Извилистая тропа

– Ну что ты так завелась. Не тронь девушку! Может у неё есть веское оправдание, – сказал он, всматриваясь в обозлённое лицо Анжелы.

– Я тебя предупреждала, что не потерплю опозданий, поэтому отработай сегодняшний день, и можешь быть свободна, – сказала Анжела, снова обращаясь к Еве.

Ева сделала короткую стрижку даме, покрасила ей волосы в чёрный цвет по её желанию; еле сдерживая слёзы, стараясь вести себя естественно, прячась от глаз обозлённой хозяйки, которая так и норовила её укусить.

– До завтра, – проговорила Ева на ходу, одеваясь.

– Нет, ты уволена! Я ещё с утра тебе об этом сказала, и повторять ещё раз не намерена. Строй глазки кому-нибудь другому!

– Но, Анжела, я никогда не кокетничала с твоим парнем. Он мне не нужен. Мне необходима работа, и только она всегда меня интересовала. Ты же знаешь, у меня есть парень, и я его люблю.

– Так я и поверила. Я видела таких пигалиц, как ты!

Ева не стала больше оправдываться. Она-то знала, что не вела себя непристойно; но она не в суде, а Анжела не прокурор, поэтому захлопнула дверь и даже не обернулась назад, чтобы попрощаться с этим местом. Девушка считала, что последние слова Анжелы и были этим прощанием.

Она присела на скамейку возле ивы, пролила несколько слезинок, пожалев саму себя, потом постаралась посмотреть на это по-другому.

– Значит это к лучшему. Сейчас придёт Алексей, и мы вместе решим, что делать. Он не должен опоздать. Сегодня ровно год, как мы вместе.

Ева нащупала сувенир, потом позвонила Алексею, но раздавались лишь короткие гудки. Вдруг за спиной послышался шум мотора. Обернувшись, она увидела тёмный силуэт, и это не был её жених, скорее какой-то незнакомец.

– Сергей, ты?

Молодой человек был в два метра ростом, его чёрные усы зашевелились при виде Евы, зелёные глаза смотрели в сторону, и он молчал, будто заворожённый, стоял истуканом. На его лице не было той приветственной доброй улыбки, одаривающей её каждый день, потому как эти два друга никогда не расставались. Казалось, было лишь одно место, куда они ходили не сообща – на свидание.

На нём была растрёпана рубаха, волосы взъерошены, в руках он держал маленькую коробочку, на которой в темноте и не сразу можно было увидеть красные пятна.

– А где Алексей?

Сергей протянул ей коробочку с белой лентой в виде цветка.

– Этот подарок давно был заказан, правда, у них что-то не получалось с отправкой, по этой причине Алексей поехал в Симферополь и сам забрал его из ювелирного магазина. Я хотел поехать вместе с ним. Но разве его переубедить! Он был такой счастливый, что успеет вовремя на встречу.

– И где же он?

– Ева, мне трудно говорить об этом, и я рад был бы, если б эта весть миновала тебя, но Алексей погиб в автомобильной катастрофе.

Ева обняла дерево, вцепилась в него руками и заплакала горько и безутешно.

– Как это произошло?

– Он столкнулся с грузовой машиной. Не успел ничего понять. Трагедия произошла быстро, он не мучился. Я узнал о его смерти несколько часов назад. Мне жаль… – Парень присел на скамью, опустил голову и старался держаться.

– Он хотел, чтобы ты носила это кольцо. Он очень любил тебя, Ева. Хотел сделать тебя своей женой, и в последнее время был сам не свой от счастья.

– Я не знаю, как дальше жить. – Ева не могла не плакать, и была уверена, что вряд ли когда-то улыбнётся снова.

– Ему нравилось это место. Он всегда говорил, что в ветвях деревьев скрыто больше того, что подвластно человеку, – продолжила девушка, рыдая.

Ева вспомнила, как первый раз столкнулась с молодым человеком. В то время он работал наркологом в местной больнице. Она еще тогда удивилась, что мужчина может нести столь тяжкий крест по жизни. Ей казалось невозможным заставить человека справиться с этим недугом без его желания. А он утверждал, что желание к жизни сначала нужно пробудить, а это нелёгкий труд, и он по маленьким крупинкам будет делать это и заставит опустившегося человека поверить в силу своего разума. Возможно, не всегда это было так легко, но работа была для него не только работой, скорее призванием. И из года в год он не опускал руки, видел в каждом человеке не только больного, а личность, которая просто заблудилась между двумя соснами и не видит выхода. А вот вынудить пациента жить было самым сложным, пока не появилась некая программа, разработанная его коллегами, и которая уже в стадии эксперимента смогла помочь многим найти самих себя.

Алексей был настойчивым мужчиной, по крайней мере, таким он ей показался в первый день знакомства. Они шагали по парку. Было довольно темно, но сияние фонариков в ночи освещало путь к её влечению.

Упавшие листья при освещении были подкрашены, шаг за шагом. Ева чувствовала его тяжёлое дыхание, замедленный шаг, будто его что-то связывало с этими местами. Он не был похож на бандита, нечестного человека, вора или кого-то ещё неприличного, потому-то она и согласилась прогуляться по парку с малознакомым парнем.

Десять минут по парку прошли в раздумьях, они не говорили ни о чём, иногда переглядывались между собой, смотрели на задирающихся друг с другом молодых ребят. Девушки вели себя гораздо хуже обычного. Они не обращали внимания ни на кого, были одеты вызывающе и вели себя так же. Одна даже окликнула Алексея, пытаясь угостить его выпивкой, но он покачал головой и ускорил свой шаг. Так прошло первое свидание – в этом парке среди осенних деревьев год назад, а сегодня она снова стоит здесь, но уже совершенно одна.

– Бывает же так, – говорила её подруга Марина.

– Тут мечешься, встречаешься с одним, потом с другим, и всё не то, а тебе так повезло. Неожиданная встреча – и встречаешь того единственного, с которым хочешь быть всегда, – продолжала она.

Сергей молчал; он смотрел на Еву, заметив, как глаза девушки устремились вдаль; он понимал, что ей необходимо время, дабы опомниться от этого ужасного известия.

Ева вздохнула, пришла в себя и, открыв коробочку, надела на палец кольцо и снова заплакала.

– Алексей погиб, отец в тюрьме. Ему сидеть как минимум двадцать лет.

Ева достала из сумочки платок и вытерла слёзы.

– Ева, кстати, я знаю, это неподходящий момент, но может это как-то поможет. Алексей говорил за три дня до своей смерти, что он уверен в том, что твой отец не убивал того парня. Может быть, это просто несчастный случай.

– Убит человек, а ты говоришь несчастный случай.

– Я не об этом. Алексей получил письмо от Антона. В нём тот пишет, что твоего отца заставили признаться в этом убийстве, что угрожали расправиться с его семьёй.

– А как же доказательства?

– Я тебя прошу! Деньги правят миром. Разве тебе это неизвестно?

– Это понятно. А как же нож?

– Послушай, я постараюсь ещё что-нибудь узнать от одного важного человека. Присмотрись к своим друзьям, особенно к знакомым твоего отца. Если они смогли его разорить, оставить без гроша и засадить в тюрьму, где закон – это те, которые сидят в тюрьмах, то тебе может грозить опасность.

Еве было не до этого. Не то, что ей не было дела до отца, просто в её голове крутились разные мысли, и она не сомневалась в невиновности папы. Не мог он пойти на убийство, иначе тогда её зовут не Ева.

К тому же никто не наблюдал за ним сильной агрессии, но его нельзя назвать безразличным человеком. Убийца ведь не станет стоять среди толпы народа с окровавленным ножом и ждать, пока приедет полиция. Правда, почему свидетели вдруг поменяли свои показания в день суда? Да из-за обычного страха! Кто же станет рисковать своей жизнью? На свет не родился ещё тот, кто пожертвует своей жизнью ради кого-то другого.

– Позвони мне, если что-то узнаешь.

На этом молодые люди расстались.

Ева вернулась домой, задёрнула занавески. Всё в ней говорило о боли, лицо было красным, глаза опухли от слёз. Она больше ничего не понимала, будто её жизнь протекала не по расписанию, словно этот момент навсегда вычеркнул всё хорошее из её памяти, словно умер не самый дорогой и любимый человек, а сама Ева. Со злости она скинула бутылку со стола, укрыла мать шёлковой простынёй, убрала окурки сигарет, разбросанных на полу, и потушила лампу. Мать, по обыкновению, ставила её на стол; ей нравился неяркий свет, исходящий из голубой лампы.

Ева ворочалась с боку на бок, не могла уснуть, ей постоянно казалось, что кто-то стоит рядом и гладит её по голове. Она поднялась; часы пробили половину первого ночи, в комнате не оказалось никого, кроме неё и её панического страха. Она спустилась по лестнице в огромный зал, села на софу, самую большую в этом опустошённом доме, открыла лакированный старый шкаф и достала старую книгу в чёрном переплёте, с закладкой на десятой странице. Девушка решила, что больше не станет бояться бессонных ночей. Раньше с ней часто такое случалось. Какое-то странное ощущение, можно сказать, присутствие некоего существа. Правда в приведения никто не верил, поэтому мысль о них сразу отрицалась её разумом. Когда ей стало немного легче, и сердце перестало стучать молотом в груди, она открыла эту книгу и начала читать:

,,Я никогда не буду твоей»».

Сначала Ева подумала, что это продолжение того маминого дневника. Потом из написанного корявым почерком она ровно ничего не поняла. Только жмурила глаза, пытаясь разобрать почерк, но история была очень заманчивая. Рассказ шёл о любви, о том светлом чувстве, которое нельзя купить за деньги, как и о невозможности приказать своему сердцу выбрать того или иного мужчину. Прочитав несколько страниц, Ева закрыла книгу и заснула.

Как ни странно, на следующий день ей было намного лучше. Она открыла шкаф, надела на себя тёмное ситцевое платье, обруч на голову и посмотрела в зеркало.

Если бы она кому-то рассказала, что с ней произошло в тот миг, все посчитали бы её сумасшедшей, убитой горем молодой девушкой, которая не в состоянии примириться со смертью своего жениха.

В этом зеркале Ева не увидела свой прекрасный стан, длинные вьющиеся волосы, миловидное лицо красавицы; напротив, там было что-то или кто-то, кто, вытаращив глаза, смотрел прямо на неё. Старуха была покрыта язвами, на ней было старое изорванное платье; она приближалась, подошла ближе к ней, вытянула руку прямо из зеркала и проговорила своим неприятным громким голосом:

– Подай мне руку, дитя моё, и ты получишь всё, что пожелаешь!

Ева зажмурила глаза, затем открыла, но силуэт все ещё отображался в зеркале, сводя её медленно с ума.

– Ты красива, умна, и тебе не нужно работать, чтобы добиться богатства. Представь, ты сможешь вытащить своего отца из тюрьмы и жить, словно этого никогда не было в твоей жизни, – продолжала старуха. Только дай мне руку и считай, ты заключила самую удачную сделку в своей жизни.

Ева стояла, как вкопанная. Она вообще ничего не понимала.

– Нет, ничего не хочу. Исчезни, нечистая сила! – проговорила девушка слова, часто произносимые её матерью, потому как после бутылки водки у той часто присутствовали эти странные ведения. Но она-то сама не пьёт ничего, кроме кофе и чёрного чая, и никогда не страдала галлюцинациями.

– Ева, ты глупа. Кто ты такая, чтобы отказывать мне? Ты вообще знаешь, кто я такой? – спрашивал всё тот же голос.

– Не хочу знать, убирайся!

– Запомни, Ева, я буду преследовать тебя и днём и ночью, войду в твой разум, и когда ты устанешь от своих страданий, то пожалеешь, что отказала мирскому царю в его просьбе. Твоя жизнь не имеет ценности, ты никому не нужна. Ты не существуешь, Ева, не знаешь, кто ты. Ты – не прекрасное создание, наделённое красотой. Кто ты, Ева?

Этот кошмар закончился, и Ева снова увидела своё отражение.

– Ужас! – подумала девушка, заглянув за зеркало. Дыр в нём не могло быть, но она уже где-то слышала этот странный противный голос, диктующий ей условия.

– Так, надо показаться врачу. Нервное потрясение переросло в болезнь. Этого мне ещё не хватало, – разозлилась на себя Ева, собрала волосы и заварила себе чашку кофе. Выглянула в окно, где видна проезжая часть; там одна за другой чередовались машины. Мысли были у неё ужасные; похоже, утро станет продолжением ночного кошмара.

Кофе не помог. Голова раскалывалась ещё больше. Боль в желудке усилилась, всё плыло перед глазами.

На часах пробило десять утра. Ева спохватилась, вспомнив, что пообещала встретиться с подругой к одиннадцати. Для неё всё закончилось там, в том парке, когда увидела перед собой Сергея, такого растрёпанного, несчастного, и это страшное известие о гибели жениха, словно пуля, убило её наповал. Ещё нужно было позвонить родителям Алексея, узнать о похоронах и принять несколько важных решений.

Она поднялась на второй этаж, вспомнила, как всё было раньше. Счастливая семья сидела за уютным столом, отец обнимал маму, нахваливая её жаркое из свинины, и оба смеялись, когда Ева слизывала кусок масла с бутерброда и застывала в позе, заметив, что её проступок снова замечен. Папа выстроил этот дом в три этажа, купил новую мебель, выбросив всё старьё и оставив только старый шкаф, обожаемый мамой, диван и несколько антикварных вещей. На втором этаже была шикарная книжная библиотека, так как отец был умным человеком, интересовался всем понемногу, больше искусством двадцатого века, поэтому энциклопедии по искусству стояли в два ряда, вытесняя детские сказки и массу женских романов, читаемых более молодыми членами этой семьи. Здесь отец, оставаясь наедине с собой, погружался в свой мир. Так думала Ева. И когда ненароком важная для отца книга спрыгивала с полки, маленькая двенадцатилетняя девочка списывала это недоразумение на свои неловкие руки, которые цеплялись за всё, что попадалось. Отец улыбался, ставил книгу на полку, садился подле непоседы, и мог часами рассказывать ей о науке -гомосапиенс. Его интересовал человек во всех подробностях: не только какие органы и где находятся, но и пытался доказать всем глупцам в доме о несуществующей душе..

Тогда Ева только хлопала глазами, не могла понять требования строгого отца. В конце концов, по его желанию была выброшена одна духовная книга, так как распри с мамой длились неделями, пока-таки она не сдалась на его милость.

В то время Еве казалось, что они скоро разведутся, если будут ссориться по мелочам. А теперь, когда он в тюрьме и печать убийцы постепенно разрушает их жизнь, те ссоры кажутся ей незначительными, мелкими разрушительными элементами, при помощи которых человек изучает прелесть супружества. Это были менее трагические моменты, поддающиеся исправлению; семейную недомолвку с лёгкостью можно искоренить ласковым словом, нежным объятием, но вот клеймо позора не стереть ничем, как и смерть победить невозможно.

Прозвенел телефон. Ева подскочила, схватила трубку, как утопающий хватается за соломинку. Это был отец Алексея. Этот человек слыл неприятнейшим типом, был против их отношений, но ей не представилась возможность увидеть его лично, но этого, видимо, теперь не избежать.

– Ева, похороны завтра в одиннадцать. Я знаю, как мой сын любил тебя, поэтому оставим нашу взаимную неприязнь на некоторое время.

– Я незнакома с вами, поэтому не могу испытывать к вам ничего дурного. – Девушка не успела договорить, как в телефоне раздались короткие гудки.

Ева вынесла перьевую подушку, одеяло и, несмотря на то, что на дворе лето, и ей не к спеху было заниматься этим сложным занятием, она всё же принялась за работу, изредка вытирая уголком платка слёзы. Когда она закончила, то решила, что не станет сидеть дома и смотреть на пьяную мать. Та ещё спала и жуть как не любила, когда Ева прерывала её сновидения. Сердце у девушки сжималось, боль в груди не проходила. Взяв немного денег, Ева поехала на то же место, где была неделю назад. Что-то влекло её поехать именно сегодня, потому как завтра это станет уже не так срочно. Она захватила с собой лёгкий плащ и выскочила на улицу.

Долгое время она просто блуждала по узким улочкам. Потом оказалась на набережной, и когда пассажирский катер причалил к берегу, за спиной послышались свисты, будто кто-то не мог дождаться встречи. На причал один за другим выходили пассажиры, минуя девушку, которая была погружена в свои собственные мысли и не обращала внимания на прохожих, задевающих её локтями. Вдруг её кто-то позвал:

– Ева, это вы?

Ева обернулась. Когда она в первый раз увидела Трофима в кафе, среди молодых парней, была уверена, что никогда не забудет этого лица, и даже, если судьба преподнесёт ей неприятный подарок заметить его среди толпы, то и тогда, она без сомнения узнает этого наглеца.

Он был одет по-другому: без рубахи и галстука, в простой футболке, сверху джинсовая куртка, на ногах кроссовки. Это одеяние Еве, безусловно, понравилось больше, так как она видела сразу, кто скрывается под оболочкой – простой милый мужчина или напыщенный щёголь.

В чём он не изменился, так это в вежливости к женщинам.

– Ева, надеюсь, у тебя всё в порядке, – сказал Трофим. Он почесал у виска, потом кинул взгляд на небо.

Когда он смотрел на него, Еве так и хотелось спросить, почему в его руках букет белых роз, и что он здесь делает?

– Белые розы – любимые цветы моей жены, поэтому я всегда прихожу сюда с ними, – опередил Трофим девушку.

Ева уже хотела придумать любую причину, чтоб уйти. Жуть, как ей не нравились женатые мужчины, ищущие приключений. Стало жаль его жену. Сидит, наверное, дома и дожидается, пока он вернётся домой. И видимо, эти цветы предназначались наверняка не для неё.

Они стояли напротив друг друга, на пирсе не осталось ни одного человека. Для кого-то путешествие по водяной глади уже закончилось, а для кого-то ещё не начинается. Молодая девушка только забыла о не очень приятной встрече, как этот человек снова появился, да ещё и в тот момент, когда совсем не хотелось ни о чём говорить. Это её удивило.

– А почему вы пришли сюда один, без неё?

– Если у тебя найдётся несколько минут на причудливого старика, то я расскажу тебе эту невесёлую историю.

Ева кивнула, и они побрели по дороге, остановились возле небольшого ресторана, но сошлись на том, что нет ничего лучше морского побережья, когда волны бьются о берег, и мягкий песок оставляет на ногах мелкие крупинки. Так они и решили, что незачем собирать городскую пыль на свою одежду, если можно совместить приятный разговор с морским бризом.

– Я рад встретить тебя снова, Ева, – присев на песок, сказал Трофим.

– Трофим, вы знаете, что пришло мне в голову?

– Нет. Скажи.

– Вы похожи на иностранца. Ну, или на актёра.

– Ага. Об этом стоит подумать. Нет, я не актёр и не иностранец. Правда в последнее время хотел бы уехать и всё забыть. Только от себя ведь не скроешься! Ты только меня не торопи и не перебивай. Я живу в городе, строю дома, там же родился и вырос мой сын. Моя жена с этих мест.

– Вы всё-таки женаты?

– Нет. Я вдовец, моя жена умерла. Хотя, если честно, я долго не снимал обручального кольца. Не мог себя пересилить. Это оказалось сильнее меня.

– Мне жаль…

– Странно, ведь она была гораздо моложе меня. Да, болезнь не выбирает своих жертв. Может быть, я покажусь ненормальным, но мы часто здесь бывали; я покупал букет цветов, и мы ходили вот по этому берегу; и из года в год это было что-то вроде нашей семейной традиции. Да, сегодня я без неё, но там, далеко на небесах, она видит, что я ничего не забыл. Глупо, как думаешь?

– Не глупо, а красиво. Мне вот восемнадцать лет, а меня всегда интересовал момент, что будет, если меня вдруг не станет, а мой муж останется один? Что он сделает? Сразу меня забудет и найдёт себе другую, или будет верен этой любви до конца?

– Слишком странные вопросы задаешь себе, Ева. Кто знает, может он будет моложе или вы умрёте одновременно, что, на мой взгляд, было бы просто замечательно. Очень трудно отпустить дорогого человека. У тебя ведь есть любимый человек?

– Был. Погиб несколько дней назад. Завтра похороны. Вот я и пришла сюда, чтобы не оставаться сама с собой наедине.

– Понимаю. Это правильно, Ева. Дай себе время утешиться.

– А вы смогли всё забыть?

– По крайней мере, постарался. Я знаю, моя жена бы меня поняла. Она вообще была особенной; таких женщин как она, просто нет.

Ева заметила, как руки Трофима задрожали, а глаза наполнились слезами.

– Вот…, и я пытаюсь…, но пока не выходит.

Трофим достал фото из портмоне и передал его Еве, но для чего, ей было непонятно. Может быть, ему нужен был просто собеседник, вот он и решил ей поведать эту историю. На фото был молодой человек лет восемнадцати. Красивый парень держал в руках доску для сёрфинга, у него была очаровательная и добрая улыбка и голубые глаза.

– Кто это?

– Мой сын. Вернее был мой сын.

– Он что, тоже умер из-за этой болезни? – боясь называть её раком, проговорила Ева, выражая своё удивление.

– Нет. Он был зверски убит. И я тоже спрашиваю себя, за что мне всё это? Сначала жена, потом сын. У нас были нелёгкие отношения. Я до сих пор жалею, что недостаточно уделял ему внимания. Может что-то упустил. Женская рука – это женская рука, и мужчине не узнать, как это матерям удаётся всё и везде успевать. Моя Мила была такой. Более чуткой и любящей жены во всём свете не найти. К сожалению, я не мог удовлетворить его последнюю просьбу; он вышел из дома, и это был наш последний разговор. Если бы возможно было вернуть всё назад, я бы поступил по-другому.

– А чего он хотел?

– Хотел новую машину.

– Старая сломалась?

– Нет, просто надоела. Тебе наверняка более понятны его желания. Вы наверно в одном возрасте.

– Да. Но я другая. Не думаю, что счастье заключается в машине или в деньгах.

– Он думал, раз у меня связи и я хорошо зарабатываю, то можно позволить себе ещё одну прихоть. Совсем от рук отбился. Ничего не мог поделать с ним. И бывает же такое, что из-за родного человека можно испытывать стыд. А вот теперь, он мёртв.

– Какой ужас! Вы что, видели убийцу своего сына?

– Да, в суде. К сожалению, он даже не может себе представить, что забрал у меня абсолютно всё.

– Так его посадили?

– Да, он находится в тюрьме.

– Если этот человек сделал такой ужасный поступок, то там ему и место.

Трофим взял себя в руки.

– Да. По старой дружбе адвокат сообщил мне перед тем, как я ехал сюда, что он умер в своей камере. Покончил жизнь самоубийством.

– Вот видите, справедливость восторжествовала.

– Не могу утверждать того же. Он не должен был умирать, а просидеть в тюрьме положенный срок, страдая от пыток и боли. Как я бы этого хотел – видеть его униженным, оскорблённым и раздавленным.

– Но когда-нибудь убийца всё равно вышел бы на свободу.

– Да, я знаю. Я бы его встретил с почестями.

– Вы что, собирались убить его своей рукой?

– Да. Я считал дни, когда это произойдёт.

– Трофим, я не думаю, что вы бы пошли на такое. Что бы это вам дало? Вы бы нарушили закон и сели в тюрьму.

– Мне терять нечего.

– А друзья, родственники?

– У меня почти нет друзей, а родственники живут далеко, и вообще никому неинтересно, как мы жили до сих пор. Когда я увидел тебя там, в этом кафе, с такими грустными глазами, мне стало ясно, что этот человек разбил жизнь не только себе, но и своей семье.

– Не понимаю, причём тут я?

– Это твой отец убил моего сына.

– Это неправда! Я вам не верю! – Ева начала плакать пуще, чем когда узнала о смерти Алексея.

– Зачем вы меня преследуете и говорите такие ужасные вещи о моём отце? Да, он тоже сидит за убийство, но он невиновен, и его скоро выпустят на свободу.

– Поверь, я бы хотел, чтобы ты оказалась права. Но мой сын мёртв, и твой отец тоже. Он попытался избежать наказания таким вот способом, но самое страшное наказание ждёт его на том свете. И этого не исправить. Я просто хотел встретиться с дочерью человека, которого ненавижу. Единственное, что ему удалось, это испортить тебе жизнь.

Тут его глаза стали злыми, дикими, будто ему так и хотелось заставить её заплатить за это. Он накинул плащ и безмолвно исчез.

– Он невиновен. Я это знаю. Он невиновен. Подождите! – крикнула Ева вслед Трофиму.

Она стояла возле кромки воды и пыталась понять всё происходящее с ней за этот короткий промежуток времени. То, что отец мёртв, просто убило её, и Ева уже ничего не соображала. Как можно было подумать о её отце вот такое? Ведь тот, кто его знал, ничего плохого от него не видел, не то, что не слышал. А теперь весь мир против неё. Что было пережить этот суд, оскорбления и плевки! А ещё завтрашний день… одни похороны, потом надо что-то решать с похоронами отца. Нужно переубедить маму, но что толку говорить с ней об этом. Она же просто сдалась, поверила в эти сплетни, в преступление, которое сделал не он. А еще эти обвинения со стороны Трофима. Да, его можно понять. Он потерял сына, и ему простительно такое отношение к ней. Только в чём же она виновата? В том, что она дочь убийцы? Папа взял на себя чужое преступление, и причина становится более ясной. Кто-то действительно заставил его это сделать. Зачем же он покончил жизнь самоубийством? Скорее всего, ему помогли сделать это. Он – тот, кто так любил жизнь, не мог оборвать её, просто не посмел бы этого сделать, не лишил бы себя удовольствия поймать настоящего убийцу.