Народное хозяйство СССР: цифры, факты, анализ

Сергей Кара-Мурза

Народное хозяйство СССР: цифры, факты, анализ

© Кара-Мурза С.Г., 2020

© ООО «Издательство Родина», 2020

Предисловие

Минуло двадцать лет с момента ликвидации СССР и двадцать лет реформ, доктрина которых предполагала кардинальную переделку всей хозяйственной, социальной и культурной системы.

Казалось невозможным, чтобы масса образованных людей в 1989–1991 гг. одобрила такую глубокую, катастрофическую реорганизацию всего народного хозяйства страны совсем без всяких аргументов. Однако рациональные аргументы были заменены мифами, они противоречили логике и здравому смыслу. Почему политически активная и образованная часть общества эти мифы приняла – особая большая проблема, которой мы здесь не будем касаться. Она требует еще интенсивных исследований, надежного диагноза этой культурной аномалии пока нет. Однако очевидна необходимость действий, заведомо полезных для «консервативного лечения», даже до получения полной картины болезни. Нужно снизить накал лихорадочного идеологического мифотворчества, ввести в общественное сознание охлаждающие стержни рациональной фактологии. Нам надо знать «анатомию и физиологию» и того хозяйственного организма, который пытаются переделать, и того, в который его пытаются переделать.

Особенно важно оставить такое знание нынешним подросткам – по ним ударят ураганы, зарожденные бабочками перестройки. Угрозы, посеянные в 90-е годы, только-только вызревают. Нынешние студенты для восприятия такого знания готовы: они уже не оболванены советским прекраснодушием, уже не тронуты либеральной утопией перестройки, их миновала контузия «лихих 90-х» и их мозги еще не успела промыть «реформированная школа».

Те, кто примет крест возрождения России, должны трезво и глубоко изучить большие системы, которые были построены в советское время – школу и промышленное предприятие, ЖКХ и колхоз, армию и Единую энергетическую систему и т. д. В них сконцентрирован примерно столетний опыт вхождения России в индустриальную и научную эпоху, но не имитационный вариант «модернизации», а опыт синтеза европейских институтов и технологий со сложной природной и культурной самобытностью России. В этом синтезе – много блестящих открытий и изобретений.

В царское время они не могли воплотиться из-за барьеров сословного общества, давления западного капитализма, низкого образовательного уровня массы и очень резких социальных и этнических различий. Эти барьеры были сняты русской революцией – с травмами и потерями, но она пробила туннель для выхода из исторической ловушки периферийного капитализма. Это и было в тот момент решением задачи, которую поставил России на XX век Д.И. Менделеев: «уцелеть и продолжить свой независимый рост». Советский строй этот шанс, данный историей, эффективно использовал – во временных рамках своего проекта. Были не только доработаны и реализованы заделы российской науки и практического знания, революция и последующий духовный взлет открыли принципиально новые ресурсы. Для них были созданы и принципиально новые социальные формы, что в системной совокупности и сделало возможным «русское чудо» – культурную революцию, индустриализацию и быструю модернизацию, строительство нового типа социального и межэтнического общежития, Великую Отечественную войну, космическую программу и др.

Знать это все надо не для политической борьбы и не для того, чтобы упиваться ностальгией. Чрезвычайной стала задача инженерная и прагматическая – Россия (да и все постсоветские республики) живет на этих унаследованных от СССР системах и других уже не построит – денег не хватит, да и не дадут ей такого шанса. Ее толкнут в коридор анклавного развития – оазисы модерна и постмодерна, окруженные беднотой, архаичным хозяйством и трущобами. РФ уже бредет по этому пути. Чтобы «уцелеть» и встать на ноги, Россия должна быстро привести в рабочее состояние и срочно модернизировать советские системы, изуродованные реформой и воровством. Они, на нынешнем этапе развития – лучшее из возможного, что путем перебора всех вариантов отобрали или усовершенствовали в XX веке наши ученые и инженеры, рабочие и колхозники, все труженики.

Знание об этих системах было в очень малой степени формализовано в учебниках, оно быстро утрачивается с уходом стариков, которые эти системы строили и лелеяли. Незнание систем, собственниками которых стала российская «буржуазия», тупость ее «менеджеров» поражают. Они не только не знают и не понимают социальных и производственных систем, они их ненавидят, они – экзистенциальные антиподы творчества и созидания. Эту профессиональную группу надо тщательно выращивать и воспитывать, но этим ни общество, ни государство по-настоящему еще и не начали заниматься. Да и сами они еще не определились.

Но и все мы в целом не можем похвастаться. Все мы, как культурная целостность, поразили мир. Всем нам надо основательно и хладнокровно обдумать и прошлое, и настоящее, и варианты будущего.

Хозяйство СССР было целостной системой, и оценивать результат ее реформирования надо учитывая судьбу всех частей этой системы, даже несмотря на то, что в ходе реформы она была расчленена. Бедствие вырванной из системы части (в данном случае республики и ее населения), не компенсируется благами, которые получило население другой части – бедствие и благо есть вещи несоизмеримые[1]. Результат трансформирования системы (СССР) надо оценивать по балансу потерь и приобретений всех республик (в пределе – всех граждан), особо учитывая потери, превысившие критические пороги.

Например, в 1999 г. в РФ средняя реальная зарплата по своей покупательной способности составляла 34,9 % от уровня 1990 г. Жить можно! (Если не учитывать, как распределялась эта средняя зарплата между топ-менеджерами и рядовыми работниками). Но компенсировало ли это скромное благополучие тот факт, что в Таджикистане в середине 90-х годов реальная зарплата составляла 5 % от уровня 1990 года – и почти 10 лет не превышала 6 %? Нет, не компенсировало. И никакой ответственный человек не может игнорировать этого факта, оценивая результат реформирования хозяйства СССР. Даже отвлекаясь от страданий огромной массы граждан бывшего СССР, рационально мыслящий человек должен положить на весы своей оценки эту гирю.

Нам всем надо знать, что происходит в постсоветских республиках, как они пережили тяжелые травмы хозяйства и культуры, какие новые формы жизнеустройства испытали. Все они накопили ценный опыт, исходили много путей и тропинок, с разных сторон изучили и Запад, и Восток. Все они по-своему оценили прошлое. Это знание – большое богатство. Нас от него отводят скандалами и банальными репортажами, а для работы требуется знание инженерного типа – беспристрастное и точное.

Чтобы возрождать историческую Россию, надо изучить процессы разделения и соединения людей по идеалам и интересам, найти язык для диалога. Постсоветское общество расколото, и ни дубинкой, ни деньгами его не собрать. Надо обращаться к разуму, совести и памяти людей, их способности предвидеть будущее.

Как скромный вклад в наше общее дело произведена эта книга.

О жанре книги

Эта книга, хотя и авторская, может быть причислена к типу «белых» книг. Так называют издания, в которых представлены фактические сведения, а не мнения и оценки действительности. В данной книге излагаются почти исключительно статистически значимые факты, причем удостоверенные органами государственной статистики. Это факты, говорящие о развитии главных систем народного хозяйства СССР и материальном обеспечении (благосостоянии) населения.

В книге приводятся количественные, однозначно измеримые показатели, объективно характеризующие реальные результаты экономической деятельности и уровень жизни. Это – производство и потребление важнейших товаров и услуг по большей части в натуральном выражении, а также показатели ресурсовооруженности хозяйственной деятельности, отражающие способность экономики к развитию.

По какому принципу отбирались показатели? Различают два типа хозяйственной деятельности, то есть производства и распределения продуктов и услуг. Их отличие сформулировал уже Аристотель. Один тип – натуральное хозяйство или экономия, что означает «ведение дома», материальное обеспечение экоса (дома) или полиса (города). Это – производство и торговля в целях удовлетворения потребностей. Другой тип хозяйства Аристотель назвал хрематистика (сегодня говорят рыночная экономика). Это – хозяйственная деятельность, целью которой является прибыль, накопление богатства.

Мы живем в переходный период – советское хозяйство реформируется. На постсоветском пространстве предпринята попытка сменить тип хозяйства – перейти от хозяйства ради удовлетворения потребностей к хозяйству ради получения прибыли. Это сопровождается сменой понятий, в которых нам объясняют экономические явления, а также показателей, в которых измеряются результаты хозяйственной деятельности. При этом возникают трудности в понимании. Люди, которые по привычке продолжают считать, что производство существует ради удовлетворения потребностей, ищут привычных натуральных показателей – сколько собрано зерна, сколько добыто нефти или построено жилья.

Из этого принципа исходило и советское планирование: зная примерно, сколько в будущем году родится младенцев, планировали производство детских колясок. Если же производство ориентировано на прибыль, а не на потребность, то предприятие оценивает платежеспособный спрос. Потребность населения, не обеспеченная покупательной способностью, производителя не интересует.

Поэтому главными показателями становятся не степень удовлетворения потребности, не обеспечение колясками младенцев, а движение денег — рентабельность (прибыльность), накопления, цена денег (кредита), а для страны и государства – валовой внутренний продукт (ВВП), сбалансированность бюджета, размер долга. Все это показатели не натуральные, не абсолютные, а вытекающие из принятой в данный момент экономической теории и системы оценок.

В этой книге мы исходим из того, что с точки зрения общества, отдельной семьи или личности главная цель народного хозяйства – жизнеобеспечение граждан и страны. Другими словами, производство материалов, энергии, изделий и услуг в таком ассортименте и в таком количестве, чтобы были удовлетворены как минимум все жизненно необходимые потребности и гарантировано воспроизводство жизни граждан, их семей и будущих потомков, народов и самой страны как независимого государства. Так понималась цель экономики в СССР, так она понимается и большинством граждан постсоветских республик. К этому большинству и обращена эта книга.

В какой степени достигается эта главная цель, можно судить только по абсолютным, не зависящим от теоретических интерпретаций показателям, то есть по показателям натуральным. Тонна стали или удобрений, выпущенный заводом трактор или поданный в жилище киловатт-час электроэнергии – абсолютные, однозначно понимаемые количества вполне определенных жизненных благ. Они создают условия для существования людей и страны, не зависящие от господствующей идеологии или политического режима.

Разумеется, наличием этих абсолютных благ ни счастье, ни даже благосостояние людей еще не обеспечивается – потребности людей широки и растут безгранично. Когда удобрений, стали и энергии в стране достаточно, мы в нормальном состоянии даже не замечаем этих благ. Иное дело, когда их производство сокращается, и все большее число предприятий или жилищ начинают терпеть их нехватку. Тогда именно эти, критически важные средства жизнеобеспечения становятся для нас главными, а потребности «более высокого уровня» отступают на второй план. В таком положении находятся сейчас постсоветские страны и очень большая часть семей их граждан.

Поэтому в данной книге представлены натуральные показатели производства именно базовых отраслей – своеобразного «скелета» народного хозяйства. В небольшой книге невозможно представить весь набор даже важнейших производств, но все хозяйство настолько тесно связано в систему, что выбранный перечень критически важных продуктов дает грубую, но в целом верную картину общего состояния дел в хозяйстве.

Приведенные в книге данные достаточно надежны. В публичной политике нередки манипуляции со статистикой, но они всегда имеют «точечный» характер – применяются неоднозначно трактуемые показатели, замалчиваются или выпячиваются отдельные цифры, искажается их смысл, дается неверное толкование. Но невозможно целенаправленно исказить длинный временной ряд натурных показателей, поскольку все они взаимосвязаны.

Например, чтобы подтасовать за 30 лет сведения о жилищном строительстве, надо было бы все это время вести сложнейшие расчеты ложных показателей производства, экспорта и импорта цемента, оконного стекла, унитазов и т. д. Технически это невозможно – даже если бы правительство по какой-то причине решило вести двойную бухгалтерию в масштабах всего народного хозяйства.

Из огромного количества показателей, отражающих состояние хозяйства и жизнь страны, мы смогли отобрать и привести в книге лишь очень малую часть. Эта часть, однако, вполне отражает главные векторы и масштабы процессов, идущих в народном хозяйстве. Этот вывод подкрепляется тем, что динамика отобранных показателей является типичной. Можно брать сотни и сотни других товаров, изделий, видов сырья или материалов – и динамика изменений их производства или добычи будет очень близка к той, которая характерна для нашей выборки. В каком-то производстве положение чуть лучше или чуть хуже, но по своему типу картина изменений будет та же самая.

При отборе примеров мы исходили из двух критериев. Во-первых, брали ключевые, системообразующие производства, то есть такие, чья продукция необходима для работы большого числа других производств или даже всего хозяйства в целом. Это, например, добыча энергоносителей, производство цемента или тракторов, железнодорожный транспорт.

Во-вторых, мы брали производства, которые самым очевидным образом составляют основу жизнеобеспечения людей, населения. Производство хлеба и молока, электроэнергии и ситца, книг и лекарств, строительство жилья – вот примеры таких производств. В конце концов, первейшая цель хозяйства – обеспечить население страны совокупностью таких жизненно важных благ.

В статистических ежегодниках и сборниках данные, ради экономии места, приводятся в компактной форме таблиц. В книге, в целях наглядности, их представили в форме графиков, построенных из данных за много лет. Так получились достаточно длинные временные ряды, которые позволяют видеть состояние того или иного производства с момента создания СССР или даже с начала XX века – вплоть до 2009 г., а в некоторых случаях и до 2010 г. включительно. Данные за 1991–2010 гг. отражают процессы, происходящие в СНГ – как в совокупности республик, так и по отдельным республикам. Эти данные приводятся для того, чтобы представить, что происходит в ходе реформы с хозяйственными системами, сложившимися в советское время. Драма их переделки по шаблонам западного капитализма – огромный исторический эксперимент, и полученное в его ходе знание надо собрать и освоить.

На части графиков, когда больший интерес представляет не абсолютная величина какого-то показателя, а направление и динамика его изменения, натуральные величины переведены в индексы, вычисленные относительно какой-то базовой величины (например, валовая продукция производства данной отрасли или производство данного конкретного продукта относительно уровня 1940 года). При длинных временных рядах точность вычисления индексов снижается, но в таких пределах, что это не изменяет основных параметров кривой. Такой график – достаточно верная картина истории развития отрасли или производства.

После 1991 года в методике национальных органов статистики происходили изменения, и данные часто корректировались и в разных справочниках нередко различаются. Когда это удавалось, использовались данные новых справочников. Однако возникающие при таких коррекциях расхождения невелики и не влияют на форму кривых и на общий образ графиков.

Мы избегали использовать расчетные («непрозрачные») показатели – ВВП, инвестиции, индексы производства целых отраслей и т. п. Однако они полезны, чтобы увидеть, в какой мере и как быстро удается республикам преодолевать «свой» кризис 90-х годов. Этому служат графики, показывающие динамику индексов показателей. Важно не принимать эти индексы за выражение абсолютных величин и учитывать, что база, от которой вычисляется индекс, у разных республик может сильно различаться. Кроме того, структура производства в республиках различается, а при резких колебаниях цен это затрудняет сравнение индексов. Точные данные надо искать в таблицах ежегодников или сборников республик, в основном в форме натуральных показателей.

Для части производств данные за некоторые годы отсутствуют (иногда они сообщались в справочниках только за последний год пятилетки или в среднем за пятилетку). Такие участки остаются без точек. При этом, конечно, теряются нюансы, но выявить общий ход процесса это не мешает.

Представляя «жесткие», натурные показатели, автор сопровождал их самыми минимальными комментариями, включая добавочные сведения, чтобы не усложнять этими сведениями графики и не увеличивать число рисунков.

Однако трудно комментировать цифры, отражающие драматические изменения нашей жизни, и никак не выразить своего отношения к ним. Такие отступления я старался свести к минимуму. Прошу прощения, если это не вполне удалось, но фактические данные достаточно наглядны, чтобы каждый мог судить о них сам, исходя из своих интересов и представлений о добре и зле.

Глава 1

Миф об экономическом кризисе в СССР

Элита советских экономистов и их консультантов, которая в конце 80-х годов разрабатывала доктрину реформ, сдвинулась от рационального к мифологическому сознанию. Очевидно, были и теневые политические и экономические цели, но их невозможно было бы достигнуть без идеологической подготовки общественного сознания.

Экономическое мифотворчество само по себе стало фундаментальной угрозой для всего народного хозяйства. Мифом стал сам рынок, который предполагалось построить из обломков советского хозяйства. Кредо реформаторов в 80-е годы сводилось к следующему: «Советская система хозяйства улучшению не подлежит. Она должна быть срочно ликвидирована путем слома, поскольку неотвратимо катится к катастрофе, коллапсу».

В таком явном виде эта формула стала высказываться лишь после 1991 г., до этого люди, еще не увлеченные антисоветским миражем, в нее бы просто не поверили – настолько это не вязалось с тем, что мы видели вокруг себя в 70—80-е годы. Даже академик А.Д. Сахаров, который в среде демократической интеллигенции считался интеллектуальным лидером антисоветских диссидентов, писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и СССР политически и экономически развалится – весь исторический опыт свидетельствует об обратном» [1].

Подобные предупреждения, даже от ученых и политиков, советских и западных, игнорировались, идеологическая машина была запущена на полную мощность и после 1991 года уверенность, что советская экономика с начала 80-х годов катилась к катастрофе, стала превращаться в непререкаемую догму. В западной социальной философии этому явлению даже был присвоен термин: «ретроспективный детерминизм». Неизбежность, предсказанная задним числом![2]

А.Н. Яковлев в 2001 г. оправдывался задним числом: «Если взять статистику, какова была обстановка перед перестройкой, – мы же стояли перед катастрофой. Прежде всего экономической. Она непременно случилась бы через год-два» [2].

Это утверждение А.Н. Яковлева, если его принимать всерьез, представляет горбачевскую бригаду реформаторов в очень невыгодном свете. Грубо говоря, он обвиняет эту бригаду, включая себя самого, в лживости. Ведь в 1988 г. сам Яковлев публично заявлял прямо противоположное тому, что сказал в 2001 г., а именно: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления… Мы можем это сделать, наша экономика, культура, образование, все общество давно уже вышли на необходимый исходный уровень» (выделено мною. – С.К-М).

Если он говорил это в тот момент, когда Политбюро действительно считало, что «мы стояли перед катастрофой, прежде всего экономической», то он поступал как сознательный вредитель. Но, скорее всего, ничего подобного в 1988 г. в Политбюро не говорилось, и никаких признаков катастрофы Яковлев не видел.

Строго говоря, эта книга и есть выполнение разумного призыва А.Н. Яковлева – «взять статистику, какова была обстановка перед перестройкой». Более того, мы в этой книге «берем статистику» с 1918 года, а иногда и с конца XIX века.

21 апреля 2004 г. подобные откровения сделал в публичной лекции член одной из трех групп реформаторов-теоретиков, В. Найшуль. Он сказал: «Реформа – это всегда какой-то умственный продукт, и реформы 90-х годов, по крайней мере, в их экономической части – это умственный продукт группы, членом которой я был.

В конце 70-х годов не только наша группа, но и еще несколько толковых человек в Госплане знали, что страна находится в смертельном экономическом кризисе… Точка, в которой чувствуются все проблемы плановой экономики, – это Госплан. Госплан лихорадило, лихорадило не как организацию, а как схему работы – Госплан все время пересчитывал собственные планы. Итак, в конце 70-х годов в Госплане ощущалось, что система находится в кризисе, из которого у нее, по всей видимости, нет выхода…

Выход был в децентрализации. Децентрализация – все с этим соглашались, но дальше надо было додумать. Может быть, потому что мы были математиками, людьми со свободной головой для логического анализа, ясно было, что отсюда следуют свободные цены. Если у нас свободные цены, то возникает вопрос о собственности. Мы получаем, что необходима частная собственность, а необходимость частной собственности предполагает приватизацию» [3].

Разберем аргументы Найшуля.

– «Несколько толковых человек» считают, что «страна находится в смертельном экономическом кризисе».

Это мнение нетривиальное, и Найшуль, как «толковый человек», тем более получивший высшее образование, обязывающее следовать нормам рациональных утверждений, должен был обосновать свой странный тезис развернутыми аргументами. Однако видимых симптомов смертельной болезни советской экономики Найшуль не называет. Рациональных доводов он не приводит, хотя они необходимы, ибо множество других толковых людей вовсе не считали, что «страна находится в смертельном экономическом кризисе». Общепринятые показатели (динамика капиталовложений, рост производства, потребления и даже производительности труда) не предвещали не только смерти, но даже и тяжелого кризиса. Попробуйте сегодня найти тексты тех лет, в которых была бы внятно обоснована неминуемая гибель советской экономики.

– «Госплан лихорадило». Причем лихорадило не как организацию, а как схему работы(?). Это заключалось в том, что «Госплан все время пересчитывал собственные планы».

Ну и что? В факте пересчета планов не видно признаков гибели. В меняющемся мире всегда приходится «пересчитывать собственные планы» и было бы странно, если бы Госплан этого не делал – это прямо входило в его обязанности.

Конечно, если прежние методы планирования не отвечали возросшей к концу 70-х годов сложности хозяйства, можно предположить, что возникли симптомы кризиса метода, который разрешается посредством создания нового инструментария, а не разрушением объекта. Как из этого следует, что «по всей видимости, нет выхода»? Никак не следует, это просто глупое утверждение. И уж никак из сказанного не следует, что «эта система не выживает».

Скорее всего, Найшуль придумал это задним числом – почитайте сегодня все статьи этих теоретиков, относящие ся к концу 70-х годов (включая статьи редактора журнала «Коммунист» Е. Гайдара).

– Но допустим, что «несколько толковых человек» действительно прозрели признаки кризиса. Что делают в таком случае разумные люди? Ставят диагноз, составляют перечень альтернативных подходов к лечению, вырабатывают критерии выбора лучшего варианта и доказывают его преимущества. Но Найшуль пропускает все необходимые стадии работы и изрекает: «Выход в децентрализации!» Почему, откуда это следует? Ниоткуда, никакой логики в этом нет.

Что понимает Найшуль под «децентрализацией»? Вовсе не сокращение плановых воздействий на периферийную часть хозяйства с сосредоточением усилий планирования на ядре экономики (ключевых отраслях и предприятий). Напротив, по его понятиям децентрализация – это уничтожение именно ядра экономической системы, а затем и приватизация. Это не реформа, а революционное уничтожение системы. Сначала без всяких оснований утверждают, что человеку грозит смертельная болезнь, а потом на этом основании его убивают.