Однажды летним днем

Наталия Николаевна Антонова

Однажды летним днем

Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

АвторЛюбовь – небывалое чувство!Вокруг любви вращается мир!Покорно ей служит искусство!И для неё весь жизненный пир!Любовь – бесполезное чувство,Нет толку в быту от любви.А коль в кошельке твоём пусто,Никто не полюбит. Увы!Любовь – вероломное чувство!Погубит одним взмахом век!Так отчего безрассудноСтремится к любви человек?!(Муза, которая мимо пролетала)

© Антонова Н. Н., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

Андриана спала крепко, и, несмотря на жару, ей снился новогодний бал. Самый первый в её жизни! Он проходил в актовом зале лётного училища. Какой же она была тогда юной и наивной!

Она отправилась на него вся в белом, как Снегурочка или невеста. Она трепетала от возбуждения, страха и любопытства, как тот самый котёнок, которого любят показывать в рекламе. Тот малыш благодаря проявленному интересу к чужим шнуркам получил шанс на новую жизнь и, судя по всему, воспользовался им. Кошки вообще мудрые существа. Не то что люди, вздохнула во сне Андриана, и крохотная слезинка скатилась из-под её ресниц на наволочку, пахнущую розмарином.

Андриана точно так же, как крохотный котёнок, получила тогда шанс на новую, можно сказать, заоблачную жизнь.

Но, увы… Она не смогла воспользоваться им так же благоразумно, как маленький котик, уцепившись за шнурок ботинка.

Проснувшись, она не сразу открыла глаза, а когда разлепила ресницы, то увидела, что солнечный луч, умудрившийся проникнуть между двух сдвинутых занавесок, скользит по её подушке.

«Вот проказник», – с улыбкой подумала она.

И вдруг подскочила на кровати – ой, сегодня же первое июня! У Виолетты день рождения!

Виолетта была внучкой Милы, Людмилы Павловны Потаповой, одной из лучших подруг Андрианы Карлсоновны Шведовой-Коваль. Второй её близкой подругой была Леокадия Львовна Стрижевская, Лео.

Но ни у Андрианы, ни у Леокадии детей и соответственно внуков не было, так что Виолетта, как когда-то её мама Аня, была у них общей любимицей, одной на троих.

Подружки росли в общем дворе, учились в одном классе, но выбрали разные вузы. Все три любили книги, но на библиотечный факультет поступила только Мила, Леокадия выучилась на искусствоведа, а Андриана стала учителем физики. Вообще-то, она с детства мечтала о звёздах! Не в том смысле, чтобы лететь к ним, но изучать их, наблюдать за ними в телескопы, как её любимый Николай Коперник, перед которым она благоговела! Ведь он был не только астрономом, но и величайшим доктором. Однако в их городе на астрономов не учили, нужно было ехать в столицу, а уезжать от родителей Андриане, девочке домашней, привязанной к созданным мамой уюту и комфорту, не хотелось. Поэтому Андриана решила стать учителем физики, ведь он и астрономию преподаёт, значит, она сможет и получить нужные знания в вузе, и самостоятельно изучать литературу, касающуюся астрономии, а потом, просеяв добытые сокровища, точно руду, будет передавать самые ценные крупицы знаний, золотой запас подрастающему поколению.

Примерно тогда она и приобрела в книжном магазине ту головокружительно пахнущую свежей типографской краской репродукцию портрета молодого Николая Коперника с ландышем в руках, которая до сих пор стояла на столике в её спальне.

Каждое утро, просыпаясь, Андриана смущённо здоровалась с учёным – чаще про себя, реже вслух. Засыпая, она кокетливо шептала: «Спокойной ночи, Николя».

Если бы Андриану допросили с пристрастием, откуда же взялось это несколько фривольное обращение – Николя, она, краснея, призналась бы, что позаимствовала его у Анжелики из фильма «Маркиза ангелов». Тогда почти все девчонки поголовно были влюблены в актрису Мишель Мерсье, играющую Анжелику, и мечтали стать похожими на неё. Из их троицы только Лео никогда ни на кого не хотела быть похожей.

Мысли Андрианы снова улетели в тот далёкий декабрь…

На новогодний бал в лётное училище подружки отправились вместе. Там они и познакомились с кавалерами: Андриана с Артуром, Леокадия с Константином, а Мила с Иваном.

Леокадия разбежалась с Костей через пару месяцев, она вообще никогда не отличалась постоянством в отношениях, ей всегда хотелось чего-то нового, более яркого и волнующего. У Андрианы же с Артуром случилась большая романтическая любовь, полностью захватившая всё её существо и оставшаяся с ней на всю жизнь, хотя и не судьба им с Артуром была прожить всю жизнь вместе и умереть в один день. Он улетел! Она осталась…

Замуж вышла только Мила, она перевелась на заочное отделение, расписалась со своим Иваном и укатила с ним за тридевять земель, а точнее, в Забайкалье, где располагалась войсковая часть Воздушно-космических сил России. Она писала подругам длинные бумажные письма, в которых скупо рассказывала о житье-бытье офицерской жены, зато ярко живописала окружающую природу и не раз с гордостью подчёркивала, что авиационный полк, в котором служит её Ванечка, прикрывает 2000 километров государственной границы нашей родины.

Через год у Милы родилась дочь, которую назвали Анной, через два Мила вернулась домой с маленькой дочкой на руках, потому что муж её погиб, выполняя боевое задание.

Постепенно боль улеглась, жизнь вошла в привычную колею. Правда, после окончания института Мила недолго проработала библиотекарем. Оказалось, что на пенсию, выплачиваемую Анечке, и зарплату библиотекаря поднимать дочку сложно. Поэтому Мила окончила специальные курсы и устроилась работать бухгалтером. В то время как раз, как грибы после дождя, росли кооперативы.

Подруги не успели оглянуться, как их Анечка выросла и повторила судьбу отца – поднялась в небо и не вернулась.

Незадолго до своей гибели Аня привезла матери ребёнка и сообщила: «Мама, это моя доченька Виолетта, пусть она побудет пока у тебя».

Мила, как и всякая любящая мать, набросилась на дочь с расспросами: «Анечка, доченька! Как же так?! А где же отец ребёнка? Ты не писала мне, что ты вышла замуж».

Дочь в ответ только отмахивалась и плечами пожимала. Она прожила в родном доме неделю, дожидаясь, когда бабушка и внучка привыкнут друг к другу. Хотя чего там малышке привыкать, если она ещё лежит в колыбели и всё её общение с миром сводится к сосанию большого пальца на ноге и попытках повторить воркование бабушки – гули-гули.

А когда неделя подошла к концу, Анна уехала, и с концами. Мила погоревала, поплакала и поняла, что надо растить внучку. Всё равно больше некому. Хорошо ещё, что подруги всегда были рядом и с готовностью подставляли свои плечи, руки и спины, на которых им, например, приходилось в трудные годы таскать, спуская в подвал, картошку, лук, морковку, тыкву, чтобы сделать запас на долгую зиму и сэкономить лишнюю копеечку.

Так вместе и подняли девочку. Выросла Виолетта умницей и красавицей. В институт поступила.

Из глубокого погружения в воспоминания Андриану вытащил, нет, вернее, вырвал, громкий ор кошек. Двум зеленоглазым красавицам-сестрицам надоело ждать, когда же хозяйка наконец раскачается и сытно накормит их.

Андриана воскликнула – ой! – и тут же помчалась на кухню. Не прошло и пяти минут, как кисы довольно чавкали.

Этих особ царских кровей Андриане подарили бывшие ученики. Поначалу она пришла в ужас и закричала, чуть ли не словами из песни Андрея Миронова, – нет! Нет! В том смысле, что могут, мол, случиться дети! Но её заверили, что кошки стерильны.

– Но я не умею с ними обращаться! – кричала загнанная в угол Андриана. – У меня никогда никакой живности не было!

– А как же мухи, тараканы, комары? – ехидно уточняла Лео, очень довольная тем, что Андриане наконец-то придётся заботиться ещё о ком-то, кроме себя и многочисленных растений на окнах, в лоджии и на полу в кадках. Подруга считала, что флоры в жизни Андрианы достаточно, а фауны не хватает.

У самой Леокадии домашний питомец был. Звали его Аристарх Ильич. И он души не чаял в Лео, был в меру разговорчив, галантен и даже нежен. Когда Леокадия, закатив глаза, начинала говорить при посторонних – ах, мой Аристарх Ильич, – слушатели, навострив уши, надеялись узнать подробности интимной жизни любвеобильной Лео. Но Аристарх Ильич был не человеческой особью, а серым попугаем жако, подарком Леокадии от штурмана дальнего плавания, которому она умудрилась вскружить голову за то короткое время, что он пребывал на суше. Наступило время, когда штурману пришлось отправиться в плавание, а Аристарх Ильич остался с Лео.

У подруги Милы тоже был четвероногий член семьи – Тишка, подобранный на улице беспородный пёсик с шелковистой золотистой шерстью терьера.

И только одна Андриана не хотела ни с кем делить свой дом. Теперь же все знакомые, точно сговорившись, в один голос твердили ей, что она просто не понимает, как ей повезло! Стать хозяйкой двух русских голубых кошек – это настоящее счастье!

Но решающим был тихий голос подруги Милы.

– Анри, ну не выбросишь же ты теперь их на улицу? – спросила подруга и посоветовала: – Смирись.

Андриана попыталась брыкаться:

– А если мне завтра крокодила подарят?

– Вот когда подарят, тогда и думать будем, – мудро рассудила Мила.

И Андриана смирилась, а потом свыклась и уже не представляла себе жизни без этих особ в светло-серых шубках с голубоватым отливом. Назвала она их Фрея и Маруся. Сёстры были очень похожи друг на друга. И отличались, пожалуй, только характером. Фрея оказалась особой самоуверенной и самолюбивой, мало нуждающейся в чьём-либо одобрении, а Маруся была доброй, ласковой и отзывчивой.

Позавтракав, кошки оставили хозяйку в покое и занялись своими собственными делами.

А Андриана, налив себе чашку чаю и сделав пару бутербродов с сыром и колбасой, снова погрузилась в свои мысли. Слушая краем уха щебет птиц за окном, она думала о том, какая Виолетта получилась у них славная. Так и хочется сказать, что красоту их внученьки пером не описать и самой искусной кистью не передать. Пусть она у них одна на троих, но зато какая! Казалось, им только и осталось, что радоваться жизни и почивать на лаврах. Но не тут-то было! Случилась новая напасть: Виолетта влюбилась в своего однокурсника Филиппа Окунева.

И вроде бы что в этом удивительного, все девушки рано или поздно влюбляются.

Но Виолетта влюбилась уж как-то слишком пылко, чем встревожила бабушку.

Андриана отнеслась к влюблённости Виолетты и беспокойству Милы снисходительно.

– Что ты кудахчешь над ней, как клуша, – сказала она беспрестанно беспокоящейся о внучке подруге.

Леокадия, которая не была моралисткой, неожиданно оказалась солидарна с Милой и кандидатуру возлюбленного Виолетты приняла в штыки.

– Ты связалась с сыном лавочника?! – зафыркала Леокадия, едва узнав, чем занимаются родители избранника Виолетты.

– Тётя Лео! Отец Филиппа не лавочник, а владелец супермаркета.

– По мне, это всё одно! – презрительно наморщила нос Лео.

– Лео у нас известная снобка, – примирительно пробормотала тогда уставшая переживать Мила.

– Может, у них настоящая любовь, – решилась вставить своё слово Андриана.

– Щас! Любовь! В наше-то время, – язвительно заулыбалась Леокадия.

– Ты никогда не верила в любовь, – почему-то обиделась Андриана.

– А ты верила?

– Я да! – ответила Андриана с некоторым вызовом.

И сразу же получила от подруги ощутимый щелчок по самолюбию:

– Что же ты тогда не улетела со своим Артурчиком на крыльях любви?

– Ты же знаешь, что я не могла оставить родителей!

– Глупости! Просто ты сдрейфила отправиться в неизвестность. Вон Милка любила, так пошла за своим Иваном, как только позвал!

Глаза Милы стали мокрыми.

– Извини, Милка, – спохватилась Леокадия, – но ведь у вас с Ваней и вправду была настоящая любовь, коль ты пошла за ним без оглядки.

– Почему была? – тихо спросила Мила. – Я Ваню и сейчас люблю. Надеюсь, что он там, – она посмотрела на небо за окном, – тоже помнит меня и любит. И дочка наша с ним, – добавила она ещё тише.

– Конечно, – поспешила поддержать подругу Андриана.

– А ты свою жар-птицу сама из рук выпустила, – не унималась, насмешливо глядя на Андриану, Лео.

– Мы поженимся! – вскричала сквозь слёзы Виолетта, не желающая слушать споры своих бабушек. Надо сказать, что она всех их называла именно так – бабушками.

– Ха-ха, – парировала Леокадия. И оказалась права.

Длинноногая Виолетта,Голубые сияют глаза.Она вся точно музыка лета,И любуются ей небеса.В дни младенчества золотыеНад её колыбелью ЛельТихо пел свои песни простыеИ звучала его свирель.Гасли звёзды – светила ночные,Ветер в прятки играл с листвой,Распускались цветы полевые,Травы пахли полночной росой.В том, что дети растут, нет секрета —И притом незаметно для нас.Стала девушкой ВиолеттаИ влюбилась, как все, в первый раз.И, увы, никому не известно,Повернётся какой сторонойК человеку любовь. Будет честной?Чистой? Страстной? Иль роковой?Так случилось и с Виолеттой,Не догадывалась она,У любви, в стольких песнях воспетой,Есть и тёмная сторона…(Муза, которая мимо пролетала)

Глава 2

Поначалу влюблённая Виолетта летала точно на крыльях! И слышно от неё было только – Филипп это, Филипп то.

Мила тихо радовалась, надеясь, что любовь внучки благополучно завершится свадьбой.

Андриана охотно соглашалась с подругой, осторожно поделившейся с ней своими надеждами, и восклицала:

– Нет, не умерла в сердцах молодого поколения романтика! Они способны любить с такой же пылкостью и нежностью, как мы когда-то!

– Ты им ещё Ронсара почитай! – усмехалась не верящая в силу любви молодого поколения Леокадия. – Или сонеты Петрарки!

– А что? – задирала нос Андриана. – Ты думаешь, что строки этих величайших поэтов не найдут в молодых сердцах отклика?

– Про отклик я даже и заикаться не стану, – гнула свою линию Леокадия, – я вообще сомневаюсь, что поколению гаджетов известны такие имена, как Ронсар и Петрарка.

– Но почему?! – сердито сжимала руки в кулачки Андриана.

– Потому что это не лизинг, не мониторинг и не шопоголизм, – хмыкала Леокадия.

– Одно не препятствует другому, – робко замечала Мила.

– Ещё как препятствует! – не уступала Лео.

– А вот твой Андрей Яковлевич читает тебе стихи? – выпятив грудь, шла в атаку Андриана.

– Нет, – качала головой Лео, – Андрюша возит меня на дачу! И мы с ним там цветочки нюхаем, клубничку собираем.

– Тебя всю жизнь на клубничку тянуло, – не осталась в долгу Андриана.

Лео картинно закатила глаза и как ни в чём не бывало продолжила:

– Мне достаточно того, что мне стихи читает Иннокентий Викентьевич.

– Вот!

– Что вот? – спросила Лео и, погрустнев, добавила: – Помнится мне, у Ронсара есть такие строки:

Ни ум, ни сердце, ни душаВ любви не стоят ни гроша.

– Чего не скажешь в минуту отчаяния, – тихо обронила Мила.

– Но Ронсар писал также:

Любовь напастью звать я не могу покуда,А если и напасть – попасть любви во власть,Всю жизнь готов терпеть подобную напасть.

– И что хорошего в твоём терпении? – не удержавшись, съязвила Лео. – Твой Соколов давно улетел, а ты всё грезишь о несбыточном.

– Девочки, не ссорьтесь! – расстроенная Мила переводила взгляд с одной подруги на другую. – Бог с ним, с Ронсаром! Мне вот Виолетта говорила, что они с Филей ходили на концерт романсов и песен на стихи Сергея Есенина.

– Понятно, – сказала Лео, – «Не жалею, не зову, не плачу». – И добавила своими словами: – Дай бог нашей Виолетте не зарыдать после грозы.

– После какой такой грозы?! – теперь уже рассердилась перепугавшаяся не на шутку Мила.

Но Лео как в воду глядела. Прошло ещё некоторое время, и на солнышко набежала тучка. Бабушка Мила не могла сказать точно, в какой именно момент изменилась её внучка. Хотя никакого перехода, как ей потом казалось, и не было. Всё изменилось сразу и резко. Вот только что Виолетта заливалась смехом, дурачилась, напевала себе под нос и вдруг помрачнела лицом, перестала смотреть на бабушку прямо, отворачивалась в сторону и молчала. Мила, несмотря на все усилия внучки скрыть печаль, стала замечать, что в глазах девушки часто стояли слёзы. Но только не нежные и благоуханные, как роса на лепестках фиалок, а горькие и злые.

На расспросы бабушки девушка не отвечала, только отмахивалась, как её мать когда-то, чем ещё больше пугала Милу.

А однажды за завтраком девушка горько расплакалась и призналась: Филипп её бросил и собирается жениться на их однокурснице.

Мила пришла в ужас, она выбежала из-за стола, обняла внучку и стала раскачивать её из стороны в сторону, как в те времена, когда Виолетта была маленькой.

– Не надо, бабушка, – сказала внучка, – я пойду, уже опаздываю в универ.

– Но ты не съела ни крошки! – всплеснула руками Мила.

– Бабуль, я не хочу.

– Постой, Виолетта! Может быть, всё ещё изменится! И твой Филипп одумается и вернётся к тебе! Поверь мне, у мужчин иногда бывают залёты!

– Залёты бывают только у девушек, – как-то неожиданно по-взрослому цинично отозвалась Виолетта.

– Я не то имела в виду, – густо покраснела бабушка.

– А что же?

– Просто мужчинам свойственны увлечения.

– Как говорит бабушка Лео, не забудь спустить кобеля на ночь с цепи, набегается и к утру домой вернётся.

– И где ты только такой пошлости нахваталась? – всплеснула руками Мила.

– Да у твоих подруг и нахваталась, – парировала Виолетта, не вытирая злых слёз, выступивших на глазах.

– Виолетта! Я умоляю тебя!

– Да успокойся уже, бабушка! Увлечения – это не про Филиппа!

– Я не понимаю тебя, – совсем растерялась Мила.

– Просто ему отец велит жениться на Майке Лоскутовой!

– Как это велит? – опешила Мила. – У нас ведь нет крепостного права.

– Бабушка! – закричала Виолетта. – Ты всё ещё мыслишь категориями своего советского прошлого! Да! – девушка топнула ногой. – У нас нет крепостного права! У нас дикий капитализм!

– Но почему именно на Майе? – решилась спросить Мила.

– Потому что у Лоскутовой отец банкир! А кто мой отец?! У меня его вообще нет! – Слёзы брызнули из глаз девушки. – Только бабушка-пенсионерка!

– Господи боже мой, – чуть слышно прошептала Мила.

– Ты бы ещё воскликнула: «О, времена! О, нравы!» И боже не поможет! Спроси у бабушки Лео! Если он, конечно, не бог денег Мамона!

– Но если Филипп тебя любит, он может отказаться от денег.

– Святая наивность! – воскликнула, заламывая в отчаянии руки, Виолетта. – Бабушка! Опомнись, кто в наше время отказывается от денег?! Никто! Мы живём в обществе потребления! Все только и думают, как одеться круче других, как отхватить такую тачку, чтобы окружающие помирали от зависти, как мухи от мороза!

– Девочка моя родная! Но ведь счастье не в деньгах!

– А в чём?! В чём? Ты только и можешь, как попугай, повторять банальности, которые тебе вбили в голову в советской школе! А времена изменились!

– Но в мире по-прежнему есть любовь, родина, чувство долга! Вот твой дедушка…

– Бабушка! Умоляю тебя! Никому никакого дела нет до моего дедушки! – Виолетта, вся красная, с горящими глазами, как ошпаренная выскочила за дверь.

А Мила застыла на месте и пришла в себя только тогда, когда за внучкой захлопнулась дверь.

– Что же делать? Что же делась? – воскликнула она и принялась названивать подружкам.

Но те отреагировали совсем не так, как она ожидала.

Лео заверила её, что всё пройдёт и Виолетка скоро влюбится в другого, мол, на Филипке свет клином не сошёлся.

А Андриана тихо обронила:

– Это не смертельно, с этим можно жить.

И тогда Мила почему-то сорвалась именно на Андриану:

– Так, как ты?! Да?! Лучше бы ты тогда забеременела от своего Артура Соколова! – вырвалось у неё в сердцах!

– Типун тебе на язык! – почему-то всерьёз перепугалась Андриана.

Подруги несколько дней не созванивались, но потом встретились, сделав вид, что никакая чёрная кошка между ними не пробегала.

Виолетта пару месяцев не давала бабушке особых поводов для беспокойства. Была она, конечно, притихшей и печальной, но по утрам завтракала и в университет ходила, а все вечера проводила дома, закрывшись у себя в комнате.

Тишке обычно удавалось просочиться в комнату вслед за девушкой, и он лежал либо у неё в ногах, либо рядом с ней на кровати.

Мила этому тихо радовалась, ей казалось, что Тишка, этот верный хвостатый нянь, присматривает за её внучкой.

Наступил месяц май. Андриана хорошо помнила то утро. Вернее, самое его начало. Она встала пораньше, чтобы встретить рассвет, и долго стояла на цыпочках, точно балерина, перед распахнутым настежь окном. Руки у неё при этом были сложены на груди, ладонь прижата к ладони. Она и молилась чуду возрождающейся жизни, и восхищалась им одновременно.

В воздухе разливалось такое насыщенное благоухание, в котором было всё! И смолистый запах тополиных почек, и тонкий аромат подснежников, окроплённых ночными росами, и ещё что-то волнующее, неуловимое, что если и можно ощутить, то не обонянием, а душой, распахнутой настежь навстречу миру, возродившемуся из снежной пены и зазвучавшему многоголосием ручьёв.

Андриане Карлсоновне в это время года всегда начинало казаться, что она не почтенная пожилая дама, а совсем юная девчонка, весело прыгающая в своём дворе с подружками через скакалку или по классикам, начертанным мелом на тротуаре. Ах, как это было давно! Но время в её мыслях утекало вспять, и она была счастлива.

А потом весь день пролетел незаметно в обычных домашних заботах. И вот пробившие в зале настенные часы сообщили, что уже пять часов вечера.

Андриана Карлсоновна решила, что, пожалуй, пора начинать готовиться к приходу Милочки.

Подруги часто встречались по вечерам, то у Андрианы, то у Милы. Лео на чаепитии появлялась не часто, но подруги на неё не обижались. Лео – женщина занятая, перемигивались они, посмеиваясь. Ведь у Леокадии целых два ухажёра – генерал в отставке Андрей Яковлевич Полуянов и профессор романо-германских языков Иннокентий Викентьевич Лавидовский. Лео жаловалась, говоря, что мечется между ними, как меж двух огней, не в силах остановить свой выбор ни на одном кавалере. Андриана и Мила не сомневались, что подруга лукавит и её вполне устраивает такое положение дел.

«Бедные мужчины, – время от времени вздыхала, сочувствуя поклонникам Лео, Мила, – за каждым из них невесты готовы в очередь выстроиться, а они оба запутались в сетях Леокадии».

Мила всегда приходила в гости к Андриане с Тишкой. Пёс не любил оставаться дома один. Он сразу же подружился с Марусей. Кошка и пёсик охотно играли вместе. А Фрея смотрела на Тишку с презрением, чуть ли не морщила нос.

А потом укоряла Марусю – как ты можешь дружить с беспородным псом!

– Он очень милый, – отвечала добрая Маруся на своём кошачьем языке, понятном только им.

– От него пахнет псиной! – фыркала Фрея.

– А вот и неправда, Тишка пахнет луговыми травами.

– Наверное, у него шампунь такой, – невольно проговаривалась Фрея.

– Ну, вот видишь, – радовалась Маруся, – так что никакой псиной Тишка не пахнет. А какая у него шелковистая шёрстка! – восторженно закатывала глаза Маруся.

– Вот и целуйся со своим псом безродным! – шипела Фрея.

– Не злись, сестричка, – Маруся примирительно дотрагивалась лапкой до головы Фреи.

И та, не желая ссориться с сестрой серьёзно, бурчала себе под нос что-то неразборчивое.

Андриана и Мила, встречаясь, забывали о своих мелких бытовых проблемах, пили чай и вели бесконечные разговоры. Как говорила Виолетта – чирикали, как два старых воробья на ветке.

Но пожилые дамы не обижались, только прыскали в ответ со смеху.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда доживёшь до нашего возраста.

– Я столько не проживу, – притворно вздыхала внучка Милы, – при современном-то ритме. – Но по правде говоря, она просто не давала себе труда задуматься над словами пожилых дам. Кто из нас в юности всерьёз думал о старости? Если такие и существуют на планете, то их можно пересчитать по пальцам на руках. Виолетта к этим единицам явно не относилась.

В тот майский день чаепитие должно было проходить на кухне Андрианы Карлсоновны.

Перестав витать в воспоминаниях и мечтах, она поднялась со стула, подошла к шкафу и стала доставать миниатюрные вазочки с вареньем.

Варенье было шведским. Не в том смысле, что его привезли из Швеции. Просто Андриана Карлсоновна варила его по рецепту своей прапрапрабабушки и свято верила, что этот рецепт нашептал прародительнице её муж, молодой красивый швед, которого она подобрала раненым после битвы под Полтавой, выходила и получила в благодарность его любовь.

Детей, которые у них родились, стали называть Шведовы. Отсюда и пошла первая часть фамилии всех потомков этой пары. Вероятно, настоящую фамилию шведа селянам произносить было сложно. А вторая часть закрепилась от самой прапрапрабабушки. По легенде, передающейся из уст в уста многими поколениями, на этом настоял отец невесты.