слёзы, твои безответные вопросы в пустоту. Я не могу иначе. Я должна… Я вошла глубже в реку и, сделав последний вздох жизни, ушла в темноту навсегда.

Глава первая

Как-то февральским зимним вечером я собиралась прогуляться перед сном. На улице было на удивление тепло. Медленно падая, снежинки таяли, разбиваясь о пальто. На улице, которая вела по главной дороге вверх, было многолюдно и шумно. Кто-то стоял около кинотеатра и торопился успеть на очередной блокбастер. Кто-то спешил на ближайший уходящий автобус, а некоторые второпях закрывали собственный магазинчик. Вот и пожилая пара, обнявшись, свернула в уютный ресторанчик за углом. Наблюдая всё это, я наполнялась всё большей грустью от того, что они умели радоваться мгновениям, моментам, вещам, которые их окружали. Казалось, у них настолько насыщенная жизнь, что от этого становилось ещё печальнее. Обидно, что я лишена этого умения радоваться с самого рождения. Я осознавала, что мне всегда было недостаточно яркости в жизни. Детство, проведённое под ёлкой в Рождество, казалось очень скучным. Приходили престарелые соседи, две сводные сестры моей мамы и старший брат, который впоследствии умер от рака кожи. Мы собирались за праздничным столом, ели слишком прожаренное мясо телёнка, от которого меня всегда воротило: в будущем я совсем отказалась от мяса. Мы слушали дотошную классику, под звуки которой гости иногда травили пару каких-нибудь заезженных анекдотов прошлого века или вели опостылевшие разговоры о работе, религии и экономике. Помню, как после любой попытки поиграть с местными ребятами родители называли массу причин, чтобы я и вовсе расхотела идти к ним на улицу. «Я расскажу, что тебя ожидает за чёртовым периметром этого дома! – однажды громко сказал отец, как бы подавая пример всем остальным, кто находился в комнате, а это была мама и мой старший никчёмный брат. – За этими грёбаными дверьми находится настоящий ад, где процветают эгоизм, жестокость, бездельничество и разврат. Твои слюнтявые знакомые, которые норовят стать твоими друзьями, попросту „надуют“ тебя с дружелюбием, и ты будешь вспоминать до конца своих дней, как это они так ловко могли прочистить твои ещё „недоспевшие“ мозги и извлечь только свою выгоду. А ещё, дорогая Виктория, они сотрут в тебе все чистые намерения и покажут изнанку этого дерьмового мира и его общества, потому что они ни хрена не разбираются в Библии». Тут мама вступилась со своей правдивой репликой: «Иисус не оставит нас. Он защитит наш дом и нашу семью от этого деградирующего человечества. Убережёт от зла, насилия и разврата». Я смотрела на отца и понимала, что, возможно, всё, что он пытается до меня донести, истинная правда: ведь я его дочь, его родная кровь, его чадо, которое он заботливо старается уберечь от плохого. Я не соответствовала типичным представлениям о нормальном ребёнке, а впоследствии и подростке, плавно переходящем во взрослую девушку. Я была очень сентиментальной, необщительной, замкнутой девочкой, которую никуда и никогда не звали. Любая вечеринка, школьные каникулы, дни рождения и свидания проходили мимо меня: я была как бы изгоем общества. Скажу честно, у меня не было чувства сожаления. Мне всегда казалось, что одной мне было гораздо интереснее, во всех планах моего скудного существования. Вот так моя жизнь, не похожая на остальных, остановилась ещё в раннем детстве. Мама всегда говорила мне, что я особенная, не такая, как все. Я принимала её слова за правдивый комплимент, за приятную правду – будто сама мать Тереза благословляла меня, и я чувствовала себя особенной. И это начало проявляться. Выражаться совсем не тем воображением, не теми восхвалениями, что мне так красиво дарила мать. Помню, мне было 14… Я отчётливо слышала, как кто-то говорит со мной. Иногда чересчур множество шёпотов сливались воедино, тем самым пугая меня ещё сильнее. Я отчаянно закрывала руками уши и, долго раскачиваясь, успокаивала себя, что это временное явление. Всё проходит, и это пройдёт рано или поздно. Скорее всего, я чем-то временно больна, и выздоровление обязательно последует, как это в основном бывает практически со всеми. Подобный метод самовнушения приносил мне положительные результаты, и нечто извне, не понятное моей юной логике, отступало, проиграв. Со временем это состояние не покидало меня, и я свыклась, смирившись с тем фактом, что это не влияет на общее состояние организма, только на психологическом уровне. Да, это всего лишь воспоминания, которые доставляют мне неприятные кусочки из моего прошлого существования. Потерявшись в своих мыслях, я не заметила, как прошла целую милю и оказалась совсем далеко. Я развернулась, чтобы дойти обратно, но уже более коротким путём – пройти через центральный парк. Стало прохладнее, я ощутила лёгкую дрожь и, съёжившись, заторопилась домой. Я любила свою просторную квартирку, которая находилась над булочной. Утром в воздухе всегда стоял приятный вкусный аромат хрустящего свежеиспечённого багета. Иногда я позволяла себе пару круассанов с итальянским сыром, крайне редко, скажем, раз в месяц, потому что я была не любительница еды в принципе. Отказ от тяжёлой пищи позволял мне оставаться в прекрасной форме долгие годы. Помню, мама говорила мне, что я была похожа на костлявую рыбину. В этот момент всегда громко смеялся отец и похлопывал себя по своему уродливому пивному животу в знак того, что «это» и есть богатство нарастающей массы тела. Память как пыль: некоторые мгновения из жизни уходят, а другие оседают, чтобы мучить нас. Родителей не стало, когда я, окончив университет, впервые устроилась на работу. Помню всё… Шёл сильный ливень, на похороны пришли многие, которых я видела ранее, и те, которых видела впервые. Автомобильная катастрофа унесла две жизни в считанные секунды. Две жизни людей, которых я любила и ненавидела. С того времени во мне образовалось ещё больше пустоты. Я потеряла связь с людьми на долгие годы. Редко выходив на улицу, я предавалась чтению и сну, сну и чтению. Последовала бесконечная депрессия, и без антидепрессантов я уже не представляла себе нормального существования. Моя жизнь в основном проходила впустую. Я любила ничего не делать и, мечтая, погружаться в такой транс – релаксное состояние эйфории. Иногда на ум приходили бредовые идеи, и я начинала выкладывать их на бумагу для рисования. Всё было слишком предсказуемым. Чёрно-белые замысловатые рисунки отображали моё внутреннее опустошение и безумие. Книги, пожалуй, играли в моей жизни больше роли, чем моё собственное нахождение. Классика меня не вдохновляла и навевала смертную тоску. Я никогда не могла понять людей, которые буквально пожирают эти однотипные выдумки прошлого столетия. Современная литература порой даже злила меня. Бывало, увидев между строк слишком откровенное описание, я ожесточалась на автора, серьезно проклиная его за преподнесённую читателю наготу в пошлом виде. Может, мой консерватизм брал надо мной верх и не хотел принимать мир в другой интерпретации или я была слишком стеснительна в таких суждениях и из-за неловкого состояния ощущала себя забитой в угол в смущении, отчаянно сопротивляясь эротической открытости.

* * *

Да, я читаю современные книги, но совершенно иного формата. Практически все, кроме тех, которые заходят за черту дозволенности.

Итак, мои 40 квадратных метров достались мне от родителей в наследство. Приняв это как должное, я заняла эту жилплощадь, отчаявшись найти себя и изменить хотя бы здесь свою жизнь. В этом небольшом городке столько происходит интересного, одна только мысль о спасении себя в нём приводила меня в дикое возбуждение. Я была художником. Мои работы часто покупали на улице, тем самым я и существовала на свои скромные ежедневные доходы от продаж. Однажды ближе к весне я встретила на улице сводную сестру своей погибшей матери. Она, увидев меня, заулыбалась, как будто мы были давние подруги или даже более – сёстры. Меня почему-то абсолютно не радовало это. Совершенно не знакомая мне женщина преклонного возраста подошла ближе, чтобы обнять, и сказала, как рада меня видеть после стольких лет молчания. Ведь в последний раз я её видела почти 20 лет назад. Как она меня настолько легко узнала? Меня это даже оскорбило: ведь с возрастом я хочу показаться лишь старше и, естественно, измениться внешне в лучшую сторону. Но детское наивное лицо осталось почти таким же нетронутым временем, только уголки глаз слегка окутала паутинка едва зарождающихся морщин. Мы разговорились, и она пригласила меня к себе на ужин. Я, недолго думая, все же согласилась – почему бы и нет? Ведь я всё равно страдаю от полного каждодневного одиночества. Попрощавшись, я пообещала, что буду к нужному времени. Это был приятный бонус к завершавшемуся дню. Такого прилива сил я не ощущала в себе довольно давно.

И вот я стою на пороге её дома. Да, дома. Мамина сводная сестра по имени Беатрис когда-то успешно вышла замуж за генерала и ухватила себе весьма жирный кусок его денег. Прошло много лет с той поры, как она овдовела, и теперь Беатрис живёт в своё удовольствие. По крайней мере, таким было мое первое впечатление, когда я вошла в дом. Большая гостиная, кухня с помощницей и второй этаж с 3 спальнями напоминали мне давнюю мечту моего детства. Я всегда хотела жить в большом доме с огромными окнами, которые выходили в сад, и иметь пару прислуг для полного подтверждения своего статуса. Мои мысли прервались, когда я услышала дверной звонок. Горничная открыла дверь и пригласила гостью в дом. Это была молодая девушка лет двадцати трёх. Она поспешно переступила порог дома и принялась расстёгивать свою дутую куртку. Я села за стол, и Беатрис, поприветствовав незнакомку, пригласила её к нам присоединиться.

День клонился к вечеру. Помощница зажгла красивые ночники, и вокруг всё залилось приятным золотым светом. Камин, который стоял недалеко от стола, разгорался всё жарче и не давал всем нам замёрзнуть в этот холодный зимний вечер. Служанка принесла кремовый суп из шампиньонов и лёгкий овощной салат под специальным сырным соусом. Также помощница наполнила наши бокалы красным вином из домашнего погреба, где хранились алкогольные напитки успешных марок, которые имели большой срок выдержки и баснословные цены. Беатрис представила меня гостье. Её звали Клэа. Она бросила на меня ослепительный взгляд, и я в ответ скромно поприветствовала её, назвав своё имя. Когда все мы подняли бокалы за хороший приём у Беатрис, я, отпив немного сладкого напитка, принялась рассматривать красивую гостью. Меня охватил пламенный жар, и тень стеснения начала окутывать меня с ног до головы, когда я увидела, как белая майка тесно облегала маленькую грудь и её коричневые волосы спадали прямо на широкое плечо, едва касаясь кончиками набухшего соска. Изгибы её груди, плавно вздымаясь, вырисовывались очертаниями упругости и объёма. На ней были зелёные джинсы и кожаный ремень, который отлично сочетался с её грубыми белыми ботинками. Её стиль был похож на томбой – девочка в мальчике или наоборот. Выглядело это очень маняще и чертовски сексуально. Пока в моей голове проплывали оценивающие рассуждения по поводу этой незнакомки, я неожиданно уловила на себе её взгляд. Она смотрела на меня глубокими зелёными как болотная тина глазами, которые топили мою душу в стеснении окончательно. Я неловко принялась есть салат и разглядывать картины, висевшие в этом чудесном доме. Беатрис неожиданно отвлекла меня от трапезы, переключившись с оживлённой беседы с Клэа на мою персону. Я дожевала остатки еды и спустила руки на колени под столом, чтобы не было заметно, как мне и без того было не очень удобно.

– Виктория, девочка моя, расскажи, как ты жила все эти годы? Вышла ли ты замуж? Или есть ухажёр, с кем ты счастлива? Расскажи нам всё, дорогая моя. Мне так хочется послушать, ведь я знала тебя совсем юной маленькой леди.

– Беатрис, наверняка вам покажется довольно скучной моя простая история жизни. Я не имею ни поклонника, ни друга, ни избранника, ни мужа. Так вышло, что принимать ухаживания не моя основная задача из цикла «как быстрее выскочить замуж». Соответственно, я свободная девушка, которая увлечена написанием картин и чтением неимоверно интересных книг, – слегка покраснев, произнесла негромко я.

Беатрис приоткрыла рот и долго думала, что следует ответить на «пустоту» жизни потерянной бедной девушки.

– Ну, хорошо. Полагаю, всему своё время, дорогая моя. Не стоит делать поспешных решений, замуж ты всегда успеешь выйти. Главное – держаться достойно и быть порядочной девушкой, как хотела твоя мать. Я рада, что ты занимаешься своим любимым ремеслом, но приносит ли такой вид деятельности хороший доход?

– Доход есть. Пока он скромный по нынешним меркам жизни. Но я верю в лучшее, мэм.

Огромный ком подскочил к горлу и перекрыл кислород. К глазам подступили слёзы, но я упорно сдерживала их, не давая растечься по щекам и предательски показаться чужому окружению.

– Да, она уж очень хотела… и моя беднота сейчас полностью поглотила меня живьём, дважды наступив на горло и придавив, размазала под ковром этого деревянного дорогущего пола, – пробурчала я себе под нос еле слышно…

Насупившись, я принялась есть всё остальное, что было подано на ужин. С нетерпением ожидая печального конца этого уже надоедавшего вечера, я решила покинуть второпях этот странный круг людей, хотя Клэа и была мне весьма симпатична, всё же ощущение унижения меня не покидало. Не согласись я принять его, не сидела бы сейчас здесь и не позорилась, рассказывая про свою «весёлую» жизнь. На Клэа я не решалась посмотреть, уже полагая, что она заведомо не стала бы интересоваться таким скучным человеком, как я. Поблагодарив Беатрис и поспешно попрощавшись, я надела пальто и вышла на улицу. Я не стала дожидаться, когда горничная, наигранно улыбнувшись, проводит меня с рабочей вежливостью. Ледяной воздух привёл меня в чувства, и я пошла лёгким шагом по направлению к моей улице, оставив позади мысли…

Меня слегка подмораживало, и я ощущала, как от окутывающего холода по моей коже мурашки бежали всё быстрее по открытым участкам тела. Я умела мгновенно отходить от подобных ситуаций, как та, что случилась в доме Беатрис. Эта женщина всё равно оставалась для меня старой загадочной своеобразной личностью, с которой нас совершенно ничего не связывало. И даже та малая нить где-то в далёком прошлом, именуемая родством, не пробудила во мне тех нежных семейных чувств, каких следовало ожидать. Подумать только, насколько я черства… А может, я просто отношусь к тому типу людей, которые не собираются соглашаться с подобными «странными» связями и не хотят дальше развивать эту цепочку ненастоящего, выдуманного родства? Ведь, по сути, эти люди и есть чужие. Просто кто-то однажды решил, что постороннее сводничество или сношение двух совершенно разных людей приведёт к правильному расставлению приоритетов, жизненных устоев и полному согласию обеих сторон, даст возрасти почве других людей, которые изначально существовали в этих неродственных семьях. И, изначально согласовавшись в твёрдых устоях этой своеобразной системы, приведёт к зарождению какого-то нового, не подобающего, но такого желанного сотрудничества двух сторон. Здесь мои мысли переключились на Клэа.

Сегодняшняя гостья почему-то интересовала меня, хотя я не имела представления, почему она блуждает в моей голове. Она была очень красивой девушкой. Мне кажется, у неё куча знакомых, хороших друзей и парни сходят с ума от её очарования. Думаю, и девушки завистливо восторгаются ей и хотят походить на неё. В ней определённо что-то есть: сам Господь Бог или лукавый дьявол одарил её неимоверной харизмой, переплетённой с брутальной сексуальностью. Я не понимала, откуда во мне рождается желание стать хотя бы немного ближе к такой девушке, как она. Ведь я не познала ещё мужчин и тем более женщин. Преступление быть в любви с кем-то из этого пола или внебрачном союзе или иметь связи непристойного характера, но всё же меня почему-то потянуло именно к ней…