Эффект декомпрессии. Повести

Чем закончилась моя банальная история? Или, если хотите, история моей глупости? Наверное, тем, чем должна была закончиться – раком. Только, к сожалению, не у меня, а у моей дорогой дочери Дениз, которая вот уже год как борется за жизнь.

Берегите себя! Берегите особенно своих детей, уж не знаю как, но берегите. Потому что с тех пор, как заболела Дениз, я больше всего жалею, что не заболела сама. Что делать, спросите вы? Я бы добавила немного задора в мое печальное повествование и ответила бы вам: господа, обзаведитесь своей собственной фермой! Конечно, воздухом дышать ни себе, ни коровам вы не запретите, но все же будете уверены во многом другом… Смешно? Тогда купите собственное охотничье ружье и сами ходите в лес на охоту.)

Закончу тем, с чего начала. Мы все в ловушке. Нет выхода, мы болеем, а многоотраслевые транснациональные корпорации набирают обороты. И не судите меня строго за то, что не сказала ничего нового. Основное послание моей исповеди: зная, не забывайте, понимая – не игнорируйте! И да поможет вам Бог.

Осознавая всю простоту и даже, как Камилла была уверена, бесталанность своей статьи, она не стала предлагать ее в газетные издательства. Слишком велико было горе женщины, чтобы позировать сейчас искусством слова. «Истина – проста, – успокаивала она себя, – а значит, правда, тем более жуткая, имеет право на простое изложение». Камилла распространила статью в интернете.

Женщина откинулась на подушку. Она думала о том, что если благодаря ее исповеди спасется хотя бы один ребенок, то все ее страдания вместе взятые обретут какой-то смысл.

В своей статье-исповеди Камилла не затронула проблему коррупции в благотворительном фонде «…». Она уже писала об этом не раз, но теперь испытывала двойственные чувства. Ее обида, страх за жизнь дочери и жажда справедливости уступили место вновь обретенной надежде и чувству благодарности тому, кто сейчас всеми силами старался помочь. Камилла видела его переживания, она приняла долгожданные деньги и догадывалась, что это были личные средства Микаэля. Этот человек, несмотря на проблемы, которые, кстати, пусть и справедливо, но создала именно она, сейчас поддерживал ее дочь в ее борьбе с болезнью в далеком Израиле, в то время как она, хоть и не по своей вине, но не принимала участия в столь волнительном для нее процессе. Томительное ожидание изнуряло Камиллу, она просто рвалась к дочери на помощь, но тело не пускало ее. Понимая страдания женщины, Микаэль аккуратно давал ей отчет о ходе лечения и о состоянии Дениз. В клинике Шиба был подтвержден диагноз Денизы – опухоль ствола головного мозга. С посланного факсом согласия матери (адвокат Микаэля взял на себя техническую сторону оформления документа) девочке сделали вентрикулоперитонеальное шунтирование. Теперь Дениз предстояло перенести три десятка фракций радиотерапии.

– Спасибо тебе, Микаэль, – в первый раз смогла сказать ему Камилла. Дениз была настолько обессилена, что только слабо улыбалась в экран планшета.

Через три месяца у Дениз наступила ремиссия.

Дочку Камилла встречала на костылях – это был самый радостный день в ее жизни. Девочку нес на руках Микаэль – Дениз прижалась к нему и обвила руками его шею, по всему было видно, как они подружились за это время.

Микаэль навещал их каждый день, и если вдруг дела задерживали его, Дениз бывала очень расстроенной.

Узнав, что Камилла готовит дочку в школу, Микаэль купил малышке большущий футляр – набор школьных принадлежностей, самый модный сейчас среди учеников. Камилла была тронута, она давно уже не смотрела на Микаэля как на врага всего человечества, видя, как с каждым днем поправляется ее дочь, убедила себя в том, что нет греха, которого нельзя было бы простить, если человек в нем искренне раскаивался. Микаэль за время пребывания с Дениз в израильской клинике привязался к ней, тем более что это было очень легко сделать – девочка была милой и ласковой. Особенно впечатляли ее темные глаза, которые казались бархатно-черными в контрасте с бледным личиком. Чертами лица она была похожа на свою мать.

Шло время. Между тремя, так странно сведенными друг с другом людьми крепла дружба. Дениз тянулась к обаятельному шутнику дяде Мике, Камилла все больше испытывала к нему чувство благодарности за спасение дочери. И допустила его к себе намного ближе, чем могла бы представить себе еще месяц назад. Жили на его даче – Дениз свежий воздух был необходим. Камилла часто наблюдала за копающимся в саду или работающим перед компьютером Микаэлем и пыталась уразуметь умопомрачительный факт – насколько противоречивым может быть человек…Микаэль оказался очень заботливым и лишенным определенных гендерных стереотипов. Он часто повторял, что настоящий мужчина не стыдится заботы о своей женщине, он всегда помогает ей во всем, а особенно в уходе за ребенком. И доказывал это на деле.

Утром Микаэль уезжал на работу и возвращался под вечер. Однажды со свойственной ему откровенностью Микаэль сказал Камилле, что с его партнером, основателем фонда Домбровским, в последнее время отношения у него сильно обострились. Камилла ожидала этого. Она уже давно поняла, что во всей этой уродливой ситуации с присваиванием благотворительных денег Домбровский был серым кардиналом.

А вечером, после далеко не первой рюмки абсента, Микаэль рассказал Камилле, что недавно, копаясь в старых бумагах отца, обнаружил папку с документами, вероятно, им же собранными, в которых содержались компрометирующие Альберта Домбровского сведения. Оказывается, являясь замом главы кампании, то есть отца Микаэля, Домбровский путем ловких махинаций обкрадывал фирму. Получается, в свете грозящего Домбровскому разоблачения отец Микаэля погиб весьма вовремя.

– Автомобиль отца нашли в глубоком кювете. Я совсем юношей был, отказывался принять мачеху и, знаешь, насмотревшись фильмов, стал винить во всем ее. Но в полиции пришли к заключению, что отец, возвращаясь с корпоратива подвыпившим, сам не справился с управлением. Сейчас же найденные мною документы пролили свет на обстоятельства его гибели. И вчера… мне вдруг пришло в голову… а ведь характер аварии, в которую попал мой отец очень схож с несчастным случаем, который произошел с тобой… Как ты уже поняла, отцу помогли угодить в кювет. И я уверен, что и тебя сбили не случайно. И в том, и в другом случае вы оба, так или иначе, угрожали благополучию Домбровского. Кстати, он объявил о банкротстве компании отца вскоре после его гибели… Знаешь, я только сейчас понял, какой опасности ты подвергалась, пока мы были в Израиле. А если бы ему пришло в голову закончить начатое?! Хотя… Вероятнее всего, он просто хотел тебе навредить… из мести… – Последнюю фразу Микаэль произнес, запинаясь.

– Когда я шла на все это, я знала, чем рискую. Девочке моей становилось все хуже, и у меня не оставалось выхода.

Микаэль молчал. Он старался избегать прямого касания темы своего прошлого в фонде. Но это было невозможно. И это никогда не было бы возможно.

– Дениз теперь лучше, – продолжала Камилла, – есть у нас надежда. Я тебя, Микаэль, «разбудила»… Кто знает, может, душу твою спасла… А насчет этого Домбровского… Можно дать тебе совет? Если враг не знает, о чем ты думаешь, он не угадает твоего следующего шага. Я лишь прошу тебя, чтобы этот твой шаг не был похож на твои предыдущие шаги.

На круги своя

Микаэль нашел Домбровского на его приморской вилле.

– Ну, как дела в фонде? – как всегда, перешел сразу к делу Альберт.

Микаэль сел напротив Домбровского и положил перед ним найденную в сейфе отца папку. Домбровский понял не сразу. Просмотрев несколько документов, проговорил:

– Таки всплыло шило…

– Тебе-таки нечего сказать… – В висках у Микаэля застучало. Он смотрел на этого, перевернувшего всю его жизнь и изменившего его натуру человека и понимал, что страшный монстр снова проснулся в нем. Он, словно разрывающий копытом землю бык, готовился к нападению. Теперь это был снова тот, снова способный на многое, прежний Микаэль. – Почему ты убил отца, я понял, жалкий ты, меркантильный ублюдок. Почему по твоей вине Камилла в больнице оказалась, тоже ясно. И в свой фонд почему меня работать позвал… всегда было понятно – где еще такого найти… парня с нелегкой судьбой и с пустым карманом. Ведь ты все для этого сделал!

– Верно, скажем точнее – козла отпущения нашел. С тобой, да и с папашей твоим, это всегда легко получалось!

Вскакивая, Микаэль, понимая, что у Домбровского наготове пистолет, опрокинул на него стол. Раздался выстрел, но куда-то мимо. В следующее мгновение Микаэль уже всадил в него нож. Убивая Домбровского, Микаэль верил, что одним подонком в этом мире теперь будет меньше. И в тот момент подсознание рисовало ему еще одного такого… Какой финал ожидает его?

Охранники на вилле знали Микаэля. Поэтому, лишь когда раздался выстрел, они побежали к веранде. Обнаружили только мертвого босса.

Прозрение Камиллы

Микаэль, Камилла и Дениз жили на Гавайях. После происшествия на приморской вилле Домбровского Микаэль убедил Камиллу, что уехать из страны будет лучше всего, да и Дениз воздух океана должен был пойти только на пользу. Реабилитацию в израильской клинике девочка уже прошла.

Микаэль погасил долги, свернул работу фонда, отрегулировал уже готовившиеся возникнуть, связанные с убийством Домбровского, проблемы. Телохранителям Домбровского было заплачено, и они нашли себе работу у другого босса.

Казалось, что Дениз поправилась окончательно. Она стала веселее, болтала то с мамой, то с дядей Микой, улучшился аппетит. Конечно же, эта девочка делала погоду в их маленьком мирке, от нее зависело настроение всех. Однажды на пляже она взяла дядю Мику за руку и, глядя своими блестящими, совсем как лучи гавайского солнца, глазами, с наивной улыбкой спросила:

– Дядя Мика. Может, все-таки женишься, наконец, на маме? Я ведь тебе все же не племяшка какая, дядей называть…

– Дена! – строго окликнула ее мать.

– Дена! – шутливо передразнил ее Микаэль. – Я давно хочу сделать предложение твоей маме, но боюсь, что она утопит меня во время первого же прилива.

– Мама, не топи дядю Мику, – засмеялась девочка. – А лучше скажи, что согласна!

– Это запрещенный прием, дядя Мика! – смутилась Камилла. Но дальше эту тему развивать не стала.

Через несколько дней, поздним вечером, как всегда сидели на берегу. Нежное воркование ветерка и шум прибоя ласкали слух, а звезды золотыми бликами разукрашивали черные воды.

– Кама… пусть не звучит как-то банально… приторно, что ли… у меня такое чувство, что я тебя знал всегда… во все времена… Еще до сотворения этих звезд… Фу, как пошло… – Микаэль усмехнулся.

– Удивительно, – совершенно серьезно отозвалась Кама.

– У меня такое же чувство. Ты какой-то мне очень знакомый, понятный… – Камилла улыбнулась. – Нет, правда, как будто и в прошлых жизнях мы всегда, несмотря на препятствия и трудности, находили и прощали друг друга, были вместе во всех реинкарнациях… Ты веришь в реинкарнацию?

– Да, наверное… с тех пор, как мы с тобой… познакомились странно…

– Мы договорились не вспоминать, – оборвала Камилла.

– И я не хочу… Само собой как-то…

– Ну так вот, значит, и в будущих жизнях мы друг друга найдем?

Где-то за горизонтом упала звезда.

– Я загадал, чтобы мы не расставались хотя бы в этой жизни… Выйдешь за меня?

Камилла больше не раздумывала.

– Выйду.

* * *

– Кама, куда пропали твои эндорфины? Почему ты такая грустная?

Утро было прекрасным, день обещал быть еще лучше, и Микаэль не понимал, почему Камилла не вписывается в его настроение. Как все мужчины, он был эгоистичен в чувствах и не любил, когда его женщина испытывала эмоции, отличные от его собственных. Хотя они договорились, что не будут ворошить прошлое, Микаэль, в последнее время часто замечавший тень тревоги на лице Камиллы, стал приписывать это именно плохим воспоминаниям. Но ответ Камиллы насторожил его еще больше.

– Меня Дениз беспокоит.

– Что случилось? Ей же хорошо, иначе я бы заметил.

– Да, пока хорошо… А вдруг…

– Да не накачивай ни себя, ни меня! Мы все делаем. Микаэль обнял Камиллу, и она немного успокоилась.

Между тем Дениз вдруг выдала – стала называть Микаэля не дядей Микой, а как-то странно: па-ё.

– Что это значит? – удивились Микаэль с Камиллой.

Обоим стало смешно.

– Ну что тут непонятного? Посмотри, мама, волосы у дяди Мики как у ёжика. Значит, последняя буква означает «ёжик».

– Ну хорошо, а что означают первые две?

Дениз не ответила, упрямо поджала губы и убежала.

– Я, кажется, знаю, что означают первые две буквы, – сказала Камилла. Микаэль внимательно изучал песок под ногами, но на губах играла довольная улыбка. – Папа ёжик, вот что это значит! – озвучила догадку обоих Камилла.

– Значит, надо торопиться! Мне так не терпится стать ее официальным папой ёжиком!

Дениз стало плохо неожиданно. Микаэль с Камиллой срочно отвезли ее в Израиль. У девочки начались метастазы.

– Но вы говорили, что этого можно избежать!!!

– Вы лечение начали поздно! – развел руками врач.

Вечером Дениз обняла мать:

– Мама, прости, что опять заболела. Ведь папа ёжик завтра должен был стать моим настоящим папой ёжиком.

– Не думай об этом, – едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, отвечала мать, – тебе непременно станет лучше, и все будет так, как ты хочешь.

Но лучше Дениз не становилось. Прошел месяц, в течение которого она угасла совсем. В последнюю ночь Дениз попросила Микаэля вынести ее в сад. Они сидели на скамейке, и она вдруг сказала:

– Я и в школу не ходила.

– Да ты пойдешь, родная моя, – поторопился ответить Микаэль. Но получилось не очень убедительно.

Девочка не смотрела на него.

– Хватит. Я к маме хочу.

А мама уже к ним бежала.

Пять дней спустя вернулись на Гаваи. Было тяжело, здесь все напоминало о Дениз. С тех пор, как ее не стало, они почти друг с другом не разговаривали, между ними повисло то особенное напряжение, которое можно было бы объяснить двумя словами: обвинение – вина. Вскоре стало известно, что отправленные вместе с Дениз в израильские клиники два мальчика также не выжили.

Так прошла неделя. Наконец Камилла разорвала тягостное молчание.

– Нам нужно с тобой поговорить…

Микаэль знал наперед каждое ее слово.

– Езжай, – был простой, лаконичный ответ.

Микаэль прикрыл веками глаза, глаза, которые теперь не выражали ничего – ни сожаления, ни боли. Они были пустые. Тогда Камилла еще не поняла, что это означало нечто запредельное в душе, нечто, что уже несовместимо с реальным восприятием мира и своего эго в нем.

Камилла покинула его. А он стоял на берегу, бессознательно пытаясь оживить свои воспоминания счастливых дней звуками прибоя…воспоминания иллюзий.

Зов океана

Ром. На Гавайях его пьют много. Микаэль глушил горе ромом. Рома много, мыслей мало. А когда они, эти мысли, снова размножаются, тогда – еще ром. Однажды он пришел в себя, лежа на мирно дрейфующем сёрфе, недалеко от берега.

Вообще, все вокруг как в тумане. Сплошная несуразица, как вся его жизнь. Его действия какие-то механические, поступки лишены осмысления.

В этот раз Микаэль не просчитал поведение волн, как обычно полагается сёрферам перед выходом в океан, а в особенности покорителям Джоуз. Он понятия не имел, сколько их в каждом сете, как долго сохраняется пена после обрушения каждого «чудовища». Дал команду гидроциклисту забросить его на волну. Он пренебрег осторожностью, ведь океан был ему подвластен, он чувствовал его дыхание…Иллюзия, каких в жизни у него было немало.

Не подозревая, что напарник его всю ночь не спал и пил ром, гидроциклист забросил его на гребень волны. Вероятно, нога выскользнула из петли. Или еще проще – он просто не удержался. Почему-то последним воспоминанием из его короткой, но полной событий жизни был его, когда он был еще дайвером-любителем, неосторожно стремительный подъем из глубины на поверхность, и как результат – начальная стадия декомпрессионной болезни. Тогда его спасли – поместили в барокамеру.

Сейчас, опрокидываясь в самое нутро ревущего чудовища, он ощутил нечто противоположное – словно он только что поднялся на поверхность со дна самой Марианской впадины, да еще с огромной скоростью… Такого не бывает. И не могло быть такого в его реальной жизни, когда, находясь на самом дне «самой глубокой точки океана», он вообразил, что сможет молниеносно оказаться на поверхности и обрести истинное счастье.

Это было последнее, что донесло до него его разрушающееся сознание. Челюсти гигантского монстра сомкнулись и поглотили незадачливого райдера. Он навсегда исчез в пенистой бездне, так и не оставив следа в этом мире, даже такого обычного, как могила. Океан забрал его, и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь спохватится о нем и спросит: а где этот, совершавший и злое, и доброе, человек? Он ведь был когда-то… Или это иллюзия?

Опубликовано в журнале «Литературный Азербайджан»,2019, № 9.

Не Евангелие

Часть I

Роковое предназначение

Недалеко от Баку. Наше время

При раскопках руин древнего селения археологи наткнулись на колодец глубиной в пятнадцать метров. Из-под многовекового слоя песка и камней, с самого дна колодца археологи извлекли два человеческих скелета. Радиоуглеродное датирование костей показало, что им приблизительно две тысячи лет.

Скелеты принадлежали молодым мужчине и женщине, которые навечно застыли в позах отчаянного сопротивления своей злосчастной судьбе – видимо, даже после падения в колодец, эти люди были еще живы. Изувеченные падением с пятнадцатиметровой высоты, жертвы медленно, мучительно задыхались.

Археологи аккуратно извлекали скелеты из окаменелой земли. И наткнулись на какой-то предмет, который оказался сумкой из сыромятной кожи. В сумке были обнаружены обрывки пергаментных свитков с текстом на арамейском, латинском и древнегреческом дорийского диалекта языках.

Это была, написанная на трех самых распространенных языках времени Иисуса Христа, история Иуды Искариота. Текст был подписан одним из двенадцати апостолов Христа – Нафанаилом Варфоломеем, который, как известно, исполняя завет своего Учителя идти и проповедовать Слово Его в дальние страны, дошел до Кавказской Албании и был казнен в культовом центре страны – Албанопле.[1]

И расступилась толща веков. И обнажила истину, о которой столь долго молила душа усопшего.

Кавказская Албания. 71 г. I века н. э.

«Мир вам! Как послал меня Отец, так и я посылаю вас».

В городе Албанопле Варфоломея снова побили камнями. Он много говорил об истинной вере, об отдавшем себя в жертву во имя спасения людей Боге, о грядущем Втором Пришествии, о вечном блаженстве в Царствии Небесном.

И вырывались из-под земли огни местных непонятных идолов-богов.

Побили на этот раз сильно. Он только прижимал к груди свою сумку из сыромятной кожи, словно в ней было великое сокровище.

«В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь…»

И побили бы насмерть, если бы не чудом отворившаяся дверь дома, куда его втащили. И он лишился чувств. Придя в себя, сквозь пелену затуманенного сознания, разглядел молодую женщину, подносившую ему кубок. Отхлебнув из него, почувствовал крепкий мятный вкус с примесью каких-то неизвестных ему трав. Но все больший прилив бодрости ощущался после каждого глотка.

Руки и ноги ломило, голова болела. Женщина стала менять ему повязки, и больной снова ощутил терпкий запах каких-то незнакомых трав.

Затем увидел мужчину, который заговорил с женщиной на местном гортанном языке. Женщина кивнула ему в ответ и, глядя на больного, улыбнулась доброй, красивой улыбкой. Как ни был слаб пришедший в себя человек, какие бы духовные мысли не владели им и во сне, и наяву – он не мог не обратить внимания на то, насколько была привлекательна склонившаяся над ним женщина. Он ей улыбнулся и снова забылся сном, но более спокойным, чем за последние сорок лет мучений, скорби, лишений и духовного блаженства.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Албанополь – древнее название города Баку. (Прим. авт.)