Беспокойные тени

Элла видела мальчика со стороны, но точно знала, что в голове у него стоит тяжесть, а в горле – горечь от только что выпитого эликсира. Веточки полыни заполняли всю комнату в хижине, и за горьким запахом невозможно было почувствовать, чем пах сам эликсир, из чего он был сделан и зачем.

Когда ребенок уснул, старая знахарка подошла к окну и раздвинула шторы. С неба на нее смотрела полная луна. Старуха ждала. Элла тоже. Ждать пришлось недолго – ребенок, мирно сопящий на диване, вдруг резко сел, распрямив спину и высоко подняв голову. Затем встал. В лунном свете Элла увидела, как ноги мальчика вывернулись, покрылись темной шерстью, а из пальцев выросли когти. Тонкие руки стали такими длинными, что доставали до пола. Из спины с треском вырвались два маленьких крыла – кожаных, с перепонками, как у летучей мыши. Вместо водянисто-зеленых глаз на Эллу смотрели теперь кроваво-красные, блестящие.

– Свершилось! – расхохоталась старуха.

Чудовище, стоящее посреди комнаты, подняло вверх вытянутую морду, из пасти вырвался громкий рев.

***

Ворожея села на кровати и встряхнула головой. Видения к ней приходили лишь в полнолуние, но этот сон не походил на пророческий. Она видела прошлое. То, что произошло в этой хижине, когда Элла была еще не деревенской знахаркой, а дочерью богатой семьи. Позором богатой семьи.

Из-за воспитания или же из страха Элла никогда не осматривала шкафы в хижине. Своих вещей у нее было мало, и она хранила их в старом сундуке, который нашла на чердаке. Но сейчас Элла, встав с кровати, решительно подошла к одному из шкафов и распахнула дверцы.

Шкаф был завален одеялами, тряпками и пожелтевшими письмами. Пахло пылью и старой бумагой.

«Всего лишь вещи, – успокаивала себя Элла. – Старуха мертва. Они ей не нужны. Надо выбросить. Все выбросить».

Ворожея потянула за лежащее на полке одеяло, и оно глухо упало на пол, захватив с собой другие вещи. К ногам Эллы упало черное платье. Длинное, с широкими рукавами и медными пуговицами на воротнике. То самое платье, в котором она видела старуху во сне.

Медленно, словно приближаясь к опасному животному, Элла наклонилась и подняла платье. В кармане, умело спрятанном под верхней юбкой, лежала тетрадь размером чуть больше ладони. Жесткая обложка, обтянутая алой тканью, местами выцвела. Элла раскрыла тетрадь.

Глава 5

Рэймон из Латрэка снял себе комнату в трактире. Она оказалась совсем маленькой – только кровать и тумбочка. Но Рэймон, привыкший ночевать на жесткой земле, радовался, что сейчас у него есть подушка и одеяло.

– Да на здоровьице, – рассеянно ответила трактирщица, когда Рэймон поблагодарил ее за уютную комнату. – Ты только закрой окно и держи поближе меч. У нас нет неупокойников, но дикий зверь может снова явиться.

Рэймон прислушался к совету. Меч в кожаных ножнах ночевал рядом с ним, на кровати. В темноте рыцарь рассматривал рукоять, знакомую с детства. На ней была выгравирована химера – напряженная, оскалившаяся, сверкающая сапфировыми глазами. Рэймон многое знал про химер, хотя и не видел их никогда. Они давно ушли из мира, как и все магические существа. Остались лишь духи и черные тени.

«А теперь настоящие чудовища – это люди», – подумал Реймон.

Первого и последнего монстра он убил еще в Латрэке, накануне своего пятнадцатого дня рождения. Рэймон не знал, кем была эта женщина. Он помнил только ее испуганные, полные боли глаза.

Это случилось поздней ночью. Мальчик проснулся от криков с улицы и, выйдя на крыльцо, увидел, как огромная птица с горящими красными глазами пытается ухватить когтями старика, возвращающегося домой. Рэймон знал, что нужно делать: выхватив из ножен тяжелый отцовский меч, висевший несколько лет прямо рядом с дверью, он кинулся на чудовище. Победить птицу оказалось несложно. Пронзенная насквозь, она упала перед Рэймоном, дрожа всем телом. Перья, когти и клюв исчезли – перед мальчиком лежала молодая женщина в черных лохмотьях. Она кинула на него взгляд, полный боли и страданий, а потом в ее глазах отразились черное небо и полная луна.

Рэймон не любил вспоминать ту ночь и тот взгляд. Тогда он дал себе клятву – никогда не убивать. Никого. Не ему выбирать, кого следует отправить в объятия хладной девы.

***

В комнате трактира было тихо, несмотря на то, что в главном зале все еще сидели те, кто не любил засыпать рано. Рэймон закрыл глаза и прислушался. Кто-то поднимался по лестнице. Кажется, два человека.

– …из города вот только приехал, – говорил первый голос, басистый и громкий.

– И как там, в городе? – спрашивал второй, немного хриплый.

– Несколько месяцев назад случился пожар, прямо в полнолуние. Говорят, девчонка какая-то собственный дом подожгла. Всех сгубила, а сама выжила. Ее хотели отдать на суд, но не успели – убежала. Я расспросил людей, но никто не вспомнил, как она выглядела, хотя знали ее все. Сказали только, что на ногах у нее ожоги, как красные кольца вокруг лодыжек.

– Ты мне такие ужасы не рассказывай, – попросил хриплый. – Лучше про город расскажи.

– Такому, как я, – отвечал собеседник, – там появляться можно разве что в день большой ярмарки. Я же чем торгую? Мясом, шкурами. А там люди зажатые, напуганные. Смотрят на товар и шепчут: «А это точно мясо животного? Не в полнолуние подстрелили?». Духи у них среди камней не живут, вот они и видят в любой тени неупокойника. И боятся, что накидка из волчьего меха в полнолуние прилипнет к коже навсегда. Будто им не известно, что лунная болезнь не заразна.

– Городские всего боятся, – согласился второй голос. – Они землю камнями закрыли. Думали, что она задохнется, и черные тени уйдут. Но разве же нужна теням земля, когда они и на камни, и на стены ложатся?

Голос и шаги становились все тише, и вскоре Рэймон опять остался в тишине.

«Надо мне тоже до города дойти, – размышлял он. – Спрошу про пожар, узнаю про тени. Жаль, что городские не любят рассказывать сказки незнакомцам. Словно боятся, что даже под солнцем тени подслушивают и, дождавшись полнолуния, наказывают тех, кто слишком много говорит».

Черных теней, или неупокойников, как называли их деревенские, Рэймон никогда не видел. Увидеть их каждый мог лишь раз в жизни и лишь на одну секунду. И эта секунда оказалась бы последней для этого человека. Рэймон не стремился приближать свою последнюю секунду.

***

Утро для рыцаря настало раньше, чем ему хотелось бы. Тонкая деревянная дверь дрожала от настойчивого «тук-тук».

На пороге стояла Элла. Гладкие черные волосы, обычно заплетенные в косу, сегодня были распущены, платье измято, а взгляд испуганно бегал по комнате и Рэймону.

– Какой неожиданный визит, – сказал Рэймон, потирая заспанные глаза.

– Просыпайся. Мне нужно тебе кое-что показать. – Элла протянула Рэймону алую тетрадь.

Тетрадь оказалась дневником предыдущей знахарки. Крупным округлым почерком старуха записывала туда рецепты. Все они, кроме одного, были перечеркнуты. Единственную запись, обведенную в жирный кружок, Рэймон нашел в самом конце тетради. На следующей странице он увидел даты, расставленные в столбик. «Когти, изменение формы лица», – гласила надпись рядом с первой датой. «Когти, изменение формы лица, шерсть», – было написано напротив второй даты.

– Что это? – спросил Рэймон. – Она пыталась создать монстра?

– Она его создала. И, возможно, не одного. Кто-то ведь убил того человека в полнолуние.

«Свершилось: его глаза горят огнем», – прочитал Рэймон надпись рядом с последней датой. Немного пролистав тетрадь, рыцарь понял, что старуха долго искала в ученицы девушку, над которой тяготело бы лунное проклятие. Встретив наконец некую Иланну, знахарка использовала ее кровь для приготовления эликсира. Кажется, ученица обо всем догадалась и сбежала.

Позже, когда Элла ушла, оставив Рэймону тетрадь, которую не хотела держать дома, рыцарь спустился на первый этаж, чтобы поговорить с трактирщицей. Она казалась ему доброй и общительной. Рыцарь радовался, что ему довелось пожить в этом трактире.

Чаще во время путешествия Рэймон ночевал в Домах Путешественников. Так называли пустующие почти что развалины, часто стоящие на окраине и заросшие плющом. Кроме странников там никто не жил.

Когда Рэймон сел за столик возле окна, трактирщица поставила перед ним тарелку с вареной картошкой, посыпанной луком.

– Кушай на здоровьице, – улыбнулась она и перебросила за спину тяжелую золотую косу. – Монстры не беспокоили?

– Нет, – ответил Рэймон. – Только знахарка утром заходила, хотела про предшественницу поговорить.

– Про старуху, отравившую мальчика? – Трактирщица вытерла руки о белый передник и села напротив Рэймона. – Не лез бы ты в эту историю. Мне нравилась ее ученица Иланна. Такая сильная и высокая девушка. Всегда была готова прийти на помощь. Вот только отчего-то постоянно грустила. Говорила, что хотела бы измениться, стать обычным человеком. Не знаю, что она имела в виду. Незадолго до смерти мальчика она ушла. Видимо, поняла, с кем имеет дело, и решила поискать лучшей жизни. А старуху духи забрали, уж не знаю, куда утащили. Не вороши ее прошлое. Слишком многое она умела при жизни, чтобы после смерти оставить в покое тех, кто ею заинтересуется. Слух у меня хороший, а в трактир почти все жители деревни ходят. Знаю, что в окнах хижины странный свет видели и рев слышали, когда старуха еще была жива. А ведь никаких животных она не держала. Сама что ли в чудовище обращалась?

«Не обращалась, а обращала», – подумал Рэймон.

– Надеюсь, наша Элла по ночам когти не выпускает, – усмехнулась трактирщица. – Кстати, раз уж ты с ней подружился, может, отнесешь ей кое-что от меня? Это свежие лепешки, она их очень любит.

«Иногда человек говорит истину, сам того не ведая», – подумал рыцарь, принимая сверток для Эллы.

Глава 6

Вода в реке белела и пенилась. Оставив на берегу сапоги и завязав длинную юбку на уровне колен, Элла стирала одежду. Когда она еще жила в городе, у нее было много нарядов. Особенно сильно ворожея тогда любила красное платье с черной вышивкой. В нем она становилась похожей на волшебницу из сказок, в которые до сих пор верила, хоть и знала, что настоящая магия уже почти ушла из мира. Считалось, что прошло много лет с тех пор, как умер последний человек, одаренный талантом к истинной магии и способный устраивать бурю движением руки и читать мысли одним только прикосновением.

– Неправильно выжимаешь, сильнее надо, – услышала Элла голос за спиной.

Рэймон стоял на берегу. Кожаной куртки на нем сегодня не было, только белая рубашка с широким воротом. На шее рыцаря Элла заметила рваный шрам, ползущий к ключице.

– Ты же рыцарь, а не прачка. – Элла нахмурила брови. – Ты должен уметь убивать, а не стирать.

Но платье она все же отжала посильнее, после чего вышла из воды. Рэймон скользнул взглядом по обожженным ногам знахарки и, заметив шрамы, быстро отвернулся и нахмурился.

– Тебе трактирщица передала. – Рыцарь протянул Элле сверток с лепешками, дождавшись, пока она поправит юбку, сложит белье и обуется.

Травница молча взяла сверток, молча развязала его и так же молча протянула Рэймону верхнюю лепешку. Она оказалась еще горячей.

– Раз я тебя угостила, можно, я задам вопрос?

– Да. Погода хорошая, так давай поговорим прямо здесь.

Они сели на берегу, глядя, как теченье уносит мыльную пену.

– Чем сейчас занимаются рыцари? В стране давно нет войн. Неужели только разбойников и чудищ убиваете?

– Каждый сам выбирает свой путь, – ответил Рэймон. – Кто-то, наверное, и правда ищет по лесам грабителей. А про чудовищ ничего не могу сказать. Каждое чудовище, которое можно убить, на самом деле человек. И часто человек хороший, пусть и проклятый луной. А я не убийца. Я всего лишь собираю сказки. Если хочешь, могу выслушать и твою историю.

– Моя история скучна, я уже говорила. Но я могу рассказать тебе кое-что об одной моей знакомой. Она ворожея. – Элла, опустив глаза, теребила кружево на своей юбке.

– Конечно, рассказывай. Про ворожей мало говорят, а меня они всегда очень интересовали, – улыбнулся Рэймон. Истории про «одну мою знакомую» и «одного моего знакомого» он слышал постоянно. И все рассказчики обязательно стыдливо опускали глаза или отводили взгляд.

– Моя знакомая ворожея с детства каждую лунную ночь видела сны, которые потом становились реальностью. Но однажды появился сон, который не был похож на другие. Она видела его часто, но он не сбывался. До сих пор не сбылся. В этом сне моя знакомая, одетая в доспехи и с мечом в руке, сражалась с чудовищем. Чудовище шло на нее, она отступала. Но монстр ни разу не напал. И она на него не нападала. Когда во сне они оказывались совсем рядом и она уже чувствовала ужасный запах его дыхания, сон прерывался. Она думала, что видит картину глазами настоящего рыцаря, но, по твоим словам, рыцари не сражаются с чудовищами. Так кто же приходит ей во сне?

Рэймон смотрел на реку. Течение унесло пену, вода снова отражала небо и солнце. Так и жизнь смывает какие-то события, каких-то людей. Может показаться, что тогда наша жизнь, как и река, пуста из-за этого, но стоит заглянуть в воду, и мы увидим, что на дне лежат камни и ракушки, блестят чешуей маленькие рыбки, вьются водоросли. И в жизни все точно так же – пусть годы уносят воспоминания, остается то, что с нами навсегда.

Рыцарь повернулся к Элле. Лицо его было серьезным.

– У каждого из нас свои чудовища. Они живут внутри нас. И самое серьезное наше сражение – это сражение с ними.

***

Когда солнце, уступая место луне, сделало небо кроваво-красным, Рэймон дописал новую историю в тетради. Любая тихая деревня хранит тайны, а тайны Рэймон очень любил. Путешественник записал всю историю старой знахарки. Он рассказал о том, как жители слышали рев и видели загадочный свет в окне хижины. О том, как старуха убила мальчика, которого сама же и превратила в чудовище. Зачем она делала это? Для чего ей понадобились монстры? Рэймон дважды перечитал тетрадь старухи, но так и не нашел ответов. Она просто хотела сделать чудовище. И сделала его. Но, видимо, что-то пошло не так, раз мальчика пришлось отравить. Или же это случайность? Слишком концентрированный эликсир или несколько лишних ингредиентов.

Записи Рэймон решил сохранить в надежде, что однажды встретит человека, разбирающегося в лунных болезнях. Возможно, зная формулу обращения людей в монстров, этот человек даже сможет сделать лекарство. Тогда многие проклятые луной смогут излечиться.

Рэймон сжал кожаный мешочек с травами – амулет, который никогда не снимал.

«Сегодня снова взойдет полная луна. Амулет может понадобиться мне, чтобы проверить мои догадки. Я не могу оставить эту деревню прежде, чем узнаю еще одну ее тайну», – подумал рыцарь, закрывая тетрадь. Осталась лишь одна история, после чего река жизни унесет воспоминания о Багровой Флейте.

Рэймон поднялся в свою комнату. В зал трактира он вернулся уже одетый в кожаную куртку и с мечом на поясе. Рыцарь крепко сжимал рукоять с химерой. Лицо Рэймона выражало полнейшее спокойствие и готовность победить любого монстра, но в душе он надеялся, что этой ночью никто не пострадает.

Выйдя из трактира, Рэймон снял со стены факел и медленно направился по дороге в сторону домов. Весь мир вокруг как будто застыл – деревня спала, и природа вместе с ней. Только Рэймон из Латрэка и полная луна не спали в эту ночь. И еще одно существо, хотя рыцарь все еще надеялся, что ошибается.

Дома стояли неровными рядами и выглядели почти одинаково – деревянные, низкие, с маленьким садом перед крыльцом. Проходя мимо одного из жилищ, Рэймон заметил среди лилий соломенное чучело, очень похожее на то, с которым он сражался палкой в детстве. Подойдя поближе, Рэймон увидел, что к туловищу и рукам чучела пришиты засохшие веточки, а на шее висят длинные бусы из ягод калины.

– С таким охранником в этот дом точно никто не заявится, – усмехнулся Рэймон, пожал соломенную лапку и пошел дальше вдоль домов.

Как только показалось зеркальное озеро, рыцарь свернул с дороги. Хижина знахарки стояла немного в стороне, как и в любой деревне. Уважение к таким женщинам смешивалось у людей со страхом перед ними. Хотя Эллу, как ни странно, не боялся никто.

Окно хижины оказалось распахнуто, и Рэймон заглянул внутрь. Тесная комната, заставленная корзинами с сушеными цветами и травами, выглядела аккуратно, несмотря на покосившуюся старую мебель. Но Рэймона не интересовали травы и шкафы. Он смотрел на измятую постель. Пустую постель.

Рэймон огляделся. Вокруг все еще царило спокойствие, только огонь факела дрожал и отражался в озере желтой кляксой. Он вернулся на дорогу и пошел дальше, оглядываясь по сторонам.

Уже виднелся мост, ведущий в город, когда рыцарь почувствовал за спиной грозное дыхание. Остановившись, Рэймон покрепче сжал факел, но меч доставать не торопился. Существо за спиной громко сопело и царапало лапой землю. Рэймон медленно развернулся. Факел он держал в стороне – в светлую лунную ночь огонь понадобился ему не для того, чтобы освещать врага. Чудовище, тонкое и ловкое, не походило на иллюстрации из книг Рэймона. Под луной проклятые люди становились неузнаваемы, но сейчас Рэймон точно знал, кто стоит перед ним.

Лапы, похожие на птичьи, царапали землю. Вместо шерсти их когда-то покрывали темные перья, но сейчас перьев не было – только нежно-розовая кожа на месте заживших ожогов. Лицо существа выглядело так же, как и лицо человека, но вместо глаз горели два красных огня. Чудовище зарычало, и Рэймон увидел несколько рядов острых треугольных зубов.

Рыцарь сделал шаг вперед. Существо отступило, опасливо покосилось на факел и зашипело.

– Ты ведь боишься огня? – усмехнулся Рэймон. – С тех пор как подожгла свой дом, верно?

Чудовище снова зашипело. Луна еще стояла в небе, но с каждой минутой становилась все бледнее, уступая место солнцу. И существо чувствовало это – развернувшись, оно побежало в сторону хижины знахарки, оглядываясь и сверкая красными глазами. Рэймон не отставал.

«Все повторяется, – думал он. – Все в этой жизни повторяется. Как будто сама луна дает нам второй шанс».

Когда рыцарь вбежал в хижину, чудовища уже не было. На полу, скорчившись, лежала девушка с длинными черными волосами.

Эпилог

– Ты говорил, что ты не убийца. – Элла стояла на берегу озера и смотрела на свое отражение в воде.

– Убийцы не предоставляют выбора, – ответил Рэймон. – Я же его тебе дал. Теперь ты знаешь правду. Признаюсь – я сильно удивлен, что тебе удается сохранять практически человеческое обличие. Твоя чудовищная сущность, кажется, проявилась совсем недавно. И обращаешься ты лишь тогда, когда засыпаешь. Впервые я встречаю подобное. Теперь ты, наверное, и сама понимаешь: в том сне, который никогда не сбывается, ты сражаешься не с монстром. Ты сражаешься с собой.

Элла не ответила.

– Мой путь зовет меня в город, – сказал Рэймон. – Я хочу найти того, кто помог бы мне создать лекарство от проклятия. Если мы еще увидимся, я принесу тебе его.

И, развернувшись, он направился в сторону города, оставляя за спиной трактир, хижину знахарки и всю Багровую Флейту.

– У меня есть свое лекарство, – прошептала Элла, когда рыцарь скрылся за деревьями. Запустив руку в карман, ворожея сжала маленькую костяную шкатулку.

***

Рэймон из Латрэка поднялся на холм. Перед ним открылся город – огромный каменный муравейник, заполненный тайнами, которые привлекают тех, кто эти тайны может разгадать.

Солнце стояло еще высоко, но Рэймон не хотел покидать холм до заката. Сев на траву, он положил рядом дорожную сумку и вынул из нее свое главное сокровище – длинную и звонкую флейту из красного дерева.

Шелест листвы смешался с тихой нежной мелодией. Пришло время закончить еще одну историю, чтобы уступить место новой.

Серебряная Камея

Глава 1

– Тяжеловаты?

– Хороши.

Марта взвесила в руках два одноручных топора. Кузнец, широкоплечая женщина с ежиком жестких темных волос, окинула Марту недоверчивым взглядом.

– А метательные есть? – спросила Марта, положив оружие на стол.

Метательные она выбирала долго – придирчиво рассматривала лезвия, свежие и блестящие, не бывавшие еще в битвах.

– Возьму четыре, – сказала Марта.

– Кинжал возьми еще, – посоветовала ей женщина. – В сапог пихни. И не помешал бы тебе большой клинок. Показать мечи?

– Ножи нужны для того, чтобы резать колбасу, – усмехнулась Марта. – Лучше топоры возьму, они мне роднее.

Кузнец нахмурила широкие брови и, взяв у Марты деньги, завернула в кусок мешковины два одноручных топора и четыре маленьких метательных. Марта раскрыла сумку и уже собиралась убрать покупки туда, но вдруг остановилась, вытащила один из метательных топориков и закрепила на поясе так, чтобы край туники его прикрывал.

– У нас в городе на тебя никто не станет нападать, – заверила ее женщина-кузнец, собирая со стола оружие. – До полнолуния еще долго, неупокойники ночами не тревожат.

– Я живых больше боюсь, – серьезно ответила Марта. – Спасибо большое за топоры.

– Пусть служат долго.

Захлопнулась дверь душного магазина, стоящего рядом с кузницей. На улице пахло увядающей природой и близостью холодов, которые Марта любила пережидать в городах. В этот раз на ее пути оказалась Камея.

Марта никогда не бывала здесь раньше и без стеснения рассматривала все вокруг. Два рыцаря у ворот, такие же хмурые, как та женщина из кузницы, с недоверием покосились на путешественницу. Смуглая Марта с жесткими пружинками винного цвета волос заметно отличалась от жительниц Камеи, таких же серых, как каменные улицы.

В город Марта пришла вечером, накануне большой ярмарки, которую спешили посетить купцы и мастера. Во время снежных буранов было тяжело путешествовать, поэтому они старались распродать товар в последние теплые дни. Продавали последние урожаи поздних овощей и фруктов, шкуры животных, свежее мясо. На торговую площадь Марта попала, как только зашла в город. Люди с топорами и молотками таскали доски, сколачивая лотки для купцов, настолько же важных, насколько и толстых. «Шире навес делай! Я книгами торгую, они дождь не любят!» – крикнул купец в пенсне, и худенький мальчишка в потертой куртке, энергично кивая, побежал искать новые доски. «Веревку мне принеси – я тушу кабана к прилавку привяжу, чтобы такие, как ты, не стащили!» – скомандовал широкоплечий охотник, воровать у которого побоялись бы даже голодные медведи.

– А ты кто? Тоже торгуешь?

Марта обернулась. Полная женщина, одетая в бархатное платье болотного цвета, придирчиво рассмотрела путешественницу и остановила взгляд на большой сумке, висящей за спиной.

– Путешествую, – ответила Марта. – Ищу, где бы остановиться.

– Все трактиры заняты уважаемыми людьми. В конце улицы стоит Дом Путешественника, туда и иди, – сказала женщина, моментально потеряв интерес к Марте. Дамы, похожие на эту, всегда следили за подготовкой к ярмарке и заводили знакомства, чтобы потом без очереди получить лучший товар.

Из-за угла показались три фигуры. Они совершенно не походили на горожан, которые увлеченно готовились к празднику. В их одежде красок было больше, чем во всем городе. Фиолетовые платья до колен с желтыми нашивками на рукавах, накидки, покрытые красно-золотой вышивкой, и высокие светло-коричневые сапоги – так выглядели их наряды.

– А это кто? – шепнула Марта.

– Колдуньи. Называют себя так, – ответила женщина в болотном платье, хотя Марта обращалась скорее не к ней, а к самой себе.

Три пестрые фигуры торопливо огибали неприметных прохожих, перетаскивающих корзины и ящики. Колдуньи будто не замечали грязи под ногами, ворчания прохожих и сильного запаха сырого мяса. Такая картинка сохранилась в голове Марты. Она не была художницей, но могла зарисовать в памяти самые интересные моменты жизни.

– Завтра, как солнце встанет, выступать будут, – продолжала рассказывать женщина. – Простым путешественникам вроде тебя места не найдется, но можешь издалека посмотреть. – Она окинула взглядом Марту. – Хотя с твоим ростом ты вряд ли что-либо увидишь.

Марта надула губы. Собеседница усмехнулась и направилась в сторону мясной лавки.

От площади, на которой стояла Марта, в разные стороны разбегались каменные улицы. Камея напоминала лабиринт, который люди выстроили, чтобы запутать тех, кто заставлял их плотно закрывать двери и окна в полнолуния. Но вместо этого они только путались сами. По ночам город, и так опасный для неосторожных путешественников, решивших прогуляться под луной, превращался в безжизненный муравейник – идеальный дом для тех, кому не нашлось упокоения.

Чтобы не запутаться окончательно, жители Камеи каждую улицу называли в честь цветка. Однажды Марта читала записи путешественника, посетившего этот город. Путешественник писал: «Вы часто будете слышать знакомые слова, но редко они будут значить то, что значат для вас. В Камее вы не встретите живую лаванду или орхидею, но, если попросить любого жителя указать, где можно найти эти растения, он обязательно укажет». В Камее росли свои цветы. Каменные.