Больше, чем я мог мечтать

– Я сделаю тебе чай. Замерзла, руки вот холодные, как обычно, – сказал он, завесив свое лицо непроницаемой шторой. Не так просто взять и перестать быть внимательным к тем, кого любишь.

Пока он был занят чаем на кухне, она разглядывала комнату, в которой знала все. Вот это кресло она помогала ему выбрать, этот цветок подарила, эту рамку они вместе заказывали, вот этот пиджак, брошенный на диван, покупали на распродаже. Просто вещи, но за каждой из них стоит воспоминание из реальной жизни.

Он вернулся быстро с двумя кружками в руках. Потом еще принес корзинку с печеньем и другими сладостями, которые она обычно ела и поставил их на стол. Появилась тягостная пауза. Неопределённость ему никогда не нравилась. Год назад, когда он заканчивал школу, он одним из первых в классе прошел собеседование с АННОЙ и в тот же день написал заявление на поступление в один из трех предложенных департаментов. Быть в ощущении ожидании чего-то или кого-то для него всегда было тягостно, поэтому решение он находил быстро, следуя правилу меньшее из всех зол. Вот и сейчас он решил, что не за что не выдержит этого молчания, этого ожидания и пусть лучше он будет эмоционален, чем вот так просто стоять и ждать чего-то.

– Я знаю про тебя и Сашу, – выпалил он. В ответ – тишина и упавший взгляд.

– Я все знаю, – повторил он. Его ладони вспотели, хотя он и держал в руках горячий напиток. Что же она молчит?

– Я хотела сама тебе сказать, – она сделала глоток из кружки и, набравшись смелости, посмотрела на него. Казалось, она вот-вот заплачет. Нет, он не боялся слез. Но и не хотел, чтобы она плакала или винила себя. Напротив, он вдруг понял, что вовсе не сердится на нее – она выглядела такой бледной, потерянной и его большое человеческое сердце открылось ей. Вдруг он вспомнил мелодию, услышанную днем на улице. Взял в руки гитару:

– Послушай, что я сегодня услышал.

И он начал играть. Взял несколько аккордов. Поначалу у него получалось не очень хорошо, но вот он поиграл немного, и руки, казалось, вспомнили, чему учились много лет. Женя улыбнулась, слушая Алексея и удивляясь внутри себя, как ловко его пальцы управляются со струнами. Каким счастливым он выглядел сейчас! И почему он раньше не играл? Так и сидели они оба в комнате: он играл, она слушала. Потом она встала и ушла, а он вернулся, проводив ее до двери. Взял в руки гитару и продолжил играть.

Алексей создал свою удачу сам, долгие годы готовясь к ней. И, забросив все свои попытки поймать ее, отдавшись в руки правил и законов жизни, призывавшей его действовать рационально, он, казалось бы, потерял связь с самим собой. Теперь же, череда случайных событий привела его в нужный час к нужному месту, а вернее – к самому себе, и он разглядел в открывшихся обстоятельствах то ценное, что было в его жизни – свой талант.

Глава 5. Больше, чем я могла мечтать

В тот день Мария как обычно пошла в школу, на завтрак съела овсяную кашу с яблоком, туго затянула хвост на голове. Родители еще пили чай, когда она, надев шапку и пальто, вышла из дома. Ей удалось сегодня избежать их расспросов про школьную жизнь и оценки, еду в столовой и что они проходят по истории. Не то чтобы ее раздражали эти расспросы, но ей хотелось самой решать, что и когда рассказывать. Поэтому она воспользовалась возможностью пораньше выйти из дома, пока мама и папа обсуждали предстоящее собеседование дочери с АННОЙ. На остановке пришлось подождать автобус дольше обычного. Ноги в короткой юбке, защищенные только лишь тонкими колготками в цветочек. Неудивительно, что холодный ветер взял вверх и к тому моменту, как подъехал долгожданный автобус она замерзла. Отогреюсь в автобусе решила она и, перескочив ступеньку, запрыгнула в салон автобуса. Тот был полупустой – Мария жила почти на окраине города, поэтому садилась в автобус одной из первых в школе. Зато будет минут тридцать в тишине помечтать. Она знала на какой остановке должен он зайти и, когда автобус приближался к ней, замирала в ожидании. Автобус остановился, и вот в открывшиеся двери стали заходить один за другим школьники. Некоторых она знала, других только видела в школе. Она была в капюшоне и делала вид, что спит, опустив глаза и смотря себе под ноги. Остановка опустела, и робот – водитель закрыл двери. Он не появился. Она расстроенно вздохнула. Обычно эта, вторая часть пути, проведенная вместе с ним в автобусе, пусть и на разных местах, была для нее самым долгожданным моментом всего дня. Здесь, в автобусе они были рядом, и она могла наблюдать, как утреннее солнце играет на его спине или как он сосредоточенно читает что-то в телефоне. В такие моменты она ловила себя на мысли, что могла бы даже нарисовать его портрет по памяти – так хорошо она выучила его черты лица. Ей стало интересно различать его рубашки и даже выстраивать взаимосвязи между его настроением и рубашкой, которую он одевал. Это чем-то напоминало нездоровый интерес, но она ничего не могла с собой поделать. Да и не хотела. Вряд ли можно было найти двух более непохожих людей: он душа компании, всегда в центре внимания окружающих, она – скромная и тихая девушка с предпоследней парты у окна. Рыжая в очках. Она и не думала, что у нее есть хоть малейший шанс. Тугой хвост, плотно сдерживающий густые волосы, кеды и джинсы, свитер оверсайз. А между тем ее сердце просило большего, и не повиновалось грозно шикающему на себя голосу разума. Она и не помышляла о том, чтобы рассказать ему о своих чувствах. Слишком огромная была между ними пропасть, и она, как маленький рыбак, терпеливо изо дня в день, ловящий рыбу в бездонном океане, выходила в свой океан и ловила своих рыбок – его взгляды, движения.

В школе завуч старшей школы Игнатия Марковна объявила о старте школьного конкурса на тему создания идеального высокотехнологичного и экологичного робота будущего. Робот должен соответствовать критериям: быть сделанным из экологичных материалов, быть функциональным и универсальным, безопасным, дружелюбным и вызывать доверие у жителей города, обучаемым. Рыбки в океане расплылись, испуганно.

Каждому, кто искренне мечтает и следует за своей мечтой, а ведь у Марии была большая мечта – быть понятой неравнодушным человеком, так вот, таким людям, свободным от страха мечтать и терпеливо оберегающим свою мечту, однажды и им удача улыбается. К Марии она пришла вместе с объявлением Игнатии Марковны.

На перемене Николай подошел к ней:

– Привет! Я – Коля, мы с тобой учимся в параллельных классах.

– Я знаю, – перебила она его, откуда-то взявшейся уверенностью.

– Да? Ну хорошо. Я видел твои классные рисунки на выставке. В общем, приглашаю тебя в мою команду на конкурс, – его голос звучал спокойно и уверенно, как будто он не с незнакомым человеком разговаривает, а другом детства. Мария вдруг почувствовала, – она не могла объяснить, как это происходит и почему, как ей самой стало спокойно рядом с ним. Неожиданно несколько обстоятельств сложились в одно большое и значимое. Годы ее учебы рисованию, участие в конкурсах и выставках, терпеливое совершенствование техники, скромность и вместе с тем большое сердце, так стремящееся к другому человеку, – все это было подготовкой для серьезного открытия в ее жизни. Теперь все ее мастерство и талант были нужны человеку, так нужному ей. Юношество всегда максимально эмоционально и почти никогда не логично. Ей и в голову не пришло оценивать реальную значимость своего участия в проекте Николая и возможную выгоду для себя, оправдание своих надежд. Что получит она в результате? Что, если разочаруется в нем, о ком будут ее мечты тогда? Рыбки доверчивые подплыли ближе.

– Я согласна, – смущенная улыбка была ей очень к лицу.

– Супер! Тогда я добавлю тебя в наш общий чат. Увидимся!

Исчез также быстро, как и появился. Красивая, думал он, перепрыгивая через черные полоски плитки, разложенные елочкой, на полу.

– Увидимся, – тихо повторила она за ним и хотела тоже пойти в класс приготовиться к уроку. И тут с досадой поняла: «Я же не дала ему свой номер телефона!». Ну как же так, ведь во второй раз он точно не подойдет – тучи сомкнулись над ее головой, и ее внутреннее самокритичное я торжественно вознеслось в стратосферу, а сердце, окрыленное пару минут назад, упало к самому ядру Земли. Николай не видел в рассеянности ничего такого ужасного, ради чего стоило бы так переживать. Он вспомнил про номер телефона подойдя уже к классу. Чтобы успеть до звонка, он поспешил вернуться к Марии, протискиваясь между школьниками, несущимися в разные стороны и готовыми вот-вот разнести здание. Вот и она – стоит там же. Но отчего-то грустная.

– Я же твой номер не взял, – он старался перекричать шум в коридоре. Несколько человек, услышав его слова, остановили свои разговоры, чтобы послушать чужой разговор. Она заметила это и ей стало неловко, что другие наблюдают, ее лицо покраснело как помидор – она всегда избегала внимания сверстников. Кто-то рядом прыснул от смеха. Она стояла, не зная, что сказать – так сильно она смутилась и его возвращения, и любопытных глаз окружающих, и своего красного лица. В общем, из состояния сладкой эйфории она, силой своего внутреннего самокритичного я, перенеслась в оцепенение. Николай не мог этого не заметить, и тоже смутился – вот только он не понимал, чего именно, ведь он не сделал ничего такого из-за чего обычно смущаются. По крайне мере в его окружении. Она же была совсем другой, не похожей ни на кого, знакомого ему.

– Ты домой на автобусе едешь? – спросил он вместе с раздавшимся звонком.

Она кивнула головой.

– Тогда и поговорим, – он улыбнулся ей и поспешил к себе в класс. Она пошла в свой, под шепот одноклассников. Увидимся, повторяла она про себя.

Следующие уроки пролетели незаметно, не было ничего интересного. Да и что могло сравниться с ожиданием встречи? Геометрические уравнения, химический анализ – все это было из параллельной Вселенной, где была другая Мария: скромная, трудолюбивая, старательная. В новой Вселенной была и новая Мария – окрыленная, полная надежд.

– Дашь списать на алгебре? – впереди сидящая Марина, ловко развернулась на 180 градусов, улыбаясь белоснежной улыбкой. Робот-стоматолог постарался. Мария много лет дружила с Мариной, и такие моменты, как сейчас, она не любила больше всего – если не дать списать, она неизменно будет чувствовать себя «плохим другом». Но, если даст списать, тоже будет чувствовать себя плохо, от того, что поставит значимость оценок выше честности и искренности. Именно поэтому предложение Игнатии Марковны вызвало у нее негативные эмоции, недоверие. Она почувствовала, как все вокруг будут стремиться победить, получить наивысший результат любой ценой, не вникая в суть дела. И ей было это неприятно. Игра, в которую она не хотела больше играть. Уж лучше общественные работы, чем принятие такого образа жизни и работа на Заводе, в департаменте, где ей не хочется работать. Мария только готовилась к собеседованию, но уже предполагала, что сам процесс подбора профессии построен изначально так, чтобы не учитывать действительные интересы подростков, а закрывать потребности Завода. На эту мысль ее подтолкнули разговоры с теми, кто уже работал на Заводе и проходил собеседования с АННОЙ. Чушь какая-то поначалу думала она. Такого быть не может просто. Но чем больше она разговаривала с жителями города, тем больше понимала, что они говорят правду – собеседование с АННОЙ – единственный шанс попасть на Завод и получить профессию. И как это нас угораздило впутаться в такое думала она.

– Так дашь списать? – повторила девушка с белоснежной улыбкой, уже, правда, не улыбаясь, а нервно смотря на Марию.

– Ладно, – когда ты не похож на других и молод, так хочется иметь друзей или хотя бы тех, кто с тобой разговаривает.

Прозвенел долгожданный урок, и все школьники устремились из душных классов на улицу: кто домой, кто на плаванье или другой кружок, кто просто гулять. Куда бы ни шли дети, всюду их ждали взрослые, они спрашивали, они советовали, они заставляли. Ориентиры были выставлены четко – успешная учеба, работа на Заводе. Этим мерялся успех жителя города по версии большинства взрослых. И по версии родителей Николая тоже. Кем они были, когда были детьми? Мечтали ли о чем-то большем когда-нибудь? Мечтают ли сейчас? Эти вопросы часто задавал себя Николай, когда был в шумной компании одноклассников и когда рисовал наедине с собой. Это случалось не так часто и особенно в последние месяцы у него резко сократилось свободное время. Раньше он мог больше времени проводить на улице, гулять с друзьями, рисовать. Когда было получено сообщение от АННЫ с датой проведения собеседования, родители перестроили его расписание, вычеркнув все то, что считали лишним, малоэффективным и не влияющим на будущий успех сына.

– Тебе нужно еще добавить два иностранных языка в расписание!

– Два?

– Да. Думаю, марсианский и межгалактический самое верное решение. Что скажешь?

– Эээ…

– Тебе нужно время, чтобы определиться. Я поняла, обсудим вечером, – она поправила деловито прическу, стоя у зеркала в дверях. Перед выходом что-то ее задержало.

– И еще – тебе нужно усилить подготовку по блоку семейных ценностей.

– Какому блоку?

– Семейных ценностей. Я поговорю с АННОЙ на эту тему.

Улыбнулась на прощание и свое обычное:

– До вечера, дорогой. И возвращайся с хорошими оценками!

Дверь закрылась. Она умчалась на Завод.

Подходя к автобусу, Николай вспомнил утренний разговор с мамой и лицо его приобрело тот оттенок серости, которым покрыты все мамины папки с документами. Насчет оценок он не переживал – с этим все было в порядке. Как и всегда вечерний разговор будет крутиться вокруг Завода, маминых проектов, трудяг – роботов, разгребающих ошибки невнимательных жителей, а потом как бы плавно, но неизбежно, как часовая стрелка, следующая по кругу и не имеющая шанса на изменение курса, переместится на Николая. Мягкий прессинг. Аккуратно подобранные слова. И все для того, чтобы сделать его по образу и подобию своему.

– Привет!

Мария стояла рядом с ним. Задумавшись, он не заметил, как оказался на остановке.

– Привет! – он улыбнулся. Но в этой улыбке не было той утренней легкости, пойманной в шумном школьном коридоре.

Пауза. Неожиданно для себя Мария открыла в себе какую-то смелость, которую до этого момента никогда не ощущала.

– Расскажи, какой у тебя проект. Я, честно, не особо внимательно слушала Игнатию Марковну. Вокруг них толпились другие школьники, загнанные дождем под крышу остановки. Он наклонился ближе к ней и сказал шепотом:

– Я хочу сделать такого робота, который бы не справлялся ни с какой работой и все портил, ломал, в общем, показал свою бесполезность для жителей города.

От такой неожиданности она потерялась. Еще сегодня утром он и подумал делиться с кем-то своими мыслями, носил их глубоко внутри себя. Но эта девушка вызывала в нем доверие, и он открылся ей. Что же она скажет?

– Ничего себе у тебя мысли. Никогда бы не подумала, что ты можешь о таком думать.

Да, пожалуй, ей надо дать время прийти в себя. Нельзя же вот так просто брать и без предупреждения ошарашивать человека своим виденьем будущего. Он ждал ее ответа.

– Похоже, у нас с тобой все-такие есть что-то общее, – она улыбнулась ему. – И мне это нравится.

Подъехал автобус, и школьники, прикрываясь кто рюкзаком, кто зонтиком, кто учебником, поспешили внутрь теплой машины. Они сели вместе на один из задних рядов.

– Давай сделаем это! – сказала она, смотря из окна автобуса на Большую реку, которую они как раз проезжали через деревянный мост, построенный еще в то время, когда не было Завода и мусор закапывали на полигонах в землю.

Глава 6. Дыши глубже

Никита перепроверил школьный рюкзак дважды. Планшет, несколько тетрадей – все было на месте. Он был уверен, что все в порядке, но все равно хранил верность привычке детства. Возможно, как воспоминание о том времени, когда мама была жива и показывала ему, как нужно собирать рюкзак.

– Смотри, тетради складывай в одно отделение, книги (тогда дети еще учились по книгам) – в другое. Пенал с ручками, цветные карандаши и ножницы с клеем отдельно. Порядок в рюкзаке – порядок в голове.

Целовала в макушку и улыбалась краешками глаз. Ничто не выдавало в ней болезни до последнего дня.

На улице шел дождь, но солнце все равно выглядывало сквозь тучи, как будто напоминало всем, что оно здесь и никуда не исчезло, а только взяло отпуск на пару часов. В этой бешеной гонке всего города, где торопились все: взрослые, дети, роботы такая остановка была просто необходима. Он улыбнулся краешками глаз. Снизу донесся голос:

– Никита, завтрак готов!

Поспешно спустился по лестнице в столовую. Отец спешно жевал и почти покончил со своей едой: омлетом и сельдереем.

– Я буду поздно сегодня, ужинай без меня, – отправил тарелку в посудомоечную машинку. Допивая кофе из кружки, спросил: – Слушай, ты никуда не ходишь совсем, а ведь мы не зря же уехали из захудалого пригорода, чтобы дома отсиживаться, а?

Он посмотрел вопросительно на сына сквозь свои очки. Тот молчал. Захудалое. Слово такое грубое и добавить нечего. Сразу понятно – говорят о чем-то неприятном.

– Ну так что скажешь? – спросил отец уже в дверях, накидывая плащ – дождевик. Никита проследовал за ним и остановился в дверях, разделявших комнаты.

– Не хочется. Я дома позанимаюсь.

В глазах отца, прикрытых стеклянной броней, он прочитал разочарование. Тот лишь ответил:

– Как хочешь.

Закрыл за собой дверь и исчез в городских джунглях. Никита вернулся в столовую. Каша остыла. Ничего, есть можно. Пакет с изюмом давно уже был открыт, но до него почему-то никто так и не использовал вот уже несколько дней. Отец оставлял сыну, сын – отцу. Так они, не сговариваясь и перекидываясь парой слов за завтраком, оставляли друг другу безмолвные послания. Иногда молчание звучит сильнее самого громкого голоса, иногда тишина пугает сильнее самой черной ночи, но из нее сложнее выбраться, чем из ловкого профессионального лабиринта.

Вскоре он вышел из дома, закрыв дверь отпечатком пальца. Привычным маршрутом, которым его провожала мама, он направился в школу. Человеку его возраста, возможно, можно было воспользоваться путем вдвое короче – напрямую. Так ходили все его одноклассники, жившие неподалеку. Он предпочитал другой путь – через Большую реку. Где-то и когда-то он прочитал, а, может быть, услышал фразу «Если каждый день передвигаться одним и тем же привычным маршрутом, шанс совершить удивительное открытие крайне низок». А что такое удивительное открытие думал он по дороге в школу. И что значит крайне низкий шанс? Кто и что не менее важно, как сравнивал и сопоставлял открытия людей, их удивительность, а потом еще и выводил зависимость их возникновения от привычек? Мое наблюдение о том, что рыбам в Большой реке нравится овсяная каша больше, чем хлеб – это открытие? Удивительное оно или обычное? Или, например, разное количество листвы на дороге, осыпавшейся после дождя с дуба и с березы, – это удивительное открытие? Идя привычным маршрутом, можно заново открывать для себя какие-то детали, просмотренные еще вчера или замечать то, чего вчера еще не было – собачьей будки у дома (значит, щенка завели?), распустившихся почек на дереве, жаждущих жизни, или сломанного дерева, убитого чей-то равнодушной рукой. Ночь продолжает день, а после дождя выходит солнце, кто не жил, тому и не боятся смерти. Проходя под высокими соснами, он сделал глубокий вдох, чтобы запах древесной смолы проник в каждую клетку его тела и наполнил его тем теплом, что он так давно не ощущал.

Затрещала сорока где-то поблизости, ворона каркнула в ответ невпопад. И дятел простучал, вцепившись в ствол дерева тонкими черными пальцами. Никита научился отличать голоса птиц. Об этом он, как и о других своих наблюдениях никому не говорил, а записывал в бумажный дневник. Это тоже привычка, перекочевавшая с ним из детства в юность, потрепанная, как и прочие чемоданы и мысли переездом из захолустья в город и слегка покрывшаяся слоем пыли. Вот и школа показалась впереди, но идти туда не хотелось. Куда угодно, но только не туда, не в это место, где все больше детей становятся похожими на взрослых с их рассуждениями за чашкой кофе в вылизанном ресторане со стеклянными окнами в пол: успех – это то, что можно измерить, сложив оценки за семестр, и умножив на порядочную порцию амбиций и жадности. Он уже поравнялся со школьным забором, металлическим стражем детства, запрограммированным АННОЙ, вежливо распахивающим свои двери, чтобы прочно закрыть их за вошедшим. Но чей-то голос внезапно его поманил по другому маршруту – прочь от школы, от ее страж и всех, кто был внутри. Иди своим путем говорил голос. Не дай им обмануть тебя и соблазнить своими словами. Слова для них лишь звук – выпорхнул и тут же улетел он, как стая встревоженных ребенком голубей. Дыши глубже.