Грани бытия

– Много хочешь знать, – повернулся к нему Александр. Он задрал подбородок и прижал ладонь к груди – сказывалась контузии, когда казалось, будто не хватает воздуха при волнении. – Какого хрена бросил мешок в кузов? Ладно, хватит рассусоливать, догоняем колонну.

Пока тряслись по просёлку, Сабатеев курил в окно и зло корил себя: «Растяпа! Надо же так опростоволоситься. Сам отдал врагу оружие!». Не помогало и самооправдание, что расслабился – мол, тяжко таскать пистолет на поясе. А он, зараза, незаметно залез в кузов под брезент.

Сабатеева охватили противоречивые чувства. Некстати всплыло в подсознании, как поддатый энкэвэдэшник, тряся ПэПэШа, вопил в пустоту леса: «Всех укокошу! Дайте команду!». Александр не придал бы пьяному бахвальству значения, коли не достиг его ушей леденящий слушок: при отступлении армии упыри с малиновыми околышками положили раненых в лазарете, чтобы «человеческий материал» не достался врагу. «За такую беспечность враз бы поставили к стенке, – кольнуло в сердце. И сделал вывод: – И рад бы выпрыгнуть из лодки, да не получится».

Что ж, пронесла нелёгкая. Хотя не сто̀ит терять бдительность.

«Но какая штука-то вывернулась! – повернулись мысли Александра в другом направлении. – Почти как у отца». Воспоминания унесли его далеко, пока вдоль тёмной дороги мелькали хвойные ветви.

***

Его отец Николай был родом из-под Царицына – жил в селе Красная Слобода, что за Волгой. Когда пошёл служить, отправили конногвардейцем в Туркестан гонять басмачей, уж больно те досаждали местной власти. Правда, азиатские сопротивленцы называли себя борцами за веру – моджахедами. И в одной из схваток получилось так, что уже конногвардейцы очутились в хитром капкане.

Порубили почти весь отряд. Живыми в плен взяли лишь троих, среди них – Николай. Басмачи отпустили их позже за выкуп, что было невероятным чудом.

Вернувшись, молодой мужчина дал обет: никогда не брать в руки оружие, стал священником. Да началась после революции борьба советской власти с церковью. Пришли и в их храм снимать колокола. Нетерпимых атеистов встретил на пороге священник: «Убивайте, не дам снимать!». Избили, сняли. И, чтобы было неповадно, суд отправил всё семейство на север. Кроме Александра, было ещё двое старших братьев. Сколько они помучились, один бог ведает! И однажды Николай устроил побег супруге вместе с десятилетним Сашкой. Их ловили по лесам, да староверы не выдали, укрыли. А через несколько лет и мужская часть семьи вернулась по окончанию срока.

После школы Александр поступил автобронетанковое училище, закончил его младшим лейтенантом. Да не разрешили ему осуществить заветную мечту – водить танк. Только автомобиль! Мол, сын несознательного гражданина советской страны не имеет права водить грозную машину. Мало ли что там «сын за отца не отвечает»!

Зато при начавшейся финской войне – пожалуйста, в первую очередь. Без вопросов о происхождении. А позже Сабатеев попал уже на Волховский фронт. Увы, не позволила новая война побывать в родных краях.

В письмах отец наставлял: «Всякая власть, сынок, от Бога. Раз так получилось, держись, неси свой крест. Ведь и я не таю зла за всё, что пришлось претерпеть нам». Наверное, прав отец. И не провидение ли, что то же самое случилось с сыном?

Из мешка что-то упиралось в ногу. Александр вытащил бритву, и вспомнил мать с девчонками. «Всё-таки жаль, что он выбрал другой путь, – подумал лейтенант. – Очень жаль».

Как бы брат

Они двинулись с противоположных концов небольшой площади автовокзала и, встретившись, обнялись. Точнее, Николай объял худощавого Вадима прямо-таки со всех сторон.

– Наверное, не признал меня? – спросил Николай.

– Почему же? Ты почти такой, как на фотках в соцсетях! Только… немного пообъёмнее.

Вадим поделикатничал, не сказав «толстый», хотя не очень любил экземпляров подобных габаритов. Да как можно было обидеть того, с кем ты так долго ждал встречи?

Николай пригласил к своему авто.

Белая «японка» напоминала, как часто бывает, своего хозяина: крупная и сбитая, хотя несколько потрёпанная, внутри – вместительная. Правда, Вадима слегка удивила как «механика» старого авто (он давно уже управлял «автоматом»), так и правосторонность руля. «Странно, – мелькнуло у него, – вроде, зарабатывает много, мог бы купить что-то поприличнее».

Николай, как бы оправдываясь, стал рассказывать, что сейчас с заказами на всякую бижутерию и даже ювелирку «неважнецки»:

– Народ совсем обеднел. Согласись, в стране всё хуже и хуже! Соответственно, у меня клиентов всё меньше.

Они, наконец, выбрались из пробок душного крупного города, и понеслись по загородной трассе. Вдоль неё тянулась густая зелень предгорий Кавказа.

Николай всё болтал без умолку. И как-то было странно слушать все подробности его личных взаимоотношений с другими близкими родственниками. Вот так сразу, без перехода, когда люди только начинают присматриваться друг к другу.

***

Детство и юность Николая не особо радовали. Он жаловался, что родителям не было до него дела, приходилось ещё мальчишкой много работать:

– Это чёртово хозяйство! Куры, свиньи, утки… Кроме того, ещё поливай огород и сад. Папочка постоянно отсутствовал по малопонятным делам. Девяносто первый год вообще был ужасным. Я только купил «шестёрку». Решил покататься с одной девчонкой вечером.

«Подожди, – изумился молча Вадим, – ты же только что рассказывал, что женился!» Но ничего не произнёс.

А водитель продолжал:

– Мы мчались с ней по просёлочной дороге. Внезапно какой-то удар снизу!.. Ничего не успел сообразить! Представляешь, всегда думал, что своими руками удержу руль. Куда там! Оторвало от него, как пушинку, я головой вынес лобовое стекло. Летел несколько метров, сзади – мои «жигули». Меня швырнуло на землю, а всего рядом в метре грохнулась машина. Но ещё удивительней, что почти не пострадала девушка. Зато мне досталось! Я сломал себе позвоночник, и с того всё началось…

Почти сразу от Николая ушла жена, прослышав про его гульбище. Даже ни разу не побывала в больнице. «Не удивительно, – опять констатировал молча Вадим. – Судьба всегда выправляет баланс».

– Провалялся порядком, – вспоминал собеседник. – Затем пришло извещение, что уволен за прогул! Хотя какой прогул? Но ты же помнишь трудные времена перестройки с полным беспределом! Меня на такое хлебное место прямо перед аварией устроил отец – предполагались вахты на Север. И вот такой крутой поворот. Я, возможно, попрепирался бы, да тут следующая напасть случилась. Едва вышел из больницы, сразу пришла весточка от родных из деревни: вернулся ли ваш папа? Я вообще ничего не мог понять!

Вадим, в свою очередь, пытался понять, с каким человеком свела его судьба. Упоминание об отце отзывалось в глубине души неприятной болью. Однако, чтобы как-то поддержать разговор, он обронил:

– Тем не менее, всё-таки хорошо, когда у пацана есть отец. Родитель где надо советом поможет, подзатыльник даст для острастки.

– Да брось! Он к моей жизни был совершенно равнодушен. Единственный раз, когда помог, – с этой работой. А так всё время занимался собственной персоной. Главное занятие – выписывание всяких травок и прочих растений для сада. Элеутерококк, золотой корень, ещё что-то… Мечтал жить чуть ли не вечно! Делал зарядку, бегал по утрам. Да… Тут – бац и пропал!

«С этого места подробнее… – подумал Вадим, но опять ничего не сказал. – Что же с ним произошло?» Хотя при этом сам себе до сих пор не отдавал отчёта: зачем ему это нужно? Да, они являются братьями с Николаем по отцу, однако матери-то у них разные! И неизвестно, с кем из них двоих судьба обошлась более жестоко. Тогда что же привело его сюда – за сотни вёрст? Он жил далеко в другом городе и фактически ничего не знал о Николае. И вдруг неведомые силы решили их свести воедино.

Николай уже перескочил на другую тему – он указал на небольшую церквушку у дороги:

– Этот храм построил один человек за несколько лет. Вложил в него все свои деньги… Да-а, а я вот боялся, что ты не захочешь со мной общаться. Ладно уж! Давай я завезу тебя в этот храм, полюбуешься. Там рядом есть красивое озеро с лотосами.

***

Вадим гулял июньским днём в городском саду. За кустами на площадке банда уличных музыкантов наяривала рок-н-ролл, и он пошёл послушать с удовольствием знакомые рифы.

Внезапно сзади раздалось:

– Эй, привет!

Он оглянулся. За спиной стоял далёкий и давно уже подзабытый родственничек. Его звали Юрий Никулин, и Вадим часто с изумлением думал: «Ладно, фамилию не выбирают, но неужели намеренно тётка Зоя назвала своё любимое чадо Юрием?»

В результате карикатурное отражение известного клоуна воплотилось уже не на арене, а в жизни: на фото в сетях синюшный от наколок инфантил то с идиотскими гримасами размахивал деревянным мечом, то в цветных париках изображал мрачного «гота», то демонстрировал перстни с черепами-костями на сосисках-пальцах. Действительно, о таком ли будущем мечтала при его рождении тётя Зоя, двоюродная сестра отца Вадима? Точно, природа иногда отдыхает не только на детях знаменитостей! Ведь лишь она и создаёт оригинальность, шутя над теми, кто пытается ей подражать.

– Ты чего здесь делаешь? Отдыхаешь? – сам и спрашивал, и отвечал этот молодой, но уже обрюзгший, мужчина с сатанинской улыбочкой. – Знаешь, что тебя разыскивает брат?

– Что за брат? – Вадим в недоумении смешался.

– Да, твой брат! Ну, этот… Как его? Эх, опять забыл, как его звать!..

– Объясни толком, о ком речь?

– Да этот… Как же его…

Мыслительные способности родственника явно заклинило. Впрочем, Вадим уже сам стал догадываться о ком речь. Хотя несколько озадачили неожиданные для него поиски. Сам он не выражал особого желания встретиться с сыном женщины, которая испортила – невольно ли? – жизнь и его матери, и его собственную. Однако мелькнула мысль: «Разве дети отвечают за своих родителей?» Даже промелькнула слабая тень радости: «У меня, кажется, есть в мире родственная душа!» Ведь нам всем так хочется найти тех, на кого можно будет опереться в трудную минуту. Даже вопреки всякой логике.

Правда, больше у Юрия не удалось что-то толком выяснить. Тот даже фамилии не помнил. Лишь договорились, что он позвонит Вадиму, когда найдёт номер телефона брата. Хотя договорённость не помогла – пришлось трижды перезванивать самому, чтобы выудить данные у Юрия.

И вот номер Николая у него в руках. Они созвонились. Всё оказалось не совсем так, как кудахтал тогда в парке Юрий. Просто Николай составлял некое генеалогическое древо всех родных. Вот и спрашивал о Вадиме. Тем не менее, сначала состоялась виртуальная встреча в «Одноклассниках». Она вполне естественным путём вела их к встрече реальной, о чём они впоследствии и договорились.

Конечно, у каждого были личные неотложные дела. Но задушевные разговоры в виртуале и по мобильникам порождали у обоих уверенность, что им нужно обязательно встретиться. Чисто человеческое любопытство или нечто бо̀льшее? Как-никак, за плечами каждого немалый кусок жизни – Вадиму уже далеко за пятьдесят, брат на десять лет младше.

***

Прежде, чем собраться в дальнюю дорогу, Вадим зашёл к матери. Рассказал всё.

Она не сразу стала говорить. Переваривала услышанное, вспоминая далёкое-предалёкое прошлое. Села к столу и промолвила:

– Не нравится мне это. Он тебе сильно нужен?

– Ну, мам, я, конечно, понимаю тебя… Но всё-таки брат…

– Езжай, коли хочешь.

– Понимаешь, мне хочется выяснить до конца, что же случилось тогда с этим…

Вадим не хотел произносить «отец». Он ненавидел его с детства. Слишком много горя! И всё-таки что-то его тянуло выяснить правду. Как погиб этот человек? И, собственно, погиб ли? Благодаря Николаю, Вадим выяснил телефоны других родственников, позвонил в ту деревню в области, перезнакомился с кем смог. Но до конца ничего не прояснилось. Все говорили практически то, что он слышал несколько лет назад от матери Юрия – тёти Зои.

Мать сидела, взглядом упёршись в одну точку где-то на столе. Она вновь переживала те события. Тогда она была совсем юной, и времена были совершенно иные, непонятные сегодняшнему большинству. Забытый полустанок, куда выпускницу железнодорожного училища забросили по распределению, снежная зима, никаких родных. Обитать пришлось в холодной халупе, где печка едва грела.

– Пришёл однажды ко мне на работу весь такой франтовый. Он работал у нас инженером путей сообщения и считал себя выше всех. Паразит, взял меня силой!..

Сын от такого откровения опешил:

– Что ж ты никому не сказала?

– Кому ты скажешь там?! Голым стенам или ветру?

Сын промолчал, не зная, что возразить. Ему стало очень обидно за мать. Вспомнились старые фотографии, где она была очень красивая, но всегда грустная. Часть фотографий были разрезаны пополам – на второй исчезнувшей половине должен быть он, его отец. Да разве вырвешь из памяти прошлое?

Мать печально сказала:

– Так с ним и начала жить. Даже поженились. Думала, всё наладится. Но он, гад, свою зарплату не отдавал, а на мою разве проживёшь? Выживала только за счёт нашего хозяйства. Так он начал ещё надо мной измываться! За что?! Я уже была беременна тобой, не знала, куда деваться. Однажды так начал бить, что я убежала. А куда идти? Кругом сугробы и чужие дворы. Бродила до тех пор, пока стало совсем невмоготу от мороза! Пошла на станцию и начала стучаться к старшей дежурной. Та открыла дверь и, увидев меня, запричитала: «Это всё из-за этого негодяя? Я так и думала, что он над тобой издевается!» Спасибо ей, что приютила и обогрела.

Материнский вопрос мучил и Вадима: «За что?! В чём я был виноват?»

***

…Его колотило так, что казалось, он сейчас выпадет из оцинкованного круглого таза. Малыш сидел голышом в проклятом круглом тазу, заполненном снегом, и даже ничего толком не соображал. Вадим отчётливо – даже по прошествии стольких лет! – помнил, как единственным его чувством было укрыться от мороза. Но это было невозможно! От пронизывающей дрожи он даже не мог плакать, и был абсолютно беспомощен. Так часто погибают дети, даже до конца не сознавая всего происходящего с ними ужаса. Только в щель мизерного деревянного коридорчика заглядывала полная голубая луна. Она являлась единственным свидетелем того насилия над четырёхлетним мальчонкой. Но ей было напрасно жаловаться.

С тех пор Вадим запомнил на всю жизнь запах мороза. Пусть никто не говорит, что мороз не имеет запаха! Впрочем, другие люди вряд ли поймут это, ибо не испытали подобного.

Намного позже у Вадима мелькала слабая мысль: «Возможно, меня просто хотел закалить? Вдруг он делал это из лучших побуждений?..».

Но такое оправдание не помогало. Ибо всё говорило против.

«Закалял» его папаша по полной программе. Детским умом, конечно, сложно определить, сколько продолжалась такая пытка каждый раз. Десять, пятнадцать или даже двадцать минут? Затем мужчина заносил ребёнка уже в полуобморочном состоянии в их комнатёнку. Ставил в другой таз и поливал водой. Была ли та вода вообще тёплой… Сейчас Вадиму уже не вспомнить.

Затем заботливый папаня вытирал сына полотенцем и клал на кровать. И малыш проваливался в спасительную тьму сна.

Скорее всего, мальчик не выжил бы. Разумеется, иногда дети показывают чудеса выживаемости. Однако никакой растущий организм не сможет долго бороться, если это будет продолжаться ежедневно. План незаметного убийства давал сбой лишь по той причине, что это происходило, когда мать была на работе. Слава Богу, она работала, как говорят, «сутки – через трое». Хотя любящая женщина никак не могла взять в толк, почему так часто простужается её сын. Лечила его, лечила…

Неизвестно, чем бы всё кончилось, если б их семье, наконец, не дали нормальное по тогдашним меркам жильё. Ведь до того они ютилась… в маленьком вагончике. В одной их тех убогих «теплушек», которые показывают в послевоенных фильмах. Из-за недостатка жилья железнодорожники частенько прозябали в составах, стоящих на запасных путях. Под вагончиками обычно делали сарайчики для дров и всякого инструмента. Сбоку от них пристраивали маленький коридорчик с лесенкой. Вот в такой деревянной пристройке и проводил маленький Вадим те проклятые вечера.

Теперь семье выделили однокомнатную квартиру в железнодорожном посёлке Сарепта. Посёлок состоял из старинных домов из красного кирпича, которые возвело для своих работников ещё царское правительство. Судя по качеству жилья, начальство тогда больше заботилось о подчинённых, чем пришедшая им на смену советская власть: стены были толщиной больше метра, потолки высотой не меньше четырёх, погреба с кладовками. Сам посёлок для железнодорожников был чётко разлинован, имел дополнительные кирпичные сараи и общественные уборные, вдоль домов проходили дорожки из бетонных плит. Кстати, начальство вообще селили в двухэтажные терема. И до сих пор в Сарепте высится старинная православная церковь. Правда, большевики её сразу превратили в магазин.

В этот почти рай для советских людей попала семья Вадима. Недалеко – на соседней улочке – поселилась в домике на двух хозяев родная бабушка по матери. Она работала в железнодорожном клубе и тоже стала присматривать за внуком. К той поре подоспела весна, затем – лето. Все эти обстоятельства и спасли маленького Вадима от, казалось бы, неизбежной погибели. Хотя счастья семье это не принесло.

С тех пор в голове Вадима постепенно, сначала подспудно, затем уже осознанно, возникал и всё больше мучил вопрос: за что с ним так поступил самый, казалось бы, родной человек? За что?..

Истина открылась совершенно просто. Вадим уже вытянулся в подростка, когда мать обмолвилась, что у папочки-то была молодая пассия. С ней он хотел обязательно связать жизнь, потому малолетний ребёнок в чёткий расклад никак не вписывался.

Пассия училась в мединституте. И папочка вместе с ней часто отправлялся на пригородной «кукушке» в центр Сталинграда. В придуманной им схеме получалось, что он едет «по делам». Вечером влюблённая парочка вновь возвращалась назад. Схема дала сбой, когда матери поведала о шашнях папочки её подружка.

– Подруга даже сообщила, на каком пригородном поезде они возвращаются обратно и где выходят, – поведала тогда мать. – Мне казалось, что меня не видно на полутёмном полустанке, но он заметил и страшно разозлился. Подскочил, с размаху ударил по лицу. Я еле убежала от него… Сразу подала на развод. И почему-то с тех пор была уверена, не бывать счастью в его жизни!..

Слова прозвучали с такой ожесточённой убеждённостью, что Вадиму даже стало не по себе. В них сквозило нечто от проклятия, которое вряд ли можно отменить.

А вот о случившемся с сыном мать узнала года через два после развода. Вадима в очередной раз положили в больницу с подозрением на туберкулёз. И как-то мальчик рассказал потрясённому «дяде доктору» об изуверских процедурах папочки. Врач передал услышанное маме. Впрочем, до уголовного дела вряд ли это могло дойти, так как в свидетелях числилась лишь голубая луна. А незримое наказание… Оно бывает?

***

Собственно, получить ответ на мучительный вопрос можно было просто – нужно было задать его самому папочке. Однако в детстве разве кто страдает от гамлетовских страданий? Сама жизнь отвлекает малышей от большинства ненужных переживаний.

Удивительнее то, что позже папочка возник в жизни десятилетнего Вадима. Он объявился как раз тогда, когда мама ушла на работу.

Мальчишка играл на улице с любимой собакой Кнопкой. И вдруг появляется родитель. Весь доброжелательный, в аккуратном костюмчике и шляпе. Правда, даже без малюсенькой конфетки. Трудно было с деньгами?

Он пытался наладить контакт, но ребёнок его дичился, не слишком желал общаться. Тут ещё бабушка вышла из дома. В общем, папочка потоптался малость, спросил о здоровье и вновь исчез за горизонтом. Теперь уже навсегда. Зачем приходил? Была ли в его душе хоть капля раскаяния за совершённое? Возможно, он что-то хотел исправить, да понял, что поздно? Кто бы ответил!

Через много лет уже сам Вадим стоял под окнами дома, где жил отец. Он узнал о местожительстве папочки всё от той же матери Юрия, и его что-то потянуло.

Парень отправился на поиски в незнакомый район города. Достаточно быстро нашёл нужную многоэтажку. Вычислил окна квартиры на первом этаже, где жил отец. Там горел свет, и слышались голоса. Вадим долго стоял, прислушиваясь. Может быть, нужно было постучаться? Он не решился. Что он скажет, когда ему откроют дверь? «Здравствуй, папа, как ты живёшь после всего случившегося? Не скучаешь по мне?»

Наверное, не скучал. Мерзавец, тварь, подлая скотина. Он даже не представлял, сколько простудных заболеваний претерпел его ребёнок. Как болезненно преодолевал переходной возраст его сын! Несчастная любовь, когда не с кем поделиться своими переживаниями, уголовная компашка с драками и воровством, вдруг возникшее непонимание с растерянной матерью, поиски себя в жизни, когда не знаешь, куда приткнуться. Теперь всё позади. Однако шрамы внутри не зарастают.

Однажды произошёл мистический случай. Уже в возрасте Вадиму захотелось что-то почитать из классики. Случайно вытащил дома сочинения Мопассана, открыл его рассказы. Попалась «Исповедь». Парень взялся за чтение. Там отец умерщвляет сына-младенца, оставив того у окна, куда врывался «морозный убийца»… Потрясённый Вадим не знал, что думать. Не отсюда ли взял как бы его отец страшную инструкцию по убийству? Увы, вопросы, брошенные в пустоту прошлого, редко имеют ответы.

А папаня после того, как бросил первую семью, переехал через несколько лет с семьёй аж на Северный Кавказ. К той поре у него уже был другой малолетний сын – Николай.

***

И вот Вадим, как заурядный мазохист, ковыряется в старой ране. Попробовать, болит ли по-прежнему, или всё окончательно заросло? Заодно узнать, существует ли на свете карма? О ней столько пересудов всюду – в обществе, по телеку, в и-нете. А в реальности?

Истекло ещё три десятка лет. Как-то Вадим снова навестил Никулиных. Не обошлось без разговоров о папочке, которого мать Юрия обожала: «Он был замечательный человек!» В такие моменты Вадиму хотелось заорать: «Да вы знаете, как эта сволочь издевалась надо мной и матерью?! Как он бил её!».

Он и сам помнил злобные глаза и крики папочки во время семейных скандалов. Однажды тот в бешенстве долбанул ногой по помойному ведру, и по полу разлилась грязная вода. Мать стояла, прижавшись к стене, и бессильно плакала. Одной рукой она прикрывала сына у ног, который в страхе молчал. А папочка орал диким голосом, как ему тяжело живётся с такой дурой. Да-а, то были незабываемые впечатления… Они были также не забываемы, как новогодняя ёлка в их «теплушке», на которую мамочка вешала дешёвые игрушки и конфеты в фольге. Единственная радость в холодном бытие тех лет.

Вадим никому не рассказывал о тяжком детстве. Ему было стыдно, что с ним так вёл себя тот человек, который должен был считаться самым родным. И кто поверит в такое невероятие?

Много лет назад у него возник друг, психолог по образованию. Друг практиковал в частном медицинском центре. Он «лечил души» страждущих: кого-то гипнотизировал, кого-то психоанализировал, кому-то просто давал советы за деньги. Как ни удивительно, клиентуры хватало! А уж женщины… Придут, поделятся личностным – про тирана-начальника, про мужа-дурака, про непонимание окружающих. А тут всё понимающий и всё умеющий объяснить симпатичный специалист по интимным струнам, который, кстати, ещё предсказывал будущее по загадочным знакам древнекитайской мудрости И-цзин. Хотя продолжением достоинств друга являлся один его скромный недостаток: в какой-то момент у него щёлкало в голове, и он по несколько дней отсутствовал, проводя их в обнимку с зелёным змием. В результате, психолог вновь оставался один-одинёшенек уже со своими проблемами. Возможно, за счёт лечения душ пациентов психолог пытался решить собственные проблемы.

О данном недостатке долго не догадывался и Вадим. Потому напросился к другу на групповое лечение. Как важно преподносил психолог, он владел совершенно новым методом в науке врачевания – "Процесс Хоффмана".

Перед началом тренинга желающие избавиться от душевной травмы подробно анкетировались, что сразу покоробило Вадима. Предлагалось искренне исповедаться об отношениях в семье, характерах родителей, стиле воспитания и так далее. Затем поэтапно ты должен осознать привычки, сформировавшиеся в детстве под влиянием родителей и мешающие стать «настоящими людьми», выразить свои эмоции, и, в заключение, простить себя и других за нанесённые обиды. Ты как бы начинаешь жить по-новому в доказательство того, что изменился.

Себя-то кто ж не простит! Зато других… Групповой тренинг проходил пять дней за Волгой в кемпинге. Времени для размышлений хватало. Вадиму постоянно советовалось повторять по несколько раз одни и те же фразы, выражающие самые сильные эмоции, связанные с тяжкими воспоминаниями детства. Но сие не помогало. Как можно постоянно ковырять и ковырять душевную рану в надежде, что она зарастёт?! И даже понять действия обидчика можно. А простить?