Эрелинги

Плешивый камердинер с головой, похожей на редьку (это сходство весьма забавляло Рэссимонда), объявил, что его высочество герцог Милертский и его высочество герцог Артехейский ожидают, когда его величество соизволит их принять.

– Принцы? – недоуменно переспросил король.

– Да, ваше величество, вы приказали им явиться.

– Пусть войдут.

Из-за недуга Эрвик отдавал приказы и забывал о них. С досадой он подумал, что вскоре во дворце начнут шептаться, будто его величество сходит с ума… если уже не шепчутся. А там недалеко и до площадей. Король снова сел в кресло и, превозмогая боль, выпрямил спину.

Принцы вошли в комнату и заняли небольшие креслица напротив Эрвика. Одинаковые прически со спиралевидными локонами и медовый цвет волос делали братьев на первый взгляд очень похожими. На второй сходства уже наблюдалось меньше.

Двадцатипятилетний герцог Артехейский, невысокий, жилистый, с мощными плечами, казался старше своих лет. Армалонцы с издевкой называли его «Красавчик», благодаря багровому шраму, пересекавшему левую щеку. Уродливая метка, оставленная принцу войной, в Армакере поэтически именовалась «сьерским поцелуем». Бешеный нрав Эрелингов, упрямство и своеволие горели в крови Рэссимонда, истинного сына своей эпохи. Всегда в оппозиции, всегда в распрях! Он был головной болью королевской семьи.

Артори Милертский, которому шел двадцать девятый год, являл собой полную противоположность младшему брату. Принц-наследник был изящен, высок, говорил мало, ровно и почему-то всегда оказывался прав. Последнее особенно выводило из себя герцога Артехейского и раздражало короля. Ледяное спокойствие, безукоризненное поведение создавали ему неплохую репутацию на Королевских советах, сановники и послы иностранных держав предпочитали иметь дело именно с наследным принцем, а не с болезненным королем. Но в отличие от безбашенного Рэссимонда, портившего жизнь армалонцам и семье, герцога Милертского в народе не любили, а это значило гораздо больше, чем признание Армакера и соседних королевств.

Эрвик, будучи крайне подозрительным, не доверял обоим братьям. Немногословность и расчетливость Артори могла таить для короля ускоренную кончину, а буйный нрав непоследовательного Рэссимонда грозил потерей герцогства Артехейского. Однако не меньшим злом ему казался дядя, маркиз Сантарский, со своим отпрыском Крестоландом. Будь Крестоланд один, на него можно было бы махнуть рукой. Но он был свиреп, мстителен и злопамятен, а искусный интриган и тонкий политик Мавирлин Сантар мог всегда направить его в нужное русло. Король одно время подозревал дядю в связях с Рользатом, но доказательств заговора не было. А то, что кто-то когда-то куда-то опоздал… Так ведь все бывает на войне.

Бенна и Гверн также беспокоили вго Величество. Герцог Ишар и маркиза Эльсейда вызывали неудовольствие уже тем, что не считали нужным появляться в Армалоне, дабы демонстрировать вассальную зависимость и верность сюзерену. Лертэно Эртер, напротив, раздражал своим постоянным присутствием при дворе, но отправить герцога Гвернского в Кальярд было бы гораздо худшим решением.

Порой несчастному королю начинало казаться, будто все пять герцогств состоят в заговоре против него и хотят оставить от Мезеркиля один лишь Армалон с прилегающими к столице землями. Приходя в исступление от этой мысли, Эрвик тут же гнал ее от себя. Ведь думать так было признаком безумия. Младших принцев больше занимали девки, взаимная дружба или ненависть. Брату-наследнику заговоры ни к чему, в скором времени он получит вожделенное королевство. Дядя и герцог Бенна… тут следовало подумать, крепко подумать…

Артори, бесстрастно перебиравший сердоликовые четки, наконец, прервал молчание:

– Вы звали нас, ваше величество.

«А когда-то он звал меня по имени», – подумал Эрвик. Зачем ему нужны были братья, король уже не помнил. Губы герцога Милертского дрогнули в едва заметной усмешке.

– Итак, Ваше Величество, – более настойчиво произнес он.

Эрвик медленно проговорил:

– Рэссимонд, ваша невеста прибывает через два дня.

Герцог Артехейский раздраженно бросил:

– Если вы звали меня, чтобы еще раз узнать мое мнение или вдруг решили прислушаться к моим желаниям, то я снова повторю: я не вижу смысла в этом союзе.

Король очень не хотел повышать голос, совсем не хотел, однако не смог сдержаться.

– А смысл только один – земли, Рэссимонд! Земли, которые получит Мезеркиль! Личные лены Эльсейды. Хотя бы из-за этого Анна должна вам весьма и весьма нравиться.

– А мне не нравится! – лицо принца стало приобретать багровый оттенок, а шрам побелел. – Я принц Мезеркиля, и мне всегда казалось, что я смею претендовать на лучшую партию, чем полунищая Бенна с ее полунищими землями. Да, я знаю, что последние пять лет дела маркизы, да и самого герцога, идут не самым лучшим образом. Маркиза не может справиться со своими вассалами. Мне придется подавлять мятежи, что совсем не входит в мои планы… Моя первая супруга, Царствие ей Небесное, была не красавица, но в ней текла кровь императоров Лакрассара.

Эрвик чувствовал, как начинает кружиться голова, а показывать слабость не хотелось. Он попытался сглотнуть слюну, и герцог Милертский увидел, как дернулся кадык на тощей шее царственного брата. Артори едва заметно вздохнул и резко прервал младшего принца:

– Рэссимонд! Прислушайтесь, наконец, к тому, что вам говорят. Анна – любимая племянница герцога Ишара и любимая дочь маркизы. Герцог отдает за ней два графства, не входящие в Бенна, а мать – половину своих ленных земель, а это немало. Другая половина отходит Эларте Бенна и ее возможному мужу. Мы даже не сможем оспорить решение герцога в пользу Ее Величества, так как в Бенна свои законы наследования – герцог сам выбирает своего приемника и наследника. Оказывать давление силой на Бенна также бесполезно. Брак – лучшее решение этого вопроса. Кстати, у вас неверное представление о том, как идут дела Ишара.

Рэссимонд угрюмо ответил:

– Допустим… допустим… Но зачем вы спрашиваете, что я думаю об этом союзе? Выбора-то все равно нет. Вы упорно не даете разрешения на брак с Шарликой. Конечно, я женюсь на Бенна, деваться-то мне все равно некуда.

– Ваши ухаживания за Шарликой Форльдок совершенно недопустимы, – сказал король. – Вы даже не представляете, к чему привели знаки внимания, которые без конца вами оказываются! Ее отец и старший брат в бешенстве, поскольку эта дама так и не стала вашей женой. Мне стоило и стоит определенных усилий сгладить двусмысленность ее положения. Гьюрт обзаводится новыми землями, Армондэ просто так становится рыцарем. Из-за столь пристального внимания к этой женщине нам придется вскоре искать ей второго мужа. Но вы же об этом не думаете, как и о пересудах за ее спиной!

Герцог Артехейский пожал плечами.

– Так вы же и не даете мне разрешения на этот брак!..

Солнце приобрело красноватый оттенок, пробивающийся сквозь верхние витражи. На полу складывался пламенеющий рисунок. В комнате похолодало, король укутался в упелянд. Братья молчали. Наконец король произнес:

– Нужно приказать, чтобы разожгли камин. Мне постоянно холодно.

Рэссимонд тяжело вздохнул. Герцог Милертский подпер подбородок рукой и медленно проговорил:

– Ваше величество, вы же звали нас не для того, чтобы обсуждать сердечные пристрастия нашего брата… Я слышал, от Хэрдока Рользатского вам пришло письмо. Там ведь есть что-то о переговорах?

– Разумеется, он хочет, чтобы мы отдали Сьер, – королю очень не нравилось произносить эти слова, даже вспоминать о Хэрдоке не хотелось.

– И как вы полагаете, что мы будем делать?

– Думать. Впереди у нас еще два года.

Герцог Артехейский принял важный вид и сказал:

– Я полагаю, двух мнений быть не может. Мы обязаны сохранить те земли, где пролилась мезеркильская кровь. Сьер изначально был наш, и восемь лет назад мы это доказали.

Артори покачал головой и возразил:

– Все-таки следует хорошо подумать, прежде чем принимать опрометчивое решение. Исходя из ваших слов, Рэссимонд, единственное, что мы должны сделать, – прямо сейчас укреплять оборону Сьера и стягивать на северо-запад основные силы. Лазутчики Хэрдока тут же об этом доложат в Рользат, и война начнется раньше, чем мы можем предположить. Но желание, ваше величество, отдать Сьер во что бы то ни стало, сохраняя мир, вызовет недовольство баронов, и это приведет к далекоидущим последствиям. По крайней мере Гверн и Артехей жаждут этой войны. В любом случае необходимо собрать Малый королевский совет в самое ближайшее время. Кстати, что думает по этому поводу наш дорогой дядюшка?

– Молчит, – Эрвик развел руками, показывая, что вряд ли от Сантара можно ожидать чего-то большего.

– А Крестоланд при каждом удобном случае напоминает ему о необходимости войны, – продолжил герцог Милертский. – Пока Мавирлин колеблется, так как особой выгоды от военных походов для него нет – только траты. И хотя Сантар может понести такие расходы, не прибегая к займам, – к чему это герцогу? Оставим Гверн и Артехей – с ними все понятно. Что решит герцог Бенна – тоже интересно. Маркиза, разумеется, будет против войны. А мы, ваше величество? Насколько я понимаю, казна… (Эрвик умоляюще поднял руку)… Тогда нам придется поднимать налоги или обращаться к банкирам…

Король тяжело вздохнул и тихо произнес:

– Если мы ввяжемся в эту войну, то последствия…

Рэссимонд нетерпеливо прервал брата:

– Можно долго гадать, что случится, если мы откажем Рользату. Но если мы согласимся отдать Сьер, то все будут знать – Мезеркиль слаб, и вот тогда последствия будут самыми разнообразными!

Артори чуть приподнял брови, что означало крайнюю степень удивления.

– Я вынужден согласиться с вами, Рэссимонд, – сказал он. – И так будут считать многие. Повторюсь, необходимо созывать Малый королевский совет. Хэрдок ожидает сейчас ответа, дабы иметь время подготовиться к войне. Неплохо бы и нам озаботиться тем же. Так как, вне зависимости от Сьера, война может быть очень и очень близка.

Эрвик кивнул в знак согласия.

– Пятнадцатого августа! – выпалил Рэссимонд и почему-то покраснел.

Герцог Милертский снова приподнял брови.

– Почему не раньше? – спросил он.

Младший принц покраснел еще больше и принялся что-то внимательно рассматривать на полу.

– Мы ждем, Рэссимонд, – голос короля прозвучал очень неприятно.

Герцог Артехейский упрямо сжал губы и неожиданно спокойно произнес:

– Меня устраивает именно пятнадцатое августа, ни днем раньше.

– Вы думаете, у вас будет время уговорить кого-нибудь принять вашу сторону на Совете?

Рэссимонд по-детски улыбнулся, отчего у Эрвика сжалось сердце – ему не хотелось видеть брата таким, ведь он уже решил, что принцы – враги, в той или иной степени, но враги. А детская улыбка Рэссимонда заставляла вспомнить время, когда он еще мог жить и чувствовать родство крови, святость собственной власти, безграничную преданность и любовь народа… и королевы. Настроение короля еще больше испортилось. Он жестом дал понять братьям, чтобы они вышли.

Артори и Рэссимонд удивленно переглянулись, но все же поспешно встали и, как показалось Эрвику, с облегчением направились к двери. Герцог Артехейский, пропуская вперед брата, взглянул на него и вдруг с мальчишеской радостью подумал: «Лягушка холодная… как есть – лягушка… Принц-лягушка! Принц-лягушка!»

* * *

Кортеж Анны Бенна остановился в предместьях Армалона. Для невесты герцога Артехейского были подготовлены комнаты в охотничьем домике короля, где тот в прежние времена останавливался. С болезнью Эрвика здание пришло в запустение, принцы и придворные теперь предпочитали более роскошную резиденцию Мавирлина Лавура Сантара, дяди короля. Она хотя и располагалась дальше от Армалона, но была гораздо комфортнее (это слово недавно распространилось при дворе). Охотничий домик Эрвика, сплошь увитый плюющем, по традиции приводили в порядок на Рождество и Пасху, после чего о нем, казалось, забывали. Если же по каким-то причинам его готовили для гостей, то он встречал посетителей запахом старой мебели и сырости.

Анна стояла посреди комнаты в одной рубашке, нескрывающей ступни, и терпеливо ждала, когда придворные дамы закончат ее переодевать. Их бесконечные разговоры слились в многоголосное щебетание, от которого, вкупе с удушающей жарой, начинала кружиться голова. Яркий свет лился из распахнутых окон, затопляя всю комнату, наспех задрапированную светлой тканью. Принцесса смотрела на полуоткрытую дверь, за которой ее ожидали герцог Гвернский и граф Вользуанский, и с волнением размышляла, может ли Лертэно ее сейчас видеть. От одной мысли об этом по телу разливалась неведомая доселе нега, стыдливость молчала, розовели щеки, и нежная улыбка трепетно касалась ее губ.

Щеки герцога Гвернского тоже розовели, но уже в полумраке, даровавшем относительную прохладу. Столь нежный цвет лица появился по вполне понятным самому Лертэно причинам, несмотря на то, что полуоткрытая дверь позволяла видеть лишь столб света, в котором иногда мелькали цветные пятна платьев. А слышал он все то же бессмысленное щебетание, сопровождавшееся звонким смехом. Какое-то время Лертэно с удовольствием представлял себе раздетую Анну, неуловимо похожую на Эльсейду. Потом вспомнил восхитительную ночь, проведенную в игрушечном замке маркизы, что помогло утвердиться во мнении, будто он точно влюблен, причем страстно и, как всегда, по-настоящему. Впрочем, эти мысли занимали его недолго, и дурное настроение, овладевшее им, как только он увидел охотничий домик, вернулось.

В столбе света, вырывающегося из покоев будущей герцогини Артехейской, кружились, поднимаясь к потолку, пылинки. Свет этот казался Лертэно удивительно ярким, из-за чего полумрак помещения, в котором он сидел с Ноарионом, становился гуще и очертания комнаты немного расплывались. Возможно, дело было в удушающей жаре, от которой не спасали каменные стены, и каждая складка парадного одеяния чувствовалась телом. А возможно, пришло ненужное воспоминание, одно из тех, что необходимо забыть. Цепкие крысиные коготки начинали разрывать сердце, а перед глазами разворачивались картины, ранее силой запиханные куда-то далеко на чердак памяти. Но оказалось, что нельзя забыть, стереть, как будто и не было того кошмара. Одно воспоминание, всплывающее от знакомого запаха иль звука, тут же притягивало к себе другие, те самые, тщательно запрятанные и вычеркнутые.

Однажды герцог Гвернский уже останавливался в охотничьем домике. Тогда за окном царила зимняя ночь и тени скакали в дикой пляске по стенам, красным от пламени камина. Дверь в комнату, где сейчас одевали принцессу из рода Бенна, была распахнута. И там, не стыдясь беломраморной наготы, стояла прекрасная рыжеволосая женщина с улыбающимися земляничными губами. Еще никого до нее и никого после он не желал с такой страстью, с таким самозабвением. Той ночью она была к нему благосклонна не в первый раз, но, как оказалось, – в последний. Через два дня он смотрел на обезображенное, превращенное в кровавое месиво лицо, на котором уже не было земляничных губ. И через три года в знойный летний день это изуродованное лицо встало перед глазами и никак не хотело исчезать.

От наваждения нужно было избавиться. Герцог порывисто вскочил и направился к полуоткрытой двери, распахнув ее прежде, чем граф Вользуанский успел его остановить. Бессмысленное щебетание на мгновение смолкло, но тут же продолжилось с беспокойными нотками, цветные пятна платьев сомкнулись в шеренге, защищая полуодетую принцессу от его взглядов. Наваждение ушло. Вместо мертвого лица он увидел прозрачные изумрудные глаза, обрамленные длинными, дрожащими от испуга ресницами. Анна робко выглядывала из-за плеч придворных дам. Лертэно улыбнулся и беззаботно произнес:

– Не мог удержаться…

После он плотно закрыл дверь и вернулся к Ноариону. Герцог опустился в кресло, и улыбка сошла с его губ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Неф – часть церковного интерьера, пространство храма, ограниченное рядом колонн с одной или с двух сторон.

2

Бригандина – доспех из пластин, наклепанных под суконную или стеганую льняную основу.

3

Эшевен – административная и судебная должность в Средние века.

4

«Серебряное королевство» – второе название Арзентии.

5

Армакер – королевская резиденция в Армалоне, столице Мезеркиля.

6

Упелянд – верхняя одежда позднего Средневековья с широкими колоколообразными рукавами. Длинный вариант одеяния предназначался для торжественных случаев, короткий – для танцев, прогулок и верховой езды. Женский вариант этой одежды был длинным и со шлейфом.

7

Рыцарский лен – земли, пожалованные вассалу сеньором.

8

Шаперон-буреле – мужской головной убор позднего Средневековья с длинным хвостом, который драпировали на манер тюрбана, спуская узкий «хвост» на плечо.