Имменсерит. Легенда о Бьярмалане

Отряд прибыл на четвертый день, состоящий в основном из воинов и нескольких слуг, общим числом более сорока человек. Они въехали в город колонной, впереди ехал сам Ороен, а рядом с ним все приближённые, а замыкали её три крытых повозки. На площади их встречал староста Тидин, рядом с ним стояла Олоена, а сразу за ней были Авенир и Эфрон, в своих куртках с печатью медвежьей головы на груди.

Встреча получилась очень долгожданной и эмоциональной. Брат клялся сестре, что искал её, но отчаялся, не найдя ни одного следа после того, как отправлял отряд за отрядом по всем местным лесам. Сестра, со слезами на глазах, просила прощения, что сбежала из дома и обещала впредь не причинять ему такой боли и страданий. Они обнялись, поцеловались по родственному и обратились к Тидину с благодарностями.

Ороен привез с собой из дома три десятка бочек с лучшим пивом из собственных запасов, с дивоварен, которыми славился небольшой городок Тритика. Их так называли за чудесный, дивный вкус хмельного напитка, производимого на них. Эти дивоварни варили лучшие пиво в округе, а может и во всех свободных землях. А так же город славился хлебами душистыми и мягкими. Такими они и оказались, даже после трёх дней пути.

В этот же вечер и устроили праздник на центральной площади. Выставили столы, подготовили помост для музыкантов и площадку для танцев. Стол ломился от еды и питья, привезённого с собой и приготовленного тут. Веселья было много, а людей за столом ещё больше. Братья сидели рядом с Тидином, слева от него. Справа сидели Ороен с сестрой. Много говорили, поздравляли, славили и пели песен. Гуляния закончились к утру, но братья покинули праздник намного раньше. Им уже хотелось двинуться дальше, в сторону Сорочьего городка.

Утром, встав с постели, Авенир увидел записку на столе, с просьбой придти к Тидину в мастерскую. Такая же записка оказалась и у Эфрона. Братья немало удивились, но виду не подали. Полностью подготовленные к дороге, они явились к старосте по его просьбе. Тот, несмотря на все вчерашние угощения и выпивку выглядел отдохнувшим и свежим. Поприветствовав их, он направился на конюшню, позвав братьев следовать за ним.

– Примо, приведи лошадей, – скомандовал хозяин дома своему конюшему.

Братья молча ждали. Когда к ним вывели их лошадей, они не сразу поняли намерений Тидина.

– Я не знал, как вас отблагодарить, хоть вы этого и не просили. Я иногда делаю разные вещи на заказ. Доводилось мне шить и снаряжение для лошадей.

Только после этого Авенир и Эфрон заметили новые сёдла с широкими седельными сумками из чёрной качественной кожи. Сама работа была очень хороша, оба седла были на загляденье, и сумки ни в пример вместительнее и практичнее, чем были у братьев до этого. У Авенира к седлу был сработан колчан с луком и стрелами. Он взял с собой из дома свой лук, который сам сделал из драконовой кости для охоты в пути в случае крайней необходимости. Новое седло было и у вьючной лошади, которая была нагружена провиантом и всем необходимым в дальнем путешествии. Точнее говоря, это было даже не седло, а целая связка сумок на ремнях и застёжках. Ехать верхом на этой гружёной лошадке было бы крайне затруднительно.

Перед самым отъездом к Эфрону пришла Лия и сунула в руку флакон с какой-то тёмной густой жидкостью.

– Это настойка чистотелицы. Я хочу что бы ты пил каждый вечер по одному глотку. Тогда твоё плечо исцелится, а кровь очистится.

Эфрон посмотрел на неё с удивлением, а на бутылочку крайне недоверчиво.

– Не спорь. Я же вижу, что твоя рана хоть и зарубцевалась и покрылась коркой, но синева вокруг неё не уходит, и она распухла. Ты же не хочешь, что бы она совсем почернела?

– Конечно не хочу. Но я не особенно доверяю всяким разным магическим жидкостям…

– Дурак. Это всего лишь настойка травы чистотелицы. Тут нет никакой магии, простое знахарство. Любой мало-мальски разбирающийся в исцелении ран скажет, что это очень ценная вещь. Помогает при любых травмах и болезнях. Пей по одному глотку перед сном и через две недели рука будет как новая. Ты меня понял? Только посмей не вернуться…

Она не договорила. Быстро поцеловав его в губы, она убежал приподняв длинную юбку.

Погода становилась всё холоднее, и к дальнейшему путешествию братья подготовили плащи. Проверив всё снаряжение ещё раз, странники вывели с конюшни на улицу своих вороных под уздцы. Следом за ними Примо вывел и третью лошадь. Кроме Тидина, проводить братьев вышли так же Ороен и Олоена. Дочери Тидина не вышли совсем. Все три стояли у окна, на втором этаже дома в комнате одной из сестёр. Они плакали, глядя как Авенир и Эфрон уезжают, но так ничего и не смогли сделать.

Когда все тёплые слова были сказаны, братья пообещали на обратном пути посетить хлебный край с городом Тритика и снова погостить у старосты в Семидорожье. Получив заверения, что им тут всегда будут рады и днём и ночью, они двинулись в путь.

Оседлав лошадей, братья не сговариваясь посмотрели напоследок на второй этаж дома. который оставляли позади, и тихонько двинулись по улице вдоль деревянных построек навстречу рассветной дымке.

Глава 14. Пирог с тыквой

Встречный ветер ерошил волосы путников, одиноко пробирающихся через осеннее зарево красной листвы под копытами лошадей. Солнце светило по-прежнему ярко, но совсем не грело. Дни стали короче, ночи холоднее, а погода злее.

По пути встречались редкие дома с разработанными участками земли, огороженные кривым завалившимся забором. Полуголые дети, не смотря на холод, выбегали на дорогу  посмотреть на странных путников, а местные старики провожали братьев молчаливым угрюмым взглядом. Вороны вдоль дороги каркали, садились на заборы, ждали момента, чтобы залететь в огород и поклевать тыкву или какие-нибудь другие овощи. Этих птиц сложно было чем-то отогнать, местное пугало служило им хорошим подспорьем для обзора окрестностей.

Хоть вся округа и пестрила яркими цветами, всё казалось каким-то мрачным и угрюмым, болеющим и даже умирающим. Деревья с золотыми и оранжевыми листьями, словно в пламени, стояли склонившись, прижимаясь к земле, трава увяла и съёжилась, как-будто выжженная, а яркие цветы, наполнявшие поля и луга давно отцвели, оставив после себя лишь блеклую зелень.

И сквозь всё это уныние прокладывали свой путь два странника. Укутавшись в  плащи, навстречу ветру и всему неизвестному, двигались они с восхода до последнего луча солнца, останавливаясь на ночлег где придётся. Иногда им везло, и удавалось поспать в сарае или на сеновале, а иногда наоборот, бывало очень туго. Например, ночь в лесу, под проливным дождём. Путники только успели нарубить веток и устроить себе подобие крыши над головой, но честно говоря, она не очень-то их спасла. Вещи потом сохли почти сутки.

Рана Эфрона почти зажила, и выглядела достаточно хорошо. Он уже не сомневался в действии элексира и пил его регулярно, не смотря на отвратительный вкус.

На двенадцатый день пути они впервые встретили корчму у дороги. Больше домов не было видно. Только двухэтажное, приземистое здание с конюшней и задним двором за высоким забором. Где-то рядом, судя по запаху, был свинарник, в котором никогда не убирали или ещё что похуже.

– Надеюсь, что внутри запах не такой как тут, – поморщился Эфрон.

– Неудивительно, что в округе никого нет и на постоялом дворе, кажется, никого.

Спешившись, путники провели своих вороных через двор, заглядывая в окна дома, но безуспешно. Они были такими грязными и мутными, что даже если внутри зажечь свет, то на улице об этом никто не узнает. Ни у входа в корчму, ни у самой конюшни братьев никто не встретил, и они оставив лошадей и поклажу, зашли внутрь постоялого двора.

Внутри пахло ненамного лучше, но всё-таки терпимее. Кисловатый привкус витал в воздухе. В зале никого не было, но когда Авенир открыл дверь, над ней зазвенел маленький колокольчик. Пройдя внутрь, и осмотревшись по сторонам, братья выбрали себе стол в переднем углу, напротив входа. В этот момент, из дальней двери показался лысый коротышка с огромным пузом, в засаленном фартуке. Он жадно улыбался своими жёлтыми острыми зубками сверкая маленькими глазками. Маленький нос и оттопыренные уши делали его похожим на старую жирную крысу.

– Дорогие гости! – завопил он писклявым голосом, чуть не задохнувшись от радости.

Его восторг был каким-то неприличным, и братья это почувствовали и переглянулись.

– Вы хозяин заведения?

– Да, я. Меня зовут Мотис. Чем могу служить таким прекрасным юношам? – он не отрывал глаз от братьев, осматривая их и жадно ловя каждое слово.

– Мы бы хотели поужинать, лошадей наших надо так же накормить и почистить. Так же нам нужна будет комната с двумя кроватями. Мы уедем на рассвете, платить будем серебром, – объяснил Авенир.

– Что у вас можно поесть? – поддержал брата Эфрон.

– Ооо, я сейчас же отправлю Тотиса, моего сына, что бы занялся вашими лошадьми. Моя жена Лолис приготовит для вас самую лучшую комнату. А на ужин у нас густая похлёбка с потрохами, запеченная свинина и пирог с тыквой. Из питья есть пиво, медовуха и эль.

– Ну тогда неси всё на двоих и по три кружки медовухи. И сыра не забудь. У вас же есть сыр?

– Конечно есть, мои милые юноши, конечно. Сейчас все приготовим, уже бегу – и коротышка умчался куда-то за дверь, скорее всего на кухню, потирая руки.

Братья снова остались одни, но не на долго. В тех дверях, куда убежал лысый коротышка, появился детина, ростом и статью не уступающий Эфрону. Только руки у него были длиннее чем нужно при таком росте. И лицо было каким-то странным. Глаза слегка косили, зубы торчали во все стороны, подбородок напоминал булыжник. Косматые грязные волосы никто и никогда не стриг и не мыл. В общем, горный дикарь, только очень большой. Он пялился на братьев, явно о чем-то размышляя. Но вдруг раздался смачный шлепок и гигант взвизгнул. Это Мотис двинул его скалкой по могучей спине.

– Иди на конюшню! Иди! Приведи лошадок в приличный вид! Шагай, дубина неотёсанная! – орал хозяин корчмы.

– Вечно с ним проблемы. Такой уж уродился, недоумок, но добрый, – добавил Мотис и снова заулыбался, ставя кружки на стол.

– Сейчас будет похлёбка и мясо, – добавил он и снова убежал на кухню.

Братья проводили его взглядом и переглянулись.

– Ты первый.

– Ну уж нет. Давай ты.

– Ладно, я первым пробую местную медовуху, а ты первым готовишь, когда мы отсюда уедем, – предложил Авенир

– По рукам.

Авенир пригубил напиток, и отодвинул кружку, затем снова пригубил. Потом сделал пару целых глотков и заявил, что питьё годное, жить можно.

После первой выпитой кружки наконец-то принесли похлёбку и пару запечённых с мёдом и репой свиных ног. В конце подали целый пирог с тыквой, но он оказался слишком приторным и братья его лишь попробовали. Еда была не самая вкусная, зато сытная. В конце-концов, Эфрон поплёлся наверх – его всегда мотало после медовухи, а Авенир пошел на конюшню проверить лошадок.

Эфрону было то ли хорошо, то ли плохо – он сам до конца этого не осознавал. Голова была такой тяжёлой, будто чугунный котелок одели сверху и по нему периодически постукивали молотом. Ноги и руки не слушались, говорить было тяжело, даже рот держать закрытым составляло проблему. Такой лютой усталости он ещё никогда не испытывал. Будто неделю провёл в кузнице без отдыха, а потом сутки в гору поднимался, не меньше. Перед тем как свалиться без чувств на свою постель, Эфрон по выработавшейся привычке глотнул лечебного зелья и провалился в бессознательную полутьму. Он вроде бы слышал что-то, а вроде бы спал и находился-то совсем не тут, а как бы сверху глядел на всё. Вот Мотис зашёл в его комнату и забрал его глефу. Вот его детина-сын Тотис пришёл и унёс все его вещи, в том числе те, что снял с него спящего. «Да, чудные дела. Приснится же такое» – думал во сне Эфрон. «А где же Авенир? Он-то с конюшни ещё не вернулся» – сын кузнеца попытался проснуться, но у него не получилось. Вместо этого, он увидел как в комнату снова вошли хозяин корчмы с отпрыском и взяв его, Эфрона, за руки и ноги понесли куда-то по лестнице. «Что происходит? Куда вы его, то есть меня потащили?» – хотел крикнуть Эфрон, но ничего не произошло, он оставался нем, как-будто под водой. В ушах стоял шум, глаза уже начали болеть, голова раскалывалась, будто обухом огрели.

Эфрон осознал, что это вовсе никакой не сон и его действительно куда-то несут, он ничего не чувствует и Авенир почему-то пропал.

Мотис что-то кричал, лицо его из покладистой крысиной мордочки превратилось в мерзкую рожу с острыми зубами, глаза из бусинок стали узкими прорезями, он часто дышал и давал какие-то указания Тотису. Они принесли тело Эфрона в подвал, где судя по холоду, был ледник. Его швырнули на огромный деревянный стол, на котором разделывают туши. Корчмарь ушёл наверх, а его сын-полудурок достал откуда-то мясницкий топор. Тут Эфрон увидел лежащего рядом Авенира, в точно таком же виде, как и он сам – с бледным лицом, синими губами и стеклянными на выкате глазами. Только под затылком у него растекалась кровавая лужа.

Этот вид брата, возможно уже мёртвого, ощущение беспомощности и собственного бессилия вывели из себя Эфрона, привели его в такую ярость, что ни одна сила не смогла бы его удержать. Преодолев немыслимую боль, придя в себя, он сел на стол, так же как лежал, к дикому удивлению Тотиса. Детина занёс окровавленный топор над головой, планируя зарубить не вовремя очнувшегося гостя. Но Эфрон схватил первое что было под рукой и огрел несостоявшегося палача по голове. Замороженный свиной окорок оказался весьма грозным оружием. Тотиса им конечно не обезвредить, но с толку сбить можно. Эфрон соскочил со стола, и пошатываясь двинулся на врага, покачивая в руке куском свинины. Встречный удар топором сына хозяина корчмы пришелся бы прямо в голову Эфрону, но тот неожиданно ловко увернулся и топор увяз в колоде для рубки мяса. В этот момент на затылок детины обрушился мощнейший удар и тот, потеряв сознание, рухнул на пол. Всё-таки свиная нога в руках Эфрона оказалась очень опасной для головы Тотиса.

Проверив бессознательность упавшего громадины пинком в живот, Эфрон переступил через его тело и бросился к брату, с самыми страшными мыслями. Взяв самый чистый нож, он поднёс лезвие к губам Авенира и поверхность его помутилась от слабого дыхания. Выдохнув с облегчением, Почти пришедший в себя Эфрон стал соображать, как ему вернуть брата к жизни. Что он сам сделал такого, что смог очнуться от этого кошмара? Он перебирал все мысли в голове, но ничего не шло. И тут его осенило – настойка чистотелицы. Он выпил глоток, перед обмороком. Наверное поэтому он почти всегда был в сознании, точнее где-то на его грани. «Но где же пузырёк с жидкостью? Он был у меня за пазухой, когда я пришёл в комнату, перед тем как уснуть. А вещи мои унёс этот громадный детина, но у него не получится спросить. Значит спрошу у хозяина корчмы. Заодно узнаю где моя глефа» – рассудил Эфрон.

Но сначала, Эфрон обвязал цепью руки Тотису и подвесил его на крюк для мяса. Если тот и очухается раньше времени, то хотя бы не натворит делов. Вооружившись мясницким топором, Эфрон направился на поиски Мотиса и его жены. Пол ужасно скрипел, так же как и все двери. Выйдя из подвала, сын кузнеца направился на кухню, откуда шли странные звуки и высокий противный смех. Заглянув в приоткрытую дверь, Эфрон увидел лысого пузатого коротышку Мотиса и женщину, чьим размерам позавидовал бы сам Эфрон, не будь он в таком серьёзном положении. Оба стояли у большой каменной печи, явно собираясь что-то готовить.

– Я уже вкус их ощущаю, хрустящая корочка, свежее мясцо – как давно мы этого не ели! У нас так редко бывают гости, что я уже почти забыл их вкус! – восторженно пищал Мотис.

– Заткни свой рот. Лучше иди, проверь-ка Тотиса, он уже должен был разделать первую тушу, – пробасила низким тяжёлым голосом Лолис, раскатывая пласт теста на столе.

– Не переживай, радость моя. Они не успеют очнуться, – залепетал корчмарь.

– Я им в пирог столько дурман-травы с болиголовом добавила, что весь мёд пришлось перевести, чтоб вкус перебить. Они ещё за столом должны были скопытиться, а вместо этого что? – не унималась здоровенная баба с руками, как у дровосека, по локоть испачканными мукой, – они, откусив по куску, встали и попёрлись кто куда! Что-то с ними не так! Иди, тебе говорят, проверяй Тотиса!

«Уж не нас ли эти нелюди поджарить хотели?» – сообразил Эфрон, выходя из-за двери. Одним прыжком он сблизился с гигантского размера женщиной и вогнал ей топор в голову. Та моментально рухнула на кухонный стол, в тесто, которым только что занималась. Мотис от изумления раскрыл глаза так широко, что казалось, будто они сейчас выпадут.

– Тварь, я тебя сам на куски раскромсаю. Где мои вещи?

– В-в-вещи? – на выдохе спросил корчмарь.

Он смотрел то на топор в руке Эфрона, то на свою жену в луже крови, то снова на топор.

– Да, вещи. Показывай быстро, или мне проще и тебя зарубить, да самому поискать?

– Они все т-т-тут, – дрожащим толстым пальцем Мотис указал на дверь за спиной Эфрона.

Но стоило только ему обернуться посмотреть, как маленький лысый коротышка со звериным рёвом кинулся на него, схватив нож со стола. Эфрон был к этому готов, и обернувшись вокруг себя, дал нападавшему со всего хода впечататься головой в дверь, после чего одним ударов отрубил ему ту самую голову.

За дверью оказалась кладовая, где он нашёл не только вещи свои и брата, а так же двух десятков таких же путников, как они, в том числе и детскую колыбель. Все эти ничего не подозревавшие бедолаги были съедены в этой самой вонючей корчме, этими мерзкими уродами. Но больше они никому не навредят, ни взрослым, ни детям.

Вернувшись в подвал, Эфрон влил Авениру в рот остатки настойки, что были в бутылочке и стал ждать. Через несколько минут Авенир обрёл сознание, но его возврат в чувства был куда труднее чем у Эфрона. Полдня понадобилось братьям, что бы собраться в путь. Тотис в подвале тоже очухался и неистово мычал, болтаясь в подвешенном состоянии.

Уходя, братья разожги печь и камин, и подперев входную дверь запалили весь дом. Корчма, весело потрескивая, горела в ночи, как костёр из сухого валежника, а вместе с ней горели три людоеда, жившие у всех на самом виду.

Глава 15. По пути в Сорочий городок

Жизнь продолжается и два путника продолжили своё путешествие дальше, оставив за спиной догорать логово людоедов. Ехали молча, не оборачиваясь. Авенира до сих пор мутило, он еле держался в седле. Двигались медленно и без остановок, потому что было решено убраться отсюда как можно скорее. Вдруг в этой местности есть ещё такие же приветливые хозяева, как те, что ещё утром пытались их превратить в обед.

То зелье, что дала Лия, спасло им жизни, и Эфрон твёрдо решил обзавестись и запастись впрок ещё хотя бы одним пузырьком такого же чудо-снадобья в ближайшем городке. Наверняка в каждом, даже самом маленьком селении, должен быть хоть один знахарь. Может и ещё что-то полезное найдётся.

– Я надеюсь, мы ели действительно свиную ногу за столом? – вымученно и отрывисто проговорил Авенир, поглядывая на брата.

– В леднике не было человечины, я там хорошо осмотрелся. Только куски замороженной свинины, так что можно не переживать. И потроха в похлёбке были птичьи, это тоже факт, – подбодрил его Эфрон.

– Ты случайно не узнал, чем они нас так потравили?

– Болиголов и дурман-трава. Её намешали нам в пирог с тыквой. Мы его ещё есть не стали, только откусили пару раз.

Поймав удивлённый взгляд брата Эфрон решил пояснить:

– Я услышал разговор корчмаря с его женой, перед  тем как… – и он присвистнул, изобразив рубящее движение рукой.

– Брат, спасибо, ты мне жизнь спас. Теперь, я буду тебе должен, – искренне и со всей возможной благодарностью сказал Авенир.

– Конечно должен, и сдаётся мне, что ты ещё не раз окажешь мне аналогичную услугу, – с обычной ухмылкой ответил Эфрон.

На том и порешили. Ехали они долго, корчма и пожарище уже давно ушли с горизонта, и разглядеть хоть что-нибудь кроме дыма было невозможно. Ночь наступила резко, хоть и ожидаемо. Когда заезжали в очередную дубовую рощу, ещё лишь смеркалось, а на выезде из неё стояла кромешная тьма. Только волки выли где-то в глубине леса за спиной у братьев.

Переночевали в поле, под одиноким старым дубом. Дерево было таким высоким и кустистым, что сквозь ветки не было видно небо и звёзды. А они горели этой ночью очень ярко, и полная луна показалась над краем поля.

– Не удивительно, что волки воют. Вон луна как светит, всем спать не даёт, – заключил Эфрон, поудобнее устраиваясь у основания дерева.

На утро выпал первый снег. Удивительно, но братья раньше ни разу не видели такого явления и этот момент был прекрасен. В горах, конечно, снегопады бывали. Но у подножья в поселении пережить такое им не доводилось. Там всегда было лето.

Крупные снежинки плавно кружились, наполняя воздух чистотой и свежестью, оседая на всех поверхностях. Лошади всхрапывали и пускали пар из ноздрей. При этом нельзя сказать что похолодало, скорее наоборот, из-за отсутствия ветра стало теплее. Позавтракав сыром, хлебом и яблоками, братья продолжили свой путь дальше, в неизвестность.

    По дороге в течение дня им повстречались несколько обветшалых домишек с такими же жителями. Они наспех убирали урожай и практически не обращали никакого внимания на проезжающих мимо чужестранцев. Их куда больше волновали собственные запасы продуктов на зиму, оно и не удивительно. Отсюда до ближайшего города пару дней пути верхом, а зимой по снегу и того больше. Не соберёшь сейчас урожай, и тебе гарантирована мучительная и голодная смерть, когда придут холода.

Так братья провели в пути ещё два дня и на исходе вторых суток добрались до маленькой деревушки, с покосившимися одноэтажными домами. Почти в каждом доме из трубы валил дым, хозяева топили печи. Ночью становилось всё холоднее, и без этого было нельзя, да и готовить горячее на ужин тоже необходимо.

Теперь, нужно было найти место на ночлег, а это оказалось весьма непростой задачей. Проехав по главной улице, братья добрались до единственного дома, из окон которого шёл свет и слышался людской гомон.

В деревушке было питейное место, где собирались вечерами местные жители, что бы посудачить да промочить горло, но постоялого двора при нём предусмотрено не было. Видимо нежданных гостей тут совсем не бывает. Привязав лошадей у входа – конюшни тут тоже не было, братья вошли внутрь питейного дома. На улице до сих пор кружился снег, укладываясь ровным слоем на землю. От каждого шага раздавался хруст, который было хорошо слышно в ночной тишине.

Открыв дверь в питейную, братья сразу же почувствовали духоту, услышали весёлый смех и какую-то неразборчивую песню. Навстречу им лился тускловатый жёлтый свет от множества свечей и масляных ламп, расставленных по столам у веселящихся людей и по стропилам под потолком. Авенир вошёл внутрь, а следом за ним перешагнул порог дома Эфрон, и все звуки смолкли, как один. Все лица обернулись к входу и впились глазами в вошедших незнакомцев. Эфрон прикрыл за собой дверь, и звуки ночи остались на улице. Авенир сделал ещё пару шагов по деревянному полу вперёд, и громко спросил:

– Люди добрые, могут ли тут два уставших мирных путника отужинать и переночевать? Мы не ищем неприятностей, утром мы вас покинем, а за ваше гостеприимство заплатим серебром, – он обвёл взглядом зал, но все молчали.

Сразу же напротив входа, за стойкой стоял пожилой владелец заведения, с длинной седой бородой, в кожаном фартуке и с кружкой пенного напитка в руках. Сам он не пил, а только сцеживал его из огромной бочки за его спиной, лежащей на боку.

– Ну что ж, раз пришли с миром, то проходите, накормлю и напою. И с ночлегом разберёмся, – пригласил их человек у деревянной стойки и поманил рукой к себе.

Толпа снова зашумела, все занялись своими делами, которые прервали мгновение назад. Больше никто особого внимания братьям не уделял. А те, в свою очередь, приблизились к седобородому человеку, что поприветствовал их.

– Меня зовут Владо. Я хозяин этого «Погребка». Так мы его называем уже много лет. А как зовут вас, мирные странники? – он впервые посмотрел им в глаза напрямую, испытующе. Глаза у него были светлые и добрые, но очень пронзительные и глубокие.

– Меня зовут Авенир, сын Ароха, а это Эфрон, сын Арета. Мы путешествуем. Сейчас мы едем из Семидорожья, а направляемся в Сорочий городок. Оттуда планируем отплыть в Скифос, – коротко и по делу ответил Авенир и задал встречный вопрос, – у нас есть только старые карты, и на них нет вашего поселения. Поэтому мы даже не знаем, где оказались.

Владо приподнял одну бровь, пригладил бороду и протянул по кружке пива братьям.

– Неслабо же вас в сторону увело от нужного тракта. Ну да ладно, по глазам вижу да по голосу слышу, что вы не из разбойничьих. Сейчас накормлю, – пожилой хозяин питейной скрылся за занавесью позади него.