Дневник разведчицы

Евгений Титов

Дневник разведчицы

Я работаю дворником, и пару лет назад, подметая возле мусорных контейнеров, нашёл флешку. Кажется, на неё как следует наступили. Но дома я вставил её в комп и смог вытащить этот текст. Долго думал, что с ним делать, а сейчас решил опубликовать. Страшновато, конечно, но будь что будет. В конце концов, каждая женщина должна знать, насколько страшна разведка – знать, чтобы никогда туда не попадать.

Евгений Титов

Май

28 мая, понедельник

Сегодня Альфред дал новое задание. Обычно от командира – никакого чувства, никакой искренности. Но сегодня был воодушевлённый. Пили водку, и когда он поднимал рюмку, перед глотком кидал на меня хитрый взгляд. Явно знал что-то интересное, но говорить не спешил, тянул интригу. Раскололся, когда допивал бутылку. Я рюмочки три махнула, закусила варёной колбаской и успокоилась. А он, как обычно, пил до последней капли. Ненавижу его пьяным, потому что тогда хорошего секса не дождёшься. Но Альфред любит умничать: "я не пью, а снимаю стресс". Я его понимаю, у разведчиков тяжёлая работа. Мы – вечные канатоходцы, и неверное движение стоит ох как дорого. Но я женщина, а не только подчинённая. Словом, ничего не сказала, но было не очень приятно.

Приговорил Альфред бутылку, шумно вздохнул, смотрит мимо меня: "ты рассказывала, что познакомилась с русским". Познакомилась, было дело. Помню бар в подвале. Сквозь небрежную побелку проступали старинные кирпичи, битые и неровные, словно обглоданные. Пришла туда на концерт: русский орал под гитару хулиганские песни. Дёргал за струны, как будто дрался. Глаза горели, а тело было изогнуто, как перед прыжком. Да и внешность у него что надо: высокий, лысый, с европейской бородкой. Думаю, он очень суровый и консервативный. И не просто смотрит, а будто наблюдает изнутри. Интересно, у него волосатая грудь?

На концерт меня привёл мой милый дружок, мой певец Бейрис, он знает русского. После выступления попросила, чтобы представил меня. Оказалось, это его новый друг, Саша. Из России в нашу Балтию приехал недавно. Бейрис познакомил, а потом… Мммм! Пустой гардероб и тусклый полумрак, переходящий в бездонную темноту. Мы с Бейрисом, как обычно, всё сделали быстро. И это был пьянящий азарт: заниматься любовью, когда совсем рядом, в пяти шагах, ходят гости и гремит музыка. Я согнулась и держалась за вешалку, а она скрипела и дрожала, как корабельная мачта во время бури. Бейрис был моим капитаном! Космос и преступление, дух авантюры и детский страх, что тебя обнаружат. Мало кто в жизни испытал этот кайф. Будет потом что вспомнить! При встрече с Альфредом рассказала про русского, ведь я ему рассказываю про всех. Про всех, кроме Бейриса.

Не люблю, когда Альфред спрашивает про Бейриса. Однажды спросил прямо: "Бейрис твой любовник?". Конечно нет! Сказала, что он хороший друг и бывший коллега. И не соврала: Бейрис не любовник, он моя любовь. С Альфредом тоже любовь, но не такая. Наверное, более сильная, потому что самая тайная. Альфред, я чувствую, кое-что понимает, потому и про Бейриса всегда говорит с лёгким пренебрежением. Благо, Бейрис про Альфреда вообще не знает.

Допил Альфред бутылку и говорит, мол, выяснилось, что русский снимает квартиру у военного, завел дружбу ещё с двумя бывшими офицерами, включая Бейриса. Да-да, со своим волшебным басом Бейрис певец, но еще и бывший военный. Русский с Бейрисом познакомился по творческой части, но возможно, хочет что-то выяснить про армию. А еще ходит на военные парады и праздники, недавно мелькал в офицерском собрании. "Русский работает журналистом, а по профессии то ли музыкант, то ли кинооператор, – объясняет шеф, моргая красными глазами. – Ты, Миляна, много знаешь музыкантов-кинооператоров? Он человек непонятной профессии". Вообще-то я Дарьяна, но рядом с командиром – Миляна. Да и он не Альфред, но его настоящего имени я не знаю.

Шеф рассказывает что русский всё обставил складно: вроде бы случайно квартиру у военного снял, и с офицерами случайно познакомился. Но если внимательно глянуть, то работает грамотно: нашёл подходы, придумал мотивы для знакомства, втёрся в доверие. "Думаю, у него профессиональная подготовка", – задумчиво говорит Альфред. Я слушаю и пиджак ему отряхиваю, чтобы жена мои волосы не нашла. А он в смартфоне показал мне "Фэйснет" русского, зовут его Александр Петров. "Он постоянно в "Фэйснете" пишет, каждый день", – продолжает шеф. Спрашиваю, дескать, против Балтии пишет? Командир говорит, что русский пишет за Балтию, но уж слишком гладко и красиво. Раньше у нас не бывал, родственников тут нет, но вдруг полюбил нашу страну необъяснимой любовью. "Типичный приём, имитация убеждений для вхождения в доверие".

Люблю умные слова. Меня учили многому, но больше жизненному: сблизиться, соблазнить, вызвать ревность или гордость. Любой мужчина прост, как спичечный коробок. Огонь – великая тайна, загадочная стихия, а на деле – чиркнул спичкой и никаких секретов. Банальность за 5 центов в любом ларьке. Но когда говорит Альфред, приземлённая и скучная жизнь вдруг становится интересней. Я с Альфредом не только ради любви и зарплаты, с ним я становлюсь умнее.

Хотя и зарплату поднять не мешало бы. Альфред любит рассуждать, что мы работаем не за деньги, а ради Балтии. Но неужели интересы Балтии стоят так дёшево? Двести евро за одного мужчину – смешные деньги. Да, я пришла сюда не по своей воле, хотя, быть может, кто-то это решает за нас. Да, была страшная история, когда жизнь поломалась напополам и я погибала, а он протянул руку и спас. Но сегодня я лучшая. Важный государственный человек. Блестящий профессионал. И всегда – беззаветный патриот. Разве нельзя меня уважить и немного поощрить? Мне ведь надо и сыну помочь, и себе накопить на старость.

Взять москвича, который пару лет назад заказал в моём салоне кольцо, аж за 10 тысяч евро. Альфред тогда просил узнать, есть ли у него планы в Балтии. Пофлиртовать и добиться, чтобы мужик пригласил на свидание – не проблема. Но потом в ресторане слушать его рассказы – вот была мука. Все эти понты, швыряние деньгами, растопыривание пальцев: "Мой отец делал операцию продюсеру Кобзона"..... Уверена: никакой отец ничего не делал. Но когда человек – ноль, то чешет о знакомствах со знаменитостями. Терпеть не могу таких.

А парфюм? У него был не парфюм, а смесь уксуса и дешевого мыла. Я даже не хотела ехать с ним в гостиницу. Работа работой, но когда мужчина галантен, когда в нём есть человек, лечь с ним даже приятно. Ты стараешься для Балтии, но в этом и доля обычного удовольствия, а потом приходят неплохие воспоминания. Но нет ничего противнее, чем ложиться с пьяным потным быдлом, считающим себя вершиной мира. За такую работу надо платить больше.

– Он на гитарке бренчит? – продолжает Альфред о моём новом знакомом, Саше. – Будет у нас "Гитаров"?

– Звучит не очень.

– Какие ещё инструменты бывают? Пианино… "Пианинов" тоже не звучит.

– Труба, – говорю.

– "Трубачёв"… По-моему, неплохо. Этот русский будет у нас Трубачёв.

Тип и вправду подозрительный, и дело не только в знакомствах с военными. "Трубачёв" тут всего два года, а уже говорит и пишет по-балтийски. "Это невозможно, язык очень сложный", – объясняет Альфред. Он думает, что Сашу могли натаскать в России: готовили для внедрения. "Начинай работу, а когда что-то нароешь, сделаем рапорт".

Время поджимает, конец дня. Альфреду пора к жене, а мне к мужу. Задание-то у меня обычное: подружить и поспать. Правда, подступиться к объекту – каждый раз проблема. Но я в восторге от того, как ловко Альфред всегда придумывает. Раз этот Саша кинооператор, шеф сказал так: телефон Саши взять у Бейриса, позвонить и предложить снять рекламу для моего салона. А дальше – проверка по накатанной. Я же ведьма, у меня особый дар. Когда муж завел молодую любовницу, то обнаружила сразу. Ненавижу предателей.

29 мая, вторник

Ни о чём не жалею. На рулетке казино я – ячейка, в которую попал шарик. Я стала самой желанной и важной среди других – неудачливых и обычных. Мне доверено богатство, которым владеют лишь избранные, и имя богатству – Тайна. Когда иду по проспекту Независимости, на каждую молодую кралю могу смотреть свысока. Они расфуфырены и размалеваны, и на меня глядят с усмешкой: вот, ковыляет старушка. Сколько презрения и превосходства в их ядовитых глазах! Но от меня им – такой же взгляд, ведь у меня любовь с тем, кто им недоступен. Я знаю то, чего им в жизни не узнать. Меня может унизить клиентка в нашем салоне, молодая парикмахерша – заметить мои морщины, продавщица в супермаркете – про себя посмеяться над старомодным пальто. Но никто из них не владеет Тайной. Снисходительность и лёгкая жалость – максимум, что все они заслужили.

С мужчинами проще, они бывают добрее. Но у их доброты всегда есть граница, будто хотят запрыгнуть с улицы на второй этаж, а никак не выходит. Потому что не дано. Альферд, Бейрис, муж – по-своему хороши, но каждый в чём-то глуп, а в чем-то чёрств. Способен ли хоть один мужчина понять мою душу? Способен ли разделить моё одиночество? Мужское одиночество – другое, без душевных сомнений и горьких мыслей. Мужчина одинок, пока не найдёт самочку. А как найдёт, посвежее и помоложе, его одиночество улетучивается. Но моё одиночество ничем не вылечить и не убить. Жаль, что я не мужчина.

30 мая, среда

Позвонила Саше "Трубачёву", он говорил по-балтийски. Акцент у него жуткий, но слов знает много. Напомнила, как познакомились на концерте, и сказала, что хочу предложить работу. Оказалось, русский сейчас рядом с моим салоном, на площади Свободы. Через 15 минут и встретились. Когда к кому-то идёшь, то ждущий обычно стоит, как король. Но Саша, лишь завидев меня, движется навстречу быстрым шагом, почти бежит. Это непривычно, ведь мы почти незнакомы.

На нём изящный пиджачок защитного цвета, кеды и узкие чёрные джинсы. Улыбнулся во весь рот: "Вы курите?". Не курю. Он тогда пошёл стрельнуть сигарету. Весь вертлявый и лёгкий, прыгает по площади и заглядывает людям в глаза. А как заглянет, нагибает спинку в стиле "кушать подано". Ну как такому откажешь? Вот его и угостили – и сигаретой, и зажигалкой. Вроде взрослый человек, а с виду несерьёзный, нет в нём основательности.

Предложил пивка. Отлично, рыбка клюнула! Сидели в кафе на проспекте Независимости, за столиком на тротуаре. Спросил про мою профессию, ответила как есть: администраторша в ювелирном салоне. У русского профессия непонятная, но странность не только в этом. Каждый мужчина словно кирпичная стена, которую надо долбить годами, чтобы дойти до искренности. А у Саши стены нет. Он прост, будто морской горизонт солнечным утром. Или хочет таким казаться. Мило улыбается и ты окунаешься в тёплую ванну душевности и понимания. Мастер нежного гипноза. Его голос приятен и тягуч, словно мёд, когда его зачерпнёшь из банки. И это человек, что хрипел на концерте матерные песни? Не могу уложить в голове.

В молодости окончил консерваторию, а потом подался на радио. "Если ты что-то начал, доводи до совершенства, – говорит. – Для того Бог и создал человека, чтобы тот развивался". Умный он, разведка дураков не держит. Уверял, что учит балтийский по разговорнику: мол, купил в первый день, стал учить фразы и везде применять. А на второй год всё время слушал наше сильвинское радио. Неясно одно: зачем человеку балтийский язык, если он не балтиец? По-русски говорит пол-столицы, запросто договоришься. Так для чего тратить время и мучаться? Нестыковочка. К нам приехал за политубежищем, а ему отказали. Саша на страну якобы не в обиде, но всё равно подал в суд, ждёт решения. Надеюсь, не дождётся.

Чудес на свете не бывает, он женат. Сразу стало неинтересно. Жена и двое детей остались в России. Но жена к нему не едет, потому что у неё там карьера, а здесь хорошей работы не будет. Пытался разводиться, да всё никак. И она пыталась, но тоже не получается. "Если встречу большую любовь, то разведусь". – Саша вдохновенно смотрит вдаль. Тёртый калачик, умеет лапшу на уши вешать.

Рассуждал о музыке барокко, потом говорит ласково: "Бейрис тебя трахает?". Ничего себе! Вот тебе и нежный романтик… Ни одному мужчине я бы не ответила правды: зачем она нужна? Но в тот миг Саша будто сломил мою волю, сделал беззащитным ребёнком, купил искренностью. Не знаю, как это вышло. Между нами будто растворилась вечная ледяная грань, разделяющая людей на "я" и "ты". И я сказала, что певец Бейрис мой многолетний друг и моя любовь, но у него жена. Десять лет назад обещал развестись, и до сих пор обещает. Потом жена узнала про меня и стала сама гулять, в открытую. А городок у них маленький, все всё знают.

Отомстила и отомстила, но ей было мало. Приехала из их городка к нам в Сильвин и настучала моему мужу. Они договорились, что она будет удерживать Бейриса, а муж – меня. Так наш роман с Бейрисом тогда и прекратился, и не слышала я больше его тягучего баса. Но лет 5 назад я опять загрустила, опять его разыскала. Теперь мы снова вроде бы вместе, но у Бейриса сейчас ещё одна пассия, моложе меня. И с женой не разводится. В итоге сделал несчастными трёх женщин: меня, ту молодую и жену. А потом честно мне сказал: "Да, я такой".

Выпили с русским по литру. Потом ещё заказали, тёмного. И тут Саша спрашивает: "А тогда, на концерте, вы ходили в гардероб трахаться?". Ну артист! Я засмеялась и говорю: "Да!". Спросила, откуда знает. У русского логика простая: весной гардероб не работает, вещей там нет, а мы туда заходили вдвоём. Зачем? Ясное дело, для любви. Таких нежных и наглых мужиков я ещё не встречала.

Снимать рекламу салона не хочет: у него нет хорошей камеры. Но мы о работе говорили пару минут, а сидели несколько часов. Я рассказывала, что детство провела в деревне. Нас, троих дочерей, мама бросила маленькими. Я совсем её не помню. Папа и вовсе неизвестно где был. Но даже сегодня, живя в Сильвине, люблю смотаться в деревню и покопаться в огороде. "У меня сад, у меня огород, живу самостоятельно", – повторяла много раз, глядя в его глубокие карие глаза. Если смотреть в них долго, становится страшновато. Кажется, в этом ласковом балагуре есть ещё одно существо, неистовое и жестокое.

Политику с ним лучше не трогать, потому что не переспоришь. Мол, старики в России нищие, всё разъела коррупция, в полиции беспредел. Балтийцам нравится такое слушать, но помню слова Альфреда: "Имитация убеждений для вхождения в доверие"… Вполне может быть. Наконец, допили пиво. Над Сильвином купол тёмного неба, но наглый свет фонарей оттеснил все звёзды, и не достать их взглядом. Мы с русским ждём автобус на остановке, а кажется, встали в очередь на новой жизнью. Он смотрит сверху вниз и чувствую, как в его глазах сейчас должны отразиться мои. Жаль, что в полумраке этого не увидеть.

Время настало, пора перейти к делу. Добрые диалоги, остроумные шутки, искренние признания – для одного, но главного. "Я настолько откровенна с тобой, – говорю еле слышно. – Представь, что я перед тобой голая. В смысле, голая душой". Но Саша, кажется, намёка не понял. Когда подошел автобус, поцеловал в щёчку и помог войти, придерживая под локоток. Может, у него другая ориентация?

Июнь

4 июня, понедельник

Понедельник, в салоне выходной, а у меня встреча с Альфредом. Доехала до Синего моста, оттуда через дорогу и – во дворик. Узкие стены из старого жёлтого кирпича тянутся вверх, кое-где чернея следами пожара. Кажется, я на дне сгоревшего колодца, лишь облака проплывают в вышине, обрамлённые квадратом стен. Неуклюжая блестящая труба торчит из подвала и плюётся паром, разнося по дворику неприятный кухонный запах. "Фордик" Альфреда, как всегда, в самом углу. Шмыгнула на заднее сиденье.

Его майка, брюки и берцы будто пропитаны смолью. Он – сама чернота, лишь коротенькая стрижка отсутствующего цвета да сине-зелёная пустота глаз. Скупые движения, скупые фразы; смотрит вперёд и кажется, говорит не со мной. Таким он бывает чаще всего, и лишь любящая женщина способна понять, что за этой колючестью скрываются благородство и сила. А никто кроме меня его по-настоящему и не любит.

Рассказала и о разговорнике, и что жена к "Трубачёву" не едет, и что Россию он костерил. Саша человек нагловатый, но нежный, и потому приятный. Шеф понимающе кивает: "Он психолог. Знает, как очаровать женщину. Чем надо успели позаниматься?". Это он про секс, но тут, увы, похвастаться не могу. Командир сказал так: раз "Трубачёв" одинокий, надо пригласить его на Изумрудные озера, покататься на велосипедах. Но есть ли у Саши велосипед, я не знаю. В любом случае задача – добиться новых встреч и выудить побольше сведений о биографии. Ничего нового, всё как обычно.

Спросила шефа, как дела с женой. Я всегда спрашиваю, и делаю вид, что из вежливости, но мы оба всё понимаем. Отношения с женой у него вроде бы неплохие, но перспектив мало, я-то вижу. Она с двумя сыновьями и Альфредом живёт в доме её бывшего мужа. Но Альфред её не любит. Самым порядочным с его стороны было бы развестись, ведь жить с нелюбимым человеком – обманывать и его, и себя. Мой муж – не проблема, ради Альфреда бросила бы всех. Но шеф тянет резину. Из раза в раз – вечная мужская песня: "Я пока не решил, нельзя так сразу". А я ведь знаю, что в душе он несчастен.

5 июня, вторник

Зря я начала эту писанину, надо прекратить. Опять в салоне одна, опять чёрненькая флешка в ноутбуке, опять мысли роятся в голове и ложатся под пальцы, строчка за строчкой. Дайте мне друга, с которым дышала бы одним воздухом. Или доктора, который был бы чист помыслами и слушал, слушал, сочувственно кивая. Я бы рассказала, что жизнь моя похожа на раскалённую кочергу, которую каждому надо швырнуть подальше, лишь достав из печи. Иначе можно обжечься.

Мои мысли никто никогда не прочтёт, моё сердце никто не услышит. Сказать обо мне постороннему – ответ будет один: "Шлюха". И сейчас, наедине с собой, я не знаю, шлюха я или нет. Но моя работа нужна стране, кто-то должен её делать. Шеф так всегда и говорит. И он прав, мы работаем на Балтию, мы ёё не предадим. Впрочем, дело не только в патриотизме: моя профессия интереснее многих. Я давно поняла человеческую природу, а она – слоёный пирог. Снимаешь слой за слоем, удаляешь вкусности и красоты, добираешься до начинки, а там – серая мякина. Немного секса, немного жадности, немного тщеславия – вот и вся суть.

Написала и не хочу перечитывать. Вытащу флешку, положу в дальний угол сейфа, наберу код. И никто не увидит мой дневник – преступление, которое совершает усталая душа. Сколько лиц кругом, а всё равно вокруг безлюдно. А эту флешку надо растоптать и бросить в урну, пока никто не нашёл.

7 июня, четверг

Написала Саше СМС: "Привет! Поехали на Изумрудные озера? В 12 встречаемся у Санта-Кришской больницы – ОК?". Ответил, что занят. А я люблю сесть на велосипед и умчаться в загородный покой. Зарулить в поля, где трава тянется вверх. Уложить велосипед на отдых, сесть рядом и говорить с облаками. В эти минуты словно жду, что земная ось наклонится и Боженька отсыпет алмазов со своей огромной ладони. И алмазы эти будут счастьем, в котором мир сотворён для двоих – меня и Альфреда. Или меня и Бейриса. И мне становится странно и тяжело от того, как всё сложно придумано. Быть вместе: кажется, ничего нет проще. Протяни другому руку, сожми его ладонь и шагай рядом. Но дорога к счастью вся в ухабах. На ней всегда жёны, любовницы, чужие обязательства, неотданные долги. Сложись судьба иначе, на месте жены Бейриса могла оказаться я. И управлять его двухэтажным домом, и провожать на работу по утрам, и без страха слышать его голос в телефоне. Я хороший человек, я женственна и жертвенна, но Бейрис – не со мной. Что же ты так, Господи?

Наверное, наши судьбы пишут за нас другие. Иногда думаю, что где-то на планете бродит папа. Он до сих пор любит и ждёт, надо его лишь найти. Папа меня поцелует, а потом долго будет слушать, как я тосковала все эти годы. Слушать и молча утешать, нежно поглаживая мои волосы, запутанные осенним ветром. А когда над Землёй опустится ночь, мы возьмёмся за руки и побредем сквозь поля на дальний огонёк. И огонёк окажется костром у беседки, за которой открылась тёмная пропасть. Но по её глухому и доброму дыханию мы поймём, что это море, мирно отдыхающее от сует дневных.

Над костром будет крутить вертел мама, а там будет утка, фаршированная яблоками. И мама удивится: "Где вы пропадали?". Мы обнимемся втроём и будем слушать, о чём шепчут невидимые сонные волны. В эту тихую ночь никто меня не обвинит, не скажет грубости. Как часто мы выносим скорый приговор, как легко клеим ярлыки: "алкоголик", "проститутка", "подонок". И ленимся дать себе малейшую душевную работу, а она в том, чтобы понять другого. Я хороший человек, а если кто-то и скажет, что делала гадости, то к этому вели гадкие люди, измены любимых, сотни необходимостей. Лишь мудрый и добрый способен меня понять, не вынося приговора. Мой милый папа, ты такой.

Мама пригласит нас в беседку, где на белой скатерти расставлена посуда и горят свечи. Разрежет утку огромным стальным ножом и мы сядем за стол. Луна будет освещать призрачную серость облаков, а порывы тёплого бриза будут ласково касаться наших щёк. А потом в темноте чуть слышно зашуршит песок и вдруг появятся две моих сестры, сияя улыбками. И с ними бабушка, конечно. Маминого угощения хватит на всех.

Мама – высокая брюнетка в узком чёрном платье и красных сапожках. Строгая и боевая, как все балтийки. Она всегда держит голову высоко. Будет распоряжаться застольем и подкладывать новые куски, а бабушка будет её хвалить. Папа – скромный и молчаливый, но под пиджаком я угадаю массивные бицепсы. Мой папа крут во всём. Мы будем долго сидеть у невидимой морской бездны, мечтая о том, что случится завтра. Рассказывать, шептаться, радоваться. И я вдруг пойму, что мне всего 5 лет. А когда свечи догорят, мама деловито скажет: "Пора домой"…

… Вечер, надо идти к мужу, в салоне пусто, а во дворе кричит кот. Когда-нибудь я выясню биографии родителей, надо лишь найти время.

9 июня, суббота

Сегодня после обеда написал Тадеуш: "Будь к трём". Коленочки дрогнули, приятная дрожь лёгким электричеством пробежала вверх по ляжечкам. Но точно знаю, что рано или поздно Тадеуш меня бросит: ему 34, мне 48, никаких перспектив. Да и зачем мне этот жёстокий и властный зверь? Тадеуш говорит коротко, будто приказывает.

Я с ним не по своей воле, просто он – знакомый Альфреда. Однажды Альфред сказал, что "надо утешить хорошего парня", а потом Тадеуш и позвонил. Он что-то делает для Альфреда и получает оплату моей натурой, уж простите за прямоту. Так что я – любовная валюта. Мной расплачиваются, как мелочью на кассе. Иногда это бесит до слёз, иногда – словно рвотная таблетка. Всю жизнь меня выбирают. Всю жизнь забирают, как товар с полки. Всю жизнь я в чьём-то распоряжении.

С другой стороны, почему бы не встретиться с молодым? Это полезно для здоровья. Сколько мне осталось? Не так уж и много, а проклятое время бежит, струится песком сквозь пальцы. Не хочу об этом думать, напишу позже. Но когда молодой и резвый горячо дышит, глядя в глаза яростно и тупо, то возраст отступает, трусливо прячась за углом. Со мной неплохо: я не требую замужа и денег, и моя любовь безотказна и бесплатна. Все довольны.

Тадеуш мог бы сниматься в бандитском сериале: у него чёрные кучерявые волосы и вызывающий надменный взгляд. Классика! Работает вроде бы в банке, но никогда о работе не говорит. И ни разу не видела его налегке: всегда в рубашке и шикарных костюмых брюках, а туфли начищены до блеска. Он закупается в дорогих магазинах на проспекте Независимости, иногда об этом напоминая, как бы случайно: хочет, чтобы я ощущала его крутость. Когда смотрит с высоты баскетбольного роста, чувствую себя беспомощным котёнком, и уже одно это – прекрасно. Он чёрный грубый властитель, и спасибо ему за это!

Я с Тадеушем откровенностей не развожу: он этого не поймёт, и с ним проще делать, чем говорить. Всё, что есть на двоих – это быстрые встречи в обеденный перерыв, вроде тренировки в спортзале. А встречи раз или два в месяц – это не отношения. Потому их и нет.

Сегодня буду к трём, как он хочет. Пространство салона становится тягучим и плавным. Медленно поворачиваю голову, и витрины с картинками украшений, кожаный диван с креслами, плиточный пол, проплывая мимо, чуть выгибаются и округляются, теряя очертания. Телефонный звонок. Меня что-то спрашивают, что-то отвечаю. Кажется, меня накрывает стеклянный колпак, под которым я неуловима и неуязвима.

Маленькой хищной кошечкой крадусь в свою комнатку и по пути, у зеркала, смотрю себе в глаза. И это глаза другого человека, не мои. Насмешливые и равнодушные, как у солдата, знающего подлость офицеров. Закрывшись в комнатке, выключаю свет, чтобы не видели с улицы. Перебираю вещи в шкафчике: пара кофточек, красный платок на шею, сиреневые трусики, белые трусики, чёрный лифчик. Перебираю кропотливо и тщательно, ощупывая каждую складочку, и вдруг понимаю, что в моих действиях смысла нет и я лишь тяну время. И чем дольше тяну, тем сильнее мучение, ведь я оттягиваю неизбежность нашего слияния. Это будет. И будет скоро.