Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Призовая карьера Бычка

Мы уже знаем, что Бычок родился в 1824 году. В трехлетнем возрасте Бычок был приведен в Хреновое. В.И. Шишкин, по данным А.А. Стаховича, отдал его в езду одному из лучших хреновских наездников того времени. Этот эпизод из жизни Бычка показывает нам, что жеребец был подготовлен и наезжен знаменитым графским наездником Семёном Белым. Стаховичу об этом говорил известный наездник Воейкова Сидор Васильев (ученик Семёна Белого), который утверждал, что наездка Бычка началась именно в трехлетнем возрасте. По словам Сидора Васильева, Бычок был тише своих хреновских сверстников (см. статью Стаховича в третьем номере «Журнала коннозаводства» за 1869 год). Возвращаясь к тому же вопросу в 1888 году (см. журнал «Коннозаводство и коневодство»), Стахович утверждает обратное: «…учась езде в Хреновой (речь идет о Сидоре Васильеве. – Я.Б.) у любимого наездника графа Семёна Белого, он видел на езде Бычка, который был не только резвее всех своих хреновских сверстников, но обегал и Чистя ка 3-го, считавшегося очень резвым и бывшего на год старше Бычка». Такие противоречия в статьях Стаховича встречались часто, вследствие этого приходится оставить вопрос о резвости Бычка открытым. В сообщении Стаховича важно то, что Бычок был заезжен, работан и подготовлен.

И.Н. Рогов, великий любитель и знаток лошади, уже немолодым человеком по страстной охоте идет в ученики к тому же Семёну Белому и сам становится знаменитым ездоком. В 1828 году он покупает у Шишкина Бычка, и я позволю себе сделать предположение, что эта покупка могла быть совершена по совету Семёна Белого, который знал истинную резвость Бычка. Рогов уводит жеребца к себе на хутор в Тамбовскую губернию, и там с 1828 по 1831 год Бычок живет и, по-видимому, работается и подготовляется к первому выступлению на бегах. Никаких подробностей об этом периоде жизни Бычка у нас не имеется. Во второй половине 1831 года или же в начале 1832-го Бычок переходит в собственность моршанского купца Н.Е. Смесова. Смесов уплатил за него крупные деньги. К 1832 году относятся первые официальные сведения о резвости Бычка. Как сообщает Коптев, в 1832 году П.П. Воейков приехал в имение М.Ф. Рахманова – село Калугино Тамбовской губернии, и туда же прибыл Смесов со своим Бычком. Рахманов и Воейков отмерили дистанцию в 200 сажень (графская дистанция: 1 сажень = 213,36 см. – Ред.), и Бычок несколько раз прошел ее в 44 секунды – резвость по тем временам невиданная! Из этого рассказа следует, что Бычок был блестяще подготовлен Роговым, что Смесов купил уже вполне проверенного по резвости рысака и что теперь перед ним стояла задача прославить Бычка как призового рысака. Известно, что первые рысистые бега в России состоялись в Лебедяни в 1832 году. Однако по неизвестным причинам Бычок, который так блистал в том же году в имении Рахманова, не принял участия в лебедянских бегах. Весьма возможно, что молодой охотник, каким был тогда Смесов, не рискнул его пустить на публичные испытания, предварительно не проверив его резвости в присутствии таких опытных охотников, как Рахманов и Воейков. Видимо, он с недоверием отнесся к той резвости, которая была показана Бычком у Рогова и у него в имении.

В 1833 году о Бычке заговорили в коннозаводских кругах, он появился на бегах в Лебедяни уже с репутацией резвейшего рысака. Тогда началась его всероссийская слава как призового рысака и та громкая известность, которая к концу 1830-х приобрела легендарные размеры.

15 сентября 1833 года Бычок в Лебедяни бежал шесть концов и легко выиграл приз. В побитом поле остались воейковские рысаки Колдун и Хан и ознобишинский Дорогой. За этот подвиг Бычок получил 500 рублей и золотую медаль. В следующем году в той же Лебедяни Бычок выступил дважды и легко победил. 17 сентября он выиграл Императорский приз и получил 1500 рублей. Как курьез отмечу, что в этом призе участвовал бессоновский рыжий Полкан, которому было тогда 22 года! 21 сентября Бычок легко выиграл у Самца В.П. Воейкова и получил 500 рублей и золотую медаль.

В 1835 году в Лебедяни состоялась первая встреча Бычка со знаменитым воейковским Лебедем. Победителем оказался Бычок, и за ним окончательно укрепилась слава резвейшего рысака России. Это историческое состязание произошло 17 сентября, лошади бежали на приз бегового общества (500 руб лей и золотая медаль). Участвовали Бычок, воейковский Лебедь под управлением знаменитого Сидора Васильева и два бессоновских жеребца – Летун и Любезный. М.В. Ратч, со слов своего отца, известного ремонтера генерала Ратча, рассказывал мне как-то в Тамбове, что никогда на лебедянском ипподроме не было такого скопления народа, такого съезда помещиков и коннозаводчиков соседних губерний, такого количества ремонтеров, военных и цыган, как во время этой первой встречи Бычка с Лебедем. Большинство охотников было на стороне красавца Лебедя, но победил Бычок. Первый конец он проиграл Лебедю. Знаменитого жеребца, принадлежавшего богачу, барину и хлебосолу, у которого пировала вся губерния, встретили небывалой овацией. Но на остальной дистанции Бычок у Лебедя выиграл. В тот день Бычок ушел с ипподрома с репутацией резвейшего рысака России.

В 1836 году Бычок впервые появляется на московском бегу. 6 августа в призе вице-президента бегового общества Д.П. Голохвастова он пришел первым, показав выдающиеся для того времени секунды – 5.45. Вторым в этом знаменитом беге был его соперник Лебедь. Бычок получил 1000 рублей и 60 полуимпериалов. После этого бега Бычка купил за баснословную сумму в 36 000 рублей Голохвастов. До нас дошло печатное сообщение о подробностях этой исторической покупки: «В 1836 году явился Д.П. Голохвастов обладателем первой лошади того времени Бычка, принадлежавшего Смесову. В день покупки отправился Д.П. в пятом часу утра смотреть бег этого непобедимого рысака, и Смесов показал его с двумя поддужными, заставив пробежать с необыкновенною быстротою 24 конца на московском бегу, что составляет 12 верст».

В 1837 году Бычок вышел к старту только один раз. Это было 1 августа в призе вице-президента. Бычок впервые бежал от имени Голохвастова и пришел первым в 5.51, на перебежке он также был первым в 5.49. В побитом поле остались Лебедь, Поспешный и знаменитый матвеевский Аякс. Бычок получил первый приз в 1000 рублей. Ему тогда было 13 лет. Этот бег стал лебединой песней в призовой карьере Бычка, после он уже не принимал участия в призовых испытаниях и ушел в завод Голохвастова. Бычок покинул ипподром со славой непобедимой лошади.

Московским спортсменам было суждено еще дважды увидеть знаменитого рысака на бегу – в 1841 и 1843 годах. В газете «Московские ведомости» от 24 мая 1841 года (№ 24) находим следующее сообщение: «Мая 20-го дня, после обеда, его императорское величество изволил осчастливить посещением своим летний бег, устроенный для рысистых лошадей Московским обществом охотников между Тверской и Пресненской заставами. Государь император изволил прибыть в галерею в шесть с половиной часов пополудни с их императорскими высочествами, государем наследником цесаревичем, государыней цесаревною и их высочествами наследными герцогами Саксен-Веймарским и Гессенским и принцами Эмилием и Александром Гессенскими. У входа в галерею высокие посетители были встречены г-ном исправляющим должность московского военного генерал-губернатора, генерал-адъютантом А.И. Нейгартом, вице-президентом Общества Д.П. Голохвастовым и членом Общества генерал-адъютантом графом С.Г. Строгановым. Немедленно пущены были попарно 14 лошадей, принадлежащих членам Московского бегового общества, которые с живейшею радостью поспешили воспользоваться этим случаем и представить взору августейшего покровителя всего полезного быстрых коней своих, произведения российского коннозаводства, занимающего столь важную ступень в государственном хозяйстве. Государь император изволил милостиво отзываться о сей национальной русской охоте, с удовольствием смотрел на бег пущенных лошадей, замечая в них красоту статей, силу, необыкновенную быстроту и правильность бега. Знаменитые иностранцы, сопровождавшие его императорское величество, также любовались этим совершенно новым для них зрелищем, красоте коего содействовали бесчисленное множество экипажей и разного звания людей, окружавших всё пространство бега, и самая погода прекрасного майского вечера».

В шестой паре ехали голохвастовские производители – серый Барс и семнадцатилетний Бычок. Не подлежит никакому сомнению, что эту заметку писал сам Голохвастов. В то время Голохвастов был не только помощником попечителя Московского учебного округа, но также цензором в Москве.

В последний раз Бычок появился на московском бегу в 1843 году, когда ему было 19 лет. 12 июля во время розыгрыша Императорского приза, который был выигран роговским Степенным, ехавшим в одиночку, ибо никто из соперников не дерзнул с ним состязаться, московский бег удостоил своим посещением великий герцог Мекленбург-Шверинский Фридрих Франц. Между бегами и перебежками ему были показаны лучшие рысаки, по три в ряд. Всего было показано пять смен. В пятой смене ехали лучшие рысаки России – зубовский Кречет и голохвастовские Похвальный и Бычок.

Если рассматривать призовую карьеру Бычка с точки зрения современной резвости и тех требований, которые мы предъявляем к рысаку, то она окажется до смешного скромной. Ныне подобная карьера для рысака, и притом для рысака среднего класса, укладывается в один месяц работы на ипподроме. Теперь подобный рысак в один месяц совершает больше подвигов и имеет больше интересных выступлений, чем знаменитый Бычок имел их за 5 лет. Да! Времена меняются, а с ними и люди, и лошади. Все течет, все движется и все совершенствуется в жизни. Усовершенствовались и достигли первоклассной резвости и многие потомки Бычка.

Надлежит еще сказать о том, что думали и писали о резвости Бычка современники и какое впечатление производил на них этот призовой рысак.

Вот несколько выдержек об этом из книги Коптева:

«…Бычок пробегал версту в 1 минуту 50 секунд; принимая в расчет, что резвейший рысак нынешнего времени Кролик (А.А. Сапожникова), пробегавший три версты в 5 минут 36 секунд, совершил (по моим неоднократным наблюдениям) вторую и третью версты каждую без 14 секунд в 2 минуты; следовательно, две версты – в 3 минуты 32 секунды, почему и приходится, что первую версту он пробегал в 2 минуты 4 секунды». Далее Коптев распространяется весьма подробно о том, как бегут рысаки по верстам, и выводит заключение, что он никогда не видал, чтобы рысаки совершали на московском бегу первую версту резвее двух минут. Это было написано в 1859 году. Резвость Бычка – 1.50 на версту – была им получена математически, из расчета, что Бычок делал 200 сажень в 44 секунды. Коптеву казалось, что «он (Бычок), пробегая менее чем половину первой версты в 44 секунды, пробежал бы целую версту в 1 минуту 50 секунд, что покажет страшную, необъятную быстроту этого крылатого коня, никогда не имевшего себе соперников». Далее Коптев отмечает, что Лебедь в 1837 году в состязании с Похвальным получил приз, придя три версты в 5.44, то есть на секунду резвее Бычка, но с Бычком ехать не мог, ему неизменно проигрывал. Отсюда Коптев делает правильный вывод: «…крайняя степень резвости Бычка не была испытана, и едва ли бы уступил он резвейшим рысакам нынешнего времени. Так, по крайней мере, позволяют себе думать многие охотники, живо помнящие бег Бычка».

Вот еще один очень интересный отзыв: «…но Бычок поступал со своими соперниками как кошка с мышью: она дает ей как бы уйти от себя, но вдруг одним прыжком настигает беглянку; так и Бычок: пять концов давал им далеко опережать себя, но на шестом он ударял пружинами своих задних ног в землю и победоносно проносился мимо всех – мимо зрителей, мимо рысаков, мимо беседки, – оставив всех за собою».

Можно привести и другие отзывы о резвости Бычка, но так как все они принадлежат перу Коптева, то я полагаю достаточным ограничиться уже приведенными. Из этих отзывов совершенно ясно, какого мнения были современники о резвости знаменитого Бычка: они считали его феноменальным рысаком, равных которому не было ни до, ни долгое время после него на всех российских ипподромах.

Особенности хода Бычка и многих его потомков

Если я посвящаю особую главу ходу Бычка и его потомков, то на это я имею весьма веские и серьезные основания. Казалось бы, совершенно достаточно и вполне уместно при обзоре призовой карьеры Бычка указать на то, какой ход имел этот жеребец. Что же касается его потомков, то едва ли есть возможность разобраться теперь в их ходах. Так вопрос должен был стоять, и так бы он стоял для всякого другого жеребца, но отнюдь не для Бычка. За самым редким исключением, все наши призовые знаменитости, а также их славные потомки имели превосходные, правильные хода, а потому, чтобы указать на них, потребовалась бы не отдельная глава, а лишь две-три строчки. Все обстоит иначе, когда приходится говорить о ходе самого Бычка и его потомков. Дело в том, что я намереваюсь доказать: и сам знаменитый Бычок, и большинство его резвейших потомков шли неправильными ходами, что, к сожалению, стало особенностью этой знаменитой линии. Это обвинение настолько серьезно, что не может быть брошено Бычкам голословно, а должно быть строго обосновано и доказано. Мне придется привести некоторый фактический материал в доказательство выдвинутого мною положения.

Как ни странно, но до сего времени в печати никто не сделал обобщения этого явления для линии Бычка, хотя отдельные отрицательные отзывы о ходах тех или иных лошадей Бычковой крови в литературе имелись. Когда я сгруппировал весь материал, то ясно увидел, что это, к несчастью, фамильная черта рода, начиная с Бычка, основателя династии. Признаюсь, это открытие стало для меня своего рода откровением. После данных Коптевым поэтических описаний хода шишкинского Бычка я был далек от мысли, что не только Бычок, но и лучшие его потомки могли иметь неверные хода.

Прежде всего необходимо обратиться к ходу самого Бычка, родоначальника линии, или основного Бычка, как я его называю. Данные о характере его хода сообщены, к сожалению, только Коптевым, а в этом вопросе он мог быть далеко не беспристрастным. Чрезвычайно поэтичное и красивое описание хода Бычка, сделанное Коптевым, как бы затушевывает и сглаживает неправильность хода этой лошади. Коптев чересчур большое внимание обращает на общее, опускает частное и, вероятно, не хочет отмечать отрицательные стороны хода. Вот почему читатель вместе с автором восхищается всеми необычайными прыжками и особенностями движений Бычка и забывает, что тут налицо все элементы неправильного хода рысака.

Посмотрим теперь, как описывает нам Коптев ход Бычка:

«Когда мимо вас пролетал Бычок на своих, так сказать, крылатых ногах, которые, в особенности задние, своею пружинностью кидали его на несколько сажень вперед, то вам казалось, что вы видите не лошадь, а что-то небывалое, среднее между конем и пароходом, который как молния проносился перед глазами вашими».

«Никакая другая лошадь не может дать понятия о беге Бычка».

«…Ноги Соболя не отскакивают от земли, как отскакивали от нее ноги Бычка, который весь устремлялся в воздух».

«Таким образом, среди множества превосходных лошадей, отличавшихся на рысистых бегах, эти два коня (речь о Соболе и Бычке. – Я.Б.) ярко выступают перед всеми как совершенные оригиналы, с особенною, им исключительно принадлежащею физиономиею бега».

«…А потому трудно решить, мог ли кто-нибудь победить никогда никем не побежденного коня; лишний раз сделал бы Бычок свои неподражаемые рысистые прыжки, и он убавил бы еще много секунд».

«…Бег Бычка, который, среди ровного бега иногда ударяя своими пружинными задними ногами, делал эти исполинские прыжки, после него не повторявшиеся».

Из этих отрывочных выдержек можно получить довольно ясное представление о ходе Бычка. Как ни был своеобразен и оригинален, а может, и картинен ход этой лошади, тем не менее правильным его признать нельзя. Я не сомневаюсь в том, что этот ход, эти «исполинские прыжки» должны были впечатлять зрителей и охотников, но это был все же неправильный ход. Коптев в то время был молодым охотником, призовая езда рысаков переживала свое младенчество, а потому вполне естественно, что эта неправильность и неровность бега, где плавная рысь иногда сменялась прыжками, ставилась как бы в заслугу Бычку. С нашей же точки зрения, ход Бычка должен быть признан неправильным.

Я имею возможность выдвинуть положение о неправильном ходе Бычка и подкрепить его ссылкой на столь авторитетное лицо, как знаменитый воейковский наездник Сидор Васильев. Вот что писал по этому поводу А.А. Стахович в 1888 году: «Знаменитый наездник В.П. Воейкова Сидор рассказывал мне, что, учась езде в Хреновом у любимого наездника графа А.Г. Семёна Белого, он видел на езде Бычка. Поражал Сидора его ход и тогда, и впоследствии, когда он на Лебеде воейковском много раз состязался с Бычком. При сильных посылах Бычок поддавал сильно задом, делая скачки, как заяц, и страшно этим набирал. Сидор находил, что этот ход был неправильный». Приведенное сообщение чрезвычайно интересно, и я склонен отнестись к нему с доверием. Оно не расходится с тем, что писал о ходе Бычка Коптев.

Интересно было бы разъяснить вопрос, почему среди всех современных ему рысаков именно Бычок имел такое развитие зада и такую силу в задних ногах, что и позволяло ему делать свои скачки и перехваты. На страницах своих воспоминаний, когда я описывал кобылу Урну и вскользь коснулся Бычковой породы, я это объяснял прилитием к данной линии английской крови с вытекавшим отсюда развитием зада, который так могуч и так превосходно построен у кровных лошадей. Тогда же я приводил в пример солововского Дара, ход которого был настолько неправилен, что этого знаменитого жеребца несколько раз лишали выигранных им призов. То же я говорил и о детях Кряжа-Быстрого, где в отдаленных генерациях текла та же кровь через лошадей князя Гагарина. Отсюда я делал вывод, что именно прилитию английской крови все эти рысаки обязаны своею феноменальной силой и неправильными ходами. Они успевали выносить перед, вследствие чего путались и начинали делать перехваты или скачки, а иногда и просто ныряли на ходу, как это делал в свое время Пекин 4.39. Просматривая недавно свои заметки, я наткнулся на следующую интересную выдержку из Коптева: «Но вот бег кончился, приз отдан, а зрители не расходятся. Им обещано зрелище небывалое, невиданное в Москве: англичанин Аштон хотел показать им своего Консерватива, знаменитого английского рысака». Далее идет описание форм Консерватива и крайне интересные соображения Коптева о нем вообще. Я их опускаю, приведу лишь те строки, которые сейчас интересны для нас: «Он бежал, управляемый одним поводом скакавшего с ним рядом жокея, и мы любовались этим странным зрелищем, заметили силу крестца и простор задних ног, но разбор передних ног показался нам слишком крутым или, лучше сказать, скупым». Описывая экстерьер Консерватива, Коптев отметил «необычайный простор между задними ногами». Из этих выдержек видно, что ход Консерватива был, по образному выражению, «скупой», то есть не легкий и не воздушный, как у орловских рысаков. Зато сила хода особо отмечалась автором. Ниже, когда я буду говорить о формах Бычка, я приведу указание, что и он широко стоял задом, то есть имел такой же постанов задних ног, как и Консерватив. Отсюда я делаю вывод, что неправильный ход Бычка, постанов его задних ног, равно как и сила крестца, есть явление общее для всех тех рысаков (Бычок, Дар, Кряж-Быстрый, потомство Консерватива в заводе Петрово-Соловово), у которых близко течет кровь чистокровных английских лошадей.

Посмотрим теперь, как обстояло дело с ходами у ближайших потомков Бычка. Первым знаменитым сыном Бычка был рыжий циммермановский Бычок. Он, по-видимому, обладал правильным ходом, ибо о нем писали: «Бычок (г-на Циммермана) не имеет в своем беге той особенной характеристики, которую имел его отец». Однако уже лучшая дочь этого рыжего Бычка, победительница Императорского приза Тёлка, дважды была лишена приза за неправильный ход. Дочь Бычка Пригожая дала Ходистую, мать знаменитой мазуринской Красы. Ход Красы был далеко не хорош. О нем в 1873 году писали: «Что касается до ее форм и ее своеобразного, смахивающего на иноходь бега…» Лучшим сыном Бычка был голохвастовский Петушок. Коптев писал о нем: «Петушок бежит красиво и нарядно, то есть высоко подымает передние ноги и, описав ими крутую дугу, ставит их сильно, ударяя копытами о землю». Таким образом, ясно, что у Петушка был хотя и крутой, но правильный ход. Однако призовая карьера его сына Петушка 2-го (завода графа И.И. Воронцова-Дашкова) преждевременно прекратилась из-за неправильного хода. Резвейший сын Петушка 2-го Кречет имел настолько неприятный ход, что это в свое время отмечалось в печати. Резвейшая дочь Кречета Урна, бывшая у меня в заводе, имела очень трудный и не всегда приятный ход. Интересно, что 50 процентов ее детей наследовали такой же ход, в том числе ее сын Удачный 2.19, который во время бега постоянно нырял и перехватывал. Когда у меня в заводе Удачный покрыл Безнадёжную-Ласку, родную внучку дубровского Бычка, и таким образом в приплоде было инбридировано имя родоначальника линии, то получившаяся от этой случки кобыла Буянка была резва, но имела отвратительный ход, из-за чего я уступил ее в группу заводов Московской губернии.

Если для Буянки составить табличку наследования неправильного хода, получим следующее:

Невольно призадумаешься, насколько серьезно стоит вопрос с ходами в линии Бычка и каким надо быть осторожным при подборе в этой линии. Отвратительный ход Буянки явился результатом неудачного подбора по ходам. Поясню свою мысль. Петушок 2-й имел неправильный ход, настолько испорченный, что его карьера прекратилась. Этим он был только отчасти обязан своему деду Бычку. Усиление отрицательного качества, вероятно, произошло вследствие того, что мать Петушка 2-го была дочерью блохинского Молодецкого, имевшего очень много английской крови в своем педигри. Отрицательное явление было вновь закреплено у Кречета, сына Петушка 2-го, так как его мать Корона приходилась внучкой Колдуну от Консерватива, о котором я писал выше. Таким образом, у Удачного закрепилась предрасположенность к плохому ходу. Когда он покрыл внучку Бычка (дубровского), то и получилась кобыла Буянка с отвратительным ходом. Нахожу уместным добавить, что знаменитый рязанский коннозаводчик Н.И. Родзевич, когда я у него гостил в Баграмове, говорил, что подбор по ходам играет очень большую роль в деле создания призового рысака. С самоуверенностью, свойственной молодости, я пропустил это мимо ушей, но через много лет убедился, что Родзевич был прав.

Другой сын голохвастовского Петушка – Бычок, знаменитый рысак своего времени, состоявший производителем у Д.А. Энгельгардта и потом у М.Я. Сухотина, также имел далеко не безупречный ход. В «Журнале коннозаводства» за 1863 год (№ 9) дается описание бега на приз его величества, в котором принимал участие Бычок. Он остался за флагом. Описывая этот бег, автор отчета сообщил: «Из остальных бежавших на этот приз замечателен Бычок Д.А. Энгельгардта. Этот жеребец приведен в заводском теле и весною покрыл десять кобыл, его ход значительно исправился». Его родной внук – Бычок завода Энгельгардта, – которого следует называть дубровским Бычком, ибо он не только поставил на ноги этот завод, но и прославил его, также имел неприятный ход, что отмечалось в свое время Прохоровым. Дети дубровского Бычка, чья призовая карьера проходила у меня на глазах, в большинстве случаев имели не только неприятные, но и неправильные хода. Они приталкивали задней ногой или, как выражаются охотники, «находили пятую ногу», ныряли, делали бесконечные перехваты, и бег их был непривлекателен. В этом обвиняли почтенного дубровского наездника М.Д. Стасенко, говоря, что он их «турит», то есть гонит, и что такова, мол, приездка лошадей и система езды у этого знаменитого наездника. Но вот пересел после революции Стасенко на хреновских лошадей, и лошади пошли у него правильными и красивыми ходами. Значит, дело было не в Стасенко, а в породе Бычков.

Дети другого дубровского жеребца, Хвалёного, имели хорошие хода, хотя сам Хвалёный и происходил от Наволочки, дочери Петела, что от голохвастовского Петушка. Однако когда в Дубровском заводе Хвалёный покрывал дочерей или внучек Бычка, в приплоде инбридировалось имя основного Бычка, и такие лошади зачастую шли неправильными ходами. Вспомним хотя бы Хулигана, эту последнюю выдающуюся и вполне первоклассную лошадь, вышедшую из творческих рук Измайлова.

Я мог бы привести и многие другие примеры – правда, для лошадей менее знаменитых. Однако полагаю, что и приведенных достаточно, чтобы сделать вывод: не только сам знаменитый шишкинский Бычок, но и многие его потомки имели неправильные хода. Это следует иметь в виду, работая с представителями этой линии.