Особенное лето

Наталья Моисеева

Особенное лето

I

Забросив на плечо рюкзак, Оливер зашагал быстрее. Старенькая полуразвалившаяся машина ждала его на станции. Это лето будет особенным, думал мальчик, вдыхая пыльный горячий воздух июня. Впрочем, так он думал всегда, когда приезжал в Гаупну.

– Ол! – махнул рукой дедушка, выходя из машины.

На сей раз он выглядел старее. Морщин стало больше, глаза его хоть и блестели, но стали мутными, как будто легкий утренний туман коснулся их. Волосы дедушки поредели, но все еще пушились одуванчиком и казались прозрачными на солнце.

Ровно год прошел с тех пор, как они виделись. Оливер помахал рукой в ответ и ускорил шаг. Дедушка крепко обнял мальчика. Они сели в поскрипывающую от старости машину и отправились в деревню, где их с нетерпением ждала бабушка.

– Как ты вытянулся за этот год, – улыбался дедушка, постукивая пальцами по рулю, – совсем уже большой стал. Бабушка тебя не узнает.

– Я так по вас соскучился, – радовался Оливер.

– А мы-то как соскучились, – дедушка кашлянул и продолжил, – бабушка напекла твои любимые оладьи и открыла баночку крыжовникового джема, специально оставленную для тебя, – дедушка подмигнул внуку, – жаль, ты не смог приехать в начале месяца. Тогда отведал бы вкуснейший торт, который твоя бабушка приготовила на мой день рождения.

– Мне пришлось задержаться. Мама с папой много работали, поэтому смогли отправить меня к вам только сейчас. Что нового в Гаупне? – Оливеру не терпелось поскорее въехать в любимую деревню, забежать в уютный светлый дом, отведать бабушкиных оладий и плюхнуться в мягкую кровать, которая ждала его в мансардной комнате на втором этаже. Там же стоял небольшой деревянный столик и маленький комод. На полу лежали связанные бабушкой коврики, а маленькое окошечко венчали прозрачные шторы.

– Да что у нас может быть нового, Ол? – дедушка почесал голову, – разве что весна нынче раньше наступила.

А потом дедушка рассказал о том, что его любимый ослик поранил ногу, когда сломал загон и выбежал в лес, но сейчас уже все в порядке. А Чар, большой лохматый ньюфаундленд, изгрыз новые сапоги, в которых дед собирался на рыбалку. Значит, что-то новое все-таки было в Гаупне. И только старый скряга гер Йенсен все так же ворчал, когда дедушкин пес громко лаял или ослик выдавал свое надрывное «Иа».

Дедушка открыл окна, дорога пылила так, что оглянись ты назад, ничего кроме серовато-песчаной стены не увидел бы. Пыль залетала в открытые окна и хрустела на зубах. Но это только прибавляло радости Оливеру. Деревня, пыль, зелень повсюду неподстриженная, неровная, настоящая.

Вдоль дороги неугомонно качалась осока, полевой клевер и сурепка. Яркими пятнами они отпечатывались в памяти, чтобы долгими зимними вечерами напоминать о лете. Горячий июнь был приветлив и добр. А еще щедр на цветение.

Во дворе, когда машина затормозила с гулким визгом у ворот дома, Оливер заметил купальницу и васильки.

– Олив! Наконец-то! – счастливая бабушка быстро вытерла руки о фартук и бросилась обнимать внука.

Она взъерошила его волосы и скорее провела в дом. Тут ничего не поменялось с прошлогоднего лета: пара кресел продолжала стоять у окна, между ними расположился журнальный столик, на кухне все те же шкафчики со стеклянными дверцами и цветочными сервизами, а на круглом столе те самые оладьи и джем, о которых рассказывал дедушка.

– Каким же высоким ты стал, – удивлялась бабушка, пока мальчик ел оладьи.

Он действительно сильно вырос за этот год, вытянулся. Даже лохматый черный Чар не казался ему таким же огромным, каким он был для него прошлым летом.

После обеда Оливер поднялся наверх, скинул с себя джинсы и рубашку, переоделся в удобные шорты и футболку. Так-то лучше. Он раздвинул прозрачные шторы, чтобы здесь стало еще светлее.

К вечеру все они вышли в сад. Дедушка посмотрел на небо, вздохнув, взял железную лейку и направился к колонке, стоявшей у сарая, где хранились все остальные садовые инструменты.

– Дождя не будет сегодня, – бабушка подперла бока руками и тоже устремила взгляд в небо.

– А давайте я сам, – предложил Оливер.

– А хоть поднимешь? – усмехнулся дед, поставив лейку, наполненную водой до краев, на землю.

Мальчик с легкостью подхватил ее и стал поливать цветы и овощи. Он быстро передвигался от одной грядки к другой, от клумбы к клумбе. Ему нравилось проводить лето в деревне у бабушки с дедушкой. Здесь всегда было чем заняться. Тут полно работы и развлечений.

Взять хотя бы рыбалку, на которую они отправились с дедом на следующее утро. В самую рань, когда солнце лишь намекало на свое присутствие, они надели резиновые сапоги до колен, нацепили на головы панамы, намазались вонючим кремом от комаров и, взяв удочки, коробочку дождевых червей и ведро, отправились в путь.

Пушистая зеленая рощица через дорогу вела к реке. Хотя назвать рекой этот небольшой водоем было бы неправильно. Но для местных это была буйная речка с выступающими булыжниками и рыбешками, барахтающимися в мелководье. Для Оливера – всего лишь лужица, оставшаяся от проливного дождя.

– Ну, – дедушка взял удочку, – помнишь, как насаживать наживку на крючок?

– Еще бы! – воскликнул мальчик и достал из коробочки дождевого червя, – думаешь, я забыл, как мы наловили целое ведро рыбы в том году?

– И даже две из них были твоим уловом, – рассмеялся дедушка, отчего его глубокие морщины стали отчетливее, – ну, закидывай, рыболов.

И Оливер забросил удочку. Потом забросил свою удочку дедушка. И вместе они стали ждать, у кого первого задергается леска.

К обеду в ведре булькало несколько рыб. Мелких, конечно, но не в том суть рыбалки, считали эти двое.

– Вот, держи, – дедушка протянул внуку корку хлеба с поджаренным на костре беконом. Сам он прокашлялся и тоже принялся за обед.

Вернулись они только к вечеру, с грязными руками и полным ведром карасей. Бабушка была рада их возвращению, но не слишком рада улову. Она принялась чистить рыбу, а Оливер и дедушка приступили к ужину.

После ужина мальчик вышел во двор. Бабушка поручила ему накормить собаку. Оливер положил еду в миску, и Чар принялся уплетать свой ужин.

– Добрый вечер, гер Йенсен, – улыбнулся мальчик, увидев в соседнем дворе ворчливого старика с тарелкой печенья в одной руке. Второй рукой он опирался на трость.

Он хмуро посмотрел на Оливера и продолжил путь в сторону калитки, где вдоль забора росли деревья. Даже забор тут, в общем-то, был не нужен. Деревья выполняли его функцию. Старик всегда был неприветливым и сердитым. Поэтому Оливер ничуть не удивился его поведению. Он пожал плечами и вернулся в дом.

Они с дедушкой уселись в кресла и стали мечтать о будущем и ностальгировать о прошлом. Оливер рассказал, что хочет стать моряком, плавать по морям и океанам, путешествовать и возвращаться домой, а потом вновь отправляться в путь.

Море манило мальчика всегда. Но летние каникулы он все же предпочитал проводить здесь, где нет моря, но есть речушка с карасями и камнями, поросшими мхом.

– А я, Ол, всегда хотел стать летчиком, плавать не по морям и океанам, а по небу. Смотреть вниз на землю с борта самолета…

– Я боюсь высоты, – пожал плечами Оливер.

Дедушка лишь улыбнулся.

– Но я стал врачом.

– Ты стал ветеринаром, – поправил его внук.

– Да, врачом для животных. Зато я сам могу подлечить Чара или ослика, да даже бабушкиных кур, будь они неладны! Но скажу тебе по секрету, – дедушка наклонился к мальчику и сделался тише, – я больше люблю их готовить.

Мальчик рассмеялся, а дедушка улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

– А о чем ты мечтаешь сейчас? – поинтересовался Оливер.

– Сейчас? – дедушка печально улыбнулся, – эх, Ол, ты ведь будешь смеяться над стариком. Подумаешь, что я совсем спятил.

– Расскажи, обещаю, что не буду смеяться, – просил мальчик, – это же мечта. И она может быть даже самой невероятной, – глаза его горели от любопытства.

– Ну, ладно. Так и быть. Только не говори бабушке, что я все знаю, – дедушка подмигнул.

Но мальчик не понял, что такого знает дедушка, о чем знает и бабушка, но он не должен ей рассказывать о… впрочем, он уже запутался в рассуждениях и приготовился слушать.

– Я с самого детства мечтал увидеть Статую Свободы.

– Ого! – воскликнул мальчик.

– Тсс, – дедушка прислонил указательный палец к губам, – знаю-знаю, что я стар уже и путь не близок. Но как ты знаешь, в следующем году у меня юбилей. И твоя бабушка, – дедушка огляделся, убедившись, что ее нет поблизости, – так вот, она готовит мне сюрприз. И я знаю, какой, – дедушка загадочно замолчал.

– Неужели…

– Да, – радостно сообщил дед, – я случайно подслушал ее разговор с твоей мамой. Ол, я попаду туда! Представляешь! Попаду! И увижу то, о чем так мечтал! Всю жизнь мечтал!

Дедушка радовался так, что даже Оливер воодушевился и представил себя на месте деда. Как же, наверное, здорово, когда мечты сбываются. Вот только жаль, что это не станет сюрпризом для дедушки, ведь он все знает. Хотя это ничуть не огорчает его. Даже наоборот, радует. Теперь он знает наверняка, что заветной мечте его суждено сбыться. И совсем неважно, в каком возрасте.

Они говорили долго и о разном. Делились новостями. Оливер рассказывал о городе, дедушка о деревне. Так они просидели допоздна, пока бабушка не разобралась со всей рыбой и не отправила их спать.

II

Ночь была светлой. Луна висела в небе сочным апельсином и заглядывала в крошечное окошко мансарды. На ночь стоило бы задернуть шторы. Родители Оливера всегда закрывали окна на ночь. Хотя здесь этого можно было и не делать, но привычка взяла свое.

Мальчик подошел к окну и тут же отпрянул от него. Но спустя мгновение он осторожно подкрался и выглянул в окно снова. Во дворе у раскидистого ясеня стояли три высокие фигуры в темных одеждах. Лиц их не было видно из-за капюшонов – одна темнота. Они стояли неподвижно. Все три одинаковые. Освещенные луной они выглядели пугающе и вселяли ужас. Кто они и что им здесь нужно? Мальчик смотрел на них, а они, казалось, не собирались уходить. Враз незваные гостьи вытянули худые руки и указали на дом.

Тук. Тук. Тук.

Мальчик вздрогнул и обернулся. Стучали в дверь. Он отрывисто задышал. Будто камень встал поперек горла и не давал воздуху свободно проходить в легкие. По телу предательски пробежала дрожь.

– Ол, ты еще не спишь? – послышался голос дедушки.

Мальчик открыл дверь. В комнате появилась седая пушистая голова деда.

– Я вот думаю, а что если завтра мы отправимся в лес за черемшой? Как ты на это смотришь? Бабушка так вкусно ее маринует. Ммм… Пальчики оближешь!

– Дедушка, кто… – мальчик метнулся к окну, но там уже никого не было.

Он вгляделся в сумрак. Никого. Луна освещала цветы и каменную дорожку, ведущую к дому.

– Кто же не любит маринованную черемшу, – мальчик выдавил из себя улыбку, хотя внутри поселилась тревога и спросить он хотел совсем о другом.

– Ну, вот славно, – дед хлопнул в ладоши, – спокойной ночи, Ол!

Мальчик закрыл дверь и опять подошел к окну, он осторожно выглянул в него, но увидел лишь то, что видел пару мгновений назад: луна, цветы, дорожка.

– Спокойной ночи, деда, – тихо и встревоженно произнес он себе под нос.

Мальчик залез под одеяло и решил, что первым делом завтра отправится к ясеню, под которым стояли эти три фигуры, напугавшие его. Вдруг там он найдет что-то, что поможет узнать о них. А за завтраком обязательно спросит у дедушки с бабушкой, вдруг они знают, кто это.

Утро все никак не хотело наступать, но Оливер, наконец-то дождался, когда начнет светать. Он лежал в кровати до тех пор, пока не услышал, как внизу копошатся бабушка с дедушкой. Мальчик тут же надел шорты и майку и спустился на кухню. Дедушка читал свежую газету, бабушка разливала по чашкам травяной чай.

– Доброе утро, Ол! – улыбнулся дед и подмигнул так, будто что-то затеял. Впрочем, он, и правда, затеял. И все присутствующие знали, что, но упорно молчали и каждый думал, что все знает лишь он один. Или она одна.

– Ты же хотел сегодня пойти за черемшой, – напомнил мальчик, сев за стол напротив деда.

– Да, но давай перенесем это на завтра или послезавтра. Я сегодня немного занят.

– Он себя неважно чувствует, – вмешалась бабушка, сдвинув брови и тоже сев за стол.

– Фрея, перестань, – отмахнулся дедушка, – подумаешь, кашель. Наверное, на рыбалке замерз, – он громко шелестнул газетой, отложив ее в сторону.

– Матиас, это не просто кашель, – насторожилась бабушка.

– И он начался у тебя еще до рыбалки, – подхватил Оливер, забеспокоившись о здоровье деда.

– Значит, в саду продуло. Что вы заладили все кашель да кашель. Давайте есть, – и дедушка зацепил вилкой омлет, отправил его в рот, и запил сладким бабушкиным чаем.

–Как спалось, рыболов? – вдруг спросил дед, уводя разговор в другое русло.

– Эээ… спаслось? Да… нормально, – соврал мальчик. Ему не хотелось тревожить дедушку и еще больше озадаченную бабушку, которая то и дело подставляла гречишный мед ближе к чашке деда, надеясь, что он поможет от кашля. Поэтому о трех странных фигурах он решил промолчать.

– Как-то неуверенно, – прищурил глаза дедушка.

– Видно, с непривычки, – улыбнулась бабушка, – первая ночь на новом месте почти всегда бессонная.

– Но это не новое место. Это его дом, такой же, как и в Бергене с родителями.

– Да, но такой перерыв, – бабушка потрепала волосы Оливера. Уже второй раз за время его присутствия здесь. Мальчик не был против. Ему нравилось, когда бабушка улыбалась, а раз ей доставляло удовольствие трепать его волосы, то он потерпит.

После завтрака каждый занялся своими делами. У Оливера дело было одно – отправиться в сад к месту, где стояли ночные гости.

Оливер обошел дерево. Никаких следов. Будто никого здесь не было вообще, а эти странные фигуры привиделись ему. Наверное, то же самое сказала бы бабушка, расскажи он ей о них. Это странно. Даже очень странно. Земля мягкая и от кед мальчика остаются отпечатки. А их было трое и ничего.

III

Следующей ночью Оливер тихо спустился вниз, спрятался за сараем, откуда хорошо видно весь сад и злополучный ясень. Сегодня он разглядит их лица и узнает, кто из соседей приходит на их участок по ночам.

Время шло, а фигуры все не появлялись. Оливер уже собирался идти спать, как неподалеку мелькнула тень. Мальчик резко прижался к деревянной стене сарая и осторожно выглянул из-за него, стараясь не шуметь. Главное сейчас – оставаться незамеченным.

Три высокие фигуры вновь стояли под деревом. Женские. Оливер увидел их руки с тонкими изящными пальцами. Такие бывают только у женщин. Они, как и в прошлый раз, указывали на дом бабушки и дедушки. Фигуры оказались выше, чем Оливер себе их представлял. Со второго этажа они выглядели хоть и высокими, но не настолько. Сейчас же их рост был раза в три больше роста мальчика.

Он пытался вглядеться в их лица, но не смог ничего увидеть. Низко опущенные капюшоны тщательнейшим образом скрывали их. Фигуры постояли неподвижно несколько минут, а потом развернулись и сначала медленно, а потом, ускоряясь, покинули сад.

Оливер подбежал к ясеню, но вновь ничего не обнаружив, решил проследовать за ними. Фигуры быстро скрылись в темноте. Они проскользнули в рощу, и мальчик тоже побежал туда. Ночью здесь было совсем неуютно. Деревья больше напоминали костлявых монстров, а крапива жгла сильнее, чем днем. Или так только казалось?

Он окончательно потерял из виду женщин, прячущих свои лица под капюшонами балахонов, и шел наугад, привыкая к темноте. Он двигался быстро, как только мог, но запнулся о ветку старого дуба и упал, больно поцарапавшись растущим повсюду сорняком и торчащими прутьями.

Со злости Оливер ударил кулаком о землю, опустил на мгновение голову, но сразу поднял ее, почувствовав свет. Этот свет просачивался из окон заброшенной охотничьей избушки. Ее давно уже никто не использовал. Да и охотников в деревне совсем не осталось. Покосившийся домик порос мхом, а крыша его того и гляди – завалится.

Мальчик поднялся с земли, отряхнулся и подкрался чуть ближе. Свет был настолько ярок, что причинял боль. Оливер зажмурился и снова открыл глаза. Свет не гас. Но в окнах ничего нельзя было разглядеть. Яркие лучи света не давали даже полностью открыть глаза, не то что различить хоть какое-то движение внутри избушки.

Оливер решил, что вернется сюда днем, когда в электрическом свете не будет необходимости. Но откуда, здесь электричество? Впрочем, этот вопрос его мало беспокоил. Мальчик отряхнул от травинок острые коленки и пошел в обратную сторону. Он шел быстро, каждый раз оглядываясь, не идет ли за ним по пятам одна из трех фигур. Но он был совершенно один в роще. Если не считать птиц и насекомых.

Оливер забежал в комнату и оперся руками в ноющие коленки. Ссадины было видно даже в свете луны, проникающей в окно. Стоит ли говорить, что до утра они не заживут. И бабушка обязательно спросит, где он поранился. Мальчик спустился вниз на кухню, промыл раны водой и лег в постель. Но этой ночью уснуть ему не удалось. Еще бы! Такое приключение запомнится ему надолго.

С утра дедушка чувствовал себя лучше, но все же они с Оливером решили покопаться в саду – надо было побелить стволы яблонь и груш – и отремонтировать загон для ослика. Оливер подносил доски и помогал их придерживать, пока дедушка вбивал гвозди. Ослика на время привязали, а пес лениво поглядывал на все это, приподнимаясь, и опять ложился спать, когда наступала тишина между забиванием гвоздей и поиском подходящих досок.

После плотного обеда дедушка сел в кресло и задремал, бабушка занялась уборкой, а Оливер отправился в рощу, к полуразвалившемуся охотничьему домику. Днем он не испытывал страха. Скорее, это чувство теперь можно было назвать любопытством и детективным интересом.

Света в окнах не было. Вокруг стояла тишина. Только изредка стрекотали цикады. Мальчик толкнул дверь, и она со скрипом открылась. Оливер вошел внутрь. Каково же было его удивление, когда он увидел внутреннее убранство. Светлые ровные стены, аккуратные стулья и стол. На окне стояла чистая глиняная посуда. И ни пылинки. Повсюду чистота и порядок. Только на столе немного крошек. В доме никого не было.

Оливера привлекла лестница, ведущая вниз. Он осторожно прошел по дому, спустился на несколько ступеней, потом еще и еще. И попал в подвал. Здесь не было окон и лампочек. Но в подвале было светло, как днем. Взгляд мальчика устремился к противоположной стене, исчерченной нитками. Разных цветов, разной толщины и разной длины. Рядом стояла прялка, на прямоугольном столе лежало веретено и клинок. Острый и блестящий.

Оливер обернулся назад, убедившись, что в доме он один. Приблизился к стене из переплетенных нитей. Он присмотрелся и увидел надписи с именами: Клаус Форстер, Аманда Льюис, Йозеф Фишер, Матиас Хансен, Люси Кок. Стоп! Матиас Хансен. Мальчик присмотрелся пристальнее, не ошибся ли он? Нет. На стене и впрямь коряво кто-то написал имя дедушки. Почерк был неаккуратным. Будто этот «кто-то» едва научился писать.

Оливер коснулся стены из ниток, но тут же услышал скрип входной двери наверху. Сердце его быстро забилось, казалось, его слышно даже за пределами этого странного подвала и дома в целом. Это пришли они. Три фигуры в балахонах. Шаги приближались, и мальчик не знал, куда ему спрятаться. Здесь кроме стола, прялки и стены не было ничего такого, что могло бы служить укрытием.

– Кто? Кто? Кто? – говорили они в унисон.

Их голоса были холодными, металлическими и шипящими. Точно три змеи они шипели свое «кто», пока спускались в подвал. Мальчик прижался к стене, бежать было некуда, а потому пришлось просто ждать.

Наконец, появились три высокие бледные, почти белые, женщины. Одна выглядела очень старой, другая оказалась женщиной средних лет, а третья была самой молодой среди них. Их лица казались злыми, волосы были длинными и спутанными, словно за ними совсем не ухаживали и даже не расчесывали.

Женщины уставились на мальчика, вжавшегося в стену.

– Он пришел, – прошипела старая, оскалив острые зубы.

– Он пришел, – повторила зрелая.

– Пришел, – подхватила молодая.

– Кто… кто вы… такие? – дрожа, спросил Оливер.

– Кто мы? – три раза повторили они поочередно.

– Мы начало, – проговорила старая женщина.

– Мы есть, – произнесла женщина средних лет.

– Мы конец, – шипела молодая.

Зрелая женщина подошла ближе к Оливеру. Мальчик сильнее прижался к стене и закрыл глаза, ожидая чего-то ужасного.

– Мы те, кто от начала до конца, – прошипела зрелая, – а кто ты?

– Кто ты? Кто ты? – повторили за ней остальные.

Мальчик открыл глаза.

– Я… я Оливер. Вы приходили ночью к дедушке с бабушкой. Зачем вы к ним приходите? Что вам нужно?

Зрелая женщина придвинула стул и попросила жестом мальчика сесть. Он медленно сел, глядя на нее с опаской, и приготовился слушать.

– Мы сестры, – ответила зрелая женщина.

– Урд, – протянула старая, – прошлое.

– Верданди, – женщина средних лет указала на себя, – настоящее.

– Скульд, – молодая склонила голову набок с любопытством разглядывая мальчика, – исход.

– Сестры? – удивился мальчик, потому как больше они были похожи на мать, дочь и внучку.

– Сестры, сестры, сестры, – закружились они, взявшись за руки, – мы – начало, мы – есть, мы – конец.

Сестры все кружились в танце, словно обезумевшие.

– Зачем вы приходили к нам? – спросил Оливер, прервав их веселый и в то же время жуткий хоровод.

– Матиас Хансен должен умереть, – с улыбкой прошипела Скульд и снова начала танцевать.

– Что значит… умереть?

– Он должен. Ему пора. Время пришло, – проговорила Скульд.

– Нет! – крикнул мальчик и соскочил со стула. Танцы прекратились, и лица сестер снова стали серьезными.

– Он не может вот так просто умереть, – сказал мальчик, еле сдерживая подступившие слезы.

– Нить его короткая, – Скульд протянула мальчику пушистую нитку. Длина ее была не длиннее мизинца.

– Но почему?

– Так положено. Так правильно.

– Так неправильно, – кричал Оливер.

– Это равновесие, – сказала самая старая, – это закон, которому мы подчиняемся. Мы не можем его менять, – сообщила Урд.

– Мы только плетем нити судьбы, – поддержала сестру Верданди.

– И режем нити, – завершила Скульд.

– Но разве нельзя все изменить? – с надеждой спросил Оливер.

– Нельзя, нельзя, нельзя, – зашипели в один голос сестры.

– Должен быть выход. Урд, – он обратился к старухе, и та посмотрела на него, – Верданди, – и зрелая женщина впилась в него взглядом, – Скульд, – и молодая обратила свой взор на мальчика. – Я прошу вас, дайте ему еще немного времени.

– Нельзя, – проговорила шепотом Скульд.

– Год, – взмолился мальчик, – хотя бы год, – он вспомнил мечту дедушки, его счастливое лицо и горящие глаза, когда тот рассказывал ему о ней, – умоляю вас, помогите мне, – Оливер заплакал, закрыв лицо руками.

Скульд поджала губы, Верданди опустила уголки рта, а Урд опустила голову.

– Завтра до полуночи принеси лист дерева Иггдрасиль, – вдруг произнесла Урд.

– Нельзя, – возразили сестры, – баланс, равновесие, – зашипели они.

Но Урд бросила на них строгий взгляд и те опустили виновато головы.

– Мы сами не можем его взять, нас никто не должен видеть. О нас никто не должен знать, но ты здесь. Ты увидел, ты узнал. Принеси его лист и Скульд не станет обрезать его нить еще год, как ты просишь. А Верданди спрядет для него новую.

– Год, год, – вторили сестре две другие.

– Хорошо, – мальчик вытер рукавом слезы, – я принесу, обязательно принесу, – пообещал он и с надеждой побежал домой.

IV

Вечером пошел дождь, и в доме стало прохладно. Дедушка разжег камин. Бабушка покачивалась в кресле-качалке и вязала новый коврик из остатков пряжи. Оливер смотрел на огонь, сидя на полу у дивана. Где растет это дерево и как его найти – вот о чем он думал сейчас, грустно взглянув на дедушку, который уже усаживался рядом с ним.

– Ну, что, как прошел твой день? – улыбнулся дед.

Мальчик улыбнулся ему в ответ. Если бы только дедушка знал, что это лето для него может стать последним… Что бы он тогда сделал?

– Дедушка, а что за дерево такое Иггдрасиль? – мальчик прищурил глаза, – где оно тут у вас растет?

Дедушка только рассмеялся и похлопал внука по плечу.

– Нет такого дерева, Ол. Есть древняя легенда о трех сестрах-норнах, которые прядут нити судьбы, сидя под этим деревом у волшебного источника. Считалось, что самая младшая из всех сестер могла обрезать нить и оборвать жизнь человека, если ее не задобрить. Поэтому эту сестру… как же ее? – дедушка задумался, почесывая подбородок.