Чернильное пятно

Наконец, процесс очищения отцовского организма закончился, и он почти внятно пробормотал, всё так же свесив мокрую голову с закрытыми глазами в ванну пытаясь балансировать на локтях свешенных в ванну рук:

–Доча, я, это…я в порядке…маме только не говори…

–Папа, как ты мог?!– она понимала, что сейчас бесполезно устраивать ему допрос, но не могла удержаться.

–Потом, доча… всё потом…-промычал отец- а щас…помоги мне, спать хочу…

Тогда она мстительно сунула ему под нос ватку с нашатырём, от чего он дернулся и практически сам довольно резво встал, подставила ему плечо и поволокла своего папу-несостоявшегося пьяницу- в их с мамой спальню, где заботливо уложила его на их с мамой постель, бережно укрыла покрывалом и приоткрыла форточку, чтобы мерзкий запах перегара не пропитывал комнату. Затем, увидев, что отец глубоко и мерно дышит во сне, тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.

Вскоре проснулся маленький Серёжка, в заботах и хлопотах с ним промелькнула вторая половина дня, на задний план отошла злость на мужа, наверняка сейчас весело отдыхающего в компании дружков детства. Скоро должна была прийти с работы Аглая, и Лида ломала голову, как помягче преподнести маменьке новость о том, что глава их семейства, что называется, «в хлам»…

Их семью Лида в тайной гордостью считала если не идеальной, то близкой к этому- культурные, воспитанные папа и мама, работающие в одной сфере и даже, кажется, дышащие в унисон, тихий уютный дом, вечерние неспешные разговоры за красиво накрытым к чаю столом- всё это Лида любила и считала нормой жизни… В их доме было чисто, и даже не в смысле чистоты бытовой, а в смысле чистоты душевной- такое взаимоуважение, такая бесхитростность и отсутствие дрязг и «камней за пазухой» царили в их компактной уютной квартирке. При воспоминаниях о своей жизни с папой и мамой у Лидии Сергеевны и сейчас на глазах навернулись слёзы.

А в тот памятный вечер, когда хлопнула в прихожей входная дверь ,и мама мелодичным, немного усталым голосом крикнула оттуда:

– Я дома, всем привеет!– Лида дернулась, выпустила из рук Сережу, который тут же неуклюже побежал к любимой «бауске»,и поплотнее прикрыла дверь в комнату родителей, понимая, что приоткрытая форточка не помешает маме учуять перегар.

–А где отец?– входя на кухню, поинтересовалась мама.

И Лида решила не тянуть «кота за хвост», глубоко вздохнула и выпалила:

–Мам, ты не волнуйся только, он спит…пьяный.

–Как?..-Аглая решила, что ослышалась.– Кто пьяный?..

Лида вздохнула.

–Мам, ну…

– Ну, я щас ему устрою.-неожиданно тихо и пугающе спокойно сказала мать.-Я ему щас устрою вытрезвитель.-и решительно взяла в руки кухонное полотенце, готовясь ринуться в комнату.

Многих усилий тогда Лиде стоило удержать вспыльчивую и вообще нервную по натуре маму, чтобы та не побежала расправляться с бедным спящим мужем. В ход пошли уговоры, увещевания, корвалол, даже маленький Серёжка помог остановить разбушевавшуюся бабушку, когда в испуге заревел басом от её воплей, в результате чего ей пришлось «приглушить звук».

Вообще Аглая была женщина неглупая, когда гнев улёгся в ней, она признала, что да, сейчас трогать пьяного мужа бесполезно, надо дать ему выспаться, прийти в себя, и уже тогда «казнить», но сначала выяснить, кто, что, где и почему.

Спать в одной комнате с этим «алкашом» мама категорически отказалась, и пришлось им ютиться в одной комнате- Лида с сыном на кровати, мама-на раскладном кресле. Лида даже втайне порадовалась, что Аркадия нет дома, и что он вряд ли явится ночевать, хотя мать вскользь, но совершенно резонно заметила, что это «не дело»– семья молодая, а муженек уже где-то шляется по ночам, что это надо пресекать, пока не поздно. Мать была сейчас «на взводе», выражения особенно не выбирала, и Лида, невольно чувствуя обиду за мужа, всё-таки была вынуждена признать, что мама права, и потому смолчала. С тем и улеглись.

Лидия Сергеевна, вспомнив следующее утро после папиной «эскапады», невольно улыбнулась- так забавно выглядел помятый и взъерошенный отец, когда вышел тихонько из комнаты, где спал, с виноватым «собачьим» взглядом. Он пробрел на кухню, сел там на кухонный диванчик, тяжело вздыхая и сгорбившись. Было видно, что ему сейчас несладко. Похмелье карает жестоко. Почти в это же время входная дверь тихо скрипнула, и в квартиру «просочился» такой же помятый Аркадий, пробрёл на кухню к тестю, где присел рядом с ним, тоже тяжело вздыхая. Через некоторое время в затуманенном мозгу Аркадия вдруг возникла некая мысль, которая никак не вязалась с его идеальным тестем, и он с вялым удивлением (на большее он сейчас был неспособен) спросил Сергея Васильевича:

–Батя… А вас-то как угораздило?..

Тот странно покосился на зятя и махнул рукой.

–А…не спрашивай…

–Ну, тогда я-спать.-покорно буркнул Сергей и пополз в комнату, отведённую им с Лидой. Но там было всё занято спящими женщинами и ребёнком, и поэтому ему пришлось лечь на ещё тёплое после тестя место, где он почти сразу и «отрубился».

Превозмогая себя, понимая, что никто ему сейчас нее поможет, кроме него самого, Сергей Васильевич, поминутно тяжело вздыхая, вскипятил чайник, развел себе крепчайший растворимый кофе, дрожащими руками взялся за чашку и стал через силу пить эту горячую, бурую, горькую жижу.

Звуки из кухни разбудили Аглаю, она, вспомнив вчерашний «беспредел», учинённый муженьком, запахнувшись по горло в халат, кое-как пригладив волосы, королевой вплыла на кухню, внутри, однако, вся кипя. Встала в проеме и сложила руки на груди.

–Я жду объяснения твоего мерзкого поступка,– она решила сразу брать «быка за рога», изъясняясь (пока) культурно, помня о том, что она-работник «высоких сфер».

Сергей Васильевич снова тяжко вздохнул, понимая, что молчать бесполезно и попросту опасно, неспешно поведал о своём грехопадении…

Оказалось, что вчера он честно решил прогуляться до хлебного ларька, ноги, так сказать, размять, и абсолютно случайно наткнулся на…отца Аркадия. Тот, в своей манере, с идиотскими шутками-прибаутками, можно сказать. утащил бедного Сергея Васильевича «в гаражи», где до этого уже «разговлялся» с мужиками, и, пока ходил за «догоняем», эти мужики, которых он, очевидно, уже достал своими скабрезностями (они «под это дело» лезли из него через край, и даже самые бывалые мужики не выдерживали потоков мерзостей, льющихся из пасти этого маргинала. Его пытались останавливать, увещевать, даже иногда морду били, но всё было бесполезно. Именно фонтан г…на лился из него потоком, когда он пил, а это случалось нередко.

Он уже был изрядно пьян, когда приволок слабо упирающегося свата «в гаражи», обнаружив отсутствие собутыльников, нисколько не расстроился, и тут же стал разливать в грязные стаканы подозрительную водку. Закуски не оказалось…

–Ну, и…вот,-виновато подытожил Сергей Васильевич.– Аглая, я честно хотел хитрить, думал, ну, повыливаю, понедопиваю, но он просто выбил меня из колеи…

–И чем же?-язвительно, но уже заинтересованно спросила жена, успевшая присесть рядом с мужем на кухонную табуретку к столу.

Её муж как-то воровато оглянулся, и понизив голос, продолжил:

–Понимаешь… он совсем окосел, стал хаять весь женский пол, ну, ты знаешь, в своей грязной манере, и совершенно неожиданно…перешёл на свою жену. Я только понял, что она ему по гроб жизни обязана, что он её срам прикрыл, и что Аркаша-не его сын… Он много ещё чего молол, что, типа, Лизка вот у него где,– и Сергей Васильевич поднял сжатый кулак.– Но что окончательно меня добило-то, что «щенка» этого, я так понял, это про Аркадия-он никогда пальцем не тронет, потому что мелкий не виноват, что его мамаша-б… Да и о неё руки марать он не стал бы-так он и сказал, с пафосом даже. Ты понимаешь меня, Аглаша?-возвысил несколько голос Сергей Васильевич и тут же снова спохватился, заговорил тише:

–Вот это меня добило…Это в одном, казалось бы, таком примитивном, низменном человеке, которого и человеком-то с трудом можно назвать иногда-уживаются две прямых противоположности-низменность и своего рода благородство! И, ты знаешь, Аглаша…мне показалось, что он искренне любит свою жену. Не смейся, -нахмурился он, видя, как губы жены начали растягиваться в сардонической улыбке, -да, вот так, примитивно, нечутко, равнодушно…любит. Вот тут-то я задумался над этим парадоксом…и напился.– вздохнул Сергей Васильевич.

Аглая Борисовна была женщина не злая, в общем-то, даже по-своему, добрая, но едкая. И её приятно «царапнула» правда, всплывшая о Елизавете Петровне. «Ай да фря…»-подумалось ей.-«А строит-то из себя…» И тут же чутьём неглупого человека она поняла-именно потому и «строит», что стыдится. Стыдится того, что её сын-бастард, того, с кем приходится жить, чтобы это скрыть, и кто пожизненно прикрывает её «срам»… В общем-то, дело-то было житейское ,ну, мало ли женщин рожают от «Ваньки Ветрова»,для себя, растят детей одни, смело смотря в глаза окружающим и игнорируя возможные пересуды за спиной, но Елизавета, видимо, была не из таких… А, может, была и другая причина, ещё менее приятная, может, и не одна, но Соловьёвы (родители Лиды) были люди порядочные , и копаться дальше во всём этом им совершенно не хотелось.

И посему Аглая Борисовна резюмировала:

–Ну, хоть один плюс-в Аркадии гены не этого твоего противоречивого маргинала,-она не удержалась и хмыкнула.-Хотя кто знает, чьи гены там вообще, но копаться мы в этом не будем. Знаем, и знаем, и больше никому об этом знать незачем.-и она легонька хлопнула ладошкой по столу, как бы подводя итог разговора.– Лишь бы Серёжка вырос здоровенький.

–А Лиде сказать?– спросил муж.

–А зачем?– вопросом ответила она, на что он пожал плечами. А и правда-зачем?

На том и порешили. И не услышали, как тихо закрылась дверь комнаты, из которой до этого вышла Аглая Борисовна.

Лидия Сергеевна почувствовала, что тело затекло от долгого сидения на высоком табурете в одной позе, допила уже ставший не таким ледяным сок, и решила: хватит воспоминаний, пора браться за уборку и готовку. Скоро должен был вернуться муж, потом сын, и они будут голодны.

Ещё на несколько мгновений она позволила себе задержаться на воспоминаниях о тех эмоциях, что испытала тогда, много лет назад подслушав разговор родителей. Да, гамма ощущений была не из приятных, но она и по сию пору была уверена, что приняла тогда правильное решение-молчать.

…А потом случилась Лена.

Дорога извивалась то по лесу, то вдоль довольно больших полянок, был на удивление тёплый вечер, вовсю пахло весной, и Сергей слегка отвлёкся от мыслей о Кате, любуясь пейзажем.

Как- то было пустынно, солнце потихоньку катилось к закату, унося с собой тепло дня, редкие встречные машины проносились мимо, и вдруг впереди, в сгущавшихся сумерках он увидел женскую фигурку, голосовавшую на дороге, что, в общем- то, было редкостью в здешних местах. Сергей подъехал ближе, решил её подвезти, тем более что она вроде бы ничего…

– Куда вас подбросить, мадам?– шутливо спросил он, выглядывая в окно.

Девушка подошла к машине, и до ноздрей Сергея донёсся запах каких- то странно волнующих, но приятных духов, к которому слегка примешивался другой, знакомый, но не столь приятный. Чем это пахнет, подумал он, не могу понять… Тут она нагнулась, и он забыл обо всём: о Кате, об их разговоре, о том, чем это пахнет… Обо всём.

Прямо ему в глаза взглянули другие глаза, показавшиеся ему огромными. Цвет их был… То ли зелёный, то ли коричневый, в зависимости от освещения, но разрез… Сергей вспомнил необычные глаза на древнеегипетских изображениях, Нефертити, что ли… Из- за угольно- чёрных ресниц глаза казались словно подведёнными, хотя девушка была вроде бы без макияжа. Тут же масса густых тёмно- рыжих вьющихся волос упала ей на лицо, она засмеялась.

– Во- первых, я не мадам, а скорее мадемуазель.– Боже, а голос… Низкий, до ужаса сексуальный. Она что, инопланетянка? Теперь Сергей не сомневался, что всё остальное в ней так же безупречно, как и то, что он только что увидел и услышал.– А во- вторых… Понимаете, я отбилась от тургруппы, не могли бы вы отвезти меня в ближайшую гостиницу?..– и, не дожидаясь его ответа, она села в машину. Юбка- шотландка была слишком коротка, несмотря на прохладный вечер девушка была без колготок, и золотистые коленки оказались рядом с его бедром.

Сергей прокашлялся.

– Я… Боюсь, что тут у нас с гостиницей напряг, понимаете, я еду в другую сторону, и…

– Ничего страшного.– она повернулась к нему всем телом.– Я не сомневаюсь, вы поможете мне.– и неожиданно её рука оказалась у него на промежности, где член тут же поднялся, вырываясь из брюк и трусов. Она чуть улыбнулась.– А я помогу вам.– она взяла его безвольную руку и просунула себе между ног, под тонкие трусики. А там… Так горячо и влажно, и жёсткие волоски щекочут пальцы… Неожиданно она дёрнула рычаг своего сиденья, отчего оно опустилось вместе с ней. Смеясь, притянула его к себе.– Снимай…– жарко шепнула ему в ухо, с невероятной быстротой расстёгивая его брюки. Внезапно перестав понимать, что делает, он рванулся к ней, неуклюже навалился сверху и, не соображая почти, что делает, до упора резко вошёл в неё. Что было впоследствии, он плохо помнил. Только жаркое влажное наслаждение, её губы, шепчущие низким гортанным голосом грязные слова, от которых он дрожал, и хотел войти в неё, глубже, ещё, ещё… А её груди… Прохладные, упругие и вместе с тем мягкие, он зарылся в них лицом, глубоко вдыхая её запах, и пытаясь отгадать, что же это за отголосок другого запаха, тревожащего и неприятного?.. Но, впрочем, сейчас ему это было всё равно…

После он сел, плохо соображая, где он, кто он, и вообще… Мутными глазами посмотрел на неё…Слегка улыбаясь, она привела в порядок свою одежду и промурлыкала:

– Ведь у тебя найдётся место в доме для бедной одинокой странницы?.. Кстати, меня зовут Лина.

– Я живу с родителями, боюсь, что… -голова напрочь отказывалась соображать.

– Вот так всегда.– она горько усмехнулась.– Использовал и выкинул.

– Да нет, я… Ну, до завтра если, то можно что- нибудь придумать…

– Конечно, милый, до завтра… Тебя- то как зовут?

– Сергей…– промямлил он.

– Серёженька, завтра я свалю, не бойся.

В полном молчании они доехали до его дома. Сергей силился как- то понять, осознать происшедшее и складывавшуюся ситуацию, но его мозг словно окутало тончайшее и вместе с тем плотное покрывало, от которого он никак не мог избавиться. Где- то краем сознания он понимал, что произошло что- то не то, что- то, на что он не был способен ещё днём, просто в силу характера и воспитания. Спонтанный, внезапный секс с абсолютно незнакомой девушкой- это было как- то неправильно, и в то же время будто какой- то голос нашёптывал ему: не думай, не думай, всё в порядке, всё правильно… Просто не думай. Он взглянул на неё ещё раз. Лёгкая полуулыбка не сходила с лица девушки, она взглянула на него и сказала:

– Ведь я тебе понравилась?..

Он кивнул, но что- то в нём не согласилось с ним.

Дом был освещён фонарями, стоящими по периметру, казалось, что намечается какой- то большой приём- фонари, оформленные "под старину", создавали торжественную атмосферу. Во всём доме так же горел свет.

Плохо понимая, что скажет дома, Сергей пультом открыл высокие кованые ворота для автомобилей, рядом с ними была встроена калитка для пешеходов, она открывалась не пультом, но кодовым замком, код которого знали хозяева дома и охрана; рядом был построен маленький кирпичный домик для охраны, нечто вроде КПП.

      Лина присвистнула:

– Вон у вас как!.. Неслабо живёте. Охрана есть?

Он осторожно ответил:

– Есть всё, что надо.

Дверь была не заперта. Они вошли в просторную прихожую, направо от которой находилась кухня, налево- столовая, она же гостиная. Вкусные запахи долетали из кухни, и Сергей вдруг вспомнил, что за день так ничего толком и не поел. Слишком уж насыщенным выдался этот день.

– Серёженька, это ты? Что так поздно? Мы тебя ждём, ужинать не садились!..– крикнула из кухни мать.– Мой руки быстренько, и к столу!

– Раздевайся.– вполголоса сказал Сергей Лине, она не заставила себя ждать. Здесь, в ярком свете прихожей можно было рассмотреть её получше. На ней была короткая куртка цвета оливок, бордовая, в сине-зелёную клетку, юбка- шотландка- "юбчонка", как сказала бы Лидия Сергеевна- высоко открывала стройные ноги. Блузка нежно- зелёного цвета облегала тонкую талию и высокую грудь. Густая масса медного цвета волос мешала толком рассмотреть лицо, только её сводящие с ума глаза странно переливались в свете прихожей, да улыбка Джоконды наводила на определённые размышления. Словом, девочка была кульная, как сказали бы друзья Сергея, состоящие, конечно же, из местной «золотой» молодёжи.

Лидия Сергеевна, улыбаясь, вышла из кухни, и тут же улыбка её увяла. Рядом с сыном стояла девица определённого сорта, как их про себя называла Лидия Сергеевна, из тех, что ошиваются на известной всем улице в столице. Она вообще избегала называть такие вещи своими именами, как- то стеснялась, над чем её муж иногда подтрунивал. Девица глянула на Лидию Сергеевну своими глазищами, и по взгляду женщина поняла- девица, что называется, тёртая, где- то лет 25, не меньше. Потом, правда, пришло сомнение- скорее всего, она много моложе, просто взгляд был какой-то… не по возрасту… Но где её откопал Сергей?.. Он стоял рядом с девушкой с отсутствующим видом. как будто плохо понимал, куда и зачем пришёл. Волосы его были взъерошены, и одежда в лёгком беспорядке, что не укрылось от матери. Он был всегда опрятен, а тут… как будто его только что разбудили!

– Мам, знакомься, это Лина. Ей негде переночевать, я не мог её бросить на дороге.– вяло сказал Сергей, не глядя матери в глаза.

– Очень приятно, Лина. Меня зовут Лидия Сергеевна- ответила мать, стараясь говорить ровно и приветливо.– Серёжа, ты не заболел?.. Конечно, у нас есть гостевая комната, но…

– Просто устал. Давайте поужинаем.– прервал её сын, проводя девушку в столовую. Лина не проронила ни слова.

В столовой, на мягком кожаном диване, отец читал газету. Стол был почти полностью накрыт, и мать сновала из комнаты в кухню и обратно.

Аркадий Михайлович был мужчина, что называется, в самом расцвете лет. В свои 56 он прекрасно выглядел- регулярные визиты в спортзал и здоровое питание делали своё дело. Светлые волосы, в которых не было видно седины, были зачёсаны назад, открывая широкий умный лоб, а остальном- Сергей был молодой, усовершенствованной копией отца, только взгляд у отца был более глубокий, взгляд много видавшего на своём веку человека.

Когда Сергей с Линой вошли в столовую, отец тут же оторвался от газеты и увидел Её. В юности он, что называется, балдел от актрис старого кино, в частности, от Софи Лорен, и Лина показалась ему её копией, только нос и рот были поменьше. Однако разум опытного человека взял верх, и Аркадий Михайлович, чуть кашлянув, встал и спросил:

– Сынок, что же ты так поздно? И кто вы, прелестное дитя?– на что Лина засмеялась тихо, от её голоса у Аркадия Михайловича началась эрекция, что в последние годы было не столь часто, и он, смутившись, тут же прикрылся газетой. Взгляд девушки проник, казалось, до того, чем мужчины частенько, к сожалению, "думают", и Аркадий Михайлович тут же мысленно надавал себе пощёчин.

– Я- Лина.– она чуть кокетливо присела.

– Лина?.. А дальше?

– Просто Лина. Ведь я завтра уеду. Ваш сын был столь галантен, что подобрал на дороге одинокую туристку, и не отказал мне в ночлеге.

– Ах, вот что… Ну, что ж… Милости просим к столу в таком случае. Вы правы, наш сын прекрасно воспитан, он всегда поможет любому, особенно столь прекрасной незнакомке. А меня зовут Аркадий Михайлович.

Аркадий Михайлович с некоторым изумлением слушал себя. Обычно он был немногословен, но тут слова лились словно " фонтан г…на", как сказал бы его отец, тот ещё жлоб, который никогда не выбирал выражений в определениях вещей и ситуаций, и кичился своим «пролетарским» происхождением, вкладывая в это определение свой смысл и выражая его в основном матерными выражениями и подкрепляя действиями, про которые в «народе» принято говорить: «что естественно. то не постыдно». Аркадий Михайлович всю жизнь изо всех сил старался доказать всем и себе в первую очередь, что он абсолютно не такой, как его папаша, тем более, что мама Аркаши, миловидная спокойная женщина, хорошо воспитанная и сдержанная (для сына так и осталось загадкой, что же свело двух таких полярно разных людей и держало их рядом друг с другом всю их жизнь), как-то сказала ему, подростку, положив свою теплую руку на его светло-русую голову и глядя куда-то вдаль поверх него: «Сынок, я всё вижу… Не мучай себя, всё в твоих руках… Ты ещё можешь повернуть себя, как надо т е б е.» Он тогда спросил: «Мам, а ты?..» «А я привыкла»-просто ответила она, грустно и загадочно улыбнулась, и к этому вопросу они больше не возвращались. Но этот простой короткий разговор перевернул его его мировоззрение, помог понять то, что, как сказал, кажется, Сталин, правда, в другом контексте: сын за отца не ответчик, и снял камень с его души. Аркадий перестал обращать внимание на выходки и высказывания маргинала-папаши, который, надо отдать ему должное, никогда не поднимал руку ни на жену, ни на сына, в общем-то он вообще вёл себя с ними так, как будто ему наплевать-есть они или нет, и вскоре после окончания школы уехал поступать на учёбу в другой город. Дома старался появляться как можно реже, в один из таких приездов на танцульках он и встретил Лиду, а когда не стало мамы, и вовсе «забил» на престарелого родителя, изредка справляясь о его житье- бытье у знакомых да подкидывая иногда деньжат. И теперь вот эта девица непонятным образом воскресила в памяти Аркадия образ его отца, и, в частности, его это презрительное и хамское высказывание о том, кто, по его мнению, говорил много непонятных и утомительно-скучных слов.

Лидия Сергеевна была так же немало удивлена этим многословием мужа, когда вошла с источающей ароматный пар супницей в столовую, что-то неприятно царапнуло в душе, но она тут же осадила себя: он мужчина, как все, перед красивой шлюшкой они становятся клоунами.

Поэтому она тут же заставила себя улыбнуться и пропела:

– К столу, к столу!

Ужин прошёл довольно непринуждённо, хотя Лина больше молчала, улыбаясь своей странной улыбкой, Сергей на удивление был тоже молчалив, как- то вяло ковырялся в тарелке, хотя есть очень хотелось. Было такое чувство, что он обессилел. Шутливо переговаривались Лидия Сергеевна и Аркадий Михайлович, хотя последний нет- нет, да и бросал на девушку быстрые взгляды, что не ускользало от Лидии Сергеевны, и на что она пыталась реагировать снисходительно. Безошибочным чутьём женщины она понимала, что эта девушка опасна, как соперница, а может, и просто как человек, но сегодня сделать ничего уже было нельзя. Завтра… С утра надо выпроводить её, не медля. Тут Лина в упор взглянула на Лидию Сергеевну, и той показалось, что девица прочла все её мысли, но в ответ послала лишь одну, которую было не обрисовать словесно, это был какой- то сгусток угрозы и еле сдерживаемой ненависти, который Лидия Сергеевна ощутила почти физически. Зрачки её расширились, внезапно защемило сердце, она повернулась к мужу и, пытаясь улыбнуться, прошептала:

– Аркаша… Что- то нехорошо мне, устала, должно быть… Вы кушайте, кушайте, только уберите сами со стола, пожалуйста…

– А что, у вас нет прислуги?– усмехнулась Лина.

– Нет, деточка…– ответила Лидия Сергеевна.– Я целыми днями дома, зачем прислуга?

– А в магазин кто ездит, на рынок?– не унималась Лина.

– Кто посвободнее, тот и ездит. – резковато ответила Лидия Сергеевна и встала.– Пойду прилягу, а вы…

– Понял, понял.– шутливо оборвал её муж и вроде даже чуть не подмигнул этой… девице.– Мы уберём, отдыхай, родная.– тут он взял жену за руку и поцеловал, и у неё немного отлегло от сердца, как будто хотел сказать: не волнуйся, люблю только тебя.

Сергей встал и сказал:

– Я помогу тебе подняться, мама.– в его каких- то потухших глазах она прочла непонятную мольбу, но он их тут же опустил.

Спальни находились наверху, и занимали весь верхний этаж, шли по периметру здания – спальня сына, спальня родителей, две гостевые- родня и друзья, слава Богу, были, и приезжали регулярно и с удовольствием- семья Максимовых славилась своим гостеприимством.

Пока они поднимались по лестнице, Лидия Сергеевна тихонько спросила:

– Что с тобой, сынок?.. что случилось? Скажи мне… я же вижу, ты утром был одним, а сейчас тебя словно подменили.

– Не знаю, мама… Столько всего… Надо мне поспать, потом поговорим.

– А Лина? Кто это?

– Не знаю, правда. Подобрал… Завтра уедет.

Сын поцеловал её в лоб, уложил на кровать, бережно укрыл покрывалом и выскользнул из комнаты.

В это время в столовой Аркадий Михайлович, чувствуя, что тишина повисла неловкая, решил заполнить паузу :