Девять жизней

– Ах ты ж господи! – управляющий застонал, устремив отчаянный взгляд в потолок.

В этот самый момент, грохнув о стену, снова распахнулась кухонная дверь, и в зал по очереди вошли несколько мужчин. Стройный брюнет что-то тихо втолковывал крепко сбитому бородачу, не обращая внимания ни на кого вокруг. Следом за ними показался чернокожий гигант.

Этого человека Бенедикт уже встречал и теперь жалел, что не успел убраться из таверны вовремя. Велфорд одним своим видом вселял страх в окружающих. Да, он, без сомнения, был самым высоким человеком, какого Бене доводилось видеть. Самым высоким и, разумеется, самым сильным. Очертания его могучих мышц проступали даже сквозь кожаную куртку, а россыпь мелких шрамов на лысой голове и сбитые костяшки пальцев говорили о бурном прошлом. Но совсем не это пугало Бене. Велфорд был лишь охранником, а это означало…

Следом за троицей показался приземистый, упитанный мужичок в роскошном, расшитом золотыми нитями плаще. Гладко выбритые розовые щечки колыхались в такт шагам. Без особых усилий он растолкал головорезов и протиснулся к стойке.

– Ты-то чего разорался? У меня от этих уже голова болит, – он мотнул головой в сторону. – Тебя не хватало еще. И где мое вино? Пока растолкуешь, что да как, можно голос…

Остаток фразы так и застыл на его губах. На дюжину вдохов повисла тяжелая, оглушающая тишина, продлившаяся для Бене не меньше часа. Пять пар глаз словно раздирали его взглядами, а он даже руку не мог поднять. Собаки, странный тип в окне, а теперь еще и это… Жизнь, видать, решила отыграться на нем авансом, на несколько лет вперед.

– Рогри, дружок, мне почему-то казалось, что моя корчма еще закрыта. Или я ошибся? Будь добр, скажи, кто этот оборванец и как он умудрился сюда попасть? – елейный голос сочился плохо скрываемой яростью, а от напускной улыбки веяло не холодом – лютым морозом. С эдаким видом, как подумалось Бене, запросто можно всадить кому-нибудь нож в живот.

– Это… – корчмарь нервно откашлялся и натужно улыбнулся. – Никто, местный попрошайка. Я его старой снедью кормлю за полцены. Все равно ж собакам отдавать, а так – деньги. Он нам хорошо помог с крышей, и я подумал…

– Думать, Рогри, здесь полагается мне, – мягко оборвал его человек, почесав подбородок. – Отчего-то у всех вокруг это скверно выходит. Он слышал, о чем мы толковали на кухне? Нет? Эй, любезный, как там тебя? Слышал что-нибудь из нашего разговора?

Бенедикту стало дурно. Едва сдерживаясь, чтобы не обмочиться, он нашел в себе силы только помотать головой, вовремя смекнул, что врать не имеет смысла, и тут же неуверенно кивнул.

– Так да или нет? – человек снисходительно улыбнулся. – Хотя… хм… какая, в сущности, разница, да? Ребята, – он обернулся к своей свите, – быстренько избавьтесь от этого недоразумения. Местный сброд, знаете ли, разносит слухи не хуже, чем уличные крысы – всякую заразу. А ты куда собрался, тупица? – схватив за рукав Велфорда, он потянул его обратно и устало вздохнул. – Одно слово – придурок. Что с тебя взять-то?

Бенедикт даже сообразить ничего не успел, а его уже волокли к выходу, медвежьей хваткой стиснув предплечья. Краем глаза нищий увидел, как отдаляется его стол с недоеденной похлебкой. «Мой последний завтрак, и такое дерьмо», – пришла в голову нелепая мысль, от которой на душе стало совсем скверно.

– Господин, не нужно, – неуверенно вытолкнул из себя Рогри. – Это всего лишь местный бродяжка. Даже если…

– Тихо, – шикнул на него упитанный мужичок, поднеся к губам указательный палец. – Я ведь говорил, что думать – не твое. А пока я занят, готовься к серьезному разговору.

Тщедушный корчмарь совсем сник, ссутулился и тяжело выдохнул. Бене слышал это даже сквозь гремящий в ушах пульс. Бородач меж тем толкнул ногой входную дверь, и в лицо Бенедикту пахнуло осенней свежестью. Голова прояснилась, и осознание скорой смерти тут же пробило брешь в скованном страхом сознании. На смену безразличному оцепенению пришла паника. Без особой надежды он попытался вырваться, но куда уж там! Все его жалкие потуги напоминали трепыхание мелкой рыбешки на крючке. Яркий после полумрака таверны дневной свет резанул по глазам. То ли от боли, то ли от досады по щекам потекли слезы.

– Проклятый Гвоздь, проклятые собаки, проклятый день, – едва слышно бормотал Бене, – и Иворн Хонна. Пусть катится ко всем…

Внезапное озарение молнией пронзило голову. «Хонна, Хонна, Хонна», – кричали на кухне, когда он едва не уснул над тарелкой с похлебкой.

– Подождите! Стойте! – закричал Бенедикт и снова попытался вырваться. – Иворн Хонна! Могу помочь. Могу…

Внезапный удар согнул бы нищего пополам, не придерживай его конвоиры. Живот взорвался удушающей болью, ноги Бенедикта подкосились, и носки стоптанных сапог прочертили две ровные линии в дорожной пыли. Желудок стянуло узлом, и весь недавний завтрак выплеснулся наружу, как и содержимое мочевого пузыря.

– Давайте его обратно. Босс велел, – могучий бас донесся до ушей Бене едва различимым гулом.

Сквозь мутную пелену полуобморока он почувствовал, как его снова куда-то тащат. Внезапно нестерпимый свет стал мягче, а топот шагов сменился с невнятного шлепанья на гулкое «бум, бум, бум». Бенедикт разлепил веки и увидел под собой потертые половицы.

– Велфорд, он там живой? Приведи его в чувство.

Бенедикт забыл о противной горечи во рту и саднящих ушибах, едва его окатило ледяной волной. Он вскрикнул и встрепенулся. Грязные патлы мокрыми сосульками облепили щеки, лоб и затылок, пуская обжигающе-холодные струйки воды за шиворот.

– Ты б его хоть по щекам похлопал для начала, – укоризненно заметил упитанный мужичок.

Бене играючи приподняли и поставили на ноги. Цепкие руки головорезов никуда не исчезли, но он и не возражал. Без поддержки наверняка рухнул бы на пол.

– Подними голову, – пролетел по залу властный голос. – Ты знаешь, кто я?

Бенедикт почувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд. Без тени брезгливости или отвращения. Так обычно смотрит ученый на подопытную жабу. Собрав остатки сил, нищий повиновался и со всей возможной внимательностью взглянул на этого человека.

– Знаю, – выдавил он после недолгой паузы. – Вы – сэр Магнус Лирой, один из советников лорда Трамма.

– Хорошо, – мужчина кивнул. – Это сэкономит немного времени. И ты, надо полагать, осознаешь всю серьезность ситуации?

– Д-да…

– Тогда, будь добр, не просри свой маленький шанс.

Бене сглотнул и едва подавил новый приступ рвоты. Вкус во рту стоял просто омерзительный.

– Иворн Хонна… – начал он, запнулся, выкашляв сгусток слизи. – Знаю все о нем. Куда ходит, где бывает, где живет. Информация. Могу помочь. Да, могу. Спросите. Что угодно. – Бене снова замутило, и он бессильно уронил голову, чувствуя, как ледяные капли стекают по носу.

Вежливая заинтересованность на лице советника сменилась разочарованной миной. Он устало размял уголки глаз и тяжело вздохнул.

– Подумать только, сегодня моя интуиция меня подвела и подсунула умалишенного придурка. Прискорбный факт, не так ли? – Магнус покосился на темнокожего амбала.

– Да, босс, прискорбный, – безразлично отозвался Велфорд.

– Вот именно. Послушай, любезный, неужели ты думаешь, что я не знаю, где живет эта мразь? Но мне нужен не он, а то, что он у меня украл – старинная, мать ее, диадема. Диадема, которую один уважаемый человек отдал мне на реставрацию. Мои люди обыскивали каждый угол, в который тот умудрился нассать. Больше скажу, они даже в его особняк умудрились пробраться. Я уважаю и понимаю твое желание отсрочить неизбежное, поэтому попробуй еще раз. Признаться, это меня немного забавляет.

– Особняк. Именно он. Восемь шагов от главного входа, – натужно заговорил Бенедикт, снова пытаясь поднять голову. – Коридор слева. Последняя дверь направо. Большая комната. Должна была стать библиотекой. У дальней стены вход. – Он прервался, закашлялся, сделал несколько глубоких вдохов. – Двадцать восемь ступеней вниз. Скрытая комната.

– Он всегда такой? – советник покосился на Рогри и продолжил: – Тебе-то откуда знать об этом? Ты хоть раз бывал в Крепостном дворе?

– Я… был…

– Встряхните его, ну? Видите же, нездоровится человеку!

Кто-то влепил Бене пощечину с такой силой, что тот почувствовал привкус крови во рту. Тем не менее это подействовало.

– Я… – нищий тряхнул мокрой головой. – Бенедикт Лемар. Придворный зодчий. Бывший. Работал над реконструкцией правого крыла Крепости. Дом Хонны… его штаб. Мой дом. Должен был стать моим. Не успел закончить. Выгнали.

– Бенедикт Лемар… Лемар, – медленно произнес Магнус. Морщины на его лбу стали глубже. – Отчего-то мне знакомо это имя… Значит, всего лишь местный бродяжка? – Магнус укоризненно посмотрел на управляющего и покачал головой.

Рогри, угрюмый и подавленный, только что-то буркнул себе под нос.

– Ну, продолжай же, – тоном нетерпеливого дедушки, который выспрашивает о делах любимого внука, попросил советник. – И как же попасть в эту тайную комнату?

– Не знаю. Не уверен… – Бенедикт почувствовал, как с губ стекла струйка кровавой слюны, машинально вытер подбородок о плечо и повторил: – Я не закончил. Не успел. Механизмы… Как исполнить? Слишком много вариантов… рычаг? Не дальше десяти шагов от входа. Да, я бы так сделал. Нажимная плита? Непрактично…

– Достаточно! Велфорд, слышал его? Комната в конце коридора.

– Слышал, босс, – прогудел здоровяк.

– Поспрашивай о нашем госте. Может, кто-то из твоих расскажет о Бенедикте Лемаре что-то интересное.

– Понял, босс.

– И к торгашу тому сегодня наведайся. Этот гад мне уже второй месяц не платит. Усек?

– Усек, босс.

– Все, иди уже. У меня от тебя мурашки по коже. А с тобой… – Магнус перевел взгляд на Бене. – С тобой мы поступим так: посидишь пока в погребе и подумаешь о том, как нехорошо подслушивать взрослых. Разрешаю взять бутылку вина в знак моего расположения. Если к вечеру мое благодушие останется при мне, мы с тобой потолкуем еще разок. Понял?

– Понял. Кое-что еще. Информация. Не уверен…

– Хватит мямлить!

– «Приют Эльзы». Четвертое окно в правом проулке. Показалось, что видел юстициара. На «звездном шепоте». Но не уверен. Убегал от собак.

После этих слов Бене окончательно выдохся и буквально повис на руках конвоиров. Он не мог не упомянуть об этом, хоть и понимал, что сказанное прозвучит как бред. Даже для него самого. Однако негласный глава всего преступного сообщества Денпорта должен знать обо всем, что творится в его городе. Бене ничего не терял, но если окажется, что он все-таки прав, это поможет подняться в гласах Магнуса, ну а тогда… Что ж, у него появится неплохой шанс выжить.

Какое-то время Бенедикт не слышал ничего, кроме пульсации крови в ушах. Ну и прекрасно. Он уже устал от болтовни, которая зубилом вгрызалась в темя. Головная боль нарастала с каждой секундой. Хотелось забиться в самый темный угол, свернуться и забыться на несколько дней.

– Юстициар? Здесь? – удивленный возглас Рогри.

– Босс, – раздалось над самым ухом. – Звучит как куча дерьма. Насколько я знаю, юстициары никогда не появлялись в Шоровом уделе. На моей памяти, по крайней мере.

– Похоже на то, – согласился Магнус. – Проверим позже, а пока проводите нашего гостя в апартаменты.

5.

Брюнет и бородач, как окрестил их Бенедикт, снова вывели его на улицу, но на этот раз направились к заднему двору. Сам Бене, впрочем, не возражал. На возражения попросту не осталось сил. Он висел у конвоиров на руках, словно соломенное чучело, безвольное и равнодушное ко всему. Короткий разговор истощил все его силы. Как давние, так и совсем свежие проблемы казались чем-то далеким и незначительным… вот только холод докучал крепче обычного.

Грохот тяжеленных створок вернул Бене к реальности. Помотав головой, чтобы хоть как-то сбросить оцепенение, он увидел черную пасть провала прямо у ног. В погреб вела хлипкая, знавшая лучшие времена лестница, нижние ступени которой тонули во мраке.

– Сам залезешь, или помочь? – бесстрастно поинтересовался бородач.

– Сам, – вяло отозвался Бенедикт и едва удержался на ногах, когда его отпустили. Судья всемогущий, как же сильно дрожали ноги! То ли от слабости, то ли от испуга.

Скрипя зубами от неимоверных усилий, Бенедикт опустил ногу на первую ступень. Перевел дух. Сделал еще один осторожный шаг, потом еще один и еще один, ожидая в любой момент получить тычок в спину. Впрочем, это оказалось без надобности. Будто назло, промокшая подошва левого сапога скользнула вперед и в сторону. Бенедикт коротко взвизгнул и, всплеснув руками, кубарем скатился вниз.

– Живой он там?

Бене перевернулся на спину и прислушался к ощущениям. Сырой земляной пол смягчил падение. В отместку, правда, взбунтовались недавние ушибы. Приятного мало, но терпимо.

– Вроде живой. Шевелится.

Скрипнули ржавые петли, раздался знакомый грохот, и погреб, доселе худо-бедно освещенный, погрузился в темноту. Почувствовав, как дождь соринок падает ему на лицо, Бенедикт фыркнул, чихнул и неожиданно для самого себя расхохотался. Сколько он уже скитался по трущобам Денпорта? Немногим меньше года? Дьявольски долгий срок для того, кто еще недавно стоял если не на вершине, то точно где-то неподалеку. Хотя, конечно же, он все еще слыл новичком в этом гадком, новом мире. Встречались на его пути и такие, кто успешно провел на улице не один десяток лет. И ничего, жили как-то и продолжали жить.

Бене, впрочем, и сам успел натерпеться за этот маленький, по местным меркам, срок. Он голодал, дрался, частенько получая по морде, убегал и прятался… Много всякого случалось, но чтобы настолько мастерски сесть в лужу! Да уж, это был просто феерический провал!

Вдоволь насмеявшись, Бенедикт прикрыл глаза и затих, не в силах заставить себя пошевелиться. Побитое тело словно прибавило в весе и требовало немедленного отдыха, но холод был неумолим. Он окутывал с головы до самых пяток, с каждой секундой усиливая хватку. Кряхтя от натуги, Бенедикт поднялся и грязно выругался, когда промокшая одежда заерзала по коже. Мерзкое чувство. Радовало только, что в дальнем углу погреба нашлось узенькое окошко под самым потолком, и темнота, сперва казавшаяся непроглядной, постепенно уступила место плотному полумраку.

Нищий торопливо осмотрелся в поисках хоть чего-нибудь, похожего на сменную одежду, но взгляд его натыкался только на стеллажи с продуктами. Из-за них в просторном подвале едва хватало места. На полках громоздились бутылки, деревянные бочонки, ящики с луком, репой, зеленью и грибами, какие-то баночки и скляночки. Бенедикт медленно бродил среди завалов еды, чувствуя, как холод проникает все глубже и глубже в истерзанное тело. Зубы выбивали дробь. Руки дрожали, заплетались ноги. Если в ближайшее время он не придумает способ согреться, то…

Правая нога споткнулась о что-то мягкое, и Бене, не удержав равновесие, снова растянулся на земляном полу.

– Мать твою через… – Бене запнулся, разглядев на проходе груду мешков.

Ни секунды не колеблясь, он подполз к куче и после недолгих поисков обзавелся пятью сухими и относительно чистыми. Не бархат, конечно, но и подвал – не модная лавка. Торопливо скинув промокшие лохмотья и прихватив с какой-то полки бутылку красного крепленого, Бенедикт устроился в дальнем углу погреба на подгнивших досках старого поддона. Грубая ткань пахла картошкой и неприятно терлась о голое тело, царапая кожу кусочками засохшей грязи.

Кое-как победив тугую пробку, Бенедикт прильнул к горлышку и сделал пару торопливых глотков. Не ощутив вкуса, выпил еще. Приятное жжение окутало горло и медленно спустилось в живот. Тепло! Вот оно, долгожданное тепло! Словно взрыв в заледенелых кишках.

Бене прикрыл глаза от удовольствия, оперся спиной о какой-то стеллаж, глотнул еще, а потом еще, и еще… Приятная истома потеснила боль в висках и свежих ссадинах. Хмель стремительно ворвался в голову, поднимая из пыли старые, уже сотню раз передуманные мысли, которые теперь заиграли новыми красками.

Едва ли не каждый вечер Бенедикт мечтал о том, как встретится с лордом Реймиром Траммом, как объяснит ему всю абсурдность ситуации и то, насколько несправедливо с ним обошелся Иворн Хонна. В мечтах лорд неизменно загорался праведным гневом, прилюдно отчитывал интригана и возвращал Бене все, чего тот когда-то лишился. На деле же все оканчивалось пьяным забытьем и похмельем на следующее утро.

6.

Что-то проползло по лицу. Бенедикт машинально влепил себе пощечину, дернулся, и пустая бутылка, тихо звякнув, откатилась в сторону. Сон отступил, а вместе с ним и дурман. Холод. Снова холод! Бене дрожал всем телом, и дырявая мешковина уже не могла помочь. В голове немедленно новым приступом взорвалась нестерпимая боль. Во рту… Нет, даже думать не хотелось о том, что творилось во рту. Пленник застонал и плотнее закутался в грязные тряпки. В погребе стало заметно темнее. Даже привыкшие к мраку глаза могли различить только очертания полок.

– Долго. Почему так долго?

Бене молил о том, чтобы все это поскорее кончилось. Надеялся, что его хотя бы накормят. Да и теплой одеждой обзавестись не мешало бы. Он же рассказал им все, поделился ценной информацией, если… если только… От внезапной мысли Бенедикт поперхнулся вязкой слюной и закашлялся.

– Тайная комната? А если ее уже нет? Если ее не используют? Плохо… очень плохо! Дом могли перестроить. А диадема? Там ли она? Идиот. Тупоголовый придурок!

Он вскочил, услышав, как треснули прогнившие доски поддона. Следовало немедленно выбираться из этого погреба. Убежать, залечь на дно. Даже Магнус со всей своей сворой не сможет найти его в сложном лабиринте старых кварталов Тихого Города.

Кое-как обернув мешки вокруг себя, Бене подбежал к лестнице и, взлетев к самому верху, навалился на дверь. Тщетно, только тяжелый засов лязгнул в петлях. Конечно, Бенедикт знал, что его заперли, но не попытаться просто не мог. Оставалось только крохотное окошко в дальнем углу подвала. Нищий рванул обратно, чудом не соскользнув с хлипких ступеней. Хорош растяпа, ничего не скажешь! Профукать весь день на сон и вино, а теперь метаться из угла в угол, словно загнанный зверь – просто шикарный план.

Под отчаянным натиском бродяги ржавые прутья ходили ходуном, но никак не хотели сдаваться. Как и Бене. Он дергал, тянул и толкал, насколько позволяла высота окна и его собственный рост, но только еще сильнее разодрал ладони.

– Дерьмо! – в сердцах Бенедикт пнул ящик под ногами. Старое дерево треснуло, высыпав на пол пару горстей каких-то семян.

– Зараза! – следующий удар разбил доски, и светлые семечки засыпали почти весь проход.

Тяжело дыша, Бене облокотился на стеллаж и застонал от боли в затылке. Сердце загнанным зверем билось о ребра, снова взмокли волосы. На этот раз от пота.

– Все без толку. Мне конец. В любом случае. Или же я прав. Вероятность… достаточно высока. – Бенедикт выпрямился.

Нет, все не могло быть настолько просто. Только не сегодня, когда гребаная удача то и дело совала ему в лицо свою грязную задницу. Сквозь толстые прутья решетки на Бене смотрела ночь. Лунный свет холодно поблескивал на влажной ржавчине. С улицы веяло холодом и сладкой свободой. Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Смущал только разрозненный гомон и редкие вскрики на пределе слуха.

В приступе гнева Бенедикт схватил с ближайшей полки первый попавшийся под руку предмет и со всей силы швырнул его в окно. Гиря от настольных весов с глухим «тук» ударилась в стену чуть пониже решетки, и с точно таким же звуком увязла в земляном полу. Следом за ней вниз полетел увесистый кусок штукатурки.

Несколько долгих секунд Бенедикт пялился на трещину, не веря своим глазам, а потом, словно взбесившись, принялся без устали колотить гирей по краям окна. И дело наконец сдвинулось с места! Спустя пять минут он уже вытаскивал первый прут из мешанины глины, соломы и битого камня. Когда в сторону отлетела еще одна железка, Бенедикт позволил себе всерьез поверить в успех своего побега.

От работы пленник снова согрелся. Хоть боль и не ушла совсем, но в голове прояснилось. Он вернулся к своей лежанке и осмотрел старые вещи – ветошь, от которой разило псиной, мочой и блевотиной. Бене подобрал один из пустых мешков и быстренько затолкал в него обноски. Одежда прослужит ему еще не одну неделю, а грязь с нее он без труда отмоет в реке. В конце концов, не в первый и, наверняка, не в последний раз.

Решив, что от хозяина не убудет, Бенедикт закинул в импровизированную сумку пару бутылок самого лучшего вина, которое только смог отыскать в погребе. Подумав немного, схватил с полки гирю потяжелее и размолотил несколько ступеней. Прислушался, но не разобрал ничего, кроме уже знакомого отдаленного гвалта с улицы.

– Странно, – Бене снова подошел к разбитому окну и высунул голову наружу. Ночи на его памяти всегда отличались редкостным спокойствием и почти сверхъестественной тишиной. Темные дела, как известно, не переносят шума.

7.

Засов звякнул в тот момент, когда Бенедикт, кряхтя и ругаясь, волочил к стене деревянный ящик, набитый не иначе как подковами. С грохотом распахнулись двери.

– Эй, выродок, где ты там? – знакомый голос бородача пролетел по подвалу.

Беннедикт замер. От страха и неожиданности подкосились ноги, и он наверняка упал бы, если бы не ухватился за стеллаж.

– Ты там живой?

Да, Бене определенно был жив, но чувствовал, что вот-вот отдаст концы от ужаса и разочарования. Он же почти успел! Почти! Осталось только подтянуться, протиснуться в щель, и все. Дел всего на пару минут.

– А ну живо сюда, падла! – оглушающий крик ворвался в плотный полумрак погреба.

Бенедикт вздрогнул и случайно опрокинул банку с вареньем. Соскользнув с полки, та приземлилась аккурат на большой палец его правой ноги. Пленник вскрикнул, отпрянул и врезался спиной в стеллаж напротив. Пара мешочков с какой-то дрянью с глухим стуком свалилась на пол.

– Слышал?

– Угу.

– Иди глянь.

– Я? Это же ты у нас великий боец. Или испугался какого-то попрошайки?

– Выходи, тварь! – и тише: – Ни хрена я не испугался, понял?

Бене схватил куль со своими пожитками, запрыгнул на ящик и просунул вещи в окно. Оглушительный треск и грохот промчались по подвалу.

– Ах ты ж сука! Вот дерьмо!

– Да ты издеваешься?!

– Эта падла ступени расхреначила! Я, кажись, ногу сломал! Твою ж мать!

Под аккомпанемент криков и ругани Бенедикт ухватился за целые прутья. Немедленно вспыхнули болью изодранные ладони, но он держался, стиснув зубы до хруста в челюсти. Держался и подтягивался, перебирая ногами по гладкой стене, держался и подтягивался, впиваясь ногтями в землю. Снова и снова.

Он извивался, словно толстый уж, пытался выбраться из западни как можно быстрее, с ужасом ожидая, что кто-то схватит его за ногу. Схватит, затащит назад, и тут уж начнется настоящее веселье. И его схватили. Но не за ноги, как он ожидал, а за шкирку, словно нашкодившего котенка. Он уже почти вылез. Почти! Оставалось только поджать колени, подхватить мешок и раствориться в темных проулках Денпорта.

– Босс ждет, – голос Велфорда напоминал далекий раскат грома. Такой же низкий, рокочущий и в то же время невозмутимый.

Бесстрастное лицо громилы напоминало угрюмый бюст, на котором не отражалась ни единая эмоция. Казалось, что его не заботило ничего в этом мире. Он даже не посмотрел в сторону подвального окна, откуда доносились стенания вперемешку с отборной бранью.

– Ну, я… – промямлил Бене.

– Босс ждет, – повторил охранник и мягко подтолкнул его ко входу.

8.

– Оригинально, – усмехнулся Магнус Лирой, глядя на Бене. – Решил сменить гардероб?

Нищий молчал. Да и что ему следовало ответить? Не пускаться же в объяснения, в самом деле.

– Взял мои мешки, – продолжал советник, загибая пальцы, – украл две бутылки вполне сносного вина, испортил решетку, кое-какие продукты и одного из моих парней. И что прикажешь с тобой делать?

Бенедикт не ответил. Он чувствовал себя мухой на булавке, приговоренным в ожидании кары. Во рту снова пересохло от страха, язык едва не прилипал к нёбу, а ведь раньше он считал это выражение всего лишь красивым оборотом речи.

– Велфорд, а ты чего смотришь? Хоть бы помог приятелям.

Громила безразлично пожал плечами.

– И-ди-от, – продекламировал Магнус по слогам, потом помолчал немного и встал из-за стола. – Ладно, пошутили, и хватит. Ты оказался прав. Ты, проклятый сукин сын, все-таки оказался прав! Я нашел то, что искал. Но это уже не столь важно. Ко мне в руки попало кое-что еще… кое-что, что, возможно… только возможно, но даст мне огромное преимущество в некотором деле. И все это благодаря тебе, мой славный грязный друг.

От облегчения Бене позорно застонал. Голова пошла кругом. Письменный стол, яркий абажур, книжные полки, кожаные кресла… все заплясало перед его глазами, и, если бы не Велфорд, он бы распластался на мягком ковре кабинета.