Повесть Января

Ян Платан

Повесть Января

Сегодня особая дата – ровно двадцать два года с того дня, как я начал писать свою повесть.

Поначалу я просто развлекал себя, а фрагменты публиковал в одной из рассылок. Незнакомые люди читали, и между нами завязывалась электронная переписка. Социальных сетей тогда еще не придумали.

Я публиковал книгу походу написания, пока она не переросла меня, пока я не понял, что не знаю, куда ее дальше вести. Тогда отпустил всех «на волю» – признал, что задача оказалась мне не по силам, и занялся насущными делами.

Время от времени я возвращаюсь к своим тетрадям, к этому вороху воспоминаний, фантазий и размышлений. Что-то допишу, что-то исправлю и что-то, в ответ, изменится во мне.

Так и живем параллельно – улучшаем друг друга.

Сегодня я твердо решил, что должен ее дописать. И, если вы это читаете, значит, так я и сделал.

Но, чтобы правильно меня понимать, примите в расчет следующее:

Может показаться, что я поучаю читателя. Даю слово, что это не так. Таким образом я разговариваю сам с собой, я так привык, так я делаю собственные открытия. Вам они могут показаться простыми и даже банальными, но для меня в момент открытия они такими не были. Также не обещаю никаких свежих истин. Все истины изобретены задолго до нас.

Некоторые эпизоды как будто бы ни к чему не ведут, может так показаться. Однако в конце концов все важные линии свяжутся, я обещаю.

31.01.2021

ПЕРВАЯ ПАПКА

ТЕТРАДЬ №1

Вовсе не легко отыскать книгу, которая научит тебя столь же многому, как книга которую ты напишешь сам.Фридрих Ницше

(31 января 1999г)

В тот день мне исполнилось двадцать два, двадцать три, может быть… я уже точно не помню. Наверное, двадцать три… но я не уверен. Годам к шестидесяти все это станет едино, а к ста двадцати не останется н и ч е г о.

Был день моего рождения, летнее утро.

На улице у подъезда я подобрал котенка, белый комочек шерсти, напоил его молоком, и он где-то уснул.

Вечером к нам пришли гости: бывшие одноклассники и друзья.

Зашла тетя Валя – соседка, Олег, ее сын – он же Харей – мой старший товарищ детства.

Мама накрыла на стол.

Сели.

День рождения шел как обычно: еда, выпивка, тосты – всё про меня, про меня…

Считается необходимым нахваливать именинника сверх всякой меры или, по меткому выражению мамы, «без стыда и совести»; петь сладкие оды, запивая их кислым шампанским. Это уподобляет его покойнику. Наверное, потому дни рождения мне так тягостны…

И в этот раз, как обычно, начиналось всё очень натужно, но вдруг напряженность пропала, все стали естественнее, добрее: Олег, словно его подменили, забыл про спиртное; тетя Валя, крупная женщина, легко исполнила танец маленьких лебедей; а два моих школьных товарища забыли старую ссору.

Котенок гулял по столу, и это совсем никого не бесило.

Меня зовут Январь – такое не совсем обычное имя. Коротко – Ян.

История эта случилась со мной на самом деле. В ней правда всё, за исключением того, что приснилось. Но ведь и сны по-своему тоже правдивы…

Суббота

Я хорошо выспался. Был выходной.

Еще пару недель назад, планируя свой день рожденья, я отметил такой расклад как удачный: «В пятницу вечером гуляем-отдыхаем, в субботу болеем и приходим в себя, и в запасе остается целое воскресенье». Но болеть в этот раз не пришлось – отравления не случилось, что ввиду горького опыта и радовало, и удивляло.

Мама шуршала пакетами, гремела посудой – собиралась в гости к сестре. Шаркая тапками, я вышел из комнаты в коридор. Сумка еды уже была собрана и ожидала у двери. Тетка жила в пяти остановках трамвая, и крайне редко случалось, чтобы сестры больше двух дней не видались. Мне они представлялись сиамскими близнецами, неудачно разделенными в детстве. Память о симбиозе не позволяла одной забыть о другой даже на день.

– Я возьму? – Мама достала из холодильника бутылку водки. – На компрессы…

– Бери конечно! Не пить же ее.

– Ой! – мама всплеснула руками. – Надо же воду поставить! Подай мне те банки с полки. Штуки три. Нет – четыре, Лиле тоже возьму.

Я зашел в ванную, мама дважды сбегала в зал, придвинула журнальный столик к телевизору и красиво в рядок уставила его банками с водой. Вышел.

Седоволосый, хотя и не старый еще человек в больших квадратных очках, по-рыбьи открывая рот, хитрым движением пальцев посылал волны энергий прямиком в банки через экран. И вода становилась «заряженной». Ее полагалось пить понемногу, думая о хорошем. Такое использование обычного телевизора было в новинку. Доверчивые граждане и раньше ходили к гадалкам, но чтобы вот так – по телеку, из Москвы в каждую квартиру… Плюс ко всеобщей радости – за это чудо не надо было платить.

Понаблюдав за движениями волшебника, я скептически хмыкнул.

– Все бы тебе смеяться! – сказала мама в значении «Из Москвы кого попало бы не показывали!»

Уходя, она напомнила мне, чтобы я кушал и что молока совсем не осталось: «Сходи в магазин!»

Качаясь на тонких ножках, в коридор вышел котенок.

– Какой-то он странный! – заметила мама. – Больной, что ли? Одни уши торчат. Рахитик, наверное. Или порода такая? Ну ничего, откормим! Пошла я. Ничего не забыла?

– И песочек ему насыпь в коробку! – крикнула она, спустившись уже этажа на два.

– Ладно, ладно! – Я поспешил закрыть дверь, чтобы мама не кричала на весь подъезд.

В этот день не случилось ничего сверхъестественного. Я собирался посидеть дома, почитать, нарисовать что-нибудь, но позвонил Харей – друг из соседней квартиры.

– Олег? Привет! Заходи…

– Нет, я… я из автомата, с улицы.

– А-а…

– Я, это… знаешь, чего… Видики пойдешь смотреть?

– Видеомагнитофон? На квартиру?! Не, не хочу.

– Какую квартиру?! Видеосалон! Большой экран на стене, не телек! Кресла удобные! Минут за пятнадцать пёхом дойдешь! И звук знаешь какой? Не стерео даже! Квадро!

– Я, вообще-то, хотел дома сегодня побыть…

– А фильм знаешь какой!? Закачаешься! Фантастика! Остросюжетный! Боевик! «Чужие» называется!

– Ни карате, ни Кунг-фу, точно?

– Да, отвечаю! ФирмА! Ты «Звездные войны» видал? Этот – лучше!

– Ну, можно тогда. Фантастику я люблю…

– Тогда, это… Там у тебя осталось чего?

– Нет. Мама забрала. На компрессы увезла сестре.

– М-м-м, понятно… Тогда, это… денег возьми пять рублей!

– Не знаю… у меня, кажись, столько нету.

– Да, есть… Там в стенке посмотри, за стеклом, в вазочке – там конверт, открытка и пятёра. Мы с мамкой вчера дарили.

– Хм! Повиси на трубе, я погляжу… Да, нашел… Куда идти?.. Да! Скоро буду.

За билеты отдали два рубля из пяти. С трешкой в кармане Харей сгонял за пузырем крепленого… я даже не понял куда. В ближайшем подъезде он мастерски размягчил крышку зажигалкой, откупорил бутылку и отдал мне. Я сделал два-три глотка, занюхал портвейн рукавом. Харей запрокинул голову и влил в себя содержимое пузыря напрямую, минуя глотательные движения.

Покончив с аперитивом, выкурили по сигарете.

Пошли потихоньку в салон.

Меня немного качало – спиртное с утра на голодный желудок сразу заехало в голову, а сигарета дала по ногам. Я волновался – фильм уже начался, а опаздывать мне всегда бывает неловко. Харей же, напротив, порозовел и расправился. Он уже видел кино и теперь – я в этом уверен – заботился только о том, кого он подтянет на вечер, чтобы догнаться градусом перед сном.

Мы посмотрели «Чужих».

Финальная сцена сражения удивительной, бесстрашной, жизнецепкой молодой женщины с существом чуждой природы – мерзкой маткой, несущей яйца с эмбрионами тысяч смертоносных тварей – нагрузила катарсисом по самое горло. Женщина вела бой, используя механизм, который выглядел даже фантастичней, чем чудовищный живой организм, в венах которого текла кислота, способная прожигать металл космических кораблей – шагающий гидравлический автопогрузчик, многотонный костюм на человекоподобных ногах с клешневидными ручищами. Героическая землянка сумела выкинуть гадскую тварь в открытый космос, в который та уволокла еще и погрузчик, зацепив его хвостом. Наша героиня погибла бы тоже, если бы не помощь искусственного человека, разорванного пополам самкой «чужого», но сохранившего работоспособность выше пояса.

Противостояние человеческой цивилизации и инопланетного суперхищника, бой не на жизнь, а на смерть окончился победой человека, а значит – победой всех нас, таких несовершенных и физически слабых, но невероятно сильных духом, идущих на жертвы ради спасения своих товарищей и всей человеческой расы, в конце концов.

«Чужой», без сомнения, был фильмом высочайшего класса. В моем списке фильмов он занял верхнюю строчку, сразу над «Терминатором», в котором другая слабая женщина вела смертельную схватку с безжалостной машиной, посланной из будущего, чтобы убить ее и тем самым предотвратить рождение ее сына, который станет лидером сопротивления в том самом будущем и который научит людей эффективной войне с машинами.

Голливудская фантастика, как исполин, шагающий над городами, безжалостно сносила нам крыши. Невероятные герои захватывали наше воображение, фильмы же про наших героических предков невыносимо скучно стало смотреть.

– Ну как тебе фильм? – спросил Харей таким тоном, словно был его режиссером.

– Супер! – сказал я и добавил еще: – Это, супер!

Он поджал руки в подмышки, по-птичьи вытянул жилистую шею и скорчил гримасу ящера. У него это всегда хорошо получалось.

Посмеялись.

– Слышь, это.. Ян, у тебя двушки не будет на телефон?

Двух копеек я не нашел, только десять – тот же размер – покатит!

Мы хлопнули по ладоням и разошлись.

Дома я поужинал винегретом, накормил котенка, заправил в магнитофон бобину с любимым концертом «Pink Floyd», надел наушники и отлетел в просторы вселенной. Мне снился красивый сон.

Открыл глаза.

Полная бобина, шурша хвостом магнитной ленты, вертелась на валу. Пока тянулся и нащупывал выключатель, сон растворился без следа. «Было бы интересно записывать сны», – подумал я.

Воскресенье

Утром я встал раньше обычного, взял бидон и отправился за молоком.

Молоко в воскресенье привозят чуть свет – разливное, в баках из алюминия. К десяти его уже всё выкупают. Пришлось подняться с будильником, чтобы котёнок не остался голодным.

ЕЁ взгляд прожёг меня до самой спины, это – образно, а фактически – я обмяк, утерял голос и вообще перестал соображать. Так со мной происходит всегда, когда необходимо проявить активность и непринуждённо завязать знакомство. Это я в себе ненавижу больше всего, но бороться с этим мне не по силам. Я даже у зеркала репетировал, как это ни смешно, – у зеркала получалось неплохо.

Так вот, когда я с идиотским бидоном застрял где-то между своей квартирой и магазином, девушка не растворилась, как обычно, а приблизилась, вытянула шею и потянула носом воздух.

– Наконец-то, – сказала она, – он у вас?

Её голос окатил меня, как морская волна и привел меня в чувство.

Пока я подыскивал слова для ответа, она обратила внимание на бидон, который я прятал за спину, и встревожилась:

– Вы не давали ему молока? Ни за что не давайте, это не безопасно!

– Я?.. Нет!.. Только вчера, совсем немножко… Котенок?

И голосом, и руками я изобразил маленькое существо.

– Да, котенок… может быть, – сказала она и посмотрела на меня внимательно и открыто.

Сума сойти, какие глаза!

В её глазах я мог бы, наверное, жить!

Я где-то читал, что на склере живут всевозможные организмы – то, что называется флорой. И в тот момент я прямо-таки ощутил приступ зависти к этим счастливцам. Я уже словно был одним из них; и с разбегу, радостно шлёпаясь голым пузом на влажную поверхность роговицы, скользил, скользил, скользил…

– Будьте дома, я вас найду! И не забудьте про молоко!

Пахнуло бензином. Зашипело. И незнакомка исчезла за дверями автобуса.

Шагая через две-три ступени, я взлетел на четвертый этаж. А там тетя Валя кормит котенка молоком из зеленой тарелки.

«Ах, чёрт! Ему же нельзя! – дернул входную дверь. – Закрыта… Странно… Как он тут оказался?!»

Сказав «большое спасибо», я поднял животное и тарелку («Бери, – говорит, – бери! Все равно Олег его не пьёт»), слил молоко в раковину, уложил котенка в кресло и оглядел сторонним взглядом свое жилище.

«Неужели придет? Странно всё это!»

Убрал то, что бросалось в глаза. Заварил себе чаю. Включил телевизор.

Выключил.

Взял одну из подаренных книг. Книга оказалась детской – загадочное название, интересное оформление, карта сказочной страны на форзаце. Прилег почитать:

К домовитому толстячку вдруг завалилась целая компания гномов, все съели, набедокурили, а утром утащили его за собой в опасное путешествие, где почти сразу едва не попали на ужин к троллям в качестве самого ужина, конечно.

«Забавная книжка! Почитаю потом!»

Зашел к Олегу. (У них дверь всегда бывала открыта, запиралась только ночами или когда их не было дома.) Тетя Валя что-то стряпает на кухне, Олег сидит за работой – клепает штаны.

Он шил великолепные брюки. Где-то покупал клёпки, пуговицы, нашивки, молнии с названиями джинсовых фирм: Lee, Montana, Wrangler, Levi’s – сами начертания которых уже околдовывали и разжигали желание нацепить их скорей на себя. Олег мог скопировать любую модель или нарисовать свою. Кроил уверенно и всегда по фигуре заказчика. Джинсы у него стоили 15-20 рублей. Он легко мог изготовить и две пары за день. Если бы не бухал, деньги бы греб лопатой. А разные шмотки, какие он шил для себя, удивляли лихими придумками и являлись произведениями его портняжного гения. Бывало, что куртки у него покупали прямо на улице, с плеч.

Я не сразу заметил свежий синяк под глазом Олега.

– Олег, когда ты успел? Опять кунг-фу показывал?

Он застенчиво улыбнулся и пожал плечами, мол, не знаю, может быть.

Трезвый, он – скромный и мягкий. Сильно пьяный становится дерзким и бесшабашным. Он не дерется, нет – он имитирует мастеров киношных кунг-фу: стиль богомола, стиль дракона, стиль журавля. Он демонстрирует свое боевое искусство, раскачиваясь из стороны в сторону, и наносит удар за ударом с воем от Брюса Ли. Удары идут в стену дома, или в пустоту, или в куст изгороди, после чего кулак еще долго дрожит, переполненный энергией Ци, листья осыпаются, а Харей довывает тягучую песню кота-победителя. Он освоил внешнюю сторону дела на черный пояс. Колотя в стены, разработал костяшки кулака так, что они превратились в костяные шарики от пинг-понга. Он часто показывал кунг-фу во дворе, и тогда ребятня с удовольствием бегала посмотреть представление. Но когда уходил на гастроли, случалось всякое.

Я посидел с Олегом, потом вернулся к себе и снова залег за книжку.

Смеркалось.

Проснулся Котенок. Он гулял по квартире, и странно подванивал. Мне вспомнился позавчерашний банкет: «Хорошо посидели, кстати! А зверь этот действительно странный. На котенка похож – если вот так посмотреть, а с другой стороны, не похож!». Я взял его в руки. Повертел, принюхался и «поплыл». «Уф, голова закружилась!». На улице уже потемнело. И тут погас свет.

Я вышел на лоджию.

Свет пропал во всем нашем районе, а может, и в целом городе. В окнах мерцали свечи. Было тепло, тихо и нереально. Что-то странное творилось с Луной.

Луна стала объемной. Явно чувствовалось, что это не плоский диск, не светлое пятно, а именно шар. Мне раньше не приходилось видеть лунного затмения, потому я не понимал, что происходит.

Потом случилась событие, которое сперва угодило в разряд галлюцинаций; таким образом рациональный мозг защитился от потрясения; в проеме окна стоял лысый дядька в черном плаще. На глазах блестели круглые стекла. Он принюхался, присел, скривился и приподнял очки. Лучами, исторгнутыми из глаз, он обследовал комнату. Нашел котенка. Длинной резиновой рукой сгреб его за пазуху. Выпрямился. И удалился так резво, словно его сбило поездом.

«Это было невероятно, нелогично, значит – галлюцинация. Но котенок исчез, значит – не будем спешить с выводами». Я решил для себя, что вооружиться на всякий случай не помешает, достал из ящика молоток и стамеску, сел в кресло и положил инструменты рядом с собой.

Тень Земли сползала со спутника.

Яркий луч Солнца возвращал плоское состояние шарику Луны. Ночь становилась контрастней: тени – черней, а светлое – ярче. Потом вдруг вспыхнула лампа – электричество дали. Город ожил, поехали снова троллейбусы и трамваи. Потом появилась она.

Она зашла прямо в окно. Шагнула с подоконника на ковер, села в кресло напротив и сказала:

– Здравствуйте! – Взглянула на молоток, стамеску и улыбнулась: – Меня зовут Лиса, а вас?

– Январь. … лучше на «ты», если можно… Такое имя мне дали, не совсем обычное. Но можешь звать меня Ян.

– Приятно познакомиться, – сказала Лиса, – с тобой.

Скажу откровенно, Лиса – это такой человеческий организм, одного взгляда на который достаточно, чтобы заработать бессонницу. Она естественна и умна, у неё идеальная кожа, изящные ноги, руки, шея, невыразимой красоты глаза. Фигура, как у богини. Что касается волос: они могут быть самые разные; в тот день были – рыжие, вьющиеся, чуть ниже плеч.

Я понимал, что происходящее нереально, но это меня нисколько не удивляло, а удивляла как раз собственная реакция на явно невозможное событие. Лиса рассказывала мне что-то, я кивал, говорил «да, угу», качал головой, в значении «ты, смотри, что делается!», но до сознания не долетело ничего: все равно как если бы слушал щебетание райской птички.

Я запомнил только одно имя – Доктор Же! Того лысого в очках зовут Доктор Же! Он забрал моего котенка!

Куранты далеко за кварталами пробили два часа ночи. Лиса красиво зевнула. Я постелил ей в спальной, бросил подушку на диван в зале и ещё долго курил на балконе.

Немного о снах…

Если бы удалось взвесить внутренний мир человека, какая доля пришлась бы на сны?

Сон невозможно передать словами – бодрствующий мозг требует логики. Рассказывая, мы перевираем, рационализируем, иначе мы не сумели бы рассказать.

Некоторые сны я никогда не помню, проснувшись, но, вновь оказавшись в них, понимаю – я тут уже был, и всё это раньше происходило со мной. Я рвусь из событийных сетей и попадаю в них снова и снова. Привкус ночных эмоций я вычищаю с утра мятной пастой, споласкиваю запахи ночи с лица и иду в этот день. Но чувствую сердцем, что образы сновидений не оставляют меня даже днем, сопровождают меня, молчаливо и неотступно.

Доктор Же запрыгнул в окно, и глаза его светились, как фары. Он искал зайца. А заяц был у меня в руках. Я втолкал его прямо в живот, под ребра – тут Доктор не сможет его увидеть. А тот всё шарил своими фарами по дому, и я сказал ему: «Затухни!» И фары погасли. Он закричал – противно и тонко: «Братья, сюда! Братья, сюда!» И стали появляться его братья. Это были вампиры. Они отделялись от стен, поднимались с ковров, возникали в креслах… Я, как громадный кузнечик, прыгнул в окно. Но вампиры прыгнули следом. Я толкнул землю ногами, и она бросила меня в небо, словно батут. Но братья Доктора Же сделали то же. Чтоб не потерять высоту, я включил двигатели на бёдрах. Вампиры слегка поотстали, а я уже вышел за атмосферу.

Обретя невесомость, я отстегнул двигатели и огляделся – вампиры всё ещё не хотели оставить меня в покое, они хлопали плащами, как летучие мыши крыльями. Тогда я рассмеялся, покрылся металлической кожей; из моих плеч выехали ракетные установки. Залп – и вампиры порвались в клочья. «То-то же!» – сказал я, довольно. Головной шар отделился от шеи, выпустил из затылка три спицы и полетел вдоль Земли, посылая сигналы радио-маяка.

Когда я полетел впервые?

Не знаю.

Помню только, что в сновидениях раннего детства я часто падал с балкона или откуда-нибудь еще, почти никогда не долетал до земли и просыпался в испуге. Потом я нашел верный способ не падать – я взмахивал руки, как крыльями птица, и так научился летать.

Менялись и цели полета, и способы. Подражая птице, нельзя зависнуть на месте, нельзя заглядывать в окна. Парить, как плавают рыбы, вздохнув глубоко, раскинув руки, я научился позже, не раньше, чем научился плавать, я думаю. В таком полете важно не опускать ноги, иначе потянет вниз – прямая аналогия с плаваньем.

Взлетать удобно, нырнув с крыши дома, сложнее – с разбега с земли, особенно, если за тобой бегут и хватают за пятки. И часто за мной бежали, и я спасался полетом. До этого сна никто кроме меня летать не умел. Небо принадлежало мне полностью. Были, правда, электропровода неприятные, как водоросли в водоеме. Небо порой все было исчерчено проводами. Я поднимался выше, но редкие провода и там угрожали мне ударами электротока. Нужно было двигаться аккуратно. Теперь провода вдруг пропали, но появились вампиры, и я вмиг изобрел двигатели и ракеты. Это было впервые! И это меня пугало – в следующий раз враг уже будет готов к такому отпору, и нужно будет сочинять уже что-то другое. Удастся ли мне?

Я часто испытывал поражение во сне, я знаю, как это бывает – я помню, был пленником страшной ведьмы (Бабы Яги, скорее всего). Я жил у нее в клетке, как птичка, и она не выпускала меня годами – так мне казалось. В реальности проходили всего лишь мгновения, но настрадаться за них я успевал очень даже реально. То было в детстве. И тогда была Баба Яга. Теперь появились вампиры. А дальше-то что?! Сам черт прилетит на козле?!

Я открыл тумбочку, нашел в ней тетрадь и коротко карандашом записал сновидение.

Уже рассвело.

«Погоди! А как же девушка?! Это тоже сон был?!»

Я тихо подошел к спальной, приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Кровать была заправлена, комната – пуста.

Предупреждение уважаемому читателю – эта книга не про осознанные сновидения, не про то, как некто стал мощным мистическим сновидцем. Такого развития здесь не будет.

Понедельник, вторник, среда, четверг, пятница…

Началась рабочая неделя. Минут за тридцать я дошел до стадиона, где работал художником-оформителем. Дядя Миша уже резал скальпелем трафарет.

– Здравствуйте!

– Привет!

Он умел очень красиво улыбаться. Его высокий лоб украшал седой вихор. Даже в семьдесят с лишим лет угадывалось, что в молодости был он, как говорится, «интересным мужчиной». У меня тоже есть похожий вихор, только в другую сторону, и залетные заказчики художественного оформления чего-нибудь сперва принимали нас за родственников.

Дядя Миша ходил на костылях, правая нога не слушалась его после ранения в сорок втором; при этом он ловко справлялся со своей работой: ленты транспарантов «слава советскому спорту», «привет участникам соревнований» и тому подобное он выдавал по десятку в день, если было надо; кроме того – писал афиши футбольных матчей на длинных подрамниках, затянутых холстом, и разные объявления на типографской бумаге, широченный цилиндр которой стоял в углу, накрытый фанерным щитом; называл себя самым быстрым художником Советского Союза и вряд ли был неправ.

– Дядя Миша, помочь?

– Нет, это я сам! Ты мне вот футболиста нарисуй на афише. Я уже и подрамник загрунтовал.

– А когда футбол?

– Не помню точно. Да и, когда бы ни был, а у нас уже футболист готов! Запас получается!

– Запас дело хорошее.

Пока я рисовал футболиста, дядя Миша прикнопил ленту трафарета к планкам подрамника, сел коленями на поролоновую в чехле подушку, давно снятую им с брошенного автомобильного кресла, туго затянул ее ремнем на бедрах и, руками передвигая себя вдоль транспаранта, кистью прописал все буквы известкой; снял трафарет, дорисовал перемычки и повторил это дважды с двумя другими изделиями.

– У тебя готово?!

– Да, уже заканчиваю.

– Тогда – обед!

Закрыли банки с красками, вымыли кисти, сами умылись и сели за дядь Мишин стол. Он разложил на свежей газете кульки с бутербродами, пару яблок и – «С днем рожденья!» – неполную поллитровку самогона.

– Соседка моя делает. Выпьешь!

– То есть, с работой сегодня – всё у нас?

– А мы всё уже сделали. Вон какого футболиста навоял! Врубель!

Я глубоко вздохнул, откинувшись на спинку стула:

– Если бы!

– Я бы так не смог! Всегда завидовал людям, которые вот так из головы – р-раз, и готово! Но плакаты ты быстрее меня не напишешь!

– Что вы, дядя Миш, куда быстрее?! Я и пытаться не стану.

– Вот и хорошо! Хорошая у нас, значит, команда! – сказал он, светло улыбаясь.