Кто-то выжил

– Рада, что ты ко всему прочему неглуп.

– Рад, что ты заценила, – в тон Маре ответил я. – Но я не такой. Без пафоса там какого-нибудь, просто они потребители, а я тот, кто создаёт контент, если понимаешь, о чём я. Таким всегда нужно быть на шаг впереди целевой аудитории. И тот, кто делает шоу для дебилов не обязательно сам – дебил.

– Хорошего же ты мнения о своих подписчиках, – она произнесла это так спокойно, словно не давала оценку, просто озвучивала факт. А потом продолжала: – Как бы там ни было, ты тоже развлекаешь себя и не больше. Не просвещаешь, не рассказываешь о кино или даже тех же играх. Вообще ничего такого, просто развлекаешь других, развлекаясь сам.

Я хотел возразить, но едва успел открыть рот, как она мотнула головой и посмотрела со значением, сообщая, что не закончила.

– Но тебя зацепило. Даже без меня ты уже понял, что видишь нечто важное. Почему другие не могут? Особенно, если им поможет не незнакомая девчонка, а их любимчик.

– Часть уже отписалась, если что и, думаю, не последняя.

– Только часть. Как раз те, кто не нужен, – пожала плечами Мара. – Тебе, кстати, они тоже не нужны.

– С чего бы? Когда их десятки тысяч, сотни не решают, но такая массовая отписка – обычно показатель, что что-то пошло не так.

– Просто крыски. Те самые, которые сбегают первыми, если чуть что не по нраву. Я бы не стала их жалеть, считай мою просьбу проверкой для фанатов, м?

– Да брось, ты же сама сказала, что я не дурак. Я это делаю не для повышения рейтинга.

Я внимательно посмотрел на Мару, она, конечно, не запрыгала от радости, такого и не ждал. И всё же кивнула с оттенком благодарности. Я немедленно этим воспользовался:

– Но ты мне, конечно, не скажешь, какое тебе дело до Вебера? Или, дай подумать, скажешь позже, угадал?

– Вообще-то да, – Мара усмехнулась, но тут же стала серьёзной. – Ты же понимаешь, что речь уже не про игру? Я должна быть уверена, что ты… Что ты спрашиваешь не из пустого любопытства, а заинтересован по-настоящему. Нужно быть осторожными. Тебе ведь ничего не грозит более того, во что ты уже сам себя втянул.

– То есть за мой дополнительный риск ты планируешь расплачиваться знаниями?

– Ну, если тебе нравится выставлять это торгами – можно сказать и так.

– А можешь ответить на что-нибудь не такое рискованное? – я улыбнулся, как обычно не получив того же в ответ. – Ты живая?

Мара глубоко вдохнула, её губы были недовольно сжаты, будто предстояло выполнить какую-то неприятную работу. Я на мгновение решил, что она сейчас просто уйдёт, посчитав, что разговор, ради которого она приходила, уже закончен. Но Мара всё же осталась, посмотрела на меня каким-то новым взглядом – более человечным? А потом отрицательно мотнула головой.

– Вообще-то я так и думал, но решил уточнить на всякий случай.

– Зачем это тебе?

– Ну как… – я пожал плечами.

Вообще-то мне просто хотелось знать, такая же она, как я, или нет. Это казалось смутно важным, но теперь, когда Мара спросила, мне стало сложно объяснить это даже самому себе.

– Хочу понимать, действительно ли мы по одну сторону, – в итоге ответил я. И, чуть погодя, добавил: – И мне интересно, кто ты, если уж совсем честно. Не то, зачем тебе Вебер и всё вот это, а кто ты сама по себе. Я правда хотел бы знать.

– Но, может быть, я не хочу рассказывать? – она кольнула и интонацией, и взглядом, но потом будто вспомнила, что с просьбой пришла ко мне она, а не я к ней. – Это всё связано. У меня не припрятано в кармане очков Кларка Кента, в которого я перевоплощаюсь, когда заканчиваю прыгать по личкам и вербовать геймеров. А вот ты здесь другой.

– Лучше или хуже?

– Просто другой. Я ведь этого тебя не знаю.

– А хочешь узнать? – спросил я, стараясь, чтобы голос не звучал слишком уж всерьёз.

– Посмотрим, – Мара не поддержала игривый тон. – Знаешь, мне пора уже. Мне бы правда хотелось, чтобы мы были на одной стороне. И, знаешь, так лучше, когда немного попросторнее.

Она быстро окинула комнату взглядом и растворилась в воздухе. Я только хмыкнул, но услышать это было уже некому. Ладно, она наблюдательна, разве плохо? А ещё мне стало интересно, если я всё же решу, что Вебер и вся эта игра – полная хрень, Мара согласится встретиться просто так?

Глава 9

– … отнимают у нас смерть.

Всё было будто бы подёрнуто паром или туманом. Не как по-настоящему, когда ты видишь силуэты и, при желании, можешь сфокусироваться на любом предмете и увидеть его как следует. Иначе. Словно на самом деле ничего вокруг не существует, только иллюзия вещей. Пытаешься приглядеться к окну, но оно остаётся таким же размытым, тряпки на полу – просто грязно-серые пятна без какой-либо текстуры. Жило деталями только то, на что смотрел Вебер. Сейчас это было лицо Марка. Будто кто-то протёр запотевшее окно, и за чистым стеклом проступили внимательные, с оттенком тревоги глаза.

Я не понимал, что происходит, ощущал только, что Вебер полулежит, упираясь в стену плечами, но не прислоняясь головой. На затылке ощущалось широкое пятно боли, припылённое для меня фильтрами игры. Я знал, что это за место – там под кожу, с самого рождения, вшивается имплант. И удалять его вот так – мало кто отважился бы.

Боль означала, что Вебер всё же пошёл на это. А ещё – что игра, действительно, каким-то образом продолжалась.

В тумане, со странными сдвигами времени, будто какие-то мгновения замирали, а потом резко перескакивали вперёд – но продолжалась. И у меня начала появляться догадка.

– Отнимают смерть? – голос Вебера был хриплым и замученным, но он всё же сделал усилие и усмехнулся. – Они продолжают жизнь и только. Даже не делают непрерывной, заметь.

– Обесценивают. Зачем стараться что-то успеть, что-то совершить в жизни важное, если у тебя нет предела. Когда тебя ждёт смерть, ты хочешь втиснуть в рамки отведённой тебе жизни если не всё, то хотя бы важное. А продолжение жизни в виртуальности заставляет людей заботиться лишь о том, чтобы заработать на неё, а там впереди бесконечность на ценности и достижения.

– Ерунда, – отмахнулся Вебер. – Большинство и с обычной смертью ни о чём таком не думают. Ну или думают, но не делают всё равно. Зарабатывают на то, чтобы дожить до завтра, а завтра – на послезавтра. Бесконечное число итераций, где все эти высокие устремления остаются в лучшем случае в мыслях.

– Всё равно это неправильно. Даже если кто-то думал один, а потом перестал – уже огромная потеря. Мы нуждаемся в страхе смерти, Алекс. А они отнимают у этих цифровых людей даже память о том, как они умерли.

– И это рационально, чёрт возьми, – перебил его Вебер. – Жизнь в виртуале не должна имитировать загробную, это просто иная форма, но при этом прямое продолжение прошлой. Память о смерти слишком губительна для сознания.

Я тоже не помнил, как умер. И задумался, хотел бы узнать, если бы была такая возможность? Стал бы я из-за этого считать себя менее настоящим? Точка поставлена – Влад Войнов умер так-то и тогда-то, а ты просто какое-то нелепое подобие, продолжение, которого не должно существовать. Может да, может – нет, проверять мне не хотелось.

– Не сомневаюсь, что рационально, – ответил Марк. – Но разве рационально и правильно – одно и то же? Для себя я в любом случае не хотел бы такой судьбы.

– Может, ещё передумаешь. Когда смерть перестанет быть отдалённой перспективой. Во время шторма многие, кто думал, как ты, наверняка изменили мнение.

– Я не передумаю. А даже если и так, импланта у меня всё равно нет, нечего переносить. У тебя теперь, кстати, тоже.

Я подумал, что сейчас должен был ощутить хоть что-то, какую-то реакцию Вебера. Но были лишь слова. Иногда возникали неестественные паузы, и тогда лицо Марка становилось ещё чётче, даже слишком – будто на него навели увеличительное стекло. Похоже, моя догадка была верна. Другого варианта просто не могло быть. Я смотрел его настоящие воспоминания. Не те, что с безупречной точностью пишет имплант, а всё то, что смог запомнить и воспроизвести про себя Вебер когда-то потом. Интересно, насколько “потом”. Я надеялся, что не слишком далеко в будущем, потому что я не слишком доверял памяти – легко исказить. И тогда всё, что говорила, чего хотела Мара, потеряло бы смысл.

Моя догадка подтвердилась почти сразу же, когда диалог Марка с Вебером продолжился, но слова и структура предложений становились всё более размытыми. Ощущение общей сути беседы, а не отдельные фразы.

– Здесь есть какой-нибудь подвал, любое закрытое место с толстыми стенами? – спросил Вебер. Ещё один клочок чёткого разговора.

– Думаю, мог бы найти.

– Нужно отнести туда имплант и спрятать, – устало проговорил Вебер.

Ему уже хотелось просто лечь и молчать, но важность информации заставляла продолжать. И я ощущал его сожаление от того, что вместо этой просьбы потратил силы на бесполезный спор.

– Я думал, ты хочешь от него избавиться, – отозвался Марк.

– Хочу избавиться от возможности меня выследить. Мне нужна моя личность, не ради бессмертия даже. Там… Слишком много важного. Не только для меня. Ты сможешь сделать это? Пожалуйста.

Марк кивнул, и Вебер прикрыл глаза. Когда я понял, что разговор не продолжится, то принялся проматывать время. Сначала неспешно, боясь упустить важное, но потом часами, потому что Вебер только лежал или смотрел в окно, и это продолжалось не меньше пары суток.

У него самого не было опции промотать, и это наверняка было мучительно: просто ждать, зная, что сюда в любой момент может нагрянуть отряд оперативников. Да, Марк спрятал имплант, чтобы заглушить сигнал, но последние координаты всё равно никуда не делись. Пока Вебер отлёживается тут, он не в безопасности.

Но пока ему везло. Наверняка, спасти живых законопослушных людей важнее, чем найти потенциально погибшего преступника. Только бомжи несколько раз, когда Марк отлучался, проходили мимо его убежища. Стояли, смотрели то на Вебера, то на винтовку, и уходили. Пока уходили. Поганое соседство, и я искренне не понимал, как выносит его Марк.

Наконец я смог вернуть времени нормальную скорость – Вебер поднялся и бродил по комнате. Сознание его немного плыло, или это просто всё тот же эффект размыленности из-за воспоминаний. Как бы там ни было, я ощущал его решимость и потребность срочно уходить. То самое животное чутьё, которое заметил ещё давно, когда Вебер сражался со штормом.

Вернулся Марк и неодобрительно посмотрел на то, как Вебер опёрся на спинку ветхого стула, отдыхая от ходьбы.

– Рано.

– Скорее уж поздно, – отмахнулся он. – Покажешь мне, куда спрятал имплант?

– Не доверяешь? – Марк вскинул бровь, – Думаешь, я сломал его? Зачем бы мне это?

– Дело не в этом, брось. Давай откровенно: у тебя тут не самая благополучная обстановка. Вообще-то повезло, что никто тебя ещё не попытался сожрать. И если вдруг однажды они передумают, то никто уже мне не расскажет, где ты спрятал имплант.

– Понимаю, – кивнул Марк. – ну идём, если готов.

Вебер кивнул и отклеился от стула. Он шёл как-то слишком бодро, учитывая его состояние. Наверняка он лишь хотел так воспринимать, так себя вспоминать, но проверить, конечно, я никак не мог. Я включил трансляцию, хотя не думал, что сейчас будет что-то реально интересное. Но плевать, чего уж.

Вебер с Марком как-то слишком быстро оказались на улице. Я почувствовал холод и радость от того, что вокруг не четыре стены. Странно, что все ощущения казались приглушёнными, будто я на максимум выкрутил блокирующие настройки. Мне отчётливо недоставало запахов и эмоций для полного погружения. Зато и смириться с тем, что я ничем не управляю, было проще. Будто просто смотришь кино.

Заброшенный город закреплял это ощущение. Не хватало только проржавевших машин у обочины и гнетущей музыки для саспенса. Но этот город бросили осознанно, неспеша собрав вещи и перебравшись в мегаполис.

Сквозь тротуар, взламывая изнутри асфальт, росли пучки жёсткой пожухлой травы. Я смог разглядеть их лишь потому, что Вебер смотрел под ноги и по какой-то причине обратил на них внимание. Наверное, он, как и я, просто не так уж часто видел живые растения прямо в городе. Даже в горшках в квартире их мало кто растил – занимают слишком много места. Тут им никто не мешал расти – только осень и холод.

Вебер шёл, глядя по сторонам, и картинка стала намного чётче. Из тумана выбрались серые и коричневые дома с кирпичными проплешинами, под ними сугробами высились кучи каменной крошки, досок и мусора. На затёртых и потрескавшихся вывесках было уже не разобрать названий. Выбитые стёкла, пустые витрины, осиротевшие квартиры.

Голый, мёртвый город. Как мог кто-то захотеть жить здесь добровольно? А потом говорить, что после смерти не должно быть продолжения. Вот же оно – такое же противоестественное, каким по его мнению является существование цифровых личностей в виртуальности. Город, из которого ушла настоящая осязаемая жизнь, а взамен пришла призрачная с кучкой оборванцев и странным отшельником.

На небольшой площади впереди шла какая-то возня. Не нужно было приглядываться, чтобы понять – в центре неё опять находился Носок. С воем и рычанием он отбирал что-то у другого бомжа, тот скулил, но не отпускал добычу.

Когда Вебер с Марком немного приблизились, я разглядел под мышкой у защищавшегося птичье крыло. Марк тоже ловил птиц, как я успел разглядеть при перемотке, но у него отнимать их, кажется, не пытались. Тактика Носка была простой и понятной – нападать на слабых. И оттого мне куда меньше было ясно, зачем этого ублюдка спасал Вебер. Марку, наверное, тоже было ясно не до конца, потому что он спросил с явной насмешкой:

– Ну, на чью сторону встанешь теперь?

– Ни на чью, не моё дело, – спокойно ответил Вебер, будто не заметил шпильки.

– А почему тогда в тот раз? – Марк провёл его по дуге от дерущихся, и повернул к тёмно-серому зданию с отделкой из мраморных плит.

Сейчас они потрескались и частично обвалились, а раньше, наверное, было красиво. Здесь могло быть какое-нибудь госучреждение. Удивительно, насколько изменились представления о красоте и об архитектуре в принципе.

– Там другое, Марк. Вообще-то мне казалось, что ты одобрил.

– Одобрил, что ты его пожалел, несмотря на то, что он тебя хотел убить. А теперь несправедливость происходит с другим, а тебе всё равно.

– Я его не пожалел, – ответил Вебер таким тоном, после которого разговор обычно сворачивается.

Марк не стал допытываться, а жаль. Мне хотелось понять, но для решения этой головоломки катастрофически не хватало подсказок. Марк тем временем остановился у того мраморного строения.

– Здесь.

Оно правда смотрелось внушительно, даже в таком виде. Раненый гигант, не растерявший величия, даже стоя на коленях. Мда, как-то уж слишком поэтично для обычной развалины.

– Так идём? – Вебер шагнул к широкой лестнице, раскрошившейся почти до состояния горки щебня.

– Не уверен, что стоит. Они тут шныряют везде, – Марк кивнул головой туда, где цапались за птицу бомжи. – Заметят, что мы сюда ходили, могут решить, что прячем или ищем там еду. Имплант не на видном месте, но им всё равно нечем заняться, могут и перерыть там всё.

– Согласен, но тогда мы вообще зря сюда тащились.

– Ты видел, а там внутри не так сложно ориентироваться. Имплант в подвале, как ты и просил. Там есть подсобка, внутри навалены коробки и пенопласт. Найдёшь под ними, – эти слова прозвучали особенно чётко, хотя Марк явно не старался их выделить. Просто Вебер наверняка проговорил про себя несколько раз как во время разговора, так и после. – Хотя я всё же не собираюсь помирать и надеюсь, что смогу взять сам, если понадобится.

– Хорошо, спасибо тебе, Марк. Я постараюсь вернуть долг.

И мысль следом: «Кто же ты такой?..»

Когда они возвращались назад, к месту боевых действий подтянулись и другие бездомные. Носок уже успел отжать у противника дохлую птицу и пытался сбежать. Но другие окружили и тыкали в воздух палками.

За их грязным лохматым фасадом настолько сложно было разглядеть людей, что зрелище меня поначалу шокировало. Будто сознательность неожиданно проявила кучка червяков. Миллионы лет эволюции были забыты, а потом изобретены по новой.

Вебер не останавливался, но потом, когда они отошли шагов на двадцать, он оглянулся. Бомжам удалось отвоевать добычу, но теперь они, кажется, не хотели делить её поровну, хоть и чувствовали, что это вроде как подразумевается после всего.

Но чем всё закончилось, я не увидел. Мир наполнил туман и неразборчивые движения фигур, голоса, что-то говорящие, но будто на другом языке. Видимо Вебер счёл происходящее недостаточно важным, чтобы запоминать в деталях. Мне даже не потребовалось перематывать, всё само собой размылось и так же самовольно вернулось утренней картиной, где Вебер куда-то собирался.

Они выходили из подъезда вместе с Марком, и Вебер оглядывал округу, будто фотографируя взглядом на память. Странное ощущение, я сам всю жизнь прожил с имплантом и почти не нуждался в естественной памяти. Теперь ему приходилось заново учиться, прилагать усилия, чтобы просто удержать в голове слова и образы. Он думал о том, как далеко придётся идти пешком, о том, хватит ли скромных припасов, которыми с ним поделился Марк. И как он обойдётся без оружия.

Тогда я понял, что в его руках больше нет винтовки. Она почему-то была у Марка. Значит, так он решил расплатиться? С другой стороны – а чем ещё.

Во дворе дополнением к уже привычной картине собрались оборванцы. Только теперь они не слонялись и не валялись по-одиночке, а толпились вокруг Носка. Рычали, недовольно бормотали. Вебер вряд ли понимал хотя бы половину их слов, а мне не доставалось и того. Однако он отчётливо понимал и делился со мной знанием – от Носка хотят избавиться.

Агрессивный, жадный, наглый – он сильней других и портит им жизнь. Но из-за его же силы справиться с ним трудно даже сообща. Каждый боялся нападать, потому что перепасть могло именно ему, а новообразовавшаяся общность бомжей окрепла и развилась ещё не настолько, чтоб единичная особь была готова жертвовать своим здоровьем или даже жизнью для других. Когда кто-то осмеливался шагнуть вперёд, Носок кидался на него, и доброволец немедленно нырял в толпу. Страх и напряжение становились почти осязаемыми.

Мне было любопытно. Комментарии и подначки зрителей сообщали мне, что и им тоже интересно увидеть развязку. И очень не хотелось, чтобы Вебер просто так сейчас ушёл, не дождавшись. Народ потребовал бы принудить его остаться, или даже вмешаться, а я не мог. И опозориться так было бы слишком.

Пока мне везло, и уходить он не собирался. Наоборот, остановился и прервал разговор с Марком. Носок стоял к нам спиной и делал броски вперёд, заставляя остальных пятиться. Они злились, ненавидели и не могли себя пересилить. Если бы сейчас мне нужно было поставить деньги на победу той или иной стороны, я без сомнений выбрал бы Носка.

– Можешь одолжить на минутку? – вдруг негромко произнёс Вебер.

Я не сразу понял, о чём он просит, но тут же ощутил, как его пальцы сомкнулись на прохладной поверхности приклада. Потянули на себя, не дожидаясь разрешения. И Марк выпустил винтовку из рук.

Вебер не думал о том, что собирается делать, в нём горело лишь одно осознание правильности, и я не представлял, что именно он задумал.

Действительно ли он так хорошо обращался с оружием, или память снова сделала его более быстрым и ловким, сгладила углы? Но выстрел прозвучал сразу, едва Вебер вскинул винтовку.

Носок упал, раскинув по земле руки. На бурой от застарелой грязи одежде кровь было почти не различить. И жижа, в которую окунулось тело, тоже забрала свою долю без следа. Но никто не сомневался в том, что произошло. Бомжи растерянно стояли, видимо решая, радоваться им или бежать во все стороны. Марк ошеломлённо глядел в лицо Вебера. Несколько секунд не поступало сообщений зрителей, потом медленно, точно оттаяли, стали проявляться короткие фразы и смайлы.

Охренеть, огонь, давай всех!

Но Вебер опустил винтовку и передал молчавшему Марку. Тот на автомате забрал оружие. Вряд ли кому-то из нас было жалко наглого ублюдка, но неожиданность произошедшего выбивала из колеи. А ещё – непонимание.

– С меня один патрон, – спокойно сказал Вебер.

Его, кажется, даже не задело содеянное. Если это то, что хотела показать мне Мара, то выбор был, мягко говоря, странноватым. Не то, чтобы я был какой-то особый человеколюб или ценитель бомжей, но в этом поступке не было ни геройства, ни гуманизма, ни ещё чего-нибудь такого, за что проникаешься к человеку уважением.

– Ещё раз спасибо, друг, – Вебер хлопнул Марка по плечу. – Бывай.

И безоружный, он побрёл через заброшенный город без особой надежды, что сможет дойти до цели. Но так было надо.

Глава 10

– Окей, я впечатлён, – написал я Маре сразу, как только решил сделать перерыв.

После ярких впечатлений последних минут размыленные дёрганные пейзажи, плохо закрепившиеся в памяти Вебера, не могли удержать внимание. Нужна была разрядка. Но Мара, как назло, молчала.

Мои подписчики живо обсуждали в сети увиденное, в этот раз не отписался никто. Значит, первая и основная волна схлынула, можно расслабиться. И пока никто не интересовался, почему я не меняю события, быть может, временно приняли новые правила игры.

– Я следила, – пришёл ответ, и сжавшееся внутри напряжение немного отпустило.

Мне не хотелось, чтобы именно сейчас, когда я балансировал на грани принятия её религии, Мара исчезла. Глупо, учитывая, что тишина длилась лишь несколько минут. Я тоже немного помедлил, после чего написал:

– Мне хочется знать больше.

– Я рада, Влад. Давай немного прогуляемся?

– Давай.

Мне как раз не хотелось снова звать её в личку. С близким человеком маленький пятачок среди космического пространства мог бы показаться приятным, дать нужное уединение. С Марой получалось иначе. Неловко, скованно. Некуда было бросить взгляд и нечем заняться. У нас не было общих тем на поболтать, и когда заканчивалась та, ради которой мы встретились, само совместное пребывание теряло смысл. Может, другое место, возможность молча пройтись, другие люди, наконец, сделают всё менее принуждённым.

Но в конечном итоге её выбор меня немало удивил. Мара написала координаты – по первым же цифрам я понял, что это не какое-то общественное место, а зона для симуляций. Я не мог проверить, что именно там будет, но переживать по этому поводу не стал. Это общая зона, технически безопасная. Обычная песочница. И вряд ли Мара могла придумать легальный контент, который мог бы угрожать моей психике. Только не после стольких десятилетий в лайферах.

Меня перенесло в голубовато-белый коридор. Чистые идеально гладкие панели на стенах, тонкие трубочки ламп под потолком, блестящий светлый пол. Напротив скамеек, отделанных белой кожей, висели голопанели. По обеим сторонам коридора – закрытые двери. Больница? Слишком уж странный выбор даже для Мары. Но я узнавал эту обстановку из своей ещё реальной жизни. Открылась дверь палаты, внутри – подключённые к приборам люди на койках. Из-за угла вышла медсестра в жемчужном комбинезоне, перед ней катилась коляска с пациентом.

– Когда ты умер? – спросила Мара, о присутствии которой я успел забыть.

– Что?

– Хочу знать, когда ты умер, Влад. До запрета переноса?

– Нет, я ещё застал и закон новый, и демонстрации против, – обычно стертая память о смерти затуманивала и события незадолго до, но этот период я помнил отчётливо. – А что?

– Тогда понятно, почему не встречаю в тебе энтузиазма, – Мара неспешно шла по коридору рядом со мной. Никто не препятствовал тому, что мы тут разгуливали, будто бы даже вовсе не замечали. – Знаешь, для многих жителей виртуала их нынешнее положение кажется естественным. Да, если заставить их немного подумать, как тебя в нашем разговоре, они понимают, что действительно было время, когда перенос запрещали, когда их нынешняя жизнь была под вопросом. Но здесь и сейчас всё благополучно, поэтому проблемы прошлого кажутся далёкими и не имеющими особого значения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.