Вот уже много дней, сковывающих моё тело тугим кольцом, я всерьёз полагала, что это имя больше не способно нанести мне боли… Но, оказывается, эта боль живее меня, и она просто змеёй дремала на дне моего сердца.

В тёмно-синем длинном плаще я быстро шла, держа в руках пакет с вещами. Едва я увидела этот красивый цветной лист на столбе, тут же поняла, что мне не следовало идти именно здесь, мимо проклятого театра с проклятой афишей… но я думала, что…

Против воли я остановилась перед афишей, где Марина Обручева стояла, подбоченясь и задорно глядя вперёд. Где развевались по ветру её шикарные, чёрные как смоль волосы. И невольно потрогала русые пряди на собственном парике.

Внезапно во мне начали пробуждаться давно забытые горькие чувства, и я ощутила в горле стойкий тяжёлый ком.

Быстро отвернувшись и надвинув парик плотнее на голову, я ещё крепче сжала в замерзающей руке ручки пакета и стремглав юркнула в узкую щель между театром и высоким забором, отделяющим его от территории шоколадной фабрики.

Мне показалось, что тесный проход сдавил меня невидимыми мрачными клещами.

Спеша и путаясь в полах плаща, я побежала по хлюпающей грязью тропинке вперёд по улице Матросова, а в голове завертелись, словно поднятые ураганной волной со дна памяти, мысли.

«Марина Обручева приглашает… Интересно, кто она – та, которая приглашает? Кого они нашли и втиснули в это имя? И знают ли они, как и где обитает сейчас настоящая Марина Обручева?..»

Ведь настоящая Марина Обручева – это я…

Глава первая

Несколько месяцев назад

Говорят, что судьба придёт – по рукам свяжет. Вот и я не знала, что моя жизнь, которая с самого детства катилась легко и беззаботно, как детский паровозик, вдруг сойдёт с рельсов и рухнет под откос… И что чёрный день, когда она изменится и станет не моей жизнью, уже совсем близок.

В свои двадцать три года я была примой областной филармонии, обращалась на «ты» к её директору, другу нашей семьи, имела большой дом с садом, маму – актрису на пенсии и богатого жениха, владельца дорогого ресторана «Рио-Рита». Через месяц мне предстояла свадьба, через два – зарубежные гастроли, меня окружали сотни поклонников, я была молода, красива, и казалось, что ничто не сможет разрушить стройного жизненного порядка. Чёрная тоска прожигает сердце, когда я понимаю, что ничего этого уже не вернуть.

И всё чаще и чаще я мысленно возвращаюсь в тот переломный день, обернувший светила тёмной стороной. Сначала словно дотрагиваюсь до него… потом прорастаю внутрь и вновь переживаю последние минуты той, прежней, рухнувшей жизни. А началось всё с обычного, рядового звонка директора филармонии Виктора Никитича и его дружеской просьбы. Таких звонков были десятки, и этот не предвещал ничего из ряда вон выходящего.

Звонок раздался, когда я расчёсывала перед зеркалом блестящие чёрные волосы, невольно любуясь своей красотой.

– Мариша, привет! Как мама? Говоришь, оладьи печёт? Так это замечательно! А у меня к вам важный разговор!

В нашей филармонии часто выступали известные певцы, певицы, актёры и актрисы, поэтому я уже предполагала, в чём будет заключаться просьба Виктора Никитича.

– Послезавтра приезжает месье Рене Валли́н, знаменитый французский дирижёр. Сама понимаешь… – Директор чуть замялся.

Я всё понимала. Парижскому дирижёру, так же, как до этого итальянскому певцу, а до него балерине Большого театра не хочется жить в гостинице, даже в номере «люкс». Его тоже тянет поближе к природе. А потому решено поселить его в нашем двухэтажном доме, стоящем на берегу реки.

– Понимаю, Виктор Никитич, – приветливо отозвалась я. Мы с мамой никогда не были против гостей. Мама обожала общество, новых людей и светские беседы за столом, любила хлопотать по хозяйству; к тому же, мы имели помощницу Клавдию Петровну.

– Примете его на недельное проживание, не откажете? – Голос директора потеплел.

– Не откажем! – весело прощебетала я, не подозревая, что мрачные тучи уже сгущаются над нашим домом. – Сейчас скажу тёте Клаше, чтобы приготовила гостевую комнату.

– Месье Валлин необычайно интересный человек! Ему около семидесяти лет, он объездил весь мир, так что вам предстоят вечера занимательных рассказов! – понёсся вскачь монолог директора, услышавшего моё одобрение. – Он приезжает не один, а с двумя помощниками – месье Ксавье, это его секретарь, и месье… м-м… забыл, у него такое сложное имя…, это импресарио. Они остановятся в гостинице. Все трое прекрасно говорят по-русски.

Надо сказать, что я была весьма заинтригована личностью месье Рене Валлина.

– С нетерпением ждём нового гостя, дядь Вить! – перешла я с официального тона на дружеский. – Нам тоже есть что ему рассказать!

– Желаю тебе удачно выступить на концерте, Мариш! Честно сказать, меня очень радуют твои успехи… Жаль, Валера не дожил… – Дядя Витя вздохнул и сменил тему. – Как Вадим?

– Спасибо, у нас всё хорошо! Готовимся к свадьбе.

– Приятно смотреть на вашу пару! Такие молодые, красивые, влюблённые… Что ещё нужно для счастья?..

Закончив разговор, я положила трубку на рычаг, подошла к окну и откинула занавеску. Взглянула на сад, которому не было видно конца. Почувствовала, как мою душу переполняет самое настоящее счастье. А месье Рене Валлину семьдесят лет… В семьдесят уже никак невозможно быть счастливым… Ведь всё самое лучшее – далеко позади…

Вздохнув, я задёрнула занавеску и начала спускаться вниз, в кухню, чтобы сообщить Клавдии Петровне о приезде именитого постояльца.

Глава вторая

Месье Валлин прибыл через два дня. Он оказался высоким худощавым стариком с глубокими морщинами на щеках. У него были выразительные карие глаза и длинные гибкие пальцы дирижёра.

– Бонжур, мадемуазель! – поздоровался он скрипучим голосом.

– Рада приветствовать вас, – ответила я, продолжая разглядывать его.

Месье можно было бы назвать красивым, если бы не цепкий взгляд, которым он просверлил меня насквозь.

– Проходите, пожалуйста! – тем не менее, гостеприимно предложила я, слегка запнувшись.

Из-за спины дирижёра выглядывал маленький толстяк скользкого вида с чемоданом в руке.

– Это А́урунтам, – произнёс месье Рене на чистейшем русском языке, – мой помощник.

Я вспомнила слова Виктора Никитича об импресарио со сложным именем и неожиданно почувствовала сухость в горле.

«Не надо было приглашать его к нам…» – почему-то мелькнула нелепая мысль, хотя тогда я ещё, конечно, не знала, что колесики моей судьбы уже покатились в другую сторону.

Месье Рене вновь пронзил меня взглядом глубоких карих глаз.

– Как вы красивы, мадемуазель…

Я сглотнула слюну, проклиная себя за это странное состояние, похожее на ступор.

– Чемодан можно отнести наверх, в комнату, – выручила меня подошедшая мама, направив Аурунтама жестом руки.

Я приняла у месье Рене лёгкое серое пальто и повесила на вешалку.

В этот момент его узкая ладонь случайно коснулась моей, и я ощутила неприятный холодок.

– Мама, я к Вадиму! – поспешно крикнула я, оживая и убегая от буквально потрошащего мои внутренности взгляда.

– Марина… Как же… А ужин? У нас же гости… – растерялась мама, но я уже просовывала руки в рукава своей жёлтой куртки с норковым мехом на вороте.

– Не могу… Он ждёт… – прошептала я, чувствуя, что задыхаюсь.

– Как вы красивы, мадемуазель… – опять долетел до меня прилипчивый шёпот.

Я как ужаленная выскочила в сад и захлопнула дверь.

– Что с вами, Марина Валерьевна? – поразился подошедший Антон, мамин шофёр.

Я, наконец-то, смогла перевести дыхание.

– Отвези меня… – начала я и судорожно закашлялась.

– Одну минуту, хозяйка, – подозрительно глядя на меня, произнёс шофёр. – Идите к машине.

Неверными шагами я почему-то пошла не к своему «Ниссану Ноуту», а к маминому микроавтобусу «Фольксваген», открыла его и упала на заднее сиденье. Сердце бешено колотилось.

На водительское место забрался Антон.

– Куда везти, хозяйка?

– В «Рио-Риту», – пролепетала я.

«Как вы красивы, мадемуазель…» – этот бархатный шёпот до сих пор обволакивал, окутывал, вился змеёй вокруг меня.

«Я ведь не собиралась к Вадиму, – подумала я, – зачем я еду к нему? Почему я сбежала из дома? Ведь ОН… не сказал ничего плохого… Он просто сделал мне комплимент! Может, вернуться?..»

Я выглянула в окно машины и увидела, как влажные осенние сумерки ложатся на улицы города, делая их длиннее. Вернуться… Нет. Что-то во взгляде прибывшего гостя, что-то такое… СТРАШНОЕ гнало меня прочь, как можно дальше…

– Приехали, хозяйка! – перебил мои сумбурные мысли будничный голос Антона.

Путаясь в длинной юбке, я вылезла на тротуар, и передо мной выросло красивое, похожее на терем, деревянное здание ресторана «Рио-Рита».

Ощущая непонятную слабость в ногах, я медленно двинулась к нему.

Глава третья

– Марина Валерьевна?.. – У входа меня встретил официант Юра Каверин, симпатичный белокурый парень. – Вы дрожите?..

Глаза его были встревожены.

– Вадим Романович у себя. Пойдёмте, я провожу вас… – Юра подхватил мою фигуру, которая шаталась, как былинка на ветру, и повлёк наверх, в кабинет Вадима. Опираясь на его уверенную руку, я почувствовала, как ко мне возвращаются силы.

«Да что это я, в самом деле? – и я даже сумела внутренне улыбнуться. – Испугалась какого-то французского старикашки?.. Он никакой не маньяк, не убийца… Просто дирижёр! И причём знаменитый…»

В кабинет жениха я вошла, уже успокоившись. Вадим сидел за своим столом и разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, он улыбнулся и указал на один из стульев, стоящих в ряд у стены.

Я скромно села на место для посетителей.

– Нам понадобится сто бутылок «Мадам Клико», – втолковывал тем временем мой жених невидимому собеседнику. – Чувак, это моя свадьба! Ну ладно, я тебе перезвоню.

При слове «мадам» я отчего-то вздрогнула. И это не укрылось от Вадима. Выйдя из-за стола, он подошёл ко мне и ласково обнял за плечи.

– Что с моей кисонькой? Сфальшивила на самой высокой нотке? – игриво спросил он.

– У нас новый постоялец… – тихо проговорила я.

Вадим нахмурился.

– Это из-за него ты такая растрёпанная? Кто? Тенорок итальянский или балерун американский? Он что, к тебе приставал? – Я почувствовала, как под пиджаком моего любимого наливаются мускулы.

– Что ты… что ты! – сдавленно произнесла я и попыталась изобразить улыбку. – Он только что приехал, дирижёр из Франции… Ему лет семьдесят. Он сказал… – Я посмотрела на Вадима. – «Как вы красивы, мадемуазель!»

Тот облегчённо вздохнул.

– Попробовал бы он сказать что-нибудь ещё… Старый ловелас! – И жених притворно грозно сдвинул брови.

Я вновь почувствовала себя в безопасности.

– Он точно больше ничего не говорил? – внимательно посмотрел на меня Вадим. – Он тебя не обидел? Руки не распускал? Знаю я этих богатых и знаменитых стариков…

– Нет… только то, что я красива, – уверила я, – но знаешь… У него был такой взгляд… У него такая холодная рука…

– Это потому что он уже одной ногой в могиле! И рукой тоже! – рассмеялся Вадим.

Я тоже рассмеялась, но это вышло неискренне.

– Хочешь, съездим в выходные в клуб? – предложил жених, приблизив своё лицо к моему, и я вдруг увидела, какие у него прозрачные и холодные глаза – как два голубых осколка льда. Почему я не замечала этого раньше?..

– Пожалуй, – кивнула я.

– Выпьешь? – предложил Вадим, подходя к бару.

– Выпью, – опять кивнула я.

Вадим налил пятьдесят граммов коньяку и протянул мне.

– Вот… И забудь о нём. Вся эта ваша плешивая богема… Тьфу!

Его крепкое тело оказалось рядом, и я прильнула к нему, как замёрзший птенец. Мне захотелось открыться ему, словно признаться в чём-то очень сокровенном, как священнику.

В кабинете стояла тишина.

– Вадим… Ты знаешь, такое со мной впервые. Он как будто ощупал меня взглядом. А его шёпот… как змеиный шорох…

Мне казалось, что Вадим сейчас так близок со мною, и он спасёт меня от этого жуткого ощущения…

Но в этот момент вновь зазвонил телефон, жених метнулся к столу, и любимое тепло ушло вместе с ним.

– Да! Да, и сорок голов сыра «Пармезан», – распорядился он в трубку.

Когда он вновь взглянул на меня, глаза его были озабочены. Я с надеждой поймала этот взгляд… но, как выяснилось, озабоченность Вадима принадлежала не мне.

– Мариш… – произнёс он извиняющимся тоном. – Ко мне сейчас придёт Николаев… Ну, по курам. Ты извини. Давай завтра созвонимся? Хочешь, я скажу Серёге, он тебя отвезёт?

– Нет, не нужно, – ответила я, приподнимаясь. – Спасибо за коньяк, милый.

Надев куртку, я вышла из кабинета.

Рядом снова оказался Юра.

– Всё в порядке?.. – заботливо спросил он.

Мне не хотелось выглядеть перед ним слабой, ведь он знал меня как будущую жену босса.

– Да-да, спасибо! – ответила я, пряча взгляд, и быстро вышла на улицу.

Глава четвёртая

На улице было уже совсем темно. Не дожидаясь меня, Антон давно уехал, а на такси или даже на автобус у меня не оказалось денег, так как в спешке я выбежала из дома без сумки. Возвращаться обратно к Вадиму не хотелось, и я бесцельно побрела мимо скамеек и фонтанов. Вскоре я вышла к дороге и поняла, что опять замерзаю.

От холода или от странной тревоги меня слегка трясло, я снова вспомнила прозрачные глаза Вадима и его тёплую руку, так некстати ускользнувшую от меня…

От этих размышлений меня пробудил резкий визг машины. Оказывается, я незаметно вышла на дорогу! Но авария случилась не из-за меня, она произошла неподалёку. Прямо на моих глазах завертелась вьюном синяя «семёрка», а из другой, красной машины, вылетело и со стуком упало посреди дороги тело мужчины в тёмном пальто.

В ужасе я подбежала к этому телу.

– Помогите! Помогите! – закричала я не своим голосом.

Откуда-то набежала толпа, все загудели, заметались вокруг.

– Девушка… девушка… – вдруг прошептал человек, лежащий на дороге.

Я наклонилась к нему, прислушиваясь к неровному слабому голосу, и увидела, что рукав моей дорогой жёлтой куртки окунулся в кровавую лужу.

– Я умираю… – сказал человек, – поцелуй меня.

Внезапно почудилось, что всё это происходит во сне. Слишком долгим и слишком невероятным был этот день.

Поцеловать его?! Незнакомого небритого мужчину, лежащего в крови, с растрескавшимися губами и помутневшими глазами? Мыслимо ли это?!

Но сегодня всё было не так, как всегда.

Я наклонилась над ним и поцеловала его в щёку.

– Спасибо, доченька… – прошептал он тихим-тихим голосом, и шершавая рука сунула мне что-то в карман. – Возьми мою визитку… Может быть, наступит день, когда она тебе пригодится… Запомни – агентство «Справедливость»…

– Захватывай с той стороны! – заглушил последние слова мужчины крепкий санитар.

Зажав визитку в кармане, я отошла в сторону.

– Смотри, это Марина Обручева! – присвистнул кто-то в толпе. Меня дёрнули за окровавленный рукав.

– Вы свидетель? – Надо мной завис полицейский.

– Нет… – покачала я головой.

Разум начал проясняться. Это не сон?! И я что, действительно поцеловала того человека?!

– Что он вам дал? – грозно вопросил страж порядка.

– Визитку, – ответила я окрепшим голосом.

– Покажите! – потребовал он.

Я сунула руку в карман, но никакой визитки там не оказалось.

– А в другом кармане?

Из другого кармана вылетела монета и звякнула об асфальт.

Хотя несколько минут назад там тоже было пусто! В поисках денег я обшарила свои карманы ещё возле ресторана «Рио-Рита» и точно это помнила.

Полицейский посмотрел на меня. Я заметила, как какой-то подросток глупо хихикнул и покрутил пальцем у виска.

– Я ничего не знаю… Правда, – взмолилась я.

Потом подняла монету. Это оказались десять рублей. Они как-то непривычно ярко блестели.

– Имя, фамилия, – вновь потребовал полицейский. Он был высокий и рыжий.

– Обручева Марина Валерьевна… – начала я и почувствовала, что почва под ногами куда-то поплыла.

– Обручева? Марина? ТА САМАЯ? – Брови рыжего взлетели вверх.

– Отпустите меня, пожалуйста, – попросила я парня.

– Может, вас домой доставить, Марина Валерьевна? – осведомился он, сменив тон с грозного на заискивающий. – У меня и мама, и бабушка – ваши поклонницы… И друзья в вас влюблены…

Я так часто слышала эти слова, что отмахнулась от них, как от назойливых мух.

– Нет-нет… Я сама, если можно.

– Можно! – растянул он рот в улыбке и зачем-то сдвинул фуражку набок.

«Люди погибли, а он лыбится….» – с неприязнью подумала я и отвернулась.

К остановке подошёл автобус.

Надеюсь, десяти рублей хватит, чтобы доехать домой.

Глава пятая

Усталая кондукторша дремала у окна, и никто не спросил у меня денег. По стеклу барабанил дождь, в душе моей бродила горечь, и хотелось только одного – скорее оказаться дома.

Увидев мой рукав, Клавдия Петровна всплеснула руками.

– Мариночка! Что это?!

Я покосилась на приоткрытую дверь гостиной.

– А где месье?

– Какой месье?! – вытаращила глаза домработница. И я подумала, что схожу с ума.

– А-а! – тут же сообразила старушка. – Этот… как его… Рено?

Я кивнула. В груди затеплилась робкая надежда, что ему здесь не понравилось, и он переехал от нас.

Но тётя Клаша меня сразу в этом разубедила.

– Спит… Наверху, в гостевой. Умаялся! Три стопки выпил. Мамаше твоей все уши прожужжал про эти, как их… пар… партитуры, вот. Про Новую Зеландию да про Голландию всё рассказывал… Я ему бельё васильковое постелила, воды в графин налила, ботинки почистила…

Слушая вполуха, я бросила куртку на пол.

– Тёть Клаш, в прачечную не носи. Выброси на помойку.

Тётя Клаша подозрительно посмотрела на меня.

– Вадим?..

Я промолчала.

Она осмотрела меня с головы до ног и неопределённо кивнула.

– Ладно.

Я обула мягкие тапочки и прошла в душ на первом этаже. Нужно смыть этот тяжёлый день, выкинуть его из своей жизни, плотно укутать сном, и тогда завтра от него не останется и следа…

Когда, замотанная полотенцем, я проходила мимо гостевой комнаты, дверь была приоткрыта, и оттуда потянуло каким-то другим воздухом – воздухом дальних странствий. Всего мгновение я была рядом с этой дверью, но в этот миг перед глазами вдруг промелькнули далёкие города, незнакомые улицы, гомон непонятных голосов… Словно в нашем доме появился маленький чужестранный остров…

Спать, немедленно спать! Только сон и полный покой.

Войдя в спальню, я сбросила полотенце и с наслаждением растянулась на кровати.

Мне приснился Вадим, который, улыбнувшись, как рыжий полицейский, произнёс «Бонжур, мадемуазель!» и поцеловал меня в щёку.

Утром от вчерашнего дня, действительно, не осталось и следа.

Я вышла к завтраку в светлом платье и ещё издали услышала скрипучий голос месье Валлина и заразительный мамин смех.

– Заходи скорее, Марина! – нетерпеливо махнула мне мама. – Рене рассказывает о гастролях в Венеции.

От меня не ускользнуло, что церемонное «месье Рене» превратилось в домашнее «Рене».

– Вы тоже можете называть меня просто Рене, дорогая! – предложил мне именитый дирижёр. Он, похоже, был в прекрасном расположении духа. Перед ним стояла чашка кофе и пепельница, хотя мама не любила, когда курят в гостиной. Это означало, что седовласый собеседник завоевал её сердце.

И мне это почему-то опять не понравилось.

– Доброе утро, – сказала я, обратившись к его фигуре в сером костюме. Потом улыбнулась маме.

– Доброе, мадемуазель, садитесь! – Рене уверенно выдвинул стул из-за стола, словно был здесь хозяином.

– Благодарю, – отозвалась я, но села на своё привычное место.

Мне показалось, что колючие огоньки на миг мелькнули в его карих глазах.

– Может быть, сядешь рядом с Рене? – слегка виновато спросила мама. – Он очень интересуется тобой! Я уже рассказала, что ты у меня певица, работаешь в филармонии и скоро собираешься замуж. Он очень хочет послушать твоё пение.

Тетя Клаша внесла блюдо с оладьями.

– Спой, Мариша, не откажи гостю!

Я заспанными глазами уставилась на кабинетный белый рояль, стоящий в углу.

– Пусть поест дитё, – вступилась за меня домработница, и я прыснула.

Весёленькое начало…

Рене вдруг озорно мне подмигнул и улыбнулся, отчего морщины на щеках разошлись в разные стороны.

– Спою, пожалуй! – решила я и подошла к роялю.

– На своём веку я знавал таких певиц, – стряхивая пепел, проскрипел француз, – когда они пели, стёкла в окнах дрожали… У вас, Марина, сильный голос?

– Нет, нет, голос у Мариночки не сильный, – поспешно оповестила мама, – стёкла не лопнут!

– Не сильный? – Сигарета зависла в воздухе. Месье насмешливо взглянул на меня. – А за что же вас любит публика? Или вы обманываете её?

От таких вопросов у меня внутри всё вскипело.

«Сейчас ты узнаешь, за что… – подумала я с вызовом. – Сейчас ты сам лопнешь…»

Рене отпил глоток кофе и прищёлкнул языком.

– Что будете исполнять? – спросил он, и я почувствовала себя Фросей Бурлаковой.

– Я спою вам песню из мультфильма «Стальное колечко», – ответила я скромно.

Старик удивлённо поднял брови:

– Из мультфильма?!

И засмеялся, глядя на маму.

– Никогда не слышал, чтобы филармонические певицы пели песни из мультфильмов…

Морщины вновь разошлись в стороны.

Месье поудобнее устроился на стуле, сложил руки на груди и уставился на меня как на редкое животное, привезённое в зоопарк.

– Пожалуйста, – благосклонно разрешил он.

Тётя Клаша, поставив блюдо на стол, отошла и замерла в углу.

Я откинула подол платья и села к роялю.

Из-под пальцев полилось тихое вступление, и над гостиной взвился мой голос – прозрачный и чистый, как хрусталь, по словам критиков. Один столичный журналист писал, что голос Марины Обручевой похож на полёт одинокой птицы. При первых же звуках пожилой мужчина нахмурился, потом подался вперёд и замер, словно боясь пропустить летящую ввысь песню. Голос не пробивал окна, но он делал что-то совершенно другое. Для него просто не существовало ни окон, ни дверей, ни потолка. В нём была лишь бесконечная, охватывающая всё, свобода.

В полной тишине я закончила.

По тому, каким прерывистым стало дыхание господина дирижёра, я поняла, что он потрясён.

– Садись, Марина! – с оттенком гордости произнесла мама, жестом отпуская застывшую, как статуя, Клавдию Петровну.

Я подошла к столу и почему-то, сама не желая того, села на стул, выдвинутый маэстро.

Он очень внимательно посмотрел на меня, и в глубине его глаз я уловила затаённую страсть.

Не отрывая от него взгляда, я спокойно придвинула к себе чашку кофе и блюдце с оладьями.

Он всё не мог успокоиться. Снова закурил, отвернувшись в сторону. Красивая худая рука слегка дрожала.

– А вы женаты, Рене? – с любопытством спросила мама.

Рене кашлянул, затягиваясь, и, обратившись почему-то ко мне, хрипло сказал:

– Я был женат семь раз. Но все мои жёны, к сожалению, трагически погибли…

От этого откровения лёгкая дрожь прошибла меня под домашним платьем. Я чувствовала его близость, и словно огонь полыхал вокруг меня. Но мама этого не замечала.

– Какой ужас! – ахнула она.

– …Но я не теряю надежды ещё раз встретить свою судьбу, – оптимистично заявил маэстро.

– Ещё раз?! По-моему, пора остановиться! – вырвалось у меня, и я бестактно засмеялась. Мама резко толкнула мою ногу под столом, призывая прикусить язык.

Заезжий гость внимательно посмотрел на меня, и я почувствовала, что щёки мои заалели.

Мама метнула в меня испепеляющую молнию.

– Позвольте вашу ручку, мадам, – наконец, пришёл в себя дирижёр и обратился к маме, очевидно, пытаясь сгладить неприятный инцидент. – Я, знаете ли, обладаю некоторым даром предвидения и у себя в замке частенько развлекаю гостей подобным образом.

Сразу забыв о моей некорректности, мама протянула гостю душистую ухоженную руку.

– Обожаю предсказания! – И она даже мурлыкнула от удовольствия.

– Вы дважды были замужем, – начал маэстро, вглядываясь в линии маминой руки, – первый раз был неудачным.

– О, да, да! – воскликнула мама. – Первый раз был ошибкой, безусловно, ошибкой!

– Вы любите роскошь, любите общество, развлечения…

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5