Город тысячи зеркал 2. Фалькон

Артур Раин

Город тысячи зеркал 2. Фалькон

Пролог

Трактир назывался «Кипящий котелок» и на тот случай если вы вдруг не умеете читать, этот самый котелок был изображен на вывеске. На засаленной и закопченной вывеске, которая всем своим видом доказывала, что здесь кормят и поят путников уже давно. Рисунок, кстати, был весьма неплох, как это ни удивительно. Еще более удивительным был тот факт, что запахи, просачивавшиеся из-под покосившейся двери, были соблазнительны даже для не очень голодного путника. Путник же, который остановился и разглядывает сейчас эту вывеску был голоден и голоден весьма.

Хозяин «Кипящего котелка» поднял голову и всмотрелся в темный силуэт на пороге, появившийся одновременно со звуком дверного колокольчика в виде головы попугая. Этим ранним утром трактир был пуст. Помимо отсутствия клиентов, раннее утро послужило еще и причиной того, что силуэт гостя был темным, так как лучи утреннего солнца упирались стоявшему на пороге в спину.

– Приветствую, хозяин, – тихим и бесцветным голосом сказал незнакомец с порога. – Надеюсь у вас найдется чашечка крепкого кофе со сливками и что-нибудь вроде сдобной булочки?

Джормо, хозяин «Кипящего котелка», неторопливым движением отложил в сторону тряпку, которой протирал безукоризненно чистую стойку и, нацепив самую свою радушную улыбку, гостеприимным жестом указал посетителю на стол возле окна.

– Присаживайтесь, сударь, – сказал Джормо. – И свежайших булочек и горячего кофе у нас в избытке. Лучшего завтрака вам не найти больше нигде на всем арморийском побережье.

– Прекрасно, – сказал незнакомец и шагнул с порога.

Трактирщик на своем веку повидал немало посетителей самого разного достатка и положения в обществе. Чаще всего ему конечно же приходилось иметь дело с самой простой публикой: кузнецами, менестрелями, фермерами, возвращающимися после рыночной недели домой, но иногда в сети «кипящего котелка» заплывала рыба и поблагороднее. Джормо с легкостью мог определить кто перед ним всего лишь по походке и манере держать себя. Это здорово помогало, когда нужно было прикинуть, какую плату спросить у гостя и не нарваться при этом на возмущение, а то и на что-нибудь похуже.

Окинув быстрым взглядом худощавую фигуру незнакомца, закутанную в дорожный плащ, увидев довольно-таки стертые носки сапог и руки хоть и тонкие, но явно привыкшие к труду, на пальцы без единого хоть бы и самого завалящего кольца, Джормо понял, что ничего особенно прибыльного от этого гостя ждать не приходится.

– Располагайтесь, – буркнул Джормо, значительно понизив градус радушия в голосе. – Кофе сейчас принесу, а булочки подоспеют через минуту.

Незнакомец кивнул, не снимая капюшон, в глубине которого можно было рассмотреть лишь гладкий подбородок и слегка обветренный кончик носа, после чего повернулся на каблуках и словно невзначай откинул полу плаща. И тут Джормо ждал сюрприз. В то короткое мгновение, пока видавший виды плащ не вернулся на место, трактирщик углядел ножны шпаги, почти достававшие до каблука сапог.

Это в корне меняло дело. Оружие такой длины дозволялось носить только солдатам королевской гвардии и агентам тайной полиции арморийской короны. И в том, и в другом случае градус любезности надлежало тотчас же вернуть на предыдущий уровень, а еще лучше повысить, так как появилась реальная перспектива заработать несколько файстонов, а то и целый лагерон. Джормо надел свою лучшую улыбку и, щелкнув пальцами, дал знать жене, что кофе нужен горячий, а булочки свежие.

– Что-нибудь еще, благородный господин? – любезно осведомился Джормо, гостеприимно показывая на стул возле окна.

Как я уже говорил, в «Кипящем котелке» было пустовато. Фермеры еще работали, ну а солдаты предпочитали появляться одновременно с работягами. Во-первых, из-за того, что престиж армии был велик и среди простого люда всегда находились желающие поставить стаканчик-другой служивым, ну и во-вторых, миловидные девушки появлялись в трактире тоже только по вечерам, так как в арморийском королевстве считалось, что днем благовоспитанные девицы должны либо работать, либо учиться. Так что незнакомец в плаще мог выбрать для спокойной трапезы лучшее место в трактире, а именно то, на которое указал ему Джормо.

– Скажи-ка мне, любезный хозяин, – вместо того, чтобы пройти к окну, незнакомец облокотился на стойку и теперь Джормо видел вообще лишь верхушку его капюшона, – на вашем втором этаже… у вас ведь есть второй этаж, верно? Замечательно. Так вот. Мне нужно кое с кем переговорить, с глазу на глаз и помимо лучшей вашей комнаты мне понадобится гарантия вашей исключительной скромности.

«Проклятая тайная полиция», – подумал Джормо, продолжая широко улыбаться.

– Вас никто не побеспокоит, а любителей подслушивать среди моих работников и домочадцев отродясь не было, – сказал трактирщик вслух. – Кроме того, для полной гарантии, так сказать, конфиденциальности, у меня есть разрешение на непроницаемую сферу и за отдельную плату я вам ее предоставлю.

– Прекрасно, – незнакомец поднял голову и подарил Джормо белоснежную улыбку. – Это именно то, что мне нужно.

– Так, так и что это тут у нас.

Джормо стиснул зубы, чтобы не выругаться в голос. День, обещавший быть приятным и выгодным, внезапно превратился в катастрофу и причем самое обидное, что сам Джормо тут был совершенно ни при чем.

Четверо юнцов с нашивками элитной королевской гвардии возникли словно бы из ниоткуда. Чертовы сопляки потратили свое месячное жалование, чтобы купить у гильдии кристалл маскировки. Куча файстонов перекочевала в глубокие карманы черной мантии только для того, чтобы эта четверка недорослей смогла незаметно прокрасться в трактир и напугать очередного постояльца. «Нет, – твердо решил Джормо. – Завтра же разорюсь и куплю античарный барьер, чтобы такие оболтусы разбивали себе нос, при попытке переступить через мой порог».

– Тайная полиция, значит, – один из четверки, ростом побольше и в не таких стоптанных сапогах несколько раз ткнул пальцем в плечо незнакомца. – Шпагу я заметил.

– Мы не очень любим полицию, – с притворной грустью сказал второй, а третий и четвертый согласно покивали.

Заводила отбросил полу плаща и положил ладонь на рукоять шпаги, не настолько дорогую, чтобы принадлежать потомственному аристократу, но и не дешевый вариант, купленный у штатного оружейника.

– Советую отвечать солдату его величества, – гвардеец повысил голос.

– «И что это тут у нас», – издевательским тоном передразнил юнца незнакомец. – Придумать что-нибудь поумнее мозгов не хватило?

Гвардейцы переглянулись, а Джормо застыл. Похоже полицейский сошел с ума и решил покончить с собой. Ну да и черт с ним, но вот отмывать кровь с пола Джормо не приходилось уже лет пять и проделывать это снова ему совсем не хотелось.

Заводила пришел в себя первым.

– Полицейский песик умеет гавкать, – сладким голосом сказал он и холодеющий нос трактирщика уловил еще и запах багровой мглы. – Помните, как мы поступили с той псиной, что гавкнула на меня из-за забора? А с его хозяином? И его семьей?

Джормо вцепился пальцами в стойку. Багровая мгла, будь она неладна. Юнцы, как это частенько случалось, переборщили с полумагической дрянью, которую продавали в каждой подворотне старого города. Багровый верестень с Джормундского нагорья перетирали в порошок и нагревали в осколках какого-нибудь магического камня. После чего полученный дым втягивали ртом. Эффект от этой дряни не мог предсказать даже элитный пророк.

И это было полбеды. Вторая половина состояла в том, что гвардейцы короля пользовались неприкосновенностью. Никому не позволялось даже косо посмотреть на них и те гвардейцы, кто прослужил достаточно долго, чтобы не вылететь со службы, практически никогда не пользовались этой властью бездумно и глупо, как эти сосунки. Тем более под воздействием багровой мглы. Когда лейтенанту сопляков станет известно об этом инциденте, наказание будет суровым, проблема в том, что к тому времени станет одним трупом больше, а если Джормо хотя бы попытается вступиться за постояльца, то и двумя. А в том, что один труп гарантирован, сомнений не было. Как я уже говорил, гвардейцев никто не смел тронуть, но даже если бы это было и не так, в личную гвардию короля набирали лишь потомственных вояк, которых к службе начинали готовить чуть ли не в колыбели. Красную же нашивку им давали только после сложнейшего экзамена по фехтованию. Пройти его мог лишь истинный мастер клинка. Нашивки были у всех четверых, ну а кроме того, судя по резким жестам, багровая мгла еще и добавила детишкам скорости.

Выпутаться из этой ситуации и остаться в живых у незнакомца не было ни единого шанса.

– Раз уж мы решили обменяться глупыми шутками, – холодно сказал незнакомец тем временем, – я тоже пошучу. Хозяин, огромную сосиску и восемь вилок.

Четверка снова переглянулась. Сейчас больше всего они походили на гиен, решивших поиграть с жертвой. Джормо же решил, что незнакомец задумал умереть с достоинством, раз уж его смертный час пришел. Уважение трактирщика к постояльцу мгновенно выросло. Конечно, не настолько, чтобы вступиться за гостя и умереть вместе с ним.

– Даже не знаю, – фальшиво-озадаченным тоном сказал заводила. – Если ты решил напоследок угостить всех присутствующих, нас тут вроде шестеро, а вилок восемь?

– О, добрые господа, – тихо сказал незнакомец. – Вилки только для вас.

– Но нас четверо, – пожал плечами задира, – по две на каждого?

Незнакомец внезапно развернулся всем телом и Джормо увидел, как четверо гвардейцев отступили на шаг. Вероятно, от неожиданности.

– Само собой. У вас же у каждого по два глаза, верно? – резко сказал незнакомец и добавил скороговоркой какую-то белиберду: – Скоро семь семерок скажут.

Вилки выпорхнули из ящика под столом и устремились к лицам гвардейцев. Каждая из них застыла в сантиметре от глаз опешивших солдат.

– Хвататься за шпаги и вообще шевелиться не советую, – сказал незнакомец, – Мои маленькие стальные друзья настроены выколоть вам глаза если вы хотя бы моргнете.

Джормо попятился и едва не полетел кубарем, наступив на стоящий на полу чугунок. Мелькнула глупая и несвоевременна мысль, что надо бы наказать служанку, чтобы не разбрасывала посуду где ни попадя. Мысль мелькнула и исчезла в водовороте страха. И если до последней секунды Джормо опасался четверых забияк, то теперь…

– Шор Кхан, – выкрикнул трактирщик в панике.

Краска мгновенно сбежала с лиц гвардейцев, словно стертая тряпкой и все они как по команде судорожно сглотнули, не сводя испуганных глаз со стальных вилок перед носом.

«Ну все, довольно\легкое раздражение\. Попугали и хватит».

Незнакомец вздохнул и что-то проворчал. Вилки упали на пол с жалобным звоном.

«Зачисти их\озабоченность\. Шумиха нам сейчас точно ни к чему.»

– Четыре черных чертика чай часом чаровали, – выдал очередную скороговорку незнакомец.

Глаза гвардейцев и Джоромо словно заволокло серебристым туманом. Руки их безвольно упали, челюсти отвисли, а обмякшие колени заставили шататься так, словно крепкое вино ударило им в головы.

Незнакомец втянул носом аппетитный запах кофе и булочек и, досадливо поморщившись, быстрым шагом вышел из «Кипящего котелка». Как только дверь за ним закрылась, пятеро оставшихся в трактире людей пришли в себя.

Джормо встряхнулся будто вылезший из воды пес и любезно посмотрел на растерянно моргавших гвардейцев. Трактирщик в упор не помнил, как они вошли, видать вчерашняя попойка сказалась, но стоять столбом явно не стоило.

– Чего изволите, господа гвардейцы? – любезнейшим образом осведомился Джормо.

Четверо недоуменно посмотрели друг на друга, словно тоже забыли зачем пришли.

– Кофе и булочек, пожалуйста… нам с собой, – промямлил наконец тот, что стоял впереди.

– Сию минуту, – улыбнулся Джормо и пошел на кухню. Ровно через 37 секунд после того, как он скрылся за закопченной дверью, что-то металлическое упало на пол, и гвардейцы зажали руками уши. Дикий нечеловеческий крик, слегка приглушенный стенами кухни, стегнул малолетних солдат словно пастуший кнут. Четверо забияк, забыв о булочках, ринулись прочь из трактира.

Тем временем таинственный незнакомец быстро шагал по мощеной серо-старыми булыжниками дороге. Солнце уже осторожно взбиралось повыше, неловко протискивая пыльные от тумана лучи сквозь лапы столетних сосен Корабельного леса.

«Тебе стоило бы быть поосторожнее\мягкий упрек\. Не стоит давать волю эмоциям и выступать в роли Шор Кхана. В этом мире не оперируют магической энергией напрямую, только при помощи проводников и аккумуляторов в виде заряженных камней. Видел, сколько здесь чернорезов, на каждой улице предлагают превратить рубины и алмазы в амулеты и обереги. А Шор Кхан в их мифологии, это демон, обратившийся к стихиям напрямую, чем совершил самое страшное преступление против вселенского миропорядка. Шор Кхан обрел власть, с которой не сумел совладать и в результате чего, половина этого мира погибла в огне. Как видишь, легенда прочно осела в местных умах и может вызвать нездоровый ажиотаж и проблемы».

– Расслабься, Араин, – холодно сказал незнакомец, не сбавляя шаг. – Все уже улажено. Впредь буду осторожнее.

«Ты снова разозлился\озабоченность\. Я показал тебе двери, которые следует открывать с величайшей осторожностью. Ты же использовал гнев, то есть распахнул их ударом ноги…»

– Спасибо за очередную лекцию, – проворчал незнакомец.

«Того, кто желает тебе добра нужно хотя бы выслушать. Твой разум все еще развивается и хоть ты и стал выглядеть взрослым, вернувшись из бездны, тебе по-прежнему все еще четырнадцать, мой дорогой Элемрос».

Глава первая

Элемрос очнулся от того, что сочный зеленый лист, то ли пальмы, то ли здоровенного папоротника шлепнул его по лицу. Лист был довольно увесистым, так что нет ничего удивительного в том, что шлепок этой своеобразной ладони привел в чувство потерявшего сознание человека. Правда человек этот был ранен отравленным клинком, после чего свалился в портал, открытый неведомой зверушкой. Кроме того, зверушка эта предупреждала, что через портал надо проходить определенным способом, которым Элемрос воспользоваться не мог. Подведем итог: предварительно отравленный человек прошел через магические ворота, нарушив при этом инструкцию, как именно через эти самые ворота нужно проходить… Как видите, шансов на выживание у героя нашей с вами истории было маловато.

Тем не менее, Элемрос лежал на спине и глядел в небо. Белые пушистые облака плыли в безупречно кристальной голубизне, похожей на воду, пропущенную сквозь алмазный фильтр. Он не мог сказать точно, сколько именно пролежал так, глядя вверх и попросту ни о чем не думая, ничего не ощущая и ничего не видя, кроме этого, невообразимо прекрасного неба.

Постепенно-постепенно его уши стали различать пение птиц, жужжание пчел и стрекот кузнечиков, сливающихся в уникальный хор, способный появиться лишь в не испорченной человеческим присутствием природе. Легкий ветер шевелил Элемросу волосы, будто взъерошивал их дружеской рукой.

И ребра его, по которым, если вы помните, он получил ногой уже не болели, да и тело свое он почти перестал ощущать, такое сладостно-расслабленное состояние окутывало его с ног до головы. Казалось, ничто и никто не может вывести Элемроса из этого дремотно-волшебного оцепенения.

Вот почему он даже не вздрогнул, когда небо над ним заслонила чья-то голова. Прищурив глаза, Элемрос приподнялся на локтях и с интересом взглянул на того, кто нарушил его покой.

Перед ним стояла девушка, чуть постарше чем он сам. С волосами цвета густого топленого молока, что появляется лишь естественным путем, без помощи красителей. И глаза ее были того ярко-зеленого цвета, который стыдливо в нашем мире пытаются повторить контактные линзы, причем без особого успеха.

Цвет ее волос напомнил ему Марту. Марту убитую много лет назад тем жутким существом, которое едва не прикончило его самого. Удивительное дело. По всему выходило, что Элемрос должен был испытывать в этот момент скорбь, отчаяние, страх и все прочие негативные эмоции, которые просто обязаны появиться у того, кто только что, по сути, лишился всего, едва избежав смерти.

Однако Элемрос чувствовал лишь легкое сожаление и сладковатую тоску в сердце. Такую, которая появляется, когда вспоминаешь о давно умершем родственнике. И хоть так оно и было, Марта ведь умерла давным-давно, но все мы прекрасно понимаем, что любой на месте Элемроса не был бы в состоянии ни здраво рассуждать, ни попросту адекватно реагировать в ситуации, когда только что сразил существо, так недавно притворявшееся его сестрой.

Но это был лес возле города тысячи зеркал, место, где чувства всегда такие, какими они и должны быть, чтобы не мучать человека, а помогать ему жить дальше.

Но мы немного отвлеклись.

– Ну и где твой ткот? – слегка наклонив голову сказала девушка, приятным, хоть и несколько низковатым голосом. – Сдается мне, что такой как ты сам сюда бы не добрался.

В обычном состоянии духа Элемрос обиделся бы на «такой как ты», но в том дивном месте, в котором он оказался, обижаться словно было невозможно.

– Не знаю, – просто сказал он, оглядываясь вокруг и не видя ничего кроме довольно-таки высокой травы, цвета глаз незнакомки. – Должен быть где-то тут. Он ведь первым прошел.

Девушка несколько мгновений рассматривала его, будто бабочку под лупой, а потом вздохнула и, засунув руку в карман бирюзового платья сказала:

– Все-таки ты заслужил то, что я тебе на спине написала в одну из наших первых встреч.

С этими словами она подмигнула Элемросу и вытащив из кармана кусок шоколада, засунула его себе в рот.

В секунду прожевав аппетитный кусочек, девушка расхохоталась и смех ее был настолько заразительным, что ошарашенный Элемрос, который чувствовал себя полнейшим кретином, засмеялся вместе с ней, как только понял, о чем идет речь.

– Так значит ты самка, – вдруг вырвалось у отсмеявшегося Элемроса, после чего он мучительно покраснел.

Девушка снова расхохоталась. Смех у нее был все же уникально заразителен, настолько, что сгоравший со стыда Элемрос все равно снова немного посмеялся вместе с ней.

– Все бастерии женского пола, этот дар передается только по женской линии, – сказала Фелисия. – Но превращаемся мы при путешествиях исключительно в котов.

– Интересно, почему так? – спросил Элемрос, приподнимаясь на локте.

– Ну а как ты расшифруешь «ткошка»? – фыркнула Фелисия, протягивая руку и помогая Элемросу встать на ноги. – Ткот – другое дело… Ну а если серьезно, никто не знает, почему так. А знаешь, что самое трудное в этой ситуации? Говорить “я пришел”, вместо “я пришла” и все тому подобное.

– Понятно, – кивнул Элемрос, глядя вокруг. – так вот оно какое – место куда ты так стремилась?

– Меня зовут Фелисия, кстати, в честь Фелисии Баст, – слегка обиженным голосом сказал…а ткот. – Приятно познакомиться, можешь звать меня Фел.

– Прости. Если это может меня извинить, последнее, о чем я подумал, прежде чем свалиться в портал, это то, какой же я… лох, что не спросил твоего имени, – улыбнулся Элемрос, продолжая осматриваться вокруг и жадно втягивая носом без преувеличения живительный, и чистейший воздух. Его сломанные ребра, похоже, срослись сами по себе, так как правый бок, прежде дергавшийся болью при каждом движении или вдохе абсолютно не давал о себе знать. Да и вообще Элемросу казалось, что никогда он еще не чувствовал себя более здоровым и радостным, чем сейчас.

Элемрос принял вертикальное положение и снова осмотрелся по сторонам. Как оказалось, они с Фел находились на опушке леса. Сравнительно небольшой пятачок травы, земляничных кустиков и белоголовых одуванчиков был окружен уходящими в небо кленами. Сквозь буйную гриву острогранных листьев ненормально большого размера, с трудом пробивались лучи теплого предобеденного солнца. Думаю, все уже догадались, что лист, шлепнувший Элемроса был не пальмовый и не папоротниковый, а самый что ни на есть кленовый.

– Как-то это все на город не очень похоже, – Элемрос заслонил рукой глаза, чтобы защитить их от нагловатого солнечного луча. – Да и зеркал тут нет.

– Это Изначальный лес. Вернее то, что от него осталось. Все призванные сначала попадают сюда. Для нас, бастерий, он словно маяк в бескрайней пустоте космоса. – пояснила Фел. – В легендах говорится, что этот лес первым был создан в качестве образца для всей обитаемой вселенной. Здесь началась история человечества, здесь прозвучал первый голос и потому, все здесь такое, каким и было в те незапамятные времена.

– Я чувствую себя великолепно, – Элемрос наклонился и сорвал земляничку.

Элемрос положил ягоду в рот и раздавил ее языком. Теплый душистый аромат ударил в голову сильной, потрясающей волной, а земляничный дух проник, казалось, в каждую клеточку тела.

– И так здесь всегда? – с блаженной улыбкой спросил Элемрос.

– Само собой, – Фел последовала его примеру и сорвала ягоду. – Отзвуки первого голоса все еще живут среди этих крон и будут жить до конца времен. Поэтому здесь все, как в первый раз. Как я уже говорила, сколько бы ягод ты ни съел, вкус и ощущения от них останутся первозданными и не потускнеют даже от времени. Сейчас буду умничать, приготовься. Каждая молекула твоего тела словно родилась заново и стала функционировать идеально, не изнашиваясь и не старея.

– Именно так я себя и чувствую, – кивнул Элемрос.

Фелисия серьезно посмотрела Элемросу в глаза и добавила.

– И еще я должна перед тобой извиниться. Я ведь бросила тебя там, на острове Абалу. Я должна была не только открыть тропу, но и показать тебе дорогу. Как ты вообще сумел пройти по тропе? Если я не ошибаюсь, такое никому еще не удавалось.

– Я не видел никакой тропы, – пожал плечами Элемрос, съедая еще одну ягоду, чтобы убедиться в том, что ее вкус и в самом деле остался таким же уникально-вкусным. – Я просто свалился в сияющий… прямоугольник. Это была словно дверь из света.

– Все равно странно…

– Я почти умер, – спокойно сказал Элемрос. – Может это помогло?

Элемрос коротко пересказал Фелисии все, что она пропустила. О поединке, словах «Марты» и своей победе, благодаря видению. Фелисия внимательно слушала, не перебивая и никак не реагируя на то, что рассказывал Элемрос.

– Значит, моя методика с часами сработала, – задумчиво и слегка удовлетворенно сказала Фел, лишь только Элемрос замолчал.

– Я выжил только благодаря ей, – улыбнулся Элемрос.

– Подумать только, – покачала головой Фелисия, бросая на Элемроса восхищенный взгляд. – Ты не только прошел через портал без ткота, но еще и выжил в поединке с Последователем.

– Благодаря видению… Никакой моей заслуги во всем этом, похоже, не было… Последователем?

– Последователем полночных фрей. Тех, кто искал их знаний и поклонялся им, – пояснила Фел. – О них тоже не было слышно так давно, что казалось, будто они исчезли совсем… Тебе будет о чем рассказать фатум-лордам.

– Странно, – задумчиво сказал Элемрос. – Раньше я бы обязательно спросил, кто они такие, но сейчас словно знаю, что ответ на этот вопрос я получу в свое время, а значит и спрашивать не стоит.

Фел ухмыльнулась.

– Изначальный лес влияет на многое. На логичность суждений в том числе.

После этого они ненадолго замолчали.

– Я не спрашиваю, в порядке ли ты, – разумеется молчание прервала Фелисия, – так как знаю, что в порядке. Здесь в лесу каждый испытывает только правильные чувства.

– Верно, – задумчиво сказал Элемрос, осматривая теперь уже себя. – По дороге сюда я вроде как очистился от всей грязи, что была внутри… и как я вижу, еще и одежда моя постиралась по дороге.

Фел рассмеялась.

– Одежда тоже пришла в свое изначальное состояние. Такое, в котором она была сразу же после создания. Хорошо, что неведомый дух этого места щадит нашу скромность и не приводит одежку в самое-самое изначальное состояние. А то большинство появлялось бы тут преимущественно голыми и в ворохе синтетических волокон.

Элемрос рассмеялся.

– Ну а где все же знаменитый город тысячи зеркал? – спросил он. – Пора бы уже на него взглянуть.

«Это точно, – наверняка подумали и вы тоже, если читали первую книгу».

– Для начала надо из лесу выйти, – сказала Фелисия, помогла Элемросу подняться и направилась к краю поляны. – Пошли за мной. С ткотом не заблудишься.

Дорога через лес не заняла много времени. Элемрос шел за Фелисией, вертя головой по сторонам. Лес был смешанный. Даже чересчур, я бы сказал смешанный. Помимо кленов, здесь попадались всевозможные деревья, причем те, что в нашем мире рядом друг с другом встречаются разве что в ботаническом саду. Не поверите, но сразу же за несколькими кленами началась вдруг бамбуковая роща, закончившаяся одинокой пальмой, стоявшей на чем-то вроде песочного островка. Живность в лесу была под стать деревьям. Дятел долбил сосновое дерево под аккомпанемент обезьяньих криков, а повернув голову налево, Элемрос повстречался взглядом с мирно жующей эвкалипт коалой.