Нарисуй мою смерть

Максим смотрел поочередно на близнецов, и в его голове появилась мысль, что это просто сон. Дурной пьяный сон замученного тревогами мозга. Он укусил свой язык и не почувствовал ни капли боли. «Всё-таки сплю» – принял он мысль и решил идти по предложенному сценарию.

– Окей, давайте. Тем более я не верю в Бога, Дьявола, в бессмертную душу… Я согласен. Забирайте. Где подписывать кровью? – Сказал он уверенным голосом и улыбнулся.

– Ничего подписывать не надо, милый. – Белый протянул раскрытую ладонь в сторону Максима. – Просто ударим по рукам и покончим с этим.

Макс залихватски с размаху шлёпнул по ладони старика и с силой стиснул её. По телу пробежали мурашки. В груди в районе сердца на мгновение возникло покалывание. И всё, никаких молний, адского пламени и дождя из лягушек. Максим был разочарован.

– С вами приятно иметь дело, юноша. До встречи.

Белый взял в руки свой зонт-трость и стукнул им два раза по полу. В тот же момент в глазах Максима всё закрутилось в спираль, стало темнеть, и он провалился в бесцветную бездну собственного сознания. А через мгновение он резко проснулся у себя на матрасе с безумной головной болью и страшной засухой во рту.

На часах было уже десять. Максим сел и постарался упорядочить мысли в своей голове. В памяти назойливо крутился, словно запись на видеомагнитофоне, ночной сон. Сейчас, с утра, всё казалось нереальной выдумкой, бредом. Но ночью все было как наяву.

Макс встал и вышел из комнаты, он хотел поскорее поделиться своим видением с Викой. В спальне её не было, как и на кухне. Максим заметил, что на столе лежала записка, заполненная аккуратным почерком его девушки.

Максим, я какое-то время побуду у родителей. Мне кажется, нам стоит разобраться в самих себе. Тем более у тебя на носу конкурс, и я не хочу мешать тебе подготовиться к нему и написать что-то действительно сильное. Скоро вернусь. Целую.

В конце письма стоял смайлик: «:)».

Макс присел на стул и достал из пачки сигарету. Он вложил её в губы, но не закурил. Неловкими движениями он вытащил из кармана телефон и набрал номер Вики. Абонент был недоступен.

– Что же я наделал… – прошептал Макс, дрожащими руками опуская аппарат на стол.

Думаю, чувства, которые испытывал Максим в ту минуту, знакомы каждому человеку. Чувства стыда, безнадежности и смятения. Уверен, что каждый из людей единожды или тысячу раз за свою жизнь совершал поступок, после которого приходит осознание собственной ничтожности, и в голове вертятся лишь слова «что же я наделал»?

Наш герой долгое время просидел на кухне. Он то раз за разом перечитывал письмо, то смотрел в окно, практически не двигаясь и не отводя пустого взгляда от одной только ему известной точки на сером горизонте. Если бы в те минуты рядом с ним находился наблюдатель, он бы подумал, что перед ним сидит робот, запрограммированный на несколько элементарных движений. Бездушная кукла. Манекен.

Максим наконец закурил сигарету и в очередной раз устремил свой взор в даль. В какой-то момент из-за вереницы туч выбежали яркие лучи солнца. Облака расступились и между ними засиял огненный круг. Максим сделал затяжку и почувствовал жжение – уголек сигареты достиг его пальцев. Тот солнечный свет и та физическая боль от ожога словно вывели Макса из состояния комы. Он хорошенько потряс головой и затушил окурок.

«Ладно, хватит тут рассиживаться» – подумал он и направился в душ, где хорошенько вымылся и окончательно привел себя в порядок под ледяными струями воды.

Был ранний вечер. Тяжелое осеннее небо впервые за долгое время расступилось перед солнцем и дало свету дорогу. На улице гулял легкий ветерок. Уже холодные, но яркие лучи небесного светила отражались в лужах и били по глазам прохожих. Максим шёл по одной из центральных улиц города. Руки он утопил в карманах пальто, а голову – в высоко поднятом воротнике, обхваченном шарфом. Горькие мысли об отъезде Вики и их ссоре потихоньку отступали, открывая дорогу творческому полету фантазии. Максим свернул с центральной улицы в узкий переулок и зашёл в скромную, хорошо знакомую ему кафешку. В этом крохотном, но уютном заведении висело несколько его картин. В основном это были натюрморты, но одна из них, особо любимая Максом, изображала вид на родительский дом. Именно эта картина принесла художнику в свое время бронзу. Благодаря именно ей он повстречал Викторию и обрёл свою любовь. Именно этот кусок холста с нанесёнными на него мазками красок, изображавший деревянную избушку был так дорог Максиму, хоть ему и пришлось его продать. Картина вызвала в парне те самые первые чувства, всколыхнула воспоминания, наполненные теплом и улыбками.

Макс сел в углу помещения и заказал себе чашку эспрессо. В кафе практически не было людей, разве что пожилая пара сидела возле большой витрины, выходящей на улицу, и что-то тихонько обсуждала, глядя друг на друга. Играла спокойная классическая музыка из старенького патефона, стоящего на барной стойке. Такой проигрыватель мало где можно было встретить, но в этой кофейне он до сих пор сохранился, и звук его, необычный, древний, с изредка проскакивающими хрипами, придавал особую атмосферу. Под давно известные всем мотивы Максим погрузился в размышления. Он уже решил, что хочет написать к ближайшему конкурсу. Оставалось обдумать лишь последние детали, изобразить картину у себя в голове, продумать каждый мазок, свет, палитру. Макс настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как напротив его столика остановился парень на костылях и уставился на него.

– Максим!? – чуть громче нормы произнес он. – Привет, Макс!

Этот возглас вывел нашего героя из состояния глубокой задумчивости, он поднял взгляд и посмотрел на собеседника, узнав в нем старого друга Андрея.

– Андрюха! Привет! Какими судьбами?

Андрей отставил второй стул, прислонил костыли к столику и неловко опустился напротив.

– Да просто прогуливался и решил выпить кофейку, согреться. А ты тут чего?

– Одно из моих любимых заведений, у меня тут работы. – Улыбнулся Максим, глазами показывая на картины, висящие на стенах. Андрей обернулся через плечо и проследил за взглядом Макса.

– Вау. Мне нравятся. Особенно та. – Парень показал пальцем на изображение старого дома Максима. – Ты же там жил раньше? Давно?

– Ага. Это моя самая любимая работа до сих пор. Кажется, что лучше я не рисовал. Да может и не нарисую… Сколько мы не виделись?

– Да года три уже.

– Да уж…

– Ты, я смотрю, всё-таки стал профессиональным художником, как мечтал?

Максим замялся и нервно начал перемешивать остатки кофе в чашке.

– Ну… Не особо у меня пока-что получается. Так, покупают иногда по чуть-чуть, но без особого ажиотажа. Есть к чему стремиться. А ты как, что?

– Да у меня всё спокойно. Программирую потихоньку. Как понимаешь, лётчиком с моей болячкой не вариант. – Андрей кивнул на костыли. – А дальше только хуже…

– Диагноз подтвердился? У тебя как у Хокинга эта зараза, да?

– Ага. Боковой амиотрофический склероз. Врачи что-то химичат, но я уже смирился, если честно. – Андрей улыбнулся, но было видно, что натянуть губы ему было совсем нелегко. – Будь что будет!

– Надеюсь, они что-нибудь придумают. Медицина сейчас ого-го! Чего только не изобретают. Я даже слышал, что пересадку головы хотят делать. – Максим постарался вложить в эти слова как можно больше позитива. – Угостить тебя кофе?

– Очень любезно с твоей стороны. Не откажусь.

Макс заказал ещё пару чашек напитка, и приятели провели некоторое время за беседой, вспоминая свои общие школьные годы, приключения, успехи и разочарования. Андрей много смеялся и активно жестикулировал, чем-то напоминая дирижёра. Улыбка не сходила с его лица, излучающего искренние радостные эмоции. Вскоре, как это обычно бывает, воспоминания кончились и говорить стало не о чем. В воздухе повисло молчание, которое резко, нарушил Максим, выпалив, как пушка.

– Андрюх, тут дней через десять будет конкурс среди молодых художников. Я буду выставляться. Приходи посмотреть.

– О, интересно. Обязательно приду! Сбрось мне адрес и время точное, я буду. Номер ещё помнишь? – ухмыльнулся Андрей.

– Да, да. Конечно помню. Пришлю. А сейчас мне пора. Шедевр сам себя не напишет! Был очень рад с тобой повидаться. Ты меня встретил как нельзя вовремя.

– И мне было приятно поболтать. До скорого, Макс!

Максим встал со стула, хлопнул своего приятеля по плечу и отправился домой по уже темнеющим улочкам города.

Встреча школьного друга сильно воодушевила и вдохновила Максима. Его поразили оптимизм и жизнерадостность этого маленького, хрупкого и неизлечимо больного человека. Он вспомнил, как когда-то один из его самых близких друзей мечтал о небе, о том, как будет летать на огромных скоростях вдали от земной тверди. А потом пришла болезнь. Резко и неожиданно, как и большинство плохих и горьких вещей в жизни. Диагноз прозвучал словно приговор. И вот теперь, несмотря ни на что, прекрасно осознавая свою дальнейшую судьбу, все те трудности и пытки, что предстоят самому Андрею и его близким, он, этот скромный парень, чем-то похожий на воробушка, продолжает улыбаться. Не утратив веру и не опустив рук.

Максим шёл домой быстрым шагом. Новые эмоции взбудоражили его и придали энергии. По пути он зашёл в супермаркет, в котором накануне повстречал человека в белом, и закупил свежую пачку сигарет и бутылку недорогого виски. События вчерашнего дня лишь мельком пронеслись у него в воспоминаниях, как бредовый сон. Дома он первым делом развел виски с водой пятьдесят на пятьдесят и спокойно выпил бокал под сигарету. Затем он перебрался в рабочую комнату, ликвидировал устроенный вчера беспорядок, натянул холст на подрамник и преступил к написанию картины, которая четко успела сформироваться в мыслях.

Работа давалась очень легко. Мазок за мазком краски ложились на ткань. Движения художника были уверенные и четкие, как никогда до этого. Несколько дней он провел за работой, отвлекаясь только на физиологические потребности и изредка выходя из дома для того, чтобы пополнить запасы еды, сигарет и алкоголя. В голове Макса всё это время не находилось места для мыслей, кроме как о картине и предстоящем конкурсе. Что-то ему подсказывало, что в этот раз у него точно всё получится. Художником был проделан колоссальный труд. Мало кто мог бы выдержать столь интенсивную работу.

Накануне перед конкурсом картина была закончена. Максим позвонил организаторам и подтвердил своё участие. Остаток дня он провёл отсыпаясь. Истощённый организм требовал отдыха и перезагрузки.

В день «икс» Макс проснулся рано: волнение не давало покоя, и он то и дело просыпался, прерываясь лишь на короткий беспокойный сон. Нервничал он даже не из-за самого конкурса, а из-за того, что в этот важный день с ним не было Вики. За все время она так и не вышла на связь.

Макс позавтракал, принял душ. До конкурса оставалось примерно два часа. Он махнул стопку виски и перелил остатки из бутылки в небольшую флягу, которую носил во внутреннем кармане пиджака. Затем он собрался, вызвал такси до дома культуры, что находился в центре города. Именно там проходил конкурс. Всю дорогу молодого человека охватывал мандраж. Но это был не то состояние, схожее с ужасом, который душит тебя и вызывает оцепенение, бессилие и неспособность к действиям. Это был спортивный мандраж, как у бегуна в стойке перед стартовым выстрелом.

На месте проведения завершались последние приготовления. Работники галереи суетились по залу, развешивая около двух десятков работ, подгоняемые и поправляемые директором мероприятия. Этот конкурс не ограничивал участников ни в выборе жанра, ни в стиле исполнения. В связи с чем на наблюдающих обрушивалась целая лавина разнообразных, не похожих друг на друга образов. Местами ярких и пёстрых, удивляющих своей смелостью, местами темных и мрачных, пугающих своей реалистичностью.

Максим нашёл в зале организатора конкурса и передал ему холст, чтобы тот его повесил в нужном месте. Пространство помещения постепенно наполнялось людьми – всё скоро должно было начаться.

Макс вышел на крыльцо дома культуры, чтобы перекурить, тем самым скоротав время томительного ожидания. Напротив на него чёрным ржавым ртом смотрела автобусная остановка, носившая неоригинальное название «Дом культуры». Думаю, остановку с таким названием можно найти практически в каждом городе нашей страны. Как только Максим вытряхнул сигарету из пачки и обустроил её в уголке рта, возле него со свистом, сбросив высокую скорость до нуля, остановился спортивный автомобиль. Это была последняя модель ауди, ярко-салатового цвета с большими хромированными дисками, разбрасывающих во все стороны отраженный свет. Двери автомобиля открылись вверх на манер Ламборджини и оттуда появилась пара молодых людей. С пассажирского сидения ловко и грациозно, не смотря на длинное золотистое платье в пол, вышагнула стройная высокая блондинка. Это была очень красивая, шикарная девушка. Светлые пышные волосы были убраны на одно плечо. Выйдя из машины, она встала в модельной стойке, будто ожидая, что её тут же окружат папарацци в надежде сделать лучший снимок своей жизни.

С другой стороны автомобиля появился высокий статный юноша, одетый в черный классический фрак, черные же брюки, белую сорочку и галстук-бабочку. Его волосы угольного цвета были элегантно убраны назад. Водитель обошёл машину, подставил локоть для своей спутницы и направился осанистой, величавой походкой ко входу.

Это был Владислав Синкевич – человек, которого Максим ненавидел уже несколько лет и которому жутко завидовал. Влад со спутницей поднялись по ступенькам, затем кавалер жестом отправил её во внутрь, а сам, развернувшись на каблуках начищенных до блеска туфель, широко развел руки и бесцеремонно заключил Макса в крепкие, даже излишне, объятия. Стоит ли говорить, как выглядел наш хрупкий, бедно одетый герой на фоне этого красавца?

– Максооон, – протянул он своим глубоким басом, освобождая Максима из своих клешней. – Сколько лет, сколько зим!? – рука Влада взъерошила и так неаккуратную прическу Макса. – Ты наконец-то соизволил озарить простых смертных своим талантом.

В голосе Влада не то, чтобы проскакивали, а во всю громыхали ноты сарказма. А его самодовольная, широкая, как у коня, улыбка лишь подчеркивала насмешливый укол в последней фразе.

– Да, Влад, привет. Вот решил тоже попробовать. – Максим достал из кармана зажигалку и принялся чиркать ей у кончика сигареты. Дело увенчалось успехом с восьмой попытки.

– В очередной раз… Ладно, Макс, пойду. Увидимся внутри! Желаю удачи! – Влад выставил свою широкую грудь, ловко щёлкнул пальцами перед носом визави, и удалился.

Максим одиноко стоял на ступеньках. Его боевой доселе дух был сломлен. Голова все глубже вжималась в плечи, а осанка приобретала сгорбленную форму. Он попробовал повторить щелчок Влада, но ничего не вышло. Вместо звонкого звука пальцы издали тихий, невнятный шлепок. Докурив сигарету, он решил, что вторая ему не помешает. Но перед этим из-за пазухи показалась фляжка и её содержимое исполнило свое предназначение, промочив Максиму горло.

Стоя на крыльце, парень наблюдал, как к остановке один за другим подъезжает городской транспорт и высаживает людей. И вот из дверей одного автобуса сначала показалась фигура девушки с рыжими волосами, а за ней нескладный силуэт паренька на костылях. Они буквально шаг в шаг направились в сторону Максима. Осанка нашего героя мгновенно расправилась, плечи разошлись в стороны, а на лице появилась ребяческая улыбка.

Первой подошла девушка. Она остановилась в паре метров от Макса, скромно опустив глаза в землю и сомкнув руки за спиной. Максим понимал, что Вика сейчас чувствовала и, решив не мучать свою любимую, сделал оставшиеся шаги ей навстречу и крепко обнял.

– Я очень рад, что ты здесь. – Тихо сказал он ей на ухо.

– И я рада. Извини, что уехала. Это было глупо.

– Что ты… Вся глупость осталась со мной. И я прошу прощения. – Максим взял лицо Вики в свои ладони, взглянул в её голубые глаза и поцеловал.

К этому моменту до крыльца дошёл Андрей. Макс крепко пожал приятелю руку и принялся представлять друг другу дорогих ему людей, которые до этого ещё не встречались. Их болтовня немного затянулась и, когда они зашли в зал, оказалось, что церемония открытия уже прошла.

Члены жюри, искусствоведы и обычные зеваки прогуливались от картины к картине, вставали в важную позу и корчили серьезные выражения лиц, изредка обмениваясь парой фраз. Этот шёпот в общей тишине напоминал звук морских волн, разгоняемых легким бризом. Наши герои присоединились к общей неспешной прогулке, продолжая свое дружелюбное общение.

Спустя около получаса на импровизированную сцену в центре зала, вокруг которой располагались стулья для посетителей, вышел директор конкурса и сообщил, что жюри начало свое обсуждение и в ближайшее время будет названа тройка победителей. Возле сцены установили три мольберта призеров, накрытых плотной тканью для пущей интриги. Гостей попросили занять свои места. Церемония награждения началась с высокопарных речей о важности в современном мире культуры в целом и изобразительного искусства в частности. Затем были перечислены и наделены благодарностью все причастные к организации конкурса: меценаты, спонсоры, фонды и просто высокопоставленные шишки. И только потом, уже заметно утомив присутствующих болтовнёй, директор сорвал с первого мольберта закрывающую его ткань, представив публике пейзаж, изображавший цветущую сакуру на фоне горной реки. Бронзовое место заняла высокая, худая, совсем ещё юная девушка с узким разрезом глаз. Максим её не видел до сегодняшнего дня.

После недолгих аплодисментов за представлением третьего места последовало второе. На холсте в темных тонах были изображены высотки некоего мегаполиса. На передний план из-за них выходил мужчина, лицо которого словно вибрировало, раздваивалось на две ипостаси: умиротворенную и перекошенную копии. На героя картины из-за разных углов выглядывали глубоко-черные тени, напоминающие то ли монстров, то ли людей в оборванных одеждах. Во время представления работы по залу прошёлся удивленный шелест перешёптывания – это была картина Синкевича. Влад встал со своего места в первом ряду и вышел на сцену под звуки голоса, зачитывающего его прежние достижения. Давний противник Макса выглядел не так уверенно, как буквально час назад. На его лице, сиявшем багряными щеками, висела вяло натянутая улыбка человека, не привыкшего проигрывать, но проигравшего.

Максим, сидевший всё это время со своими друзьями на последнем ряду, нервно вскочил со стула, словно собираясь что-то выкрикнуть в сторону трибуны. Его руки тряслись, а волосы встали дыбом пуще прежнего.

– Ты чего? – шикнула на него Виктория, схватив за запястье и потянув вниз – Сядь на место.

– Да к черту. К черту это все. Ви, ты понимаешь, что это финиш? Конец? Если уж этому дали второе место, то мне нечего ловить.

Макс вырвал резким движением запястье из рук Вики и быстрыми шагами удалился в сторону уборной. Там ураганом влетел в ближайшую кабинку и с размаху врезал по перегородке, оставив на ней трещину. Не почувствовав боли, Макс достал из внутреннего кармана пиджака флягу и залпом осушил остатки выпивки. Это немного привело его в чувство, но сердце по-прежнему продолжало громко стучать в его груди, отдаваясь пульсацией в висках. Макс вышел из кабинки, умылся холодной водой, глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь хотя бы немного унять своё бешенство. Надо было возвращаться.

Как только Максим вышел из туалетной комнаты, на его шею бросилась Виктория, издав при этом невнятный, но радостный писк. В сторону обнимающейся пары были устремлены взоры всех присутствующих. И тут, сквозь внезапно раздавшийся шквал аплодисментов он услышал слова Вики:

– Ты победил.

На сцене его ждали двое других призеров (физиономия одного из которых выражала крайнее удивление, словно его спортивный автомобиль на трассе обогнал москвич, собранный в прошлом веке), члены жюри, чинно аплодировавшие кончиками пальцев, директор конкурса, светящий своей лысиной и уже начавший произносить очередную высокопарную речь, и само творение Максима, занимавшее центр трибуны.

Это был портрет изумительно высокой, фотографической детализации. На нем была изображена Виктория, сидевшая за кухонным столом в их общей с Максимом квартире. Взгляд её ясных голубых глаз, изображение которых было передано до мельчайших подробностей и крапинок на роговице, казалось, что был направлен на любого, кто смотрел на картину. Он словно заглядывал в душу, пробуждая в ней всё самое светлое и чистое, как и сам этот взор. Портрет Вики улыбался той самой улыбкой, которую Максим запомнил при первой своей удачной шутке с ней. За спиной Виктории, преломляясь в оконном стекле, разгорался самый красивый, самый вдохновляющий рассвет, который только может представить человеческое воображение.

Максим не верил в происходящее с ним. Он застыл в нелепой позе и, только совершив огромное усилие над собой, смог преодолеть оцепенение и на ватных ногах двинуться к сцене. Там директор вручил ему грамоту, медаль, и затянул очередную унылую речь. Но Макс не слышал его, он не обращал внимания ни на что вокруг. Его взор был устремлен в сторону Вики, которая в ответ смотрела на него, прикрыв рот ладонями. Их взгляды словно создавали невидимый никому туннель, сместив всех присутствующих на второй план. Сердце Максима сжималось от любви и радости, переполнявших его. Вот он – момент абсолютного счастья, момент, когда ты можешь разделить свой триумф с самым важным, самым любимым тебе человеком во всей вселенной. Максим вместе с остальным залом дотерпел до конца официозные речи организаторов, после чего, еле сдерживаясь от того, чтобы не перейти на бег, ринулся к Вике и заключил её в крепчайших объятиях. Она повисла у него на шее.

– Я знала, знала. – Шептала она. – Ты у меня самый-самый. Я всегда знала.

Наш герой не говорил ничего. В горле комом встали слёзы радости. Да и нет, пожалуй, слов на свете, которые могли бы описать всё то, что происходило в душе художника.

Следом за Викой к Максиму стали подходить гости мероприятия и остальные участники. Они поздравляли его, возносили в хвалебных словах, заставляя Макса краснеть. Ещё никогда до этого дня ему не приходилось принимать такое количество почестей в свой адрес. Более чем заслуженных. Последним подошёл Андрей на своих несменных костылях.

– Смотри, дружище, похоже я приношу тебе удачу.

– Действительно! – Максим засмеялся. – Теперь буду всегда приглашать тебя.

Андрей крепко пожал Максу руку.

– Всегда рад. – Улыбнулся он. – Поздравляю.

Идиллию друзей нарушил басовитый кашель, раздавшийся за их спинами. Влад, привычно стоявший прямо и гордо, предстал перед ними, держа руки вдоль туловища, словно пингвин. Он старался придать лицу невозмутимое выражение с намеком дружелюбной улыбки, что выходило крайне неестественно и немного пугающе.

– Макс, мой друг, прими мои поздравления! Ты действительно постарался. Давно не видел ничего столь… воодушевляющего и полного. Спасибо тебе! Порадовал.

Максим смущенно поблагодарил своего визави. И уже собирался двинуться в сторону выхода, прихватив с собой друзей, как вдруг услышал:

– Послушайте, господа. Раз такой повод, давайте-ка его хорошо отметим! – Синкевич широко развёл руки и наклонил голову в пригласительном жесте. – У меня дома как всегда всё наготове, и я рад вас принять. Надеюсь, вы окажете мне такую честь?

Друзья переглянулись. Андрей сразу отказался, сославшись на загруженность работой. Вика же всем своим видом, взглядом и маленькими покачиваниями головой показывала, что против этой затеи. Но Максим был опьянен успехом и хотел им насладиться по полной, проведя с поверженным врагом как можно больше времени. Бросив в сторону Влада быстрый взгляд, он дал согласие. Недавний противник, а теперь гостеприимный хозяин, оставил свой адрес и удалился. «Довершить необходимые приготовления» – так он сказал. Вслед за ним ушёл и Андрей, на прощание ещё несколько раз поздравив Макса с победой. Галерея пустела.

– Ну что за безумие? Зачем мы туда? – Вика ударила Макса в плечо.

– Да ладно, Вик. Чуть-чуть посидим, выпьем да домой. Посмотрим хоть, как богатые люди живут. Погнали. – Максим протянул ей свою руку.

Вика недовольно пшикнула, закатив глаза, но приняла её, и парочка направилась к выходу.

И вот уже на ступеньках дворца культуры, когда влюбленные мило спорили о том, каким же такси им стоит воспользоваться, откуда-то со стороны раздался голос, позвавший Максима. Новоявленный лауреат обернулся на звук и увидел, как в их сторону торопливо ковылял взрослый, полный мужчина. Одет он был со всей строгостью в дорогой классический костюм тёмно-синего цвета, в стиле тех, что носят политики и крупные бизнесмены. Лицо человека было старым, кожа на щеках и шее провисала. Глаза незнакомца выглядели уставшими, веки краснели, словно воспалились от сильного сухого ветра. На голове белела странная причёска, издалека напоминавшая пушного зверька, ловко усевшегося на макушку.