Воспоминания о службе

Геннадий Варганов

Воспоминания о службе

Стояло теплое солнечное утро ранней осени семьдесят третьего года прошлого века. Я, молодой лейтенант, призванный из запаса после окончания института, шел со своим взводом на огневой городок, где на «качалках» стояли танки моего взвода. «Качалки» – это такой механизм, который позволяет установленный на нем танк качать в двух плоскостях и создавать иллюзию движения находящемуся в танке экипажу. Личному составу взвода предстояло проведение технического обслуживания боевых машин. Надо сказать, что наша часть была дислоцирована на территории Чехословакии – было в то время такое государство. Огневой городок находился в небольшой ложбине, по периметру поросшей кустами ежевики, примерно в трех километрах от расположения нашего полка. Все оборудование городка охранялось круглосуточно караульным постом.

По межгосударственному соглашению, учебные базы нашей группировки могли использовать наши союзники по договору – подразделения Чехословацкой армии. Вот и сегодня, подойдя к городку, я обнаружил на стрельбище стрелковую роту чехословаков, которая проводила занятия по огневой подготовке с боевой стрельбой по мишеням.

Учебный процесс у них несколько отличался от нашего: один взвод роты находился на огневом рубеже, а остальные два были предоставлены сами себе, то есть попросту болтались. Большое количество солдат-чехословаков окружило нашего караульного, они с неподдельным интересом рассматривали его автомат АК-47. В Чехословацкой армии был принят на вооружение автомат (они его называют «самопал») – почти точная копия нашего АК, только поминиатюрнее, полегче. Соответственно боевые характеристики этого оружия были слабее, поэтому наш АК вызвал у них понятный интерес.

Караульный солдат-первогодок был родом из сильно Средней Азии, из славянских языков знал, впрочем, весьма условно, лишь русский, да и то в объеме, который успел ему привить старшина роты. А тут к нему обращались на чешском, хотя и на славянском, но все же непонятном для него языке. Однако он понял, чего от него хотят чехи, и стал с некоторой долей гордости демонстрировать свое оружие. Для этой цели он передернул затвор автомата, а затем, якобы в целях безопасности, отсоединил магазин. Но один-то патрон он уже загнал в патронник! Я этого не видел, но сам факт, что караульный, находясь на посту, вступил в отношения с посторонними, обязывал меня вмешаться в эту ситуацию. Я бросился к нему, но было уже поздно – прозвучал выстрел. Видимо, он, считая, что оружие разряжено (ведь он же отсоединил магазин от автомата!), нажал на спусковой крючок, и единственный патрон, находящийся в патроннике, выстрелил. Окружавшие его солдаты мгновенно исчезли, а один упал.

Караульный до того растерялся, что бросил свой автомат на землю. Когда шок от выстрела прошел, все бросились к жертве этого случайного выстрела.

Подбежал руководитель занятий – поручик и с ним санинструктор роты. Пострадавший лежал на земле, истошно кричал и держался двумя руками за свои ягодицы. Санинструктор не мешкая расстегнул ему брюки и оголил раненую область. Пуля пробила почти под кожей обе половинки ягодицы, и каждая имела аккуратные входные и выходные отверстия, из которых обильно текла кровь. Этот «эскулап», рядовой срочной службы, впервые познакомившийся с медициной в полковой школе шесть месяцев назад, торопливо достал армейский бинт с двумя подушечками и начал пытаться забинтовать ранение от пули. Но тут же встал в тупик – подушечки было две, а ранки четыре! Кроме того, ягодицы не конечность – повязка не держалась. После нескольких попыток он, махнув рукой, забил все пространство меж ягодиц ватой, а на крайние раневые отверстия наложил подушечки и затянул их бинтом, обмотав его поперек туловища. К этому времени подошла «скорая помощь», и его благополучно увезли.

Конечно, это была неприятная история, связанная с легким ранением и закономерным интересом военной прокуратуры, как нашей, так и чехословацкой стороны. Я был одним из многочисленных свидетелей этого события, но мне завтра надлежало убыть в учебный центр нашей дивизии, полигон которого сослуживцы ласково называли «Любава». Из-за того что я был очевидцем этого печального факта, мое убытие на полигон запросто могло растянуться по времени, однако обошлось.

По прибытии на полигон я встретил своего коллегу, которого должен был сменить. Мой однополчанин, не выразив эмоций на лице, тем не менее, так долго и крепко жал мне руку, что мне пришлось сделать ему замечание.

– Прошу тебя, убавь усилие рукопожатия, иначе у меня может развиться гангрена кисти руки. И еще: сделай приветливое лицо и покажи мне место, где я могу положить свои вещи!

Он торопливо кивнул в знак полного со мной согласия и наконец, настроившись на деловой лад, начал скороговоркой передавать мне служебную информацию, затем, заторопившись на отъезжающий в полк автомобиль, исчез. Я лишь усмехнулся – вот, сколько сумятицы может внести простое желание скорее попасть домой, в полк. Видно, здесь ему «служба медом не показалась», ну да ладно, посмотрим. Пришлось самостоятельно знакомиться с самим учебным центром.

Административный и жилой сектора состояли из нескольких деревянных одноэтажных зданий штаба, столовой, казарм, а также других строений вспомогательного назначения. Все здания строгим порядком стояли вокруг большого асфальтированного плаца прямоугольной формы, предназначенного для построения личного состава полигонной команды и состава прибывающих на полигон подразделений. Примерно в километре от административного сектора находились парк боевых машин и здание солдатского клуба, в котором каждый вечер показывали бойцам какой-нибудь фильм.

В первый же день я встретил одного из героев моего повествования. Это был пес неопределенной породы, среднего роста, с окрасом, который удачно подходил к условиям воинской части: буровато-коричневая шерсть с бывшими белыми при рождении пятнами замысловатой конфигурации. На шее, скорее даже на груди, висел на блестящей тонкой цепочке жетон, напоминающий офицерский или жетон сверхсрочника. По всей длине этого незамысловатой принадлежности шла надпись латинским шрифтом – «Дембель», причем после последней латинской буквы был прописан взятый из кириллицы мягкий знак, как бы подчеркивая убогость алфавита английского языка в передаче русской фонетики. Впрочем, ниже все слово было продублировано на кириллице. Этот жетон с цепочкой придавал псу деловой вид и даже некоторую щеголеватость.

Он целеустремленно бегал по жилому сектору и обследовал каждый угол, каждую выступающую над почвой возвышенность с целью обнаружения «несанкционированного» им запаха, «столбящего» эту территорию. Обнаружив таковой или находя объект без запаха, пропущенный им ранее по халатности, тут же ставил свой «маркер».

При встрече со мной он прервал этот благородный процесс и, как мне показалось, настороженно на меня посмотрел. Как потом стало известно, он, оказывается, всех военнослужащих делил на три категории по степени потенциальной для него опасности: солдат, прапорщиков и офицеров. Выделял он, правда, еще одну категорию, ни об этом попозже.

Этот пес появился на полигоне благодаря солдатам – водителям из сводной автороты дивизии, которые были направлены в командировку на весь сезон для уборки урожая аж в Казахстан. Привезли его щенком-подростком, так что он вырос и получил воспитание здесь, на полигоне, в солдатской среде. Он сразу же получил кличку Дембель и, не смотря на свой юный возраст, охотно откликался на нее.

Пес обладал хорошим собачьим интеллектом, а все обучение у него проходило в процессе игр, информацию на удивление быстро усваивал, Кроме того, обладая хорошей памятью, впитывал и заполнял все «свободные ячейки мозга» основными ситуациями, которые возникали в его жизни, и, самое важное, знал, как применить накопленный опыт в том или ином случае.

Однажды он имел неосторожность во время общего построения личного состава на плацу выйти перед строем, да еще лечь между строем и командиром полигонной команды, в то время как майор доводил какой-то приказ. Майор немедленно приказал старшине убрать этого «наглеца» и пообещал, что при первом же убытии в отпуск в Союз обязательно возьмет с собой этого «мерзавца» и сдаст его в Москве в корейский ресторан. Солдатам эта ситуация показалась забавной, и они тут же ее использовали, обучив Дембеля реагировать на словосочетание «корейский ресторан»: как только пес слышал эти два слова, он обхватывал лапами голову, падал на землю, начинал перекатываться с боку на бок и поскуливать, По замыслу эти манипуляции должны были соответствовать фразе: «Шеф, я виноват, готов понести любое наказание, но только не это!»

Самым любимым местом у него, естественно, была столовая. Солдаты-повара постоянно его чем-нибудь подкармливали: то косточку дадут, то угостят порционной кашей, а то и вовсе осчастливят сырыми мясными отходами. Первое время он вообще дальше чем на пятьдесят метров от столовой не отходил, пока однажды не попался на глаза санитарному врачу дивизии, который проводил обследование этого объекта. Санитарный врач в звании подполковника сделал энергичное внушение заведующему столовой – Прапорщику с подходящей для этой должности фамилией Борщ. Часть этой энергии внушения тут же была перекинута на Дембеля, причем в некой доходчивой для пса форме, и тот быстро усвоил, что в общей массе людей надо выделять, кроме солдат, еще прапорщиков и офицеров, при встрече с которыми надо быть всегда настороже. Конфликтных ситуаций с этими двумя категориями военнослужащих он не допускал, старался меньше находиться в поле их зрения – от греха подальше. С категорией прапорщиков у него сложились некие почтительно-недоверчивые отношения.

Однажды мы были свидетелями такой сцены. Со стороны столовой бежал Дембель с большим куском сырой печени в зубах, а за ним бежал прапорщик Борщ и кричал: «Стоять, козлина, не то покараю!» Видимо, возрастной период, когда у него в голове постоянно гулял ветер, который неизбежно выдувал из неё здравые мысли уже прошел, поэтому только что нареченному «козлу» перспектива вдрызг разрушить взаимоотношения с прапорщиком показалась недальновидной: он резко остановился, бросил на землю кусок печенки и, отойдя немного в сторону, сел в позу стороннего наблюдателя, а для пущей убедительности начал позевывать. Прапорщик подбежал, поднял этот объект заинтересованности как прапорщика, так и Дембеля, осмотрел его и со словами «вот козел» отбросил кусок печенки в сторону – как теперь уже совершенно непригодный для кулинарии.

В это время к ним подошел начальник материального склада прапорщик Ерофеев, который удачно сочетал на тот момент в себе загадочную улыбку и офицерские хромовые сапоги. Среди сослуживцев он был знаменит своими неожиданными, почти, что философскими высказываниями типа «пить красное вино нужно для здоровья, а здоровье нужно для того, чтобы пить крепкий самогон».

Подошедший «парафилософ» тут же использовал свою особенность и многозначительно заметил: «Он не козел, а гораздо хуже, он козлом только прикидывается». Такое замечание, по мнению Ерофеева, раскрывающее всю суть натуры Дембеля, несколько снизило остроту ситуации, и Борщ начал успокаиваться, хотя, как утверждали потом злые языки, заведующий столовой понес ощутимую утрату – этот кусок печени он приготовил для себя, хотел пожарить себе любимое блюдо на день своего рождения. Но не судьба…

На этот раз Дембель выступил в роли справедливого возмездия, сам того не желая. Надо заметить, что у Ерофеева также были основания критически относиться к «жизнедеятельности» этого всеобщего любимца, поскольку на тот момент меж ним и псом существовала «тяжба», которая находилась на пике своей активности.

Суть этой «тяжбы» заключалась в следующем. Материальный склад, которым заведовал Ерофеев, находился недалеко от столовой, а Дембель, периодически делавший «ритуальные» посещения хранилища сахарных косточек и других мясных отходов, вынужден был каждый день многократно пробегать мимо склада. По его разумению, он не мог допустить появления конкурентов (да еще в таком «хлебном» месте), справедливо полагая, что если дать им слабину и не контролировать территорию, то вскоре они уже «начнут торопливо скрести своими ложками о дно твоей миски, вылавливая лучшие куски».

Учитывая это обстоятельство, он постоянно заявлял свои претензии на «жизненное пространство» путем постановки своих меток. Кроме того он полагал, что на территории обозначенной его метками не может возникнуть конфуз, который случился в его юности.

Однажды на территорию учебного центра забежала собачья свадьба и Дембель присоединился к ней надеясь на получение главной роли в этом процессе, поскольку полагал, что всю территорию центра он оградил своими метками и все участники свадьбы поймут кто здесь главный. Однако, не смотря на этот факт, ему досталась унизительная роль стороннего наблюдателя, в то время как соперник, по возрасту его сверстник, передавал свои гены.

Склад представлял собой длинное одноэтажное здание, вход в которое находился в торце. Над входом нависала крыша, которую поддерживали две деревянные опоры. Вот их-то пес посчитал самым удобным местом для размещения своих «маркеров» и каждое посещение столовой и при возвращении из нее оставлял на них свою метку.

Стояла жаркая погода золотой осени, и эти метки стали вскоре доступны для обоняния не только собачьим носам возможных конкурентов, но и человеческому носу. И первым владельцем такого носа оказался зам. по тылу комдива, который квалифицировал эти метки как «форменное безобразие». Соответственно прапорщику Ерофееву было сделано внушение и отдан приказ устранить это «разгильдяйство». Ерофеев тут же метнулся выполнять этот приказ и сразу же уяснил, что путей для его реализации немного – всего только два. Первый и самый легкий – смыть шампунем следы «противозаконной маркировки» с опор крыльца. Сделано. Остался второй – недопущение повторения этого злодейства.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.