Ведьма Дивнозёрья

А с участка Шурика доносились взрывы смеха, гитарный перебор и такой манящий запах шашлыка, что аж слюнки текли…

* * *

Никифор будто в воду глядел. Шурик пришел уже на следующее утро, и по его виноватому лицу Тайка поняла: случилось что-то плохое.

– Ты, это… – он переминался с ноги на ногу, но порога не переступал. – Извини за вчерашнее.

– Проехали, – Тайка пожала плечами, продолжив процеживать молоко. – Зачем пожаловал?

– У нас Ромка не просыпается, – зачастил Шурик, пряча взгляд. – Ну, Ромуальд, в смысле. Не помер, и на том спасибо. Но лежит и ваще не отражает. Уж мы его и трясли, и по щекам лупили, и водой поливали. Ноль реакции.

– Ох. Перебрал вчера, что ли? А вы фельдшера вызвали?

– Конечно, – Шурик все-таки переступил порог и снял солнцезащитные очки: под его глазами виднелись темные круги – последствие бессонной ночи. – Тот говорит, плохо дело. Ничего не понятно. Бригаду из города надо вызывать, но машина не доедет, потому что какой-то Гриня на дорогу сосну уронил.

– Ой, опять? – Тайка всплеснула руками. – Гриня – это леший наш. Все время озорничает.

– А фельдшер его откуда знает? Я думал, это вроде как, секрет. Ну, что нечисть на самом деле существует.

– Да какой уж там секрет, когда Гринька с то с туристами тусуется, то с геологами. Над дядей Витей – это фельдшера так зовут – тоже как-то прикольнуться решил. Завёл в чащобу, стал стращать, а тот не испугался, начал песни горланить да хохотать. Ну, Гриня его и зауважал. С тех пор они чуть ли лучшие друзья.

– Ясно, – Шурик вытер лоб рукавом. – Ладно, фиг с ним, с лешим. Че с Ромкой делать? Дед Федор к тебе велел идти. Мол, где медицина бессильна, там без ведьмы не обойтись. Ты поможешь?

Тайка шагнула вперед – всего лишь собиралась поставить опустевшую банку в раковину, – а Шурик, втянув голову, попятился.

– Не боись, – усмехнулась она, – не заколдую.

– Я не того боюсь, что заколдуешь, а что дашь мне кулаком в ухо, как в детстве. Чего уж там, заслужил…

– Ладно, – Тайка вытерла руки о передник. – После поговорим. А пока давай посмотрим на вашего Ромуальда.

* * *

Приятель Шурика действительно спал мертвым сном. Ни заговоры, ни окуривание травами не помогали. Тайка нахмурилась.

– Знаешь, – шепнула она на ухо Шурику, – мне кажется, он не хочет просыпаться.

– С чего бы?

– А вот это нам и надо выяснить. Что у вас тут вчера произошло?

Шурик наморщил лоб.

– Да ничего особенного. Тусили, шашлыки жарили. Ромуальд на гитаре играл. Ели то, что привезли с собой, пили только пиво. Ничего запрещенного, если ты об этом. Гулять не ходили. На кикиморин след не наступали.

Тайка улыбнулась: надо же, Шурик еще помнит. Это она ему давным-давно рассказала, что наступить на кикиморин след – это сразу распрощаться с удачей на ближайшие дни. Заодно и научила этот самый кикиморин след отличать.

– А Серж где?

– Пошел сосну пилить вместе с дедом Федором. Ты б ее видела: ствол в три обхвата!

– А девчонки? Анжела, Вика и третья… как ее там?..

– В смысле? – вытаращился Шурик. – Какая еще третья?

– Вас сколько всего приехало?

– Пятеро.

Что-то не сходилось… Тайка в задумчивости потерла подбородок, а потом хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Это летавица! – Она схватила Шурика за рукав.

– Лета… кто?

– Не важно. Беги к Никифору! Скажи, я прислала, он покажется. Нужны рябиновые веточки, красная шерстяная нить и свечи. Будем Ромуальда выручать.

Пока Шурик бегал туда-сюда, Тайка решила потолковать с таинственной девицей. Ну а вдруг поможет?

– Я знаю, что ты здесь, – она присела на кровать в ногах спящего. – Можешь не прятаться!

Если Тайка не ошибалась, то ей самой ничего не грозило: летавицы были опасны только для парней.

– А чего тогда кричишь, коли знаешь?

Девица возникла у нее за плечом, шутя, дунула прямо в ухо, и Тайка подскочила, как ошпаренная:

– Чур меня!

Летавица была красивая… Белокурая, синеглазая, в длинном белом платье.

– Не чурайся, – она лениво потянулась, щурясь на солнце. – От меня не поможет.

– Разбуди его, – Тайка, оправившись от испуга, шагнула вперед, сжимая кулаки. – Добром прошу.

– Зачем? – летавица склонила голову набок; в ее волосах желтели молодые одуванчики. – Он сам меня позвал.

– Отступись, а не то!..

– А не то что?

Ещё и смеётся. Ух, негодяйка! Тайка так и не придумала, что ответить.

Летавиц она прежде не видала, только от бабки про них слышала. Так называли призрачных дев, которые являлись одиноким парням, принимая самый желанный облик. Они дарили любовь, а взамен отнимали жизнь каплю за каплей. Вот только непонятно, отчего парень так быстро вырубился. Обычно летавицы растягивали удовольствие на месяц-другой. Может, у них давно, и Ромуальд ее с собой из города приволок? Вон оборотни же из деревень перекочевали поближе к цивилизации, потому что в каменных джунглях прятаться сподручнее. Почему бы и летавицам не последовать их примеру?

– А то позови, я и к тебе приду, – девица подмигнула, глядя, как вытягивается Тайкино лицо.

– Врешь, не придешь! – Тайка сама не заметила, как, отпрыгнув, оказалась у двери. – Летавицы к девчонкам не ходят.

– Так я и не летавица…

Пока Тайка хлопала глазами, со двора донесся встревоженный голос Шурика:

– Тая, где ты? Я все принес.

Таинственная девица, стоило отвести от нее взгляд, тут же исчезла. Лишь на одеяле остался сияющий золотистый волос. Настоящий. У призрачных летавиц таких быть не может. М-да, похоже, Шурик бегал зря. Тайка, конечно, сделала все что надо, но Ромуальд так и не проснулся.

* * *

– А чо бы тебе ее и впрямь не позвать? – Никифор поскреб в клочковатой бороде. – Чо теряешь?

Тайка вытаращилась на него:

– Как это «чо»? А ну как лягу рядом с Ромуальдом: ни живая, ни мертвая.

– Тебя так просто не одолеть, – домовой, крякнув для верности, похлопал ее по колену. – Да и мы с Пушком, ежели чо, подсобим. Узнай, хозяюшка, чо энтой тварюке надобно, сразу найдешь ключик ко всему.

Тайка знала, что Никифор прав, но все равно артачилась:

– Как же ее позвать, если я имени не знаю?

Домовой постучал себя по лбу:

– Думай. Ты же у нас ведьма.

– Ага. Ма-а-аленькая, – не удержалась Тайка, но Никифор подначку не оценил:

– Вот именно. Не зря ж говорят: мал да удал! Ты старших слушай, я энту жисть знаю. Вишь, пришли, не обошлись без тебя. Я же говорил! Сладко пели, сладко ели, да расхлёбывать пришлось.

Тайка кивала, кивала и вдруг ее осенило.

– Никифор, да ты умница! Спасибо за идею!

Уже через пару минут она ворвалась к соседям, чуть не сбив Шурика с ног.

– Вспоминай, что Ромуальд пел в тот вечер?

– Да то же, что и всегда, – тот пожал плечами. – Цоя, БГ, Арию. Немного из своего: какую-то новую песню.

– А текст есть?

– Где-то была распечатка. Он еще не выучил аккорды. – Шурик огляделся и выудил из-под дивана помятый лист. – О, вот же.

Тайка выхватила бумагу из его рук и, не говоря больше ни слова, умчалась к себе.

Она чувствовала, что напала на след. В тот злополучный вечер все городские ели, пили и делали одно и то же, а на гитаре играл только Ромуальд.

Сама Тайка играть не умела, но надеялась, что достаточно будет прочитать текст.

Тот был незатейливым, но ей все равно понравился, в припеве обыгрывалась известная поговорка: «мечтать не вредно».

Заперевшись в своей комнате (чтобы Пушок под руку не лез), Тайка зачитала песню вслух, с выражением, как учили в школе:

Годы проходят, а ты всё ждёшьСнов, что приходят ночью.Но взмыть в небеса или вызвать дождьМожно, когда захочешь.Скучные люди твердят опять:«Приятель, мечтать не вредно!»А мы усмехнемся в ответ им:«Вредно, друзья, не мечтать!»

Долго ждать не пришлось: золотоволосая девица явилась – не запылилась.

– Я так и знала, что позовешь… – она присела на подлокотник кресла, качая босой ногой. – Ну, говори, что тебе надо?

– В смысле? – От неожиданности Тайка чуть не выронила листок. – Это я у тебя хотела спросить!

Гостья заливисто рассмеялась:

– Ты так и не поняла? А еще ведьма, называется! Я – Греза. Воплощенная мечта. И мне осталось выполнить последнее желание, чтобы вернуться домой.

Тайка ахнула и прикрыла рот рукой. О таком она даже от бабушки не слышала, а уж та, казалось, знала почти все на свете.

– Хочешь сказать, что желанием Ромуальда было…

– Выспаться. Чтобы не разбудили. И чтобы на работу завтра не надо. На рассвете он проснется отдохнувшим и счастливым.

– А раньше ты сказать не могла?

– Ты не спрашивала, – улыбнулась Греза. – Так что, будешь загадывать? А то уйду, и тогда меня песней уже не призовешь.

– Что, прямо любое можно? – Тайка приложила руку к груди, чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Не совсем. Я не могу устроить мир во всем мире, вылечить неизлечимую болезнь, вернуть умершего к жизни или заставить человека полюбить. Я же еще маленькая мечта. Не из тех, что меняют людские судьбы. И да, сбудется не все, что попросишь, а только то, чего ты хочешь всей душой. Загадаешь не то – потом не жалуйся.

Тайка вздохнула. Маленькая мечта для маленькой ведьмы… Что ж, значит, бабушку вернуть не удастся. Да и плохое это желание. Эгоистичное. Ба ведь своё долгожданное счастье нашла в Дивьем царстве. Нужно придумать что-нибудь другое.

Хорошие оценки? Но она может получить их и сама. Новое платье, как у этой городской Вики? Да ну, ерунда! Может, попросить вернуть их прежнюю дружбу с Шуриком? Нет. В дружбе, как и в любви, насильно мил не будешь. Тут никакие чары не помогут. Она либо есть, либо нет.

– Я хочу понимать язык животных! – выпалила Тайка.

Она действительно не раз мечтала об этом еще в детстве.

Греза глянула изумленно:

– О таком меня еще не просили. Не уверена, что это маленькая мечта. Но, в конце концов, и я не впервые исполняюсь. Попробую. Но обещать не буду…

Она щелкнула пальцами. На первый взгляд ничего не изменилось.

– Постой-ка! – Тайка каким-то внутренним чутьем поняла, что удивительная гостья сейчас исчезнет навсегда. – Куда ты теперь?

– Домой, – Греза указала рукой вверх. – Если когда-нибудь увидишь падающую звезду, знай: это одна из нас. Как же хорошо, что люди до сих пор не разучились мечтать. Ты не представляешь, какое это счастье для мечты – сбыться.

* * *

На следующий день Шурик притащил кастрюльку шашлыков – с горочкой.

– Свежие, сам сегодня нажарил. Специально для тебя.

– Спасибо, – Тайка поставила кастрюльку на стол. – Как Ромуальд?

– Выспался, гад. Знаешь, я ему немного завидую… – Шурик вздохнул.

– А что ты сам загадал бы Грезе? – Отчего-то Тайке было очень важно услышать ответ.

– Веришь, с самого утра голову ломаю, но так ничего и не придумал. Будто бы нет у меня ни одной толковой мечты. – Лицо Шурика стало еще более виноватым, светлые брови сошлись домиком на переносице.

– Это никуда не годится. Нужно исправляться.

– Я попробую. В следующий приезд доложу об успехах.

– Уже уезжаешь? – Тайке вдруг стало грустно, но она не подала виду. – Ну, тогда доброго пути тебе, Алекс.

Он обернулся уже на пороге:

– Это для них Алекс. А для тебя по-прежнему Шурик, лады?

Тайка кивнула.

На кастрюле звякнула крышка, острые когти шкрябнули по эмали. Это коловерша под шумок стащил несколько кусков шашлыка. Самых сочных.

– Ах ты ж! – Тайка замахнулась полотенцем. – Ворюга! За тобой глаз да глаз!

Пушок ловко увернулся и вспорхнул на шкаф. В его клёкоте послышалось отчетливое: «жадина».

– Постой, это ты сейчас сказал? – Тайка обмерла: неужели у Грезы получилось?!

– Нет, твоя бабушка! – проворчал Пушок; голос у него был низкий, скрипучий. – Я, может, всю жизнь мечтал об этих шашлыках, а ты… Эх, люди!

– Ой, прости, я поделюсь, – Тайка отложила на тарелку ещё несколько кусков для коловерши. – Мечты должны сбываться, Пушок. Ведь это делает их счастливыми.

Она только теперь подумала: а ведь можно было бы загадать встретить дивьего мальчика, как бабушка. Пусть даже и не царевича… Но ладно, так тоже очень здорово вышло!

Глава третья. Ты ж ведьма!

– Хозяйка, тут твоя помощь нужна, – донесся приглушенный голос домового Никифора.

Тайка заглянула в чулан под лестницей и не ошиблась: Никифор был там, и даже не один. Второго домового – рыжего и чумазого – она разглядела не сразу: тот спрятался за банками с соленьями.

– Вылазь, Сеня, – Никифор подмигнул рыжему. – Наша Таисья – ведьма добрая, отвечаю.

– Арсений, – гость протянул грязную лапку с узловатыми пальцами. – Можно, я у вас поживу немного?

– Чувствуй себя как дома. – Тайка пожала руку и украдкой вытерла испачканную ладонь о фартук. – Хочешь молока?

Никифор дернул ее за подол платья:

– Лучше послушай, хозяйка, чо у Сени стряслось. Дело-то сурьезное.

Домовой Арсений вытер нос рукавом и тоненько запричитал:

– Ой, беда-беда, кручинушка. Из дома родненького выселили, супостаты!

– Кто? Хозяева? – Глаза наконец привыкли к полумраку, и Тайке удалось рассмотреть гостя получше: латаная-перелатаная косоворотка, полуразвалившиеся лапти, нечесаная борода – одним словом, непутевый. И пахло от него кислой бражкой.

– Нет у меня хозяев, – всхлипнул Сеня. – Я это… из дома на окраине.

Заброшенный дом в Дивнозёрье знали все: кривенький, с облупленными наличниками и покосившимся забором. Он переходил от хозяина к хозяину, попутно обрастая дурной славой. Одни видели там призраков, другие грешили на шишигу, кое-кто считал, что это домовой одичал и чудит, но все сходились во мнении, что в доме нечисто. Бабушка рассказывала, что в стародавние времена там ведьма жила. Веданой её звали. Наследников, вроде как не оставила. Потом какой-то ушлый начальник документы подделал и дом присвоил, но только перестроил да облагородил – как там сразу начала чертовщина твориться. С тех пор его только и делали, что перепродавали.

Глядя на Арсения, Тайка легко поверила бы в историю об одичавшем домовом, если бы этот самый домовой сейчас не сидел перед ней, дрожа от страха.

– Тогда кто?

– А я почем знаю? – Сеня влез на бочонок из-под квашеной капусты. – Бывало, сам озорничал, каюсь. Так все озорничают!

Никифор в ответ на такой поклеп кашлянул и нахмурил косматые брови. Он был серьезным домовым, не то что некоторые…

– А теперича там че-то завелось и воет, аж жуть берет! – Арсений закатил глаза. – Помоги, а? Ты ж ведьма!

Тайка вздохнула. Вот и нашлось настоящее дельце. Теперь было очень важно не ударить в грязь лицом. Это, вроде как экзамен получается.

– Попробую узнать, кто там воет, – Тайка поежилась. – Но ничего не обещаю.

– Пушка с собой возьми, – Никифор потянулся, хрустнув спиной. – А мы с Сеней пока в баньку сходим косточки попарить. Подберу ему чо-нить из вещичек. Негоже домовому – пущай и бездомному – чучелом неумытым ходить.

Тайке эта идея пришлась по душе – всё-таки не одной идти. А вот Пушок совсем не обрадовался.

– Очумела? – Коловерша нарезал круги по комнате. – Там что-то воет, а мы туда пойдем? Еще и ночью! А вдруг это оборотень?

– Не ори. Мы одним глазком посмотрим. Я же обещала. – Тайка показала коловерше яблоко, но тот даже не взглянул на лакомство: пришлось есть самой.

– Обещала она! – Пушок приземлился, клацнув совиными когтями по столешнице. – Пожалела Сеньку. Взгляни на него, Тая, он же бомж! Опустившийся элемент.

– Где ты таких слов нахватался? – ахнула Тайка.

– Думаешь, я газеты к себе в гнездо ношу, чтобы на них спать?

– А разве у тебя есть гнездо?

В круглых желтых глазах Пушка мелькнуло негодование. Он захлопал крыльями.

– Я не пойду, ясно? И тебя не пущу. Ишь, смелая выискалась! Загрызет тебя оборотень, что тогда?

– Подавится, – усмехнулась Тайка. – У меня обереги есть. И ножик серебряный.

– Но-ожик, – коловерша презрительно фыркнул. – А у него когти – во! Больше моих.

Для наглядности он поднял лапу, но Тайка не испугалась:

– Все равно пойду. С тобой или без тебя!

– Ну и дурочка.

– А ну, не обзывайся!

– Бе-бе-бе, – Пушок перепорхнул на печку, а Тайка в сердцах запустила в него огрызком яблока, но промахнулась.

Вдруг раздался осторожный стук, и в приоткрытую дверь заглянула соседская девочка Аленка. Тоненькая, тихая, с двумя торчащими светлыми косицами и конопатым носом. Ей недавно исполнилось восемь, и этой осенью Аленка опять собиралась в первый класс: прошлый год пришлось пропустить из-за частых болезней.

– Можно? Мама сказала к тебе пойти…

– И что надо твоей маме? – Тайка припомнила тетю Маше вечно уставшую седую женщину с грустными глазами.

Соседи жили бедно. Аленка была поздним ребенком, да к тому же росла без отца… Друзей у нее не водилось, поэтому Тайка, несмотря на разницу в возрасте, порой гоняла с ней на великах по деревне или брала с собой в лес за грибами. Заодно они и Аленкину овчарку выгуливали, чтобы размыла лапы, побегала. Умнейшая собака. Из тех, с которыми ребёнка можно было оставить, как с нянькой. Тетя Маша раньше так и делала, когда уходила на работу. Аленка даже шутила, что это Джулька её вырастила.

– У мамы всё нормально, – девочка шмыгнула носом, – Это мне помощь нужна. Джулька пропала. Всю деревню обыскали – нигде нет. Найди ее, пожалуйста. Ты ж ведьма!

Она протянула на ладошке золотые сережки-колечки – самое дорогое, что у нее было. Тайка, конечно же, не взяла.

– Давно пропала-то?

– Да уж три дня назад. – Губы девочки задрожали. – Мама сперва говорила, мол, вернется. А теперь говорит, давай новую собаку заведем, а другую я не хочу. Джулька, когда я болела, под окнами больницы ночевала, а как-то даже в окно влезла и нарычала на доктора, который мне уколы делал. Она мой друг. Разве друзей бросают?

– Песье племя! Терпеть их не могу, – Пушок яростно завозился за печкой.

Аленка, разумеется, слов не разобрала. Вместо коловерши она увидела бы обычного кота. Мяучит себе – и пусть мяучит. А вот Тайке захотелось его стукнуть. Ну чего он лезет?

– Конечно, не бросают. Я найду Джулю, обещаю.

Она дождалась, пока девочка уйдет, и – бэ-э-э – показала Пушку язык.

* * *

Идти ночью к заброшенному дому в одиночку было боязно. А не идти – стыдно.

Тайка еще не успела добраться до покосившегося забора, как на ее плечо бесшумно спланировал коловерша.

– Фу, ну и напугал!

Он появился очень кстати: ноги тут же перестали подкашиваться, и темнота уже не казалась такой непроглядной.

– Одну не пущу, – Пушок встопорщил перья. – Должен же кто-то хранить хранительницу, ну?

– Спасибо, родной, – Тайка пригладила озорной хохолок на его голове. – Тише, мы почти на месте…

Окна заброшенного дома были темны. Открытые ставни поскрипывали от ветра, в заросшем саду кто-то шуршал и перешептывался (хотелось верить, что мыши), под ногами хрустел гравий… Тайка сжала оберег в кулаке и вошла в сад. Пушок сдавленно ухнул, впиваясь когтями в ее плечо.

– Эй, больно же, – Тайка шлепнула его по лапам, и коловерша ослабил хватку.

Как вдруг у них за спиной с треском захлопнулась калитка – бам! Тут поневоле вздрогнешь.

– Пойдем домой, а? – заныл Пушок, щекоча усами Тайкино ухо. – Нет здесь никого. Ау-у-у? Видишь, не отзываются.

Порыв ветра громыхнул заржавевшей кровлей, с крыши посыпались прошлогодние листья, запахло гнилью и грибницей.

Тайка ухватилась за замшелый наличник, приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в окно, и ахнула: внутри в кромешной темноте что-то белело.

– Наверное, простыню сушат, – Пушок прижался к Тайкиной щеке.

В заброшенном доме. Простыню. Ну, конечно.

Пока Тайка думала, как бы сострить, белое марево обрело очертания женской фигуры с темными провалами вместо глаз. Слишком широкий для человека рот скривился в ухмылке. Тайка сглотнула.

– А-а-а, привидение!!! – Пушок сорвался с ее плеча.

Подгнивший наличник треснул, и Тайка с размаху шлепнулась в крапиву.

Белая фигура захихикала, протягивая к ним руки, и в этот самый миг раздался тоскливый протяжный вой, похожий на собачий или волчий.

– Оборотень!!! – Пушок заметался, роняя перья.

Тайка не стала ни задерживаться, ни оглядываться: выскочила из крапивы и припустила бегом, до самого дома не переводя дух.

Вот тебе и ведьма-хранительница.

* * *

– Никак Марьянку встретили? – Умытый, приодетый и надушенный одеколоном Арсений улыбался во весь рот.

Тайка медленно подняла голову от бабкиных тетрадок. Ее и без того темные глазищи почернели.

– Твоя знакомая?

– А то ж! Марьянка-вытьянка. В один прекрасный день, понимаешь, появилась на пороге, как снег на голову. Ничего, грит, не помню, а дом энтот помню. Не выгонять же? Ну так и стали вместе жить. Знаешь, какие она пироги печёт? Закачаешься. Я её замуж звал даже – не идет. Эх…

Тайка в сердцах захлопнула тетрадку. Вытьянка, конечно же! Беспокойный дух. Умеет пугать, но настоящего вреда причинить не может. По крайней мере, так у бабушки записано. За позорное бегство стало совсем стыдно.

– И ты молчал?

Арсений пожал плечами:

– Ты не спрашивала… ай! – Пушок, спланировав, цапнул его за ухо.

А Тайка схватилась за метлу:

– Иди-ка ты домой, Сеня. К своей вытьянке. Погостил – пора и честь знать.

– Хозяйка, ты… – Никифор осекся на полуслове – знал: если уж разозлили ведьму, лучше помалкивать. Даром что маленькая, а метлой может приложить как большая.

Арсений, поняв, что дело плохо, съежился и запричитал:

– Н-не выгоняйте, умоляю! На улице совсем пропаду: нам, домовым, без дома н-нельзя.

– Что ж ты такого натворил, что вытьянка тебя не пускает? Обидел её? Признавайся! – Тайка перекинула за спину смоляные косы. – Если узнаю, что приставал, я за себя не отвечаю! Когда пустил девушку – или как, в нашем случае, вытьянку, – к себе жить, она от тебя зависит, понимаешь? Нельзя настаивать, если уже раз отказала.

– Да не приставал я! – Арсений на всякий случай пригнулся. – И вообще, это не она воет. Нешто я Марьяниного голоса не знаю!

– Значит, все-таки оборотень… Пушок его видел.

– Кхм, – коловерша отпрыгнул на безопасное расстояние. – Вообще-то нет.

– Вот как? – Рука на метле сжалась крепче. – А кто громче всех кричал?

Пушок на всякий случай отлетел еще подальше.

– Мне показалось.

Тайка обвела взглядом притихшую компанию.

– Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали…

– Не серчай, хозяюшка, – пробасил из угла Никифор. – Сеня не со зла, глупый он просто. Ты, это… метлу-то отложи. Я с утречка козу сам подою, хошь?

– Я полы помою, – пискнул Арсений.

– А я в саду помогу, – коловерша взмахнул крыльями. – Вишни высоко, а я – хоп – слетал и достал!

– Ага, и половину по дороге слопал, – фыркнула Тайка. – Не вздумай, олух, они еще не поспели!

Нет, ну как прикажете на них злиться?

* * *

Теперь, когда стало ясно, что в заброшенном доме живет вытьянка, поскрипывания и шорохи уже не казались такими угрожающими. И все же Тайка была начеку. Пушок опять увязался следом: видать, тоже винил себя за вчерашнюю трусость.

– Явились – не запылились, – раздался хихикающий голос, стоило им приоткрыть калитку. – Мало было? Так я добавлю. У-у-у, мародеры!

– Нет-нет, мы не мародёры. Я ведьма, а это – Пушок, – Тайка вошла в сад и зажгла фонарик. – Вы, Марьяна, нас больше не пугайте. Мы не из пугливых.

– Ха, а вчера улепетывали, аж пятки сверкали!

Вытьянка, простоволосая и босая, сидела на крыльце, подперев подбородок ладонями. Ее бледное лицо больше не было страшным, а то, что Пушок вчера принял за простыню, оказалось неподпоясанной белой рубахой. Волосы тоже были почти белыми.

– Арсений послал нас разобраться… – начала было Тайка, но вытьянка вдруг вскочила; ее глаза загорелись синим огнем, рубаха заколыхалась на ветру, как знамя.

– Ах, Арсений! Где этого негодяя носит? Опять пьет?

Тайка невольно попятилась, но быстро опомнилась и взяла себя в руки.

– А у вас тут, говорят, воет кто-то, покой нарушает. Кто бы это мог быть? – она направила фонарик прямо в лицо вытьянке, и та отшатнулась, став полупрозрачной.

– Н-никто.

– Вот только врать не надо. Мы сами слышали. Не бойтесь, я хочу помочь. Правда.

Марьяна огляделась по сторонам и быстро зашептала:

– Ладно, идем… может, придумаешь, что с этим делать. Ты ж ведьма, – Тайкиной руки коснулись холодные как лед пальцы.

– Стой, не ходи за ней, – сквозь зубы прошипел Пушок, но поздно: они уже вошли в дом.

Внутри все заросло паутиной и пылью; ветхий пол, казалось, вот-вот проломится под ногами. Дом, в котором давно не жили, был пугающим и живым даже без чар вытьянки.

– Чую дух песий, – Пушок шумно втянул воздух, – клянусь, оборотень тут!