Восьмиконечная

Равенна Ло

Восьмиконечная

I

Сегодня

Кажется, больше нет боли.

Тело онемело, я не могу пошевелить даже пальцами рук, да и не хочу. Наверное, так даже лучше, хотя какая-то часть моей души все же неумолимо просит бороться и держаться до последнего. Я чувствую, как лежу в луже теплой вязкой жидкости подо мной – интересно, как это выглядит со стороны? И почему в таком обшарпанном грязном мотеле такой красивый яркий потолок? Как бы я хотела вернуться назад в это жаркое лето, в тот день двадцатого июня, остановилась бы я? Лучше бы в нашу машину тем вечером въехал поезд, или упал самолет, или свалился метеорит. Все, что угодно, только не мое безрассудное решение забыться от своей боли, которое принесло мне только страдания. И почему в такой ситуации я думаю только об этом?

Я чувствую, как подступают слезы, свет от тусклой лампы начинает двоиться от застилающей мои глаза влаги.

Мне так жаль, что я все испортила. Что почувствует мой муж, когда полицейские расскажут ему о случившемся? Печаль, утрату или облегчение? Скорее разочарование. Ведь он всегда предполагал такой исход.

Бедная моя мама – надеюсь, она сможет это пережить, а мой отец, который кажется непреступной крепостью из чувств, на самом деле очень ранимый в душе человек. Только бы они смогли это пережить. Для них неважно кем я была и что сотворила – лишь бы я была жива и здорова. Что с ними станет, когда им скажут, что меня больше нет.

Сколько я уже лежу здесь – кажется, вечность? И почему я не подумала раньше о таких вещах? Пока ты жив – можно исправить все ошибки. Пока есть силы идти – можно разрешить любую ситуацию. Но когда ты лежишь на прогнившем полу номера в полузабытом мотеле на окраине города, истекая кровью без шанса на выживание – лишь только в такие моменты любая проблема и сложность, любое неверно принятое решение кажутся сущим пустяком и уже совсем не имеют значения.

15 июня, тремя месяцами ранее

Солнце слепит глаза и уже хочется проснуться, хотя будильник еще не прозвонил. Начало очередной рабочей недели. И только любимое время года спасает от периодически посещающей меня апатии. Это лето ворвалось в нашу жизнь не таким жарким и засушливым, как того хотелось бы. Но последние пару дней из-за жары и духоты люди валились с ног, машины вставали прямо на проспектах, закипая, а кондиционеры ломались от перегрузок. И, кажется, только я была рада этим редким жарким дням.

Я переворачиваю подушку прохладной стороной, засовываю под нее руку и растягиваюсь в постели на своей половине кровати, чтобы дотянуть до будильника. Тяжелая рука мужа сзади обхватывает мою талию под покрывалом, и он пододвигается к моей спине. Я слышу, как он сопит, уткнувшись носом в мои волосы, жар от его сонного тела заставляет мою кожу вспыхнуть. Хочу немного отодвинуться, но как только начиниваю аккуратно перебираться на край кровати, он еще сильнее прижимается ко мне и забрасывает свою ногу на мое бедро, прижимаясь ко мне всем телом так, что я чувствую его утреннюю эрекцию. Я смотрю на луч солнца, пробивающийся через штору, не в силах даже пошевельнуться. Внутри все начинает кипеть, злость подступает к горлу – кажется, я сейчас сброшу части тела Нейтона с себя и хорошенько ему врежу. Но продолжаю лежать неподвижно, стараясь усмирить свой нарастающий гнев.

Когда я стала такой нервной? Почему я хочу наорать и прибить человека, которому поклялась в любви у алтаря полтора года назад. Закрываю глаза и дышу глубоко, считаю до десяти, чтобы успокоиться, повторяю попытку выбраться из цепких объятий мужа, пытаясь не разбудить его, но все тщетно. Капля пота скатывается по лбу, а я скованная в его объятьях нахожусь, словно в пекле. Стиснула зубы, чтобы сдержаться, но гнев яростной волной накрывает меня до дрожи и вырывается наружу – я грубо сбрасываю с себя его ногу, оттолкнув своим бедром, отшвыриваю его руку со своей талии и вскакиваю с кровати. Нейтон в полудреме смотрит на меня непонимающим и мягким взглядом, в его заспанных глазах читается удивление и обескураженность.

– Малыш, что случилось? – он приподнимается на локтях, оглядывается по сторонам, будто пытается понять, что заставило меня так резко подскочить с постели и переводит взгляд на меня.

Я продолжаю стоять как вкопанная посреди комнаты, гнев испарился. Вижу его непонимающее озабоченное лицо и чувствую себя виноватой нервной дурой.

– От тебя просто так жарко стало, – мямлю в полголоса.

Его брови от изумления поднимаются вверх, а глаза ясно распахиваются.

– Малыш, я же хотел тебя просто обнять, я так тебя люблю, иди ко мне, пообнимаемся еще немножко, – Нейтон улыбается, раскрывает свои руки, приглашая жестом к себе.

– Ты слишком жаркий, я от тебя вся мокрая, – отнекиваюсь я, убирая со своей потной шеи прилипшие длинные волосы, и семеню в ванную. – Да и на работу уже пора собираться, все равно скоро прозвенит будильник.

– Мм, мокрая? От меня? – доносится игривый голос мужа из спальни.

– Не в этом смысле! – рявкаю грубо в ответ и прикусываю зубную щетку, чтобы не выпалить следом какую-нибудь задевающую обидную фразу.

Почему вечно все нужно опошлять?! Как же это бесит! Секунду назад я чувствовала себя такой виноватой, и вот он снова ляпнул что-то дебильное, и я хочу ему вмазать или наорать на него.

Смотрю на свое отражение в зеркале ванной комнаты и не понимаю – почему я чувствую такой холод к человеку, которого люблю. Почему все его слова, действия и повадки так раздражают. Он часто так делает по утрам – прижимает к себе, обнимает, целует, потом начинает приставать, прогоняя остатки сна. И я всегда любила это.

Но сейчас я чувствую только отторжение. Будто огромная стена между нами, будто он чужой человек, хотя знаю, что он безумно любит меня, он делает для меня все, что в его силах. Он по-прежнему с трепетом прикасается ко мне, и я вижу, как его переполняет счастье, когда я рядом.

Мысли о том, что Нейт любит меня – очень греют, смягчают мое сердце, и я невольно улыбаюсь. Я тоже люблю его, но иначе. Он очень дорог для меня, я ценю все, что он делает, как старается построить для нас лучшую жизнь. В день нашей свадьбы я чувствовала, что он мой воздух. Я держала его за руку, и мне было так хорошо, что хотелось в нем раствориться, рассеяться тысячей звезд внутри него. Я просто смотрела в его глаза, и он улыбался мне.

– Я так сильно люблю тебя, малышка, – слышала я его шепот, и он сильнее сжимал мою ладонь в своей руке под столом, пока гости как обезумевшие смеялись над шуткой его друга, говорящего речь на нашем торжестве.

Щемит сердце, когда я понимаю какой бесчувственной и холодной стала. Чувство, будто предаю его, но ничего не могу с собой поделать, не знаю, как изменить себя – ведь он это он. Он прежний, это со мной что-то не так. Я чаще думаю о том, что я буду делать, если мы разойдемся, как я построю свою жизнь. Но ведь, когда счастлив, не должно возникать таких мыслей?

Мы не ругаемся, все мои попытки и старания разжечь скандал и ссору из-за какого-нибудь очередного пустяка или мелочи – он встречает с улыбкой и молчанием. Он всегда так уступчив, но я не чувствую его мямлей или слабаком, наоборот, я восхищаюсь его умением сдержаться на очередную мою колкость и просто выполнить то, что я прошу. Если бы я жила с такой истеричкой – я бы уже выкинула все ее вещи во двор или на худой конец прибила.

Мое отражение в зеркале выглядит таким безжизненным, глаза больше не сияют, уголки губ опущены, кожа стала тусклой и я хочу исчезнуть, закрыв глаза.

– Что делаешь? – голос Нейтона вырывает меня из потока мыслей, я открываю глаза и вижу его в дверном проеме. Он улыбается и сонными медленными движениями почесывает свой затылок.

Меня охватывает беспокойство, потому что я знаю, что когда буду проходить мимо – он начнет приставать и заигрывать, а я не хочу этого. Не хочу ему снова отказывать, у меня больше нет причин, которые я могу придумать, чтобы отказать ему.

– Собираюсь на работу, конечно же, ты пришел купаться? – пытаясь сменить тему и отвлечь его, иду к выходу, чтобы быстро прошмыгнуть мимо.

– Ну, конечно, – улыбается Нейтон, хватая меня за талию на выходе из комнаты и нежно прижимая к дверному косяку, – хочешь со мной?

Я вижу, как горят его глаза, он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и я чувствую его обжигающее дыхание на коже, упираюсь руками в его грудь и слегка отталкиваю.

– Эй, Дон Жуан, мы так опоздаем на работу, – я выскальзываю из объятий и направляюсь к кухне.

Нейтон надувает губы с улыбкой, показывая поддельную обиду, – фу, вредина, – а затем закрывает дверь ванной, и в душе начинает журчать вода.

Уже через полчаса он заходит в кухню, на нем брюки и рубашка, слегла обтягивающая его маленький животик, который начал появляться спустя два года нашей совместной жизни. На душе становится тепло от его вида семьянина. Я улавливаю запах его парфюма и невольно улыбаюсь.

– Что? – спрашивает он, садясь за стол.

– Что? – эхом отвечаю я, делая вид, что не понимаю о чем он. – Омлет будешь?

– Конечно, а тосты сделаешь?

– Уже сделала.

– Моя малышка, – улыбается Нейт и начинает уплетать завтрак.

Сажусь за стол с чувством выполненного долга – я как всегда угадала все пожелания мужа и осуществила их до того, как он их озвучит. Конечно, ведь я знаю его, как саму себя. Снова невольно улыбаюсь и чувствую тепло в груди.

Телефон начал разрываться еще, когда я выходила из дома. Я побежала принимать душ, когда Нейтон поехал на работу и, конечно же, теперь опаздываю сама. Свирепо ищу одной рукой орущий телефон в сумке на сиденье рядом, а второй держу руль и пытаюсь хоть немного не отвлекаться от дороги.

– Джер, я знаю, знаю, я опаздываю, прости, я буду через пятнадцать минут, – начинаю сходу оправдываться, отвечая на звонок шефа.

– Лиз, ты издеваешься? Я же просил, просил тебя приехать сегодня даже чуть раньше, ты не можешь опоздать, ты должна встречать делегацию испанского медиа-холдинга. Это важно, господи, Лиз. Ты хочешь моего распятия?

– Джер, я буду, слышишь, доверься мне, все пройдет на высшем уровне, обещаю, – бросаю я и кладу трубку, не дослушав крики разъяренного и отчаявшегося босса.

Нужно просто объехать чертову пробку. И как знак свыше – вижу переулок, по которому в прошлом году здесь же объезжала ремонт дороги, заворачиваю туда и давлю педаль газа.

Семь минут. Ровно семь минут заняла моя дорога до офиса и, кажется, я поймала все существующие камеры скоростного режима, которые попадались на пути. Бросаю машину в неположенном месте, сегодня ее точно отправят на штрафстоянку, и влетаю в здание.

– Воу, Лизи, ты куда, – останавливает меня Стэн в холле офиса на проходной, – ты знаешь, правила для всех одинаковые, где твой пропуск?

– Стэн, делегация здесь? – спрашиваю охранника, копаясь в сумке в поисках пропуска.

– Лизи, милая, – он берет меня за локоть и добродушно смотрит прямо в глаза, я замираю, – не волнуйся, ты справишься с этим лучше всех. Они еще не здесь, мне доложат об их прибытии, у тебя есть целых десять минут, чтобы хотя бы причесаться.

Добродушная улыбка старика помогает успокоиться и наконец-то сделать вдох полной грудью.

– Стэн, – я расплываюсь в самой искренней улыбке, но дальнейшие слова бессмысленны, потому что он и так понял, как я ему благодарна. Я прикладываю найденный пропуск к монитору проходной и мчусь в кабинет шефа, где хранится мой запасной костюм.

Если бы я была супергероем, то я стала бы Бэтменом. Мне точно все по плечу. «Главное не забыть от волнения как языком слова произносить», – думаю я, натягивая юбку.

Уже через шесть минут я спускаюсь снова в холл нашего офисного здания, встречаясь глазами со Стэном, тот одобрительно кивает и указывает в сторону парадной двери. Делегация как раз здесь, а я как нельзя вовремя. Меня охватывает чувство собственного удовлетворения, горжусь тем, что я успела и даже волнение пропало. «Гордыня – грех, Лиз. Соберись, девочка. Ты же репортер Таймс, ты помогаешь копам раскрывать убийства, ездишь на места преступлений, эта делегация – ничто. Ты Бэтмен», – проносится в голове, и я давлю где-то внутри себя смешок.

В холл входят пятеро представительных мужчин в костюмах, никто из них не выглядит как человек, реально понимающий профессию репортера. У всех дорогие часы, ухмылки, высокомерный взгляд. Трое…нет, четверо охранников сзади. Это делегация или встреча мафиозников? «На кой черт здесь это представление?» – думаю я и приветливо улыбаюсь, когда они подходят ко мне.

– Господа, добро пожаловать в Портленд. Надеюсь, вы добрались с комфортом, – мурлыкаю я миленьким голосом, – меня зовут Элизабет Тейлор, сегодня я буду вас сопровождать.

– Мисс Тейлор, – мужчина лет пятидесяти среднего роста, в очках, тянет мне руку, – благодарим вас за гостеприимство. Меня зовут Алек Уикхем, я директор медиа-холдинга Билд Паблик. Это мои деловые партнеры – Дональд Харрис, Скот Мэнсон и Ричард Рамирес.

Мужчины по очереди приветствуют меня молчаливым кивком.

– Маркус Валлес, – указывает на мужчину Алек, стоящего позади всех, и мешкается в представлении, – он, скажем так, мой консультант по бизнесу и просто хороший друг. Вы не против, если он будет присутствовать?

– Конечно, как вам будет удобно. Прошу, пройдемте за мной, нас уже ждут в конференц-зале.

Кажется, от моей одобрительной улыбки у меня свело скулы, краем глаза вижу, как Стэн хохочет с напарником от моей дружелюбности. Разворачиваюсь на каблуках, словно солдат и направляюсь к лифтам. Где-то рядом за нами пытается поспеть помощница Джереми – Адэлин, он отправил ее ко мне на помощь, пока сам будет лететь со всех ног с аэропорта.

Я вхожу в лифт, следом делегация, но для охраны места не хватает. Самый крупный парень останавливает рукой дверь лифта, когда та начинает закрываться.

– Поедем только вместе, – отрезает он грубым тоном.

– Все вместе мы не поместимся здесь, вы можете поехать на лифте рядом, он сейчас подъедет, вам нужно подняться на пятый этаж, Адэлин сопроводит вас, – лепечу я, стараясь из последних сил сохранить доброжелательность, и смотрю на Адэлин. Она без слов кивает мне и пробирается к выходу.

– Нет, я сказал вместе, – толдычит свое амбал и входит внутрь, за ним влезает еще один, двое оставшихся охранников идут к соседнему лифту.

Меня спиной прижимает к мужской груди. Затылком я ощущаю чье-то горячее дыхание, и по спине бегут мурашки. Оборачиваюсь назад, поднимая глаза, и вижу Маркуса Валлеса, чей взгляд направлен на меня. Его черные глаза пронзают так глубоко, что я чувствую холод, и как немеют ноги.

– Прошу простить меня, – извиняюсь шепотом. Он еле заметно кивает.

Казалось, мы будем ехать в лифте вечность. Из-за жаркой груди Валлеса, прижатой ко мне на несколько секунд, пока мы поднимались на нужный нам этаж, я почувствовала, как капля пота стекает по моему позвоночнику меж лопаток. Наконец двери открываются, и я чувствую поток свежего воздуха и облегчение. Похоже теперь у меня клаустрофобия.

– Извините, мисс Тейлор, – спокойным тоном произносит Уикхем, хлопая по плечу охранника, – это его работа.

Меня хватает только на натянутую улыбку.

У конференц-зала нас встречают партнер Джереми – Лукас, их заместитель, начальник отдела маркетинга и связями с общественностью, а также несколько помощников и айтишников. Я чувствую облегчение и воодушевление, видя знакомые лица.

Лукас стреляет в меня холодным взглядом и улыбается гостям. Конечно, ведь Джереми предпочел ему меня для сопровождения делегации. Я бы тоже была недовольна.

– Нам нужно сегодня обсудить важные моменты в интеграции наших холдингов, господа, – начинает Алек, устраиваясь удобнее в кресле.

– Давайте начнем, нас ждет много работы.

В зале глушится свет, айти включают подготовленную презентацию и Лукас начинает доклад о предстоящем совместном деле.

На слайдах мы видим то, что было бы не под силу видеть обычным людям, но я привыкла к своей работе, и хоть по первому впечатлению казалось, что никто из делегации понятия не имеет о деле Орегонского мифолога, сейчас я вижу сосредоточенность в их глазах и профессионализм. Только Валлес сидит в углу зала, в кресле, отдельно от нас, я даже не вижу его лица в полумраке комнаты.

Три месяца назад в нашем штате начали происходить странные убийства. Всеми жертвами были девушки. Выезжая на первое убийство в Юджин, мы даже представить не могли увидеть то, что увидели в тот день. В номере старого мотеля к потолку была подвешена девушка, ее запястья были связаны цепью, которая крепилась к анкерам на потолке. Кожа на лопатках и с внутренней стороны бедер была срезана, снята под скальп, причем, как было выяснено – снималась кожа, пока девушка еще была жива. Ее безжизненные остекленевшие глаза были открыты и замерли в ужасе, а на животе было выжжено клеймо – восьмиконечная звезда с лучами в виде стрел, исходящих из центра, середины круга. Позже мы узнали, что этот знак символизирует звезду Хаоса, связанного с оккультизмом, а еще чуть позже нашли трех девушек, убитых тем же методом, только на этот раз в Портленде. Наше издательство часто сотрудничает с полицией. Для них мы – дополнительный источник информации, ищейки, они для нас – возможность всегда первыми узнавать о происшествиях и деталях преступлений. Так же вышло и в этот раз – глава полиции Портленда позвонил Джереми, чтобы попросить репортера для оказания консультаций в деле по убийствам. И Джереми выбрал меня, хотя была одна загвоздка – общественность не должна была знать о нашем новом расследовании.

И вот уже три месяца мы копаемся в деле о маньяке, который убивает девушек. В народе уже негласно его прозвали Орегонским мифологом, потому что всем своим жертвам он давал имена богинь из древнегреческой мифологии, а затем совершал над ними казнь за то, что они не исполняли своих прямых обязанностей по выполнению своего предназначения. Чистейший маразм, у чувака крыша поехала, а мы даже не можем рассказать подробности людям и предупредить их.

– Лиз, – голос Лукаса вырывает меня из мыслей, в зале все смотрят на меня.

– Что? Прости, я задумалась.

– Внимательней, пожалуйста, мы же здесь не развлекаемся, а работаем, – язвит он, – ты выезжала на все убийства, расскажи о том, как ты выяснила, по какому принципу убийца выбирает жертв.

– Что ж, – коллеги и делегация, не отрываясь, смотрят на меня, ожидая рассказа. Я выхожу к экрану проектора, на котором выставлены фото четырех жертв.

– Когда мы увидели первую жертву, сложно было за что-то зацепиться, это могло быть все, что угодно. Даже месть больного бывшего парня, который решил подвесить свою девушку к потолку. Но клеймо на ее животе явно не было чем-то обычным, здесь убийца точно дал нам понять, что он хочет что-то передать. К ноге девушки, уже посмертно, он прицепил булавкой записку, в которой было указано только имя – Апата. Мы долго пытались понять кто это – потому что позже по отпечаткам пальцев выяснили, что девушку звали не Апата, а Карли Моруин. Она работала в Юджине в ювелирной скупке продавцом, ранее привлекалась за хулиганство и воровство. Работа не пыльная, ничего сложного, но как мы выяснили позже, девушка втайне от своего босса, продавала товары клиентам по завышенной цене, а разницу оставляла себе. Таким образом, она заработала свыше пятидесяти тысяч долларов. Ее шеф, добродушный старичок, честно говоря, так и не узнал бы о том, что девчонка надувает его, если бы не наше расследование. Когда мы с полицией пришли к нему с парой вопросов, он поднял все бумаги, и выяснилось, что три года подряд она пополняла свой карман за его счет. А теперь угадайте кто же такая Апата? Это богиня лжи и обмана в древнегреческой мифологии. Считалось, что она могла овладевать разумом и внедряться в доверие. Какое совпадение, – язвительно усмехаясь, добавляю я.

– Вы, должно быть, шутите, да? – Алек вздыхает, – нет, скажите, что вы шутите. Он убивает девушек, а потом дает им имена богинь, на которых они были похожи?

– Именно так, но это еще не все. При обыске комнаты полицией также было найдено кольцо, – я переключаю слайд на фото, на котором изображено старое кольцо с полустертыми гравировками и замечаю, как в углу зала на кресле приподнимается Валлес. Он изучает кольцо, хмуря брови, его скулы напрягаются, а взгляд свирепеет, но заметив меня, он расслабляется, и снова облокачивается на кресло так, что его лицо пропадает в полумраке комнаты. Кажется, кольцо его заинтересовало, но почему он так напрягся? Кто этот парень я еще обязательно выясню.

– Дайте угадаю, какая-то древняя безделушка, которая тоже что-то означает? – уточняет Алек, скрещивая руки на груди.

– Кольцо Гига, – отвечаю я и слышу, как где-то в тени хмыкает Валлес, – мистер Валлес, позвольте уточнить, что вас так веселит?

Присутствующие поворачиваются к нему, рассчитывая увидеть продолжение дискуссии. Взгляд Алека выражает огромный интерес, будто он ждет от мужчины какого-то интригующего рассказа.

– Кольцо Гигеса – это миф, – низкий монотонный голос с хрипотцой рассек тишину зала. Впервые я услышала его голос и остолбенела не в состоянии вымолвить ни слова, впервые я не могу что-то сказать. Я не вижу его лица, оно по-прежнему в тени, но я слышу, как он раздражен и насмехается надо мной, и не могу ничего ответить обидчику. Как в лифте, когда от одного прикосновения я почувствовала бурю мурашек по телу и оцепенение. Присутствующие переводят взгляд на меня, затем снова на Маркуса, но молчат в надежде услышать продолжение хотя бы от одного из оппонентов. Я понимаю, что продолжать свой монолог он не намерен и наконец-то нахожу в себе силы, чтобы высказать сопротивление.

– И возможно вы были бы правы, услышав я ваше мнение за день до убийства Карли, но боюсь теперь, мы с ней с вами не согласны.

«Ах, вот вы где, мои сарказм и дерзость, я уж думала, сегодня вас больше не увижу», – думаю я, не отрывая взгляда от кромешной тьмы, окутывающей моего возражателя.

Я не вижу тебя, но хочу, чтобы ты знал, парень, даже тьма расступается перед моим взглядом. Надеюсь, ты чувствуешь, как я выжигаю в тебе дыру глазами.

Кажется, я слышу, как присутствующие перестали дышать, ожидая продолжения полемики. Валлес встает с кресла и подходит к столу, не отрывая от меня взгляда, затем смотрит на экран, и снова на меня, на экран и на меня. И я слышу холодное безразличие и спокойствие в его голосе.

– Кольцо Гигеса – мифический артефакт, который Платон упоминает в своем философском писании. Этого кольца не существует. Или вы утверждаете, что кольцо наделяет его обладателя невидимостью? Вам точно можно доверить расследование, мисс Тейлор?

Ну, спасибо, что своим скверным характером возвращаешь меня на землю. Я окончательно выхожу из оцепенения и чувствую волну ярости, которая поднимается вверх из груди, готовая переродиться в смертельное словесное орудие, но не успеваю им воспользоваться, меня опережает Джереми, появившийся в зале. Никто даже не видел и не слышал, как он вошел, все были заняты просмотром накала страстей. Я даже не могу сказать, как долго он стоит в проходе, и с какого момента все слышал.

– Могу вас заверить, дорогие гости, я бы выбрал мисс Тейлор среди тысячи детективов помогать в расследовании этого дела, потому что она лучшая, – взгляд и самодовольная ухмылка шефа придают мне спокойствие, я чувствую за спиной армию солдат, готовых сражаться за мою жизнь. Он еле видно кивает мне, давая понять, что я могу продолжить.

– Спасибо, – шепчу я ему беззвучно губами в ответ и направляю свой взгляд на Валлеса. – Вы правы, кольцо Гигеса лишь магический несуществующий артефакт, но я не утверждала, что оно существует, – улыбаюсь я Маркусу и вижу заинтересованное удивление в его глазах, – кольцо – это лишь символ, связывающий нашу жертву и карателя. После проведенной экспертизы кольца и пары экспертных мнений, мы узнали, что кольцо относится примерно к 670 веку до нашей эры, к той же эпохе, когда была найдена и табличка Гагеса, которая, да будем вам известно, находится сейчас в Британском музее. Я не утверждаю, что кольцо наделяет невидимостью, я говорю вам и констатирую, что кольцо относится к эпохе лидийских царей, мистер Валлес. И его экспертиза это подтверждает – оно родом с современных западных турецких провинций, где ранее располагалась древняя Лидия. Таким образом, оставляя столь ценный экземпляр на месте убийства, наш маньяк сказал нам, что все три года, пока наша жертва обманывала своего работодателя и наживалась за его счет, оставалась незаметной, буквально невидимой. Все ее поступки стали нам известны только после того, как Орегонский мифолог осветил нам их. Надеюсь, так я внесла какую-то ясность для вас.

В зале повисла смертельная тишина, я смотрела в глаза Валлеса, он в мои и, готова поклясться, я видела, как на секунду поднялись уголки его губ. То ли в улыбке, то ли в усмешке. Скорее это было похоже на «вызов принят, давай поиграем».