Вот же глазастые у фрицев артиллеристы! Хорошо, что хоть калибр не очень большой, было бы у немца миллиметров восемьдесят, я бы уже совсем другие песни пел. Надо позицию менять, и поскорее! Это тот самый неподвижный танк, точнее, какой-то один из них. Стоит, падла, на месте и долбит по нашим окопам.

С нового места беглым огнем обстреливаю солдат, бегущих рядом с танком – они ему дорогу расчищают. И удачно, надо отметить, двое бойцов с гранатами до него так и не добрались. А после моего «горячего привета» немцы разом поубавили прыти и попятились. Кого-то я там даже зацепил.

Откуда-то из-под земли вылетает бутылка и разбивается рядом с гусеницей танка – немец резко доворачивает в сторону.

Бах!

Высверк на броне – ПТР не пробил.

Бах!

И снова – те же пляски.

Не могут наши бронебойщики его пока подбить.

Но эффект есть и от этого, танкисты не хотят подставлять борта под пули, и железная коробка разворачивается к противнику лбом.

И ломает общее направление атаки, теперь острие удара нацелено уже не на связистов.

Так, бой уже переходит в свалку, нормально управлять не могу. Свистка не услышат, а связные мои все в разгоне.

Что-то надо срочно устроить немцу неприятное… что?

И бойцов свободных никого рядом нет, все делом заняты. Некого мне сейчас озадачить. Ну что ж… будем работать соло, как это у циркачей говорят.

Бегом по окопам, сваливаюсь к пулеметчикам. Боец, что наливал воду, куда-то уже исчез.

– Левада!

– Здесь я… – не отрываясь от пулемета, отвечает ефрейтор.

– Я на фланг! Попробую что-то с этой коробкой сделать, пока он нам тут все не попередавил!

Не отвечая, пулеметчик дает короткую очередь – в поле тотчас же залегает очередная группа солдат. Не по нраву пришлось? То-то же…

– Будь спок, старшина! Продержимся! Истомин, валим на запасную!

Да, у ребят и без меня головной боли хватает. Из ниши прихватываю парочку ручных гранат.

Бегом!

Резко ухожу вбок – туда, где пересекают траву следы от прорвавшихся танков. Только парочка запоздавших пуль печально пропела где-то в стороне, не до убегающего бойца сейчас фрицам – поважнее цели имеются.

Бу-бух!

Рванули воздух гранатные разрывы. Совсем, стало быть, близко немец подошел, раз гранаты в ход пошли.

Вот и колея, которую оставили танковые гусеницы. Сворачиваю направо и бегу вдоль неё.

Бой грохочет где-то сбоку. Звонко бьют танковые пушки, рассыпается в воздухе ружейно-пулеметная трескотня. Но здесь – здесь пока тихо, нет никого. Весь бой, собственно говоря, идет на относительно небольшом участке местности. Но мы сидим на господствующей высотке, и оставлять нас в тылу – глупость несусветная. Стрелять-то можно и с большой дистанции…

Огибаю холмик – здрасьте!

На траве лежит одинокий немец, а около него примостился ещё один. Сумка с красным крестом – санитар. Но, тоже с оружием – винтовка лежит рядом. Услышав звук моих шагов, он поднимает голову, и рука его тотчас же скользит к оружию. То есть, теперь ты уже солдат? И хочешь меня убить? Ну, извини, мужик…

Не сбавляя хода, выбрасываю вперед руки – и окованный приклад СВТ врезается фрицу в грудь!

Держи!

Четыре кило веса, да помноженные на силу удара и скорость моего бега…

С хрипом он хватается руками за горло. С бодуна-то, я ж туда не бил? Но, добавляю ему ещё и по плечу, со сломанной рукой он не шибко тут навоюет…

Фиг с ним, забыли уже. Других нет? Тот, что на траве валяется, немец же его перевязывал. Живой? Надо думать, что да. Его тоже звездануть прикладом?

По уму – так надо бы. Но, он и так неподвижен и никак не реагирует на происходящее.

Черт с ним – пусть живет! А вот винтовки обоих фрицев я зашвыриваю подальше в траву, авось, парни, не до поисков вам будет. Если вообще они хоть как-то смогут передвигаться.

Ходу!

И снова под сапогами шуршит трава, чуть скрывая звук моих шагов.

Горелым потянуло… откуда это?

Бронетранспортер.

Рассобаченная взрывом, угловатая машина чуть накренилась набок. А рядом, в самых разнообразных позах валяются несколько тел. На одном, кстати, белеет свежая повязка – давешний фриц расстарался?

Немного задержавшись, опустошаю гранатную сумку у одного из убитых. Тебе не нужно более, а вот мне – так в самый раз будет.

Блямс!

Аж со звоном каким-то.

Танковая пушка бьёт.

Резко сбавляю темп своего передвижения, прижимаюсь к земле и, осторожненько так, продвигаюсь вперед.

Опа!

Вот он, танк.

Стоит, чуть накреняясь на бок. Боковой лючок в башне распахнут и, как раз сейчас, из него вылетает стреляная гильза от снаряда. Дзынь! Не одна она уже на земле лежит…

Приподнимаюсь и оглядываюсь по сторонам.

Немец в черном комбинезоне скорчился около гусеницы – тот самый настырный ремонтник?

Похоже.

Рядом с танком больше никого нет. А зачем, собственно? Тут, по их понятиям, тыл – все боевые действия впереди происходят.

Ну, да, в обычной-то обстановке хрен бы он здесь один стоял. Обязательно кто-нибудь рядом да крутился, типа, охрана. А здесь – прорыв, четко обозначенной линии боевого соприкосновения нет в принципе.

Блямс!

Так, побоку все рассуждения – действовать нужно! Этот гад по нашей обороне долбит!

Немецкая «толкушка» прыгнула в руку, словно сама собой. Отвернуть колпачок, рывок, пару секунд выждать… пошла!

Граната влетает в открытый лючок на башне.

Кувырок назад, тут сейчас так жахнет!

Бух!

Взрыв ударил гулко, как из-под земли.

И все… боезапас не сдетонировал.

Надо же… а я уж губы-то раскатал… Впрочем, хрен бы с ним – главное, что танк стрелять перестал!

И он перестал. Эффект от этого дал себя знать очень даже быстро – оба наших пулемета ударили со всей возможной остервенелостью. Заметили, что артогонь по их позициям уже не ведут. Правда, оставался ещё один танк, самый опасный и неприятный, но он, чисто физически, не мог воевать со всеми сразу. Прижатая пулеметами к земле, пехота была ему слабой поддержкой, и опасность словить под гусеницу гранату или получить бутылкой с КС по моторному отсеку – стала очень даже зримой и ощутимой.

Попятился немец, немного всего, отодвигаясь от окопов, но уже и это одно тотчас же было замечено нашими бойцами – стрельба усилилась.

Бамс!

Это ещё что такое?

Кто-то, изо всех сил лупит чем-то тяжелым (кувалда?) по железу.

По железу… да по броне он лупит! И рядом совсем!

Мать моя, да тут же ещё один танк где-то есть, рядом совсем! У него башню заклинило, а потом он и вовсе встал. Наши ли погибшие артиллеристы были тому причиной, или у него ещё что-то там сломалось, но, встала железная коробка. А башню ему ещё раньше снарядом испортило, вот он и не стреляет – нет возможности орудие навести.

Точнее, не стрелял, ибо немцы не просто так ему этот «клин» вышибают.

Стало быть, надо и этому фрицу визит вежливости нанести. Нам отремонтированный танк с озлобленным экипажем на позициях совсем без нужды. Впрочем, танк-то, может, и не помешал бы… только вот, без немцев, пожалуйста. Мы уж как-нибудь, отыщем, кому там сидеть…

Продвигаюсь вперед, ориентируясь на удары по металлу. Интересно, они взрыв слышали? Скорее всего… и что из того?

Устроят прочесывание?

Щас… устроил тут один такой… где народ-то найдут? Там экипажа всего три-четыре человека, да и не заточены они под пехотный бой, всё больше под броней сидят…

Однако же, из этого совсем не следует, что надо переть на звук, очертя голову. Чего-чего, а причесать из пулемета подозрительные кустики – ума большого не требуется. Особенно, если этот самый пулемет под рукой.

А на танке их аж, две штуки есть!

Поэтому, снова забираю в сторону, напрямки не бегу. Да и вообще не бегу, в таких делах лучше поосторожничать лишний раз.

Вот и башня покосившаяся из-за кустов выглянула. Отчего покосившаяся? Так танк боком на холмик въехал, пушка вообще куда-то в землю уставилась. Отлично, стало быть, спаренный пулемет не опасен, да и курсовой тоже – тот вообще в другую сторону смотрит. Ну, во всяком случае, должен.

Не вижу немцев, но по звукам судя, да и вообще по логике вещей, они где-то около танка копошатся. Есть там охранение или нет, проверять мне совсем неохота. Нервные тут все, стрелять будут на каждый шорох.

Но некоторые преимущества у меня есть – я немцев слышу, а они меня нет.

Вот и отправляется первая моя граната точнехонько на звук ударов. Вторую, уже немецкую, кидаю, с расчетом того, что упадет она по другую сторону танка, авось, и там кого-нибудь прихлопнет. Надо отметить, что на этой и оставшейся у меня немецких «толкушках» были пришпандорены осколочные рубашки от наших гранат. Так что разлет осколков там должен быть… весьма удовлетворительный.

Кстати, когда я в первый раз такой вот выверт у немцев увидел, то изрядно их смекалке подивился. У них-то гранаты больше фугасного действия (я «толкушки» М24 имею в виду), и вот как они из этого положения вышли! Мастера, нечего сказать!

Вот теперь ихние придумки против них самих и оборотились…

Глухо бумкают разрывы, с визгом пролетают над головою осколки, и следом за этим на пригорочек вскакиваю и я. Винтовка наизготовку, могу стрелять!

Только вот не в кого.

Привалившись боком к борту танка, сидит на земле немец-танкист. Комбез у него весь изодран – осколки постарались? Второй уткнулся лицом в землю – и из-под головы у него растекается по истоптанной земле темно-багровая лужица.

Все, что ли?

Хренак!

И вылетает из моих рук верная «светка», бухается прикладом о землю. Не прицелом, хоть – уже хорошо!

Впрочем, мне тотчас же стало не до винтовки – затыльник приклада немецкого карабина просвистел в паре сантиметров мимо моего носа. И, если бы, не быстрая реакция вашего покорного слуги – фриц свою задачу мог считать исполненной. Но – не сложилось, цель оказалась проворной и из-под удара ушла.

Отпрыгиваю ещё на шаг.

Немец стоит напротив, чуть пригнулся, руки сжимают карабин.

Отчего же он не стреляет, скажите на милость.

На карабине оптический прицел – снайпер? Что, паря, весь боезапас расстрелял? А снайперский вариант «Кар-98» заряжается патронами по одному, обойма сверху не встаёт…

То-то он меня прикладом и звезданул…

Неудачно, хоть и обезоружил, однако ж, не до конца!

Видимо, узрев у меня на поясе пистолетную кобуру, противник быстро сложил два и два и просёк, что чрезмерное затягивание ситуации ему ничего хорошего не принесёт. И оттого атаковал меня сразу же, не давая возможности достать оружие.

Щас, родной, только тебя тут и ждали…

Повернувшись на каблуках, отпрыгиваю в сторону, и очередной выпад фрица, проваливается в пустоту. А парабеллум уже у меня в руках… лязгнули коленчатые рычаги затвора…

Та-тах!

Со стороны танка бьёт автомат. Весьма удачно, надо сказать. Ещё бы чуток – и располовинил меня этот стрелок, аккурат, по самую пятую точку. Спасло то, что в этот самый момент, я снова отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от атаки остервеневшего снайпера. Она оказалась снова безрезультатной (сколько ж можно на удачу полагаться? Голову тоже надо иногда включать!) – и последней. Сухо кашлянул мой пистолет, и немец споткнулся, роняя своё оружие.

Кувырок!

Замах – и «эфка» улетает в сторону второго стрелка.

Хрясь!

Ещё звучит в ушах грохот разрыва, а ноги уже несут меня в сторону танка – где-то там, судя по звуку, и залег этот деятель.

Не залег.

Засел.

На моих глазах из башенного люка высовывается сначала автоматный ствол, а уж потом – и руки его обладателя. Вот он куда, стало быть, нырнул! Впрочем, вполне возможно, что там изначально и сидел. Танкист, наверное.

Пуля высекает искру из башни – и клиент рыбкой проваливается вниз. Заскрежетали шестеренки приводного механизма, башня стала поворачиваться в мою сторону.

Ну, дядя, это уже вообще… ты меня, что, совсем за идиота принимаешь? Прям, вот так я и раскорячусь на месте, выстрела ожидаючи…

Под сапогами прогудела броня, засунув пистолет за пояс, одним махом оказываюсь около открытого люка. А гранаты у меня ещё остались… вот и не буду жадничать!

Прыжок!

А ну, как сейчас сдетонирует?

Бумс!

И в этот раз – мимо кассы.

Впрочем, мне это даже к лучшему, отбежать достаточно далеко я так и не успел. Вот был бы номер, если бы меня этим самым взрывом бы и шандарахнуло!

Снова запрыгиваю на броню и, держа пистолет наготове, заглядываю в люк.

М-м-да… стрелять тут уже не в кого. Не повезло немцу.

Протискиваюсь внутрь и спихиваю изодранное осколками тело вниз, на пол боевого отделения.

Быстро оглядываюсь, вроде бы взрыв ничего капитально не перекорежил. Понятное дело, что рация и подобные прибамбасы вышли из строя однозначно, но, надеюсь, пулемет и пушка ещё в рабочем состоянии?

Провернув башню, приникаю к прицелу.

Люк, к слову, задраил, не хочу повторения чужими руками собственных выходок. Мало ли какой недобитый немец из кустов выползет? Да, хоть, тот же санитар… зря я его не добил, откровенно говоря. Это он когда с бинтом в руках – санитар, а с винтовкой или гранатой? Вполне себе обычный солдат.

Танк стоит косо, и в прицел я вижу только левый фланг наступающей немецкой цепи. Дальше пушка задирается в небо, и стрелять из неё бессмысленно. Центр и правый фланг для меня недосягаемы.

Ладно, хоть какие-то плюсы есть.

А пушка тут малокалиберная, автоматическая, я (ещё у немцев будучи) такую видел. Не стрелял, но запомнил, как они там с ней управляются – наука нехитрая. Надеюсь, что зарядить смогу.

Чуть довернуть маховик… Блин, не этот!

Вот, теперь гораздо лучше.

Жаль, что мне не досталось гаубицы, это из неё одним снарядом можно роту положить. Говорят, были такие случаи.

А здесь – 20-мм. И все пироги. Одно радует – стреляет она часто и снарядов тут – не как в гаубице, не один.

Очередь!

Ударило по ушам, и в башне завоняло порохом.

Мимо…

Поправочка.

Ещё раз!

Опять туда же… у них, что прицел сбит?

«А кто в башню гранату подкинул?» – ехидно вопрошает внутренний голос.

Перезарядка.

Снова поправка.

Ду-дух!

Уже интереснее, чуть довернем…

Ду-ду-дух!

Совсем другие пляски, всегда бы так!

Высаживаю в цепь остатки снарядов.

Перезарядка…

– Выпьешь, Максим? – опускается рядом ротный.

Молча киваю. Он сует мне полупустую флягу.

– Не увлекайся слишком, ещё кто-то из начальства приехать может.

Делаю глоток и возвращаю старшему лейтенанту фляжку. Да он, похоже, и сам к ней уже приложился…

Рота ударила немцам во фланг, и уцелевшие фрицы оттянулись куда-то в сторону. Укатил и «Т-3», его подбить так и не удалось. Заговоренный он, что ли?

Впрочем, нам теперь было не до него.

Во взводе, только убитыми, я потерял шесть человек. Да пятерых ранило. И с кем теперь прикажете воевать?

Да, погибли трое пулеметчиков – из приданных сил. Накрыло снарядом бронебойщиков, их обоих, раненых и контуженных, спешно утащили куда-то в тыл. Про артиллеристов – вообще молчу, там не сразу даже и разобрались, кого и как хоронить.

А уж, что говорить про взвод связи… лучше помолчать. То-то на ротном прямо-таки лица нет. Я уж и не говорю о том, что и у него тоже какие-то потери есть.

Более того, прорвавшиеся немцы взорвали-таки мост! Надо полагать, он и являлся для них основной целью. Так что, наш локальный успех (успех ли?) на этом фоне выглядел бледно.

Немецкие коробки ещё и по селу вкатили пару десятков снарядов. Не Бог весть что, но там теперь тоже такое творится… Там же медсанбат!

Ну, да, стоят перед нами четыре танка. Два, кстати, относительно целые, им только ходовую починить. Ну и внутри кое-чего подремонтировать.

На поле, перед нашими окопами, подобрали около пятидесяти человек убитых фрицев, ещё несколько человек раненых отволокли куда-то в тыл. Ещё больше немцев смогло уйти. Наверняка, там тоже хватало тех, кого попятнали наши пули. Но как их теперь сосчитать? Да и толку с этих подсчетов?

– Товарищ старший лейтенант! – подскакивает сбоку невысокий боец. – Всадники скачут!

Раз всадники – это начштаба. Старый кавалерист, он предпочитает этот способ передвижения любому другому.

Ротный, скрипнув зубами, встаёт и поправляет гимнастерку. Следом за ним привожу себя в порядок и я. Начальство… лучше выглядеть, как положено.

– Товарищ подполковник… – вскидывает ладонь к виску капитан, но тот только рукой машет.

– Потери?

– Убитых, считая усиление, четырнадцать человек. Девять человек ранено. Это – в моей роте. Одно орудие разбито, и один станковый пулемет уничтожен. Потери связистов подсчитывают, там вообще плохо. Их взводный убит…

– Так… – морщится подполковник. – Фигово! Противник?

– Свыше пятидесяти человек убитых, шестеро раненых взяты в плен и отправлены в тыл. Уничтожено два танка – один средний и один легкий. Два легких танка в повреждённом состоянии нами захвачены, один из них используется в обороне.

– Как?

– В смысле? – чуть теряется мой командир.

– Как используется?

– Старшина из его пушки стрелял по врагу.

– Попал? – поворачивается ко мне подполковник.

– Человек пять положил!

– А что мало так?

– Танк косо стоит, обстреливать я мог только небольшой участок, товарищ подполковник. Те, кто там оказался – там и остались… других не видел просто. А сдвинуть его никак – там гусеница сорвана.

– Понятно, – теряет интерес начштаба. – А что же вы мост защитить не смогли, товарищ старший лейтенант?

Горячев мрачнеет лицом.

– Мы на пригорке оборону держали, товарищ подполковник. За мостом, нас на эту позицию командир батальона определил, он тут всем командовал. Как раз, на тот случай, если бы танки прорвались через мост в деревню. Комбат сказал – пока твои там оборону держат, мы и пушками разживемся! А никакого другого противотанкового вооружения у нас не имелось… мы ж разведка, а не обычная пехотная рота, не положено нам. Танки подошли к берегу, открыли огонь по нашим позициям и прикрыли броней своих саперов. Кто ж знал, что они через мост идти не собирались? На дальней дистанции же, товарищ подполковник, мы им ничего сделать не могли…

– Пробовали, хоть?

– Удалось пару человек из винтовок подранить, но немцы их с собой, наверное, увезли… На месте боя никого не оставили. Потом уже, как они от моста отошли, мы переправились – и сюда!

– А здесь кто хозяйничал?

– Вот, – кивает в мою сторону ротный. – Комвзвода Красовский!

– Старшина?

– В роте некомплект комсостава. А товарищ Красовский на фронте не первый день.

Начштаба окидывает меня внимательным взглядом, чуть задерживает его на кобуре.

– Комвзвода, говорите? Ну, что ж… хоть он со своей задачей справился, товарищ старший лейтенант!

Зря он так!

Ротный аж покачнулся, сжал губы.

– Жду ваш рапорт через два часа! – сказал, как отрезал, подполковник.

Выдержка из рапорта

…Таким образом, задача, поставленная перед кампфгруппой, была выполнена. Мост подорван. При этом один из устоев моста поврежден в значительной степени. На его восстановление противник вынужден будет затратить большое количество времени и ресурсов. Русские потеряли возможность оперативно снабжать свои части на данном участке фронта и осуществлять маневр резервами.

Помимо этого в процессе выполнения поставленной задачи нами был захвачен в плен офицер разведотдела штаба фронта капитан Лигонин, направлявшийся от линии фронта в штаб двести шестьдесят восьмой стрелковой дивизии. При захвате офицер оказал яростное сопротивление и попытался уничтожить находившиеся при нем бумаги. Благодаря умелым действиям фельдфебеля Хайнца эти попытки были пресечены. К сожалению, капитан был ранен и, будучи доставленным в наш госпиталь, скончался на операционном столе. Тем не менее, захваченные у него документы, а также карта с условными пометками представляют несомненный оперативный интерес…

– Входите! – оторвав взгляд от лежащих на столе документов, произнес полковник Ляшке.

Стукнула входная дверь, и на пороге появился подтянутый офицер в звании майора.

– Разрешите, герр оберст?

– Присаживайтесь, майор, я давно вас уже жду.

– Тысяча извинений, герр оберст, но то, что по недоразумению именуется здесь дорогой, в нималой степени не способствует быстрому передвижению. Я выехал немедленно, как только получил ваши указания.

– Ладно, Хайнеманн, об этом после. Смотрите, какие интересные сведения притащили нам наши бравые танкисты, – протянул ему полковник карту и блокнот. – Вы достаточно хорошо знаете русский язык, чтобы понять то, что здесь написано.

Майор принял из рук полковника бумаги и углубился в их просмотр. Спустя несколько минут он оторвался от блокнота и поднял вопросительный взгляд на сидевшего напротив хозяина кабинета.

– Позвольте полюбопытствовать, герр оберст, где же владелец всего этого?

– Увы, мой дорогой друг, наши танкисты как всегда перестарались. Как вы думаете, долго ли проживет человек, если по его ногам проедутся танком?

– Сомневаюсь, что он вообще проживет хоть сколько-нибудь долго, чтобы иметь возможность ответить на какие-либо вопросы.

– Тем не менее, этот капитан ухитрился как-то дотянуть до нашего госпиталя, где благополучно и отдал Богу душу. Этот русский оказался очень живучим. Правда, допросить его так и не смогли. Никто из солдат, взявших русского в плен, не знал их языка в достаточной для этого мере. А кричать «руки вверх» неподвижному пленнику, согласитесь, как-то не очень эффективно в данной ситуации.

– Очень жаль, герр оберст, – поджал губы майор, – очень жаль… Я бы не отказался побеседовать с ним в более подходящей для этого обстановке.

– Что, в данных документах действительно есть что-то интересное?

– И даже более того, герр оберст! По-видимому, этот офицер абсолютно исключал для себя какую-либо возможность пленения, иначе бы он не был столь откровенен в своих записях. У нас появилась неплохая возможность подложить изрядную свинью противнику. Из карты и записей можно определить приоритетные для них направления действий. Правда, для того чтобы успокоить их излишнюю подозрительность, нашим парням придется изрядно попотеть. Но игра стоит свеч.

Передовые позиции немецких войск. Четыре часа спустя.

– Итак, обер-лейтенант, вы хорошо уяснили поставленную задачу? – Хайнеманн вопросительно посмотрел на командира разведгруппы.

– Так точно, герр майор! Доставить тело русского офицера вместе с его документами в указанную точку. При этом соблюдать максимальную скрытность и осторожность. Не вступать в боестолкновения и любой ценой избежать обнаружения группы русскими.

– Все так, обер-лейтенант, – кивнул майор, присаживаясь около носилок, на которых лежало тело русского капитана.

Он приподнял плащ-палатку и осмотрел тело. Нахмурившись, движением руки подозвал к себе стоявшего рядом солдата с повязкой санитара.

– Снимите бинт и наложите повязку еще раз – наспех, неаккуратно, прямо поверх одежды. Так, как накладывал бы ее человек, тяжело раненный.

– Яволь, герр майор! – вытянулся солдат.

– Не забудьте позаботиться о том, чтобы повязка была пропитана кровью.

– Яволь!

Выпрямившись, Хайнеманн достал из кармана носовой платок, вытер им руки и брезгливо отбросил в сторону.

– Вот так, мой милый Генрих! Вот так и проваливаются тщательно разработанные операции! Мы хотим убедить русских в том, что их капитан скончался от множественной кровопотери, как говорят в этом случае медики. Попросту – истек кровью от ран. И только потому не успел уничтожить находившиеся при нем документы. А повязка наложена по всем правилам – так, как это делают санитары у нас в госпиталях. Хвала Всевышнему, что наши хирурги не успели приступить к операции – мне пришлось бы изрядно поломать голову над тем, как объяснить русской контрразведке наличие операционных швов на теле покойного. Что с его оружием?

– Пистолет вычищен, боезапас пополнен.

– Ну, слава Богу, и на этом. Отсутствуй у капитана хоть один патрон – русские неминуемо задались бы вопросом: в кого он стрелял? И почему, раз противник находился в зоне поражения из пистолета, тело капитана при этом осталось не осмотренным?

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5