Проклятие фараонов

– Простите за нескромный вопрос, миссис Рэндолл. Скажите, ваш муж жил в этом новом доме вместе с вами?

– Да. То есть, сначала он бывал там по нескольку раз в месяц, но со временем стал появляться все реже. Дела его фирмы не ладились, и, видимо, от постоянного напряжения, он увлекся азартными играми и алкоголем. К сожалению, его слабости взяли над ним верх. Я была слишком покорной женой, о чем теперь очень жалею, и не смогла уберечь его от подобных ошибок. Он содержал наш дом, и я никогда ни в чем не нуждалась, хотя больше не видела прежней роскоши. Как и моих драгоценностей…

– А вот отсюда пожалуйста поподробнее, – попросил Эд.

– Однажды, после его очередного визита, я решила проверить свою фарфоровую шкатулку, в которой хранила оставшиеся от прежних времен украшения, но, к своему удивлению, не обнаружила там ничего ценного, кроме самых простых безделушек.

– И вы сразу заподозрили своего супруга?

В ответ миссис Рэндолл быстро закивала головой.

– Почему ваши подозрения не пали на кого-нибудь из прислуги?

– О, это исключено! Мои кухарка и горничная были слишком глупы для подобного. Да и что бы они делали с такими вещицами? Нет, я абсолютно уверена, что именно Томас забрал их. В ту пору я предположила, что он осмелился на такую низость из-за внушительных карточных долгов. Как-то раз я набралась смелости и спросила его в лоб, на что он просто отвернулся и промолчал. Такой ответ оказался красноречивее любых слов.

– После смерти вашего мужа вам совсем ничего не досталось?

– Почти. Наследство, оставленное Томасу его отцом, было поделено на две части. Одну он получил и растратил, а вторую, самую маленькую часть, его отец завещал оставить неприкосновенной, на случай, если у нас все-таки родятся дети. Полагаю, что сэр Рэндолл знал о наклонностях сына и сдерживал их, пока был жив. Он также прекрасно сознавал, что, когда его не станет, сын наверняка пустит на ветер все богатства семьи, что, в конце концов, и случилось.

– Полагаю, вторая часть наследства должна была достаться вам? О ней вы говорили, когда сказали, что ваш муж спрятал деньги под дубом?

– Под кленом, – поправила его дама. – Да, те совсем небольшие средства в итоге достались мне. От Томаса мне остался только наш дом в Ричмонде, так как он изначально был записан на мое имя. Вместо денег я получила лишь долги мужа, но его двоюродный брат, храни его Господь, милейшей души человек, взял их на себя. Он знал, в каком положении я оказалась по вине Томаса, и поэтому помог мне, за что я буду вечно ему благодарна.

– Тогда я не совсем понимаю, о каком конкретно наследстве идет речь?

– Все очень просто… и сложно одновременно. Дело в том, что пару месяцев назад меня стали беспокоить странные сны: в них Томас стоял на одном месте, молча уставившись на меня, и указывал рукой куда-то в сторону, словно пытаясь подать мне знак. Будто что-то важное таилось там, вдалеке… Я никак не могла разглядеть это нечто, но в глубине души понимала, что это не простой сон, а вещий!

– Допустим. Тогда-то вы и решили обратиться за толкованием своих снов к госпоже Миреле?

– Поверьте, я вовсе не собиралась идти к медиуму. Как и вы, мистер Финч, я всегда была человеком рассудительным. Но, когда я поделилась своими предположениями с одной своей хорошей знакомой, она посоветовала мне обратиться к медиуму. Она была уверена, что у Томаса в этом мире осталось незавершенное дело, и таким образом он пытается сказать мне об этом. В тот момент подобное предположение мне показалось весьма нелепым, но она убедила меня, что такое случается сплошь и рядом, а люди просто стараются не распространяться об этих вещах, боясь сплетен.

– Значит, вы обратились к гадалке с вопросом о том, чего именно хочет от вас ваш покойный супруг?

– Нет, сначала я обратилась к другой своей знакомой, от которой прежде уже слышала нечто подобное. Она однажды проговорилась, что побывала на спиритическом сеансе. Когда я рассказала ей о своей проблеме, она уверила меня, что госпожа Мирела – лучшая в своем деле. Она уже помогла многим людям пообщаться с их усопшими родственниками, а неприкаянным душам помогла обрести вечный покой. – Миссис Рэндолл произнесла последнюю фразу так воодушевленно, что Эдвард с трудом сдержал смех.

– Готов предположить, что за такие «ценные» услуги она требует весьма немаленькое вознаграждение?

– Вы правы. Но поверьте, оно того стоит!

– Если бы все было так чудесно, разве пришли бы вы теперь ко мне с просьбой проверить ее заведение?

Миссис Рэндолл заметно смутилась.

– Дело в том, что я просто сбита с толку. Нельзя отрицать тот факт, что госпожа Мирела рассказала мне такие подробности жизни моего супруга, которые знала только я и он сам.

– Вы уверены, что прежде не говорили об этих фактах из вашей жизни кому-то из подруг?

– Это исключено! Содержание наших с Томасом писем, написанных во время моих путешествий по Европе, знали только мы вдвоем. Госпожа Мирела упомянула также драгоценную брошь в виде фиалки, которую мой супруг прислал мне в Италию в день моего двадцатипятилетия. Мое имя – Вайолет, и Томас посчитал, что это будет очень романтично. – Миссис Рэндолл расплылась в довольной улыбке.

– Мне все ясно, – отрезал Эд. – Где же тогда она оступилась?

– На третьем сеансе госпожа Мирела вдруг заговорила со мной таким странным… почти мужским голосом. Я сразу поняла: через нее говорит мой Томас. Вдруг она назвала меня по имени – Вайолет. А ведь только он так ко мне обращался! Затем госпожа почему-то заплакала. Через минуту-другую она вновь заговорила не своим голосом: от лица моего мужа она извинилась передо мной за то, что тот оставил меня, за то, что истратил все наши деньги и украл у меня драгоценности. Представляете? А ведь никто об этом не знал, кроме нас двоих!

– Как занимательно, – протянул Эдвард. – Прошу вас, продолжайте.

– В эту секунду я окончательно поверила госпоже Миреле. Вдруг ее всю затрясло, она стала тяжело дышать, а потом просто замерла на месте, уставившись на меня… точнее за меня. Медиум смотрела в пустоту за моей спиной невидящим взглядом, а затем прошептала: «Ваш муж сейчас стоит рядом с вами, миссис Рэндолл». Невозможно описать словами тот первобытный ужас, что охватил все мое существо. Я всем телом ощутила его присутствие. Даже запах алкоголя, казалось, витал в воздухе. Я чуть не лишилась чувств. Через пару мгновений атмосфера в комнате как будто разрядилась. Госпожа Мирела зажгла несколько свечей и, взяв меня за руку, сказала: «Ваш муж сожалеет, что поступил с вами так бесчестно. От того, что вы его до конца не простили, его дух не может обрести покой на том свете. Я подумала, если он увидит вас, а вы сумеете ощутить его присутствие, мистер Рэндолл осознает, что теперь может спокойно отправляться в мир иной. Но, кажется, что-то еще по-прежнему волнует его… Какое-то незавершенное дело. Но пока я не могу сказать вам наверняка. Он сопротивляется и не позволяет мне проникнуть в его мысли. Миссис Рэндолл, вы догадываетесь, что это может быть?»

– И вы, разумеется, поделились с ней своими предположениями? – с легкой ехидцей спросил Эд.

– Отнюдь. Я пребывала в шоке и не могла вымолвить ни слова. Оказавшись дома, я все еще не представляла, чем может оказаться «незаконченное дело» Томаса. Сначала я предположила, что речь идет о его долгах. Но с ними уже разобрался его кузен, о чем я поспешила рассказать госпоже Миреле. На четвёртом сеансе она достаточно долго пыталась связаться с моим мужем. На какое-то мгновение она наладила связь с его духом, но он не пожелал разговаривать с ней, и даже разбил вазу.

– Разбил вазу? – удивленно повторил Эдвард. – И как же это ему удалось?

– Ну, как обычно духи двигают предметы, задувают свечи…

– Вам придется мне это объяснить, – улыбаясь ответил детектив.

– Когда призраки сердятся или хотят указать вам на свое присутствие, они контактируют с нашим физическим миром посредством простых манипуляций. Чаще всего они двигают легкие предметы, гасят или зажигают свет, в комнате меняется температура. Все это – проявления астрального присутствия.

– Поразительно, – съязвил Эд. – Да это же целая наука!

Миссис Рэндолл, не уловив иронии в его словах, утвердительно кивнула головой. – Так что мой Томас, разозлившись на то, что медиум вновь пытается прочесть его мысли, разбил большую старинную вазу, стоявшую на каминной полке. Она упала на пол и разлетелась на мелкие кусочки.

– Что же это у нас получается…, – задумчиво протянул Эдвард. – Спустя пять сеансов у госпожи Мирелы, вы так и не выяснили ничего стоящего?

– Нет, ну как же? Ей ведь понадобилось немало сил и времени, чтобы вытянуть из Томаса информацию. Уже в самом конце шестого сеанса она узнала, что он припрятал мои драгоценности, а также некую сумму денег, прежде чем болезнь подкосила его. Я догадывалась, что Томас не продал мои украшения, ведь он с такой любовью выбирал их для меня! Пусть он и был порой равнодушным и даже жестоким, но сентиментальность молодости все-таки не покинула его сердце.

– Я ошибаюсь, или самое интересное госпожа Мирела придержала до следующего сеанса?

– Вот тут-то и произошло нечто странное, мистер Финч…

– А я-то думал, что мы уже преодолели всю череду странностей, – усмехнулся Эдвард.

Миссис Рэндолл будто бы вовсе не уловила сарказма в его голосе.

– Нет, я говорю вам, странным стало ЕЁ поведение. Разумеется, госпожа Мирела была очень вымотана этим сеансом. Оно и понятно: Томас не хотел поддаваться ей! Она долго приходила в себя, а когда смогла говорить, то предположила следующее: мой муж спрятал деньги в надежде, что сможет оправиться от болезни, а затем сбежать из Англии, чтобы скрыться от кредиторов.

– Неплохой план, – отметил Эд. – Похоже на правду, если бы это не прозвучало из уст гадалки…

– Мистер Финч, – одернула его миссис Рэндолл, – позвольте мне закончить рассказ, а уже потом будете делать выводы. – Она вновь деловито поправила шляпку. – Итак, я договорилась с госпожой Мирелой о следующей встрече, так как мне не терпелось узнать, где Томас мог спрятать свой маленький клад. Я была уверена, что она сама стремится выяснить это, ведь я пообещала ей кое-что из украденных драгоценностей.

– Как щедро и предусмотрительно с вашей стороны, – с улыбкой заметил Эдвард.

– Да-да, и именно поэтому я была вне себя от удивления, когда госпожа Мирела перенесла наш сеанс, сначала на несколько дней, а потом и вовсе… недель! Можете себе представить, что она даже не вышла ко мне, чтобы объясниться! Ее невоспитанная помощница каждый раз придумывала самые нелепые оправдания: в первый раз ее госпожа приболела, во второй – ей пришлось срочно уехать, а в третий – и вовсе не оказалось свободных мест на две недели вперед!

– Кажется, эта ловкая дамочка не слишком заинтересована в ваших дорогих… подарках.

– Вы ничего не поняли! Она просто-напросто решила все забрать себе!

– Неужели все? – Эдвард почти в открытую смеялся над этой наивной женщиной.

– Да! Наследство моего мужа целиком! Я почти уверена, что госпожа Мирела связалась с Томасом без меня, ведь во время последнего сеанса я оставила в салоне одну из его запонок!

Эдвард непонимающе посмотрел на миссис Рэндолл.

– Ах, да! Я опять забыла, что вы совсем в этом не разбираетесь… Видите ли, медиуму нужна фотография и личная вещь покойного, чтобы связаться с его духом. Я принесла фото и запонку с инициалами Томаса и оставила их там. Я была сама не своя после этих сеансов, и в спешке позабыла забрать их во время своего последнего визита. А госпожа Мирела, должно быть, воспользовалась этим и выпытала у Томаса, где он припрятал деньги и драгоценности. И теперь она надеется найти их и забрать себе! И даже мою любимую брошь! – Миссис Рэндолл всплеснула руками от досады.

Детектив в недоумении слушал пожилую даму и не знал, как лучше ему поступить: сказать ей в лицо все, что он об этом думает, или вежливо проводить ее и посоветовать обратиться к врачу.

«Большего бреда я в жизни не слышал! – думал про себя Эд. – Эта бедная старушка так искренне верит во все эти россказни, что мне даже жалко ее. Хотел бы я уметь так же виртуозно обводить людей вокруг пальца, как та мошенница, когда мне нужно добиться правды в очередном допросе».

– И как вы себе представляете мою работу в данном деле, миссис Рэндолл? – поинтересовался детектив. – По-вашему, я должен наведаться к госпоже Миреле и потребовать от нее координаты местонахождения «сокровищ» вашего покойного супруга? Вы же не думаете, что она скажет правду МНЕ! Таких как я, ровно, как и полицейских, подобного сорта люди боятся, как огня. Как только я ступлю к ним за порог, их компашка соберет вещички и перекочует в другой конец Лондона.

– Я прекрасно это понимаю, – покачала головой миссис Рэндолл, – и как раз по этой причине я обратилась к вам, а не в полицию. Там бы меня подняли на смех. Вы, впрочем, тоже не сдержались от пары шуточек, но я вам это прощаю. Вы еще очень молоды, мистер Финч, и не испытали серьезных потерь в своей жизни. Несправедливости еще ждут вас на вашем долгом пути, а мне осталось не так уж и много. И я хотела бы узнать правду: был ли мой супруг законченным негодяем, или память о нашем браке все-таки не дала ему избавиться от семейных ценностей. Мне не так важны сами деньги! Я проживу и без них. Но те вещицы… Для меня они воспоминания былых чудесных дней молодости!

– Мое время стоит недешево, вы должны это понимать, – Эдвард решил перейти к цифрам, ожидая, что это немного остудит пыл миссис Рэндолл. – Сейчас я занят крайне сложным расследованием, и любые отвлечения от этого дела могут сказаться на результате. Только нечто важное или… стоящее, – он сделала небольшую паузу, выделив это слово, – может оторвать меня от него в данный момент.

– Мне импонирует, что вы человек честный и деловой, мистер Финч. Поэтому я буду с вами также честна: я располагаю очень малым доходом. Я могу выдать вам небольшой аванс, а когда мы найдем то, что спрятал мой муж…

– Миссис Рэндолл, – прервал ее Эдвард, – вы ведь осознаете, что шанс на успех в этом деле крайне ничтожен? Я не могу полагаться на пустые обещания, как ваш медиум. В моей работе так дела не ведут. Слежка требует времени и вложений. Транспорт, еда, при случае – ночевка в гостиницах неподалеку от места, где живет или работает подозреваемый, мелкие расходы на грим…

– Но это все, что я пока могу вам предложить, – с разочарованием в голосе сказала миссис Рэндолл, протягивая детективу несколько новеньких купюр. Бедная пожилая дама теперь выглядела очень жалко: она словно потускнела и осунулась, а в глазах уже блеснули слезы. Эдвард сидел напротив этой обиженной судьбой женщины и рассуждал о том, что чаще всего сам по глупости ввязывается в подобного рода досадные ситуации. Он раздумывал где-то минуту над тем, как лучше всего обличить свой отказ в слова, как вдруг миссис Рэндолл достала из кармана пальто маленький белый платочек и приложила его к щеке.

«Только не это! – взмолился про себя Эдвард. – Не хватало мне тут еще женских слез! Это выше моих сил!»

– Я наведаюсь туда завтра, – наконец сдался детектив. – Оставьте мне адрес этого салона и имена всех тех, кто в нем работает. Также мне нужны фамилии ваших подруг, побывавших на сеансах госпожи Мирелы.

– Не думаю, что это уместно…, – смутилась пожилая дама. – Мне бы не хотелось, чтобы вы беспокоили кого-то из них.

– Других вариантов нет. В противном случае, выяснить, действительно ли эта женщина что-то знает о деньгах вашего покойного супруга или просто разыгрывает спектакль, будет практически невозможно.

– Ну, что ж… Так уж и быть. – Миссис Рэндолл нехотя согласилась.

Получив необходимую ему информацию, Эдвард поспешил проводить взволнованную даму к выходу. Он тепло улыбнулся ей на прощание и самым серьезным тоном уверил ее:

– Как только я что-то выясню, сразу же дам вам знать.

Глава 3

Район Ист-Энд издавна славился дурной репутацией. Бедняки, преступные элементы, иммигранты и политически неугодные люди стекались сюда изо всех уголков Лондона. Здесь они могли найти для себя кое-какую работенку, чаще всего не совсем законную. Приезжие из других уголков Англии, в основном крестьяне, создавали здесь небольшие общины. Выходцы из Юго-Восточной Азии и гонимые репрессиями евреи также составляли немалую часть населения Ист-Энда.

Ко всему этому разнообразию культур и вероисповеданий здесь относились намного благосклонней, чем в других частях Лондона. Зазнавшимся белым буржуа тут были не рады: простому люду, оголодавшему и обнищавшему, не нравилось, когда городские мажоры суют нос в их район. Ограбления, вооруженные нападения и даже убийства случались здесь нередко. Чего стоил только Уайтчепел – дистрикт, печально прославившийся зверскими убийствами Джека Потрошителя в конце девятнадцатого века. Мрачная и зловещая аура окружала эти места, и, спустя сорок лет после тех ужасных событий, некоторые горожане не посмели бы пройтись по улочкам Уайтчепела в одиночку даже при свете дня.

Но все же с течением времени трущобы Ист-Энда становились менее опасными: первая мировая война, индустриализация, а также постоянные политические волнения в стране вносили коррективы в жизнь всех жителей города, в том числе и самых неблагополучных. Решительные оппозиционеры действующей власти и вечно бунтующие профсоюзы рабочих находили здесь прибежище и единомышленников. Район кипел активной политической жизнью. Всюду были развешаны листовки: коммунисты, лейбористы, суфражистки… Любой желающий мог соорудить импровизированную сцену и продекларировать свои взгляды собравшимся зевакам. Стычки политических оппонентов между собой или с представителями полиции были здесь обычным делом. Эдварду однажды «посчастливилось» попасть в такую заварушку по чистой случайности. Приехав по делам в Ист-Энд, он оказался в самом эпицентре очередной стачки. Отделавшись лишь парой синяков и ссадин, он был вскоре освобожден из приемного участка знакомым инспектором.

Эдвард Финч не был приверженцем какой-либо партии: его мало волновала их вечная грызня и борьба за власть. Будучи человеком спокойным и рассудительным, он расценивал все эти собрания и забастовки как нечто «раздражающее». Он прекрасно сознавал необходимость перемен: время диктовало новые законы и правила в обществе, все менялось слишком стремительно, чтобы люди могли сразу адаптироваться к современным реалиям. Большая часть англичан все еще была верна старым порядкам, привычному традиционному укладу жизни. Молодежь стояла во главе маленьких революций во всех сферах жизни общества, но Эдвард, несмотря на свой возраст, был далек от этих событий. Его работа, и без того увлекательная и непредсказуемая, привносила в его жизнь достаточно разнообразия. Свободное время, которого у него было не так уж много, он предпочитал проводить вдали от людей и шумных компаний за чтением книг. Также ему случалось изредка выбираться за город, чтобы насладиться природой и свежим воздухом.

Перспектива очередной поездки в Ист-Энд была ему, мягко говоря, неприятна. Воспоминания о синяке под глазом и порванном пиджаке все еще были свежи в его памяти. Эдварду иногда случалось бывать здесь по делам: расследования то и дело заводили его в Уайтчепел и прилегающие к нему районы. Тут «гнездились» банды грабителей, наркоторговцев, контрабандистов и других любителей поживиться чужим имуществом. И где еще, как не здесь, детективу следовало искать подозреваемых в расследуемых им делах.

Этот раз не стал исключением. Хотя салон госпожи Мирелы находился на окраине Ист-Энда, там, где постройки и контингент людей, проживающих в них, был чуть респектабельнее, чем в Уайтчепле, узкие улочки и подворотни тут были не более безопасны. Здесь вам вполне могли встретиться хорошо одетые дамы и джентльмены, приличные экипажи, не самые дешевые магазины и лавочки. Но с наступлением сумерек добропорядочные господа предпочитали оставаться дома. На «свет» выходили «ночные ловцы»: так Эдвард называл мелких воришек, карманников, а также зазывал злачных кабаков и притонов. Они поджидали зазевавшихся прохожих, тех, кто был не прочь выпить и развлечься в «приятной компании». Обычно такие посиделки заканчивались тем, что этих «счастливчиков» утром находили без чувств где-нибудь на заднем дворе второсортной гостиницы, без гроша в кармане и далеко не при полном комплекте одежды. Тому, кому повезло чуть меньше, мог понадобиться врач, ну, или, в худшем случае, гробовщик.

Прежде чем отправиться к злополучной гадалке, Эдвард попытался навести о ней справки у Сэма Ридли, своего коллеги из Скотленд Ярда. Молодой человек уже не раз снабжал Эдварда нужной ему информацией и очень этим его выручал.

– Прости, друг, но эта госпожа Мирела похожа на призрак, – с разочарованием сказал Сэм по телефону. – Про ее салон ходят лишь слухи. Она сама ни разу не засветилась в каких-либо незаконных предприятиях.

– То, чем она занимается, само по себе вне закона, – заметил детектив.

– Ну, это спорный вопрос. Ты ведь понимаешь, Эд, что подобного рода… услуги, официально не запрещены.

– И очень зря, – с презрением отозвался Эдвард. – Будь моя воля, я бы уже давно издал указ, по которому все эти проходимцы оказались бы за решеткой.

– Откуда такая неприязнь? – удивился Сэм. – Неужели ты сам стал жертвой гадалки? Неужто какая-то молодая цыганочка наобещала тебе несметные богатства и счастье, но вместо этого тебе приходится шататься по Лондону и искать каких-то шарлатанов да фокусников? В таком случае, я бы тоже злился.

– Дело не в этом, – прервал его Эд. – Всем здравомыслящим людям должно быть очевидно, что любые обещания и пророчества, которые продают им эти бессовестные жулики, не что иное, как чистой воды мошенничество. А за мошенничество преступников сажают в тюрьму. Разве я не прав?

– Да тебе самая дорога в парламент! С такими речами выступать только там.

– Брось, ты прекрасно меня знаешь, Сэм. Я ненавижу политиков. И одна из причин моей ненависти – это их неспособность решать насущные проблемы общества. Вот и теперь, – Эд тяжело вздохнул, – мне придется возиться с таким невнятным делом, потому что они не в состоянии запретить деятельность подобных госпоже Миреле аферистов.

– Но, если ты все-таки найдешь доказательства того, что она нечиста на руку, ты будешь очень собой гордиться, не так ли? – усмехнулся Ридли.

– Тебе совсем нечего про нее рассказать, Сэм? Может быть, какие-то жалобы на ее услуги или случаи ограбления на ее улице?

– В том районе кражи не такая уж и редкость. Что касается ее улицы, там, как ни странно, довольно тихо. Морган-стрит усеяна лавчонками, и живут на ней в основном владельцы магазинчиков, люди более или менее благонадежные. Но всякое, конечно, случается.

– Мне не верится, что только миссис Рэндолл стала жертвой госпожи Мирелы, – настаивал детектив. – Должны быть еще такие же простушки, которых эта женщина обвела вокруг пальца.

– Знаешь, я припоминаю один странный случай… Месяца полтора назад к нам приходил пожилой джентльмен. Я не знаю его имени, так как он общался не со мной, а с Коплендом, младшим инспектором. Я тогда оказался неподалеку и краем уха слышал часть его рассказа. Кажется, он что-то говорил о гадалке, очень известной и популярной среди лондонских домохозяек. Ее имени, к сожалению, я не расслышал, но, вполне вероятно, это и есть твоя госпожа Мирела.

– И в чем заключалась суть его жалобы?

– Он был просто в ярости от того, что его дорогая женушка унесла к той гадалке их фамильные драгоценности. Разумеется, без его ведома, – весело усмехнулся Сэм.

– Знакомая история…

– В общем, он хотел, чтобы мы приняли его заявление и выслали туда парочку ребят, да и прикрыли ее «предприятие».

– И вы, безусловно, как самые, что ни на есть, образцовые офицеры, послали старичка куда подальше?

– Эдди, ты прекрасно знаешь, как у нас заведено в таких делах…

– А как же! Она для вас слишком мелкая рыбешка, – с издевкой заметил детектив.

– Дело вовсе не в этом. Хотя…, – Сэм замялся. – Знаешь, тот джентльмен был немного не в себе. Может быть, потому что женушка утащила из дома последние ценности, а может, просто потому, что ему было очень досадно и обидно за то, что пришлось обращаться в полицию с подобной… проблемой. В любом случае, мы ничего не могли сделать: его супруга добровольно отдала драгоценности, они не были украдены, и у нас не было повода возбуждать уголовное дело.

– Не нужно далеко ходить, чтобы понять: гадалка просто обманула очередную наивную старушку. Та дама, несомненно, должна была быть умнее, но люди подобного рода деятельности умеют втираться в доверие – это их конек.

– И как ты себе представляешь такой арест? – спросил Сэм. – «Вы задержаны за то, что вызываете духов и берете за это деньги!» Ведь это просто бред! Любого, кто взялся бы за это, высмеяли бы всем отделом. – В ответ на свою реплику Сэм услышал мертвую тишину в телефонной трубке. – Эдди, я не хотел тебя обидеть, – смущенно добавил Сэм. – Я понимаю, что ты решился на это из жалости к старушке. Ты молодец… в каком-то смысле… Кто-то же должен помогать таким вот людям, попавшим в беду. Здесь в полиции мы занимаемся серьезными расследованиями… – Сэм опять запнулся. Второй камень в огород Эдварда. – Черт, я не то хотел сказать, ты ведь это знаешь?