Драконы Акселя

Гордей Егоров

Драконы Акселя

Часть I. Замок

Глава 1

Первый сапог просвистел у самого уха Акселя и врезался в яблоню перед ним. Парень на бегу ухватил его за голенище и, обернувшись, увидел как багровый от злости и натуги мясник замахивается, чтобы снова метнуть сапог.

– Проклятый голодранец! – Аксель наклонился, – второй сапог пролетел над его головой.

– Спасибо, сосед! Я обязательно отдам, когда вернусь! – подхватывая его, прокричал Аксель.

– Я тебя убью! – мясник уже прыгал за ним босыми ногами по острым камням садовой дорожки, – Тебе не жить! Розетта, дочка, он трогал тебя? Я найду тебя, голодранец! И твой колдун тебя не защитит на этот раз!

Аксель уже добежал до изгороди и, перемахнув её одним прыжком, остановился, чтобы последний раз посмотреть назад:

– Розетта, я вернусь к тебе, и ты будешь со мной! И спасибо за поцелуй!

– Поцелуй? – мясник дико выпучил глаза и в этот же самый момент споткнулся и повалился на землю, – Поцелуй, свинье ты отродье? Я убью тебя! Убью! Только подожди немного! – он лежал на животе, потрясая кулаками и ёрзая ногами. Аксель усмехнулся, взмахнул Розетте сапогами и побежал прочь.

Он влетел в лавку и, проскочив её насквозь, ввалился в жилую часть. Не говоря ни слова, он стал собирать вещи.

– Всё же решил идти сегодня?

– Да, учитель, – Аксель посмотрел на лекаря и ощутил небольшой укол вины, – Ты знаешь, я давно…

– Я знаю, Аксель. Хорошие сапоги, не помню, чтобы…

– Это мясника. Он кидался ими, сам виноват.

– Заплачу ему из твоего жалования, парень! Снова ходил к его дочери?

– Розетта не верит мне, но я дойду до замка и вернусь, и принесу… что-то в доказательство! Я не лжец… как говорили некоторые…

– Я знаю, Аксель, знаю…

За окнами лавки раздались крики мясника, и следом за этим зазвенела колокольчиками дверь.

– Иди, Аксель. Через заднюю дверь. Я поговорю с ним, – старик улыбнулся и отправился навстречу красному от негодования посетителю.

– Отдай мне этого разбойника, волшебник! Я убью его! – послышалось из лавки.

Аксель схватил со стены старую кожаную куртку, сшитую его матерью, и рюкзак, посмотрел последний раз на комнату, в которой он прожил большую часть своей жизни и весело нырнул в проём задней двери.

Он выбежал на улицу и, миновав несколько домов, повернул в переулок, который погружался в лес. Перед ним мелькала вершина Драконьей сопки. В груди всё сжалось и начало колоть под сердцем. Может, от бега, а может, от воспоминаний, эмоций и всего, что сейчас переполняло его существо. Аксель напрягся и побежал ещё быстрее, чтобы перебороть нахлынувшие чувства. Сапоги мясника оказались ему велики, а рюкзак неудобно бил по спине, но он всего этого не замечал, потому что там, за Драконьей сопкой, его ждал замок. Через четверть часа Аксель пересёк овраг, за который не ходили жители деревни. Он остановился и снова посмотрел назад:

– Я вернусь к тебе, Розетта, и тогда ты увидишь! Тогда они все увидят…

Затем он вздохнул и двинулся в сторону сопки.

– Самый простой путь в столицу, – говорил старик лекарь, – обогнуть Драконью сопку слева по западному склону. Там есть древний каменный мост через Серую Реку. По нему перебраться проще всего. Сам я там не был, но люди говорили, что это одно из самый величественных сооружений Драконьего острова. Если выйдешь на старую каменную дорогу, то доберёшься до него за один день.

– А как ты пришёл в нашу деревню, если не по мосту?

– Я шёл через вершину сопки.

– И я  так хочу, – совсем ещё маленький Аксель широко раскрыл глазёнки, – расскажи мне, как ты туда попал!

– Малыш, людям там нечего делать! Я искал один минерал, и могу сказать, что мне там очень не понравилось! Там страшно. Страшно без причин – ты просто начинаешь тревожиться, потом вскакивать от каждого шороха, и вскоре уже готов бежать куда угодно – лишь бы подальше оттуда.

– Вот это да… а дракон? Расскажи про дракона!

– Его нет, Аксель. Это выдумки.

– Не выдумки! Дракон живёт в сопке! Отец говорил… – мальчик запнулся и опустил глаза, – Он говорил, что дракон съел маму.

– Аксель, малыш, – старик наклонился и заглянул в его глаза. В них стояли слёзы, – Никто из людей, живущих вокруг нас, не видел драконов. Не видели их ни ровесники моих родителей, ни те, кто жил во времена родителей моих родителей. О драконах мы знаем только из легенд и… я бы хотел, чтобы ты жил реальностью, а не выдумками и легендами.

Мальчик громко всхлипнул:

– Расскажи ещё раз про рыцарей, которые ходили к дракону. Пожалуйста…

– Хорошо… Сто пятьдесят лет назад из вершины Драконьей сопки начал подниматься дым. Люди пришли в ужас, ведь они поняли, что дракон снова проснулся. Все боятся драконов, но больше всех их боятся короли. Тогдашний король срочно созвал всех своих рыцарей, чтобы отправить их на сопку раньше, чем дракон сам наведается к нему.

– А почему короли боятся драконов?

– Потому что не в состоянии их контролировать… Короли боятся всего, чем не могут управлять. Так вот, собрались пятьдесят восемь рыцарей со всего королевства – это были лучшие воины, опытные и сильные. У них было прекрасное оружие и крепкие доспехи. Король посадил их в самом богатом зале Драконьего замка и сказал, чтобы они немедленно шли на сопку и убили змея. Он обещал им несметные богатства и вечную славу за победу над ящером, одна мысль о котором вызывала ужас у всех жителей острова.

– И они согласились?

– Конечно. Собрали своих оруженосцев и слуг и отправились прямиком в пещеру к дракону. И в тот самый день, когда они вошли внутрь, земля содрогнулась, сопка выбросила облако пепла, и всё стихло. Правда, ни один человек из тех, что отправился в пещеру так и не вернулся.

– Их всех съел дракон.

– Некоторые так думают. Но я считаю, что они заигрывали с опасной природой сопки и поплатились за это.

– Когда я пойду к замку, то лучше через мост. Не хочу, чтобы меня тоже сожрал дракон…

– Да, малыш, через мост…

– Через мост, – повторил про себя Аксель, – но только где этот чёртов мост?

Беспокойство Акселя нарастало с каждой минутой. Теперь он понимал, какая это была плохая идея: выходить из деревни после полудня. Глупо. Глупо. Сапоги мясника хоть и были новые, но оказались слишком велики и сильно натёрли ноги. Аксель шёл уже больше половины дня. Солнце село и в лесу начинало смеркаться, а старую каменную дорогу он так и не нашёл. Он ещё никогда не заходил так далеко. Лес был незнакомым, пугающим и враждебным.

– Вот дуралей… вот не найду дорогу и придётся заночевать прямо в лесу… А если бы дошёл до моста к закату, то послезавтра был в замке…

Темнело очень быстро. В какой-то момент Аксель понял, что уже ничего не видит под ногами и легко пройдёт мимо каменных плит старой дороги, даже не заметив. Он поднял глаза к серому небу – чёрные ветви деревьев на его фоне рисовали мрачные узоры. Парень оглянулся по сторонам – на расстоянии десяти шагов стволы и кусты сливались в неясные тёмно-серые силуэты. Он внезапно понял, что уже через четверть часа лес погрузится в кромешную тьму… и… вдруг ему стало страшно…

Страх подкатил к горлу, и несколько секунд Аксель в буквальном смысле слова не мог вздохнуть. Ведь он в лесу один, до деревни полдня ходьбы, круго́м такая тьма, что, открывая или закрывая глаза, ты совсем не видишь разницы и… в этом лесу живут звери… Они у себя дома, а Аксель – гость… незваный гость… А может стать и ужином для кого-то. И в этот момент в его голове всплыли все самые нелепые истории о монстрах и чудовищах, которые он слышал ещё мальчиком. Парень почувствовал сильную дрожь.

– Аксель… держись, – прошептал он, – поросячий сын… что же делать? – его мозг совершенно отказывался работать, – чёрт! Я же взял огниво! – он быстро сбросил рюкзак и непослушными пальцами достал из внутреннего кармана холщовый мешочек, – вот… сейчас… – руки и голос дрожали, ещё никогда в жизни Акселю не было так страшно.

Парень поковырялся в листве, высек искру и сухие листья быстро вспыхнули, Аксель обрадовался и стал прыгать вокруг слабого, но спасительного огонька, собирая в него упавшие веточки, сучья, палки, пока не разгорелся хороший, яркий костерок. Тогда юноша наконец немного успокоился и огляделся по сторонам. Небо уже было чёрным, деревья вокруг него, повинуясь рваному танцу огня, бросали тени то в одну, то в другую сторону и лес наполнился движением света и тени. Появилось ощущение, что вокруг костра собрались все животные, тролли и чудища этого леса и выглядывают из-за деревьев, а когда на них падает свет, снова спешат спрятаться за ствол сосны или липы. Они жадно смотрят на огонь, но стесняются спросить разрешения подойти поближе и насладиться этим танцем и жаром, весельем и ужасом огня вместе с Акселем. Парень недовольно поёжился от этих мыслей, но… всё же страха, который сковал руки и ноги всего несколько минут назад, уже не было. Он сел на землю у костра и сразу пожалел, что не сделал его ближе к какому-нибудь толстому дереву. Сейчас получалось, что как бы он ни сел, сзади него всегда были танцующие тени, жуткие шорохи и ещё более жуткая тишина. А вот если бы он развёл костёр рядом с толстой сосной, то мог бы прислониться к ней спиной – так гораздо спокойнее. Однако сейчас парень уже не решился на это. К тому же он понял, что это спокойствие было бы иллюзией. Ведь если медведь захочет на него напасть, разве остановит его то, что мальчишка спрятался за сосной? Смешно же…

– Не-е-е-е-е, друзья, – вдруг проговорил он, – я не из такого теста!

Аксель обернулся по сторонам, как бы сообщая это всем теням и страхам в лесу.

– Может, вы мной и поужинаете, но и я вам шкурку подпалю! – С этими словами он вытащил из костра две больших горящих палки, встал на ноги и расправил плечи, готовый к бою с любым чудищем во всей округе.

Так он постоял минуту, но чудище не решилось на бой. Тогда Аксель положил одну палку обратно в огонь, а со второй наготове прошёл в трёх-четырёх метрах от костра и набрал дров, сложил их аккуратно, а затем собрал ещё, удаляясь от огня на пять-шесть метров. При этом тени деревьев и кустов плясали по лесу ещё яростнее, шорохи и тишина были ещё страшнее, но Аксель уже бросил им вызов, а они, как оказалось, могли только плясать, шуршать и не готовы были сражаться… Лес проиграл. Аксель сделал костёр побольше, заложил в него несколько палок, на случай если их быстро придётся схватить и вступить в неравный бой с медведем или стаей волков и аккуратно лёг на спину. Он хотел, чтобы лес видел: Аксель наготове, он в любую секунду может вскочить и нанести сокрушительный удар горящей палкой прямо… по чему там попадёт. Готов к бою, готов… с этими мыслями он провалился в тревожный и прерывистый сон…

Несколько раз за ночь Аксель просыпался и подкладывал дрова, менял прогоревшие палки-орудия, и с каждым таким пробуждением страх уходил, а сон наступал решительнее, пока не поглотил его полностью. В этом сне Аксель бежал по чёрному лесу с двумя горящими, как факелы мечами и наносил смертельные удары каким-то жутким чудовищам, которые в страхе тщетно пытались убегать от него.

Когда он открыл глаза, солнце уже ласкало макушки деревьев. Аксель сел и осмотрелся. Лес казался совершенно обычным, чего в нём можно было бояться вчера?

– Э-э-э-эх, глупость-чертовщина! – Аксель попытался подняться, но… это почему-то не удалось, и он снова свалился набок, ощутив жгучую боль в ногах, – что такое? – он попробовал снять сапоги, но это тоже оказалось больно, – ого…

Парень приготовился перетерпеть боль и кряхтя стянул один сапог. Он бросил его чуть в сторону и положил ногу на рюкзак:

– Да… поленом по голове… Угораздило же, – ноги в сапогах были жутко стёрты, кровь запеклась по всей ступне так, что теперь было и не понять, где именно кровотечения.

– Ну дела, – он стиснул зубы и стянул второй сапог, – да… то же самое. Вот тебе и новые сапоги.

Аксель разглядывал ноги и думал… У него не было с собой настоя семи трав, не было повязки, не было достаточно воды.

– Ладно, что ж делать… Не возвращаться же из-за этого назад! – он снял куртку, вывернул наизнанку и начал бережно отрывать подкладку со спины. Куртку сшила мама Акселя, когда он был ещё младенцем. Обычно в их деревне так не делали – ткань подкладки была бережно прикреплена ко внутренним швам куртки, а слева на груди располагался карман, под которым мама зачем-то вышила крест и надпись «под сердцем».

Аксель бережно разделил ткань на два куска, потом взял флягу и стал обмывать правую ногу. Та жутко болела, кровь  запеклась и смешалась с грязью. Когда с этим было покончено, он поставил ногу на кусок ткани, обернул им ступню и, стиснув зубы, запихнул её в сапог…

Пришла очередь другой ноги. Аксель проделал с нею всё то же, что и с правой, однако стёрта она оказалась сильнее и больше опухла.

Собрав всю волю и упорство, Аксель встал сначала на четвереньки, а после аккуратно поднялся на ноги. Тупая боль внезапно окатила всю нижнюю часть тела и осталась в ступнях и голенях тянущим послевкусием. В глазах потемнело от резкого подъёма, но… он устоял на ногах.

– Пусть хоть все лешие этой проклятой пустоши надо мной потешаются – сказал он вдруг как-то очень серьёзно, – а я всё равно дойду до замка.

Простая и непоколебимая решимость наполнила все его существо от кровоточащих распухших ног до слегка завитых кончиков светлых волос. При этом боль никуда не делась, но Аксель, как-то неожиданно для себя увидел, что он больше этой боли. Теперь она не меняла в его планах ровным счётом ничего. Да, чёрт возьми, это его ноги и они могут идти.

Он улыбнулся как-то немного нервно и начал делать шаг… маленький и напуганный Аксель внутри истошно завопил: ты что творишь, сейчас же будет бо-о-ольно-о-о-о-о… Но большой Аксель вдруг улыбнулся увереннее и шире, глядя сверху вниз и на боль в ногах и на бедного маленького напуганного себя внутри: «Не бойся, малыш, это вовсе не опасно – только немного пощиплет…»

Аксель сделал несколько шагов к своему рюкзаку… первый неуверенный, второй прихрамывая, но третий и четвёртый уже почти нормально.

– А-ха-ха! Вот так-то! – усмехнулся он вдруг. Это было неожиданное открытие: оказывается преодоление боли может даже доставлять какое-то странное удовольствие, – ну, значит, и решено, – он улыбнулся и набросил на плечи сначала куртку, а потом рюкзак, – строго на север в сторону реки. Уж мимо неё я никак не смогу пройти. Там вода, может, даже молодые листья растопырника для ран… и потом на поиски моста.

Глава 2

Граф Дорес пристально смотрел на раскачивающийся и медленно приближающийся порт. Он улыбался. Увидев эту улыбку утром, старый лакей графа испугался до смерти. Он знал, что улыбающийся граф – это к страшной беде. А тот, как назло, улыбался загадочно и всё утро напролёт. Лакей вспомнил все свои возможные оплошности и даже задал графу, очень аккуратно, пару наводящих вопросов и, только после того как тот невнимательно отмахнулся, понял: нужно быть осторожным, раз хозяин в таком состоянии, но серьёзной опасности именно для него сейчас нет.

За эти три месяца плавания лакей ужасно устал. Дорес, который и раньше был агрессивным и придирчивым, просто свихнулся…

Он помешался, перевернул с ног на голову весь уклад жизни. Он каждый день придумывал новые жуткие задания для измученного слуги, и когда тот их не исполнял, грозил скормить его рыбам. И один раз чуть было не сделал это – в порыве гнева граф выкинул старика за борт, но через несколько секунд одумался и велел выловить лакея из воды. Слуга понимал, что хозяину не хотелось самому делать грязную работу… Потому сейчас, когда их корабль приближался к восточному порту Острова Дракона, слуга выполнял свои обязанности всё усерднее и усерднее. Он понимал –  чем ближе они к родной стране, тем сильнее падает его ценность в глазах графа – ведь там, на берегу, полно́ слуг, ему найдут замену за полчаса.

– Хозяин, завтрак готов! – гаркнул слуга в могучую спину графа.

Любой мало-мальски нормальный человек прыгнул бы за борт от внезапного крика глуховатого старика. Любой, но не граф Дорес. Он царственно и неспешно развернулся и снова улыбнулся, да так мило, что у слуги начали отниматься ноги.

– Какой к чертям свиньим завтрак, вурдолачье отродье? – пропел Дорес ласковым басом, – ты не видишь порта за кормой? Или ты так стар, что и без того небольшой разум уже покинул тебя и возвращается лишь на время после купания?

Ноги у старика вовсе отказали, и он медленно осел на мотки верёвок, уместно оказавшийся позади.

– Но хозяин… вы же просили завтрак… вчера.

– Конечно, просил, свиной ты сын! Для иноземки, чтобы она не издохла ещё до визита к королю…

– А как же вы хозяин? Не станете завтракать?

– Старик, если иноземка через десять минут не будет сыта… – продекламировал граф, – то ты сам станешь завтраком для портовых собак!

Лакей выпучил глаза и покатился с кучи верёвок набок, а затем вскочил на четвереньки, и что-то дико урча, пополз прочь. Граф громко и восторженно захохотал. Он хохотал самозабвенно, с шумными вдохами и слезами. Теперь уже все хорошо поняли, что его сегодня лучше не раздражать. Все кроме Василины.

Да. Чёртова Василина. Она-то и была причиной этой улыбки графа. Таинственная иноземка занимала все его мысли последние несколько месяцев… Причём в тот день, когда она впервые встретилась с ним и попросила скрытно увезти её из фуринских земель, граф не понимал, как именно это ему пригодится. Но сейчас, возвращая в родной порт сильнейший боевой корабль короны, граф знал нечто ошеломительное. Он глядел на копошащихся у причала людей и мысленно себе аплодировал. Он улыбался. Это был его звёздный час. Он не раз доказывал свою высочайшую преданность короне. Он –  граф Дорес, которого итак называли Чёрным Медведем Драконьего Короля за его огромный рост и опасный нрав… Могучий и практически не убиваемый –  по мнению немногих выживших врагов –  Дорес. Именно он ступит сейчас на трап, который укладывают на швартующийся корабль, имея в рукаве (или точнее, в трюме) невероятный козырь, способный перевернуть весь ход политической игры государств материка… Чёртова иноземка уже завтра вечером будет у короля Ленарда, и это значит, что двухлетняя экспедиция графа не прошла напрасно!

– Да! – рявкнул он взошедшему на трап глашатаю, совершенно не слушая, что тот вопит ему прямо в лицо, попутно пихнув его в сторону. Навстречу графу по трапу взлетели один за другим три солдата с мечами наголо, но и они полетели в стороны как кегли. Граф огромными шагами ступил на пристань, и лишь упёршись невидящим взором в маслянистые глаза заплывшего жиром лорда Пактоши, остановился и… только тогда до его разума долетели слова, покалеченного им глашатая:

– Прежде чем ступить на земли Драконьего Острова, вы должны присягнуть в верности Королю Леопольду Прекрасному!

Граф уставил отупевший взгляд в бормочущего что-то Пактоши… до сознания с трудом доходило то, что сейчас произошло. Он не очень-то учтиво повернулся спиной к распинающемуся в притворных любезностях лорду и обратился к глашатаю, который уже ковылял к нему, корчась от боли и смущения:

– Чёртовы дети стыда, – прорычал граф, – Леопольду какому? Прекрасному? Я не ослышался?

– Д… да… присягнуть в верности Леопольду П-прекрасному, – пролепетал глашатай.

– Что с королём Ленардом? – граф побагровел и даже стал как будто на голову выше, чем раньше. К смущению и ноющим от падения рёбрам глашатая добавился страх за свою жизнь. Бравые солдаты, окружавшие графа плотным кольцом, как по команде отступили на три шага, а лорд Пактоши ещё секунду назад что-то лепетавший за спиной Дореса, просто растворился в воздухе.

– Король у… у-у-умер… от у-у-удара… п-п-прошлой весной.

– Чё-о-о-о-рт… прошлой весной, – почти прошептал явно ошарашенный этим известием граф. Его оглушённый вид несколько приободрил совсем было струхнувшего посланника короны:

– Да, ваша светлость, – подтвердил он уже менее официально, – и нынче правит Леопольд Прекрасный.

– Боги грома… но царевич Лерис… он же был старшим наследником…

– Погиб чуть более года назад на охоте.

– Не может быть, – взгляд Дореса наполнялся одновременно ужасом и гневом, – но юный Лемарт, он же жив?

– Скончался три месяца назад от простуды… и…

– Простуды-ы-ы-ы-ы-ы??? – Дорес взревел так, что задрожали стёкла портового трактира и загудел в унисон корабельный колокол.

Он схватил глашатая за отвороты мундира и приподнял его над землёй, очень смутно представляя, что он с ним сейчас сделает. И он бы точно сделал что-то плохое. И бедный глашатай не вернулся бы сегодня домой и не обнял жену и не поцеловал малышей, если бы четыре заботливые руки не ухватили за локти самого́ графа. Конечно, четырёх, пусть и самых крепких в королевстве рук, было мало, чтобы утихомирить разъярённого Дореса, и нашлась пятая заботливая рука, нежно охватившая его чем-то твёрдым и тяжёлым по самому затылку.

Хватка графа ослабела, глаза закатились. Заботливые руки подхватили огромное тело, а после была темнота и смутные голоса…

Голоса спорили, потом смеялись и снова спорили, графу в этом мутном и тягучем кошмаре нужно было куда-то бежать, но он почему-то не мог – руки и ноги совершенно не слушались. Смутная тревога гналась за ним по тёмным коридорам незнакомого подземелья, населённого странной формы тенями, пока звуки не начали нарастать и становиться чётче. Графу показалось, что он, как будто поднимается на поверхность озера с огромной глубины. И вместе с нарастающим и всё более чёткими звуками нарастала и становилась всё чётче боль. И вдруг он увидел портрет.

– Дьявол ряженый, – вскричал граф и открыл глаза. Вокруг была темнота, голова болела, конечности затекли. Он попытался пошевелиться и понял, что руки и ноги его крепко стянуты ремнями, а глаза завязаны.

– Смотри, кажись очнулся ревун-то наш, – погудел низкий зычный голос, – опять кряхтит что-то и ворочается.

– Сейчас мы на него посмотрим, – ответил тенор, – потерпи милый граф, сейчас мы тебя освободим… наверное, – граф отметил, что хорошо знает этот голос.

– Думаешь его уже можно развязывать? – снова пробубнил бас.

– А мы проверим, а-ха-ха-ха – засмеялся тенор, – это всё тот же старый добрый Дорес, разве ты не помнишь, Румос, что он всегда был нахальным и вспыльчивым грубияном, скорым на всяческие расправы?

– Как тут не помнить, Марк! Будем развязывать? – Голова графа гудела, и он давно не был дома, но эти имена: Румос… Марк…

– Марк? – взревел граф настолько, насколько позволяло скрюченное тело, – это ты, чёртов толстяк? Ты снова лупил меня по голове, свиний сын? Ошалевший фанатик! Когда я встречу дьявола лично, то попрошу подготовить тебе самую жаркую печь и самые острые ножи! Только развяжи меня, и я сам тебя поджарю, я тебя… – граф задохнулся, ему тяжело было кричать в такой позе, хотя явно было что сказать…

– Граф, как всегда, богохульствует, – довольно прогудел брат Румос.

– Он весь просто состоит из богохульств, – подтвердил Марк, – воплощение богохульства.

– Во всём королевстве никто так не умеет.

– Развяжите меня немедленно, чёртовы отродья, – просипел граф, говорить ему было всё тяжелее.

– Только если пообещаешь вести себя смирно, – проворковал Марк уже над самым его ухом.

– Чёрта с два! Я пообещаю придушить тебя твоим же кушаком…

– Ну граф, – Марк говорил, как мамаша, убеждающая капризного малыша съесть ещё каши, – будь разумнее! Все три раза, что я бил тебя по голове – и нынешний не исключение – были только ради твоей пользы! Где бы ты сейчас был, зверски убив глашатая нового короля, который, кстати сказать, тебя и так недолюбливает?

– У нас с ним это очень взаимно, – прошипел Дорес.

– Вот именно, – резюмировал Марк, – на эшафоте!

– Развяжи, я обещаю, что ты выживешь, – попробовал съязвить граф.

– А-ха-ха, не-е-е-ет милый граф, ты должен вести себя хорошо! И не только сейчас, но и впредь!

– Ладно, – тяжело дыша, выдавил граф.

– То-то и оно, – пролепетал где-то сзади Марк, и Дорес почувствовал, как он возится с ремнями. Сначала освободились кисти, а затем предплечья. По ним, покалывая и обжигая, хлынула кровь…

– Румос, помоги же – ремней много.

– Угум, – гуднул тот и Дорес ощутил, как кровь начала заливать ноги, а затем его резко подняли его в вертикальное положение. Голова у графа закружилась, с глаз его сорвали чёрную повязку и он на несколько секунд ослеп.

Дорес зажмурился и прижал непослушные руки к лицу. Когда он открыл глаза, то понял, что находится в монастырской келье. Из всей обстановки вокруг были лишь стол с одной свечой, три стула и… портрет Леопольда Прекрасного.