Алиби для 10 «Б»

Юрий Ситников

Алиби для 10 «Б»

Глава первая

Классный час

Ну и въедливый у нас историк. Пристал со своими датами, а у меня в голове все перепуталось, стою у доски, пытаюсь вспомнить, когда был подписан советско-китайский договор и дружбе и союзе? Память подводит. Измена! Точно помню, подписали договор в 1945 году, вот и Афоня кивает, мол, верно, теперь называй месяц и число. Месяц помню – август. А с числом – беда.

Афанасий Карлович смотрит на меня, как на заклятого врага, то и дело снимает свои круглые очки, протирает линзы, вздыхает. Димон что-то кричит с четвертой парты, наверняка называет дату, но я ничего не слышу, в классе слишком шумно. И Светка Парамонова пытается помочь.

– …надцатого августа, – услышал я громкий шепот Светки.

Какого-какого? Надцатого? Хм… Смешно.

– Глеб, вспоминай, – поторопил меня Афанасий Карлович и взял у Витьки Комарова айфон. – На перемене отдам.

– Афанасий Карлович, мне звонить должны, – пробурчал Витька.

В классе раздался смех.

– Витя, ты на уроке, какие звонки?!

– Личные.

Снова смех.

– Прекратите смеяться, вы мешаете Глебу сосредоточиться.

Светка вырвала из тетради лист и показала его мне. Я увидел цифру «14».

– Афанасий Карлович, советско-китайский договор был подписан четырнадцатого августа.

– Соизволил-таки вспомнить. Садись. Четыре.

– А почему четыре, Афанасий Карлович? – спросила Светка. – Он же вспомнил.

– Слишком поздно вспомнил, – ответил Афоня, выводя в журнале четвертку. – Так, теперь место Озерова у доски займет… займет… – он начал водить ручкой по столбцу фамилий.

В классе мгновенно воцарилась тишина, все смотрели на Афоню и ждали, кого тот выберет следующим «счастливчиком».

– Крылов!

Димон стукнул ладонью по парте.

– Чёрт, так и знал.

– Давай, Димон, – усмехнулся я. – Не подкачай.

– Глеб, – крикнул сзади Витька.

– Чего?

– Тебе от Светки.

Я обернулся, протянул руку, взяв у Комара смятый лист бумаги. Потом посмотрел на Светку, она улыбнулась, смутилась. Ёлы-палы, нашла через кого записку передать. Комар наверняка в неё нос успел засунуть. Я снова покосился на Витьку. Точно прочитал. Сидит, ухмыляется. Показав Витьке кулак, я развернул тетрадный лист. «Глеб, сходим сегодня в кино?», – писала Светка.

Писать ответ я не стал, дождался, когда Светка посмотрит в мою сторону и кивнул. Она кивнула в ответ. И в этот момент класс разразился громким смехом. Все ясно, Димон что-то ляпнул, не подумав. Даже Афоня не смог сдержать смешок.

– Садись. Три.

До звонка оставалось минут пять, Афоня начал писать на доске домашнее задание, когда в классе появилась Нина – наша классуха, она же училка по русскому и литературе. Из всех учителей Нина Владимировна выделяется тем, что умеет находить общий язык с учениками. Нина никогда не повышает голоса, не оскорбляет, не читает нудных нотаций. Говорит спокойно, тихо, иногда её не сразу услышишь, но говорит так, что любой (будь то ботаник, как Сонька Яковлева, или полный пофигист наподобие Витьки Комарова) понимают её с полуслова. За это мы нашу Нину уважаем, и, пожалуй, она единственная из учителей, которую не наградили прикольной кликухой. Так и называем её – Нина. За глаза, разумеется.

Нина Владимировна вошла в кабинет истории, бегло скользнула взглядом по Афанасию Карловичу и, заламывая себе пальцы, обратилась к классу:

– Я отниму у вас одну минуту.

– Пожалуйста, – буркнул Афоня, вытерев о влажную тряпку, перепачканные мелом пальцы.

– Ребята, сегодня после седьмого урока будет классный час.

– Ну-у-у! – раздалось со всех сторон.

– Нина Владимировна!

– Блин, опять классный час!

– Так не честно.

– Ребята! Ребята, – Нина Владимировна нервничала, постоянно сглатывала и чувствовала себя явно не в своей тарелке. – Я прошу вас не расходиться. Все, вы предупреждены. Я вас жду. Извините, Афанасий Карлович. – Нина Владимировна вышла.

– Перепишите домашнее задание, – протянул Афоня. – Комаров! Где учебник, где тетрадь, с какой стати ты уже собрался? До конца урока ещё… две минуты. Записывай домашнее задание.

– Я запомню.

– Имей в виду, на следующем уроке буду спрашивать.

– Как страшно, – прошептал Витька.

Димон толкнул меня локтем.

– Глебыч, неспроста Нина классный час собирается проводить.

Прозвенел звонок. Все рванули со своих мест.

– Стулья! Стулья задвигайте, – говорил Афоня, но его никто не слушал. Какие стулья – звонок прозвенел. Перемена!

В коридоре к нам подошли Светка с Маринкой.

– Глеб, в семь за мной зайдешь, да?

– Зайду.

– Куда намылились? – спросил Димон.

– В киношку. Пошли с нами.

Димон пожал плечами.

– Надо будет у Люськи спросить.

– Если что, встречаемся в семь у моего подъезда. Как думаете, зачем нас Нина после уроков собирает?

– Понятия не имею.

– Слушайте, – Марина пошла к окну, и мы двинули за ней. – Я на первой перемене была в учительской и краем уха слышала, что с нашей поездкой в зимний лагерь облом может выйти.

– Да ладно, Марин!

– Вроде деньги надо было сдать ещё на той неделе, а Нина думала, что в конце этой.

– Подожди, так ещё целый месяц впереди.

– Ко мне какие претензии, говорю, что слышала.

– Капец, – разозлилась Светка. – Получается, мы можем пролететь с поездкой, Нина тоже хороша, целый месяц деньги собирала, а сдать вовремя не смогла.

– Не её вина, – возразил Димон. – Вспомни, как деньги собирали. Все до последнего тянули, я сам только в понедельник принес.

– А я одна из первых сдала, – сказала Светка.

– Ладно, ребят, чего гадать, на классном часе узнаем. Какой у нас сейчас урок?

– Физика.

– О! – протянул Димон, закатив глаза. – Обожаю физику. Кто даст домашку списать?

***

Классный час начался с десятиминутным опозданием, ждали Витьку и Маринку.

– Они не могли уйти домой? – спросила Нина Владимировна.

– Нет, они в столовке.

– До дома потерпеть не могли, – язвительно сказала Сонька, отличница.

– Представь себе, не могли, – огрызнулась Светка. – У Маринки гастрит, ей надо через каждые два часа есть.

– С гастритом не курят, – ехидно заметила Сонька, не поворачивая головы. – А Маринка иногда на переменах в туалете дымит.

– Че ты гонишь, Яковлева?

– Не гоню. Это правда.

– Ты видела?!

– Видела, – Сонька повернулась к Светке, улыбнулась, и как бы между прочим заметила. – Она не одна курит.

– Слушай, Яковлева, ты не просто стукачка, ты суперстукачка.

– Девочки, – взмолилась Нина Владимировна. – Ну перестаньте.

Я переглянулся с Димоном. По ходу Нина даже не услышала, о чем говорили Сонька со Светкой, иначе обязательно бы устроила Соньке допрос с пристрастием.

Когда в класс ввалились довольные Маринка и Витька, их встретили бурными аплодисментами. Витька начал раскланиваться, Марина, смеясь, прошла за парту, протянув Светке пирожок.

– Все в сборе, – сказала Нина, встав из-за стола. – Можно начинать.

– Нина Владимировна, вы нас заинтриговали, что случилось?

– Ребята… дело касается вашего отдыха.

– Я же говорила, – прошептала Маринка.

– Понимаете, между мной и организаторами поездки произошло недоразумение. Они ждали от нас деньги на прошлой неделе, но так как деньги сдали не все, пришлось немного потянуть время. А сегодня утром выяснилось, что мы опоздали.

– А кто с деньгами тянул? – крикнул Комаров.

– Витя, сядь. Мне удалось с ними договориться, проблему мы уладили, деньги можно сдать сегодня.

– Значит, оттянемся на зимних каникулах, а?

– Ребята, – Нина Владимировна выдержала паузу. – Деньги пропали.

Мы ахнули.

– Как пропали?

– Кто-то их взял из моего стола.

– Кто?

– Когда?

– Нина Владимировна, много денег было?

– Тихо, тихо, ребята. Дело не в том, сколько было, дело в другом.

– А все-таки?

– В столе было сорок тысяч рублей.

– Полицию надо вызвать, – сказала Соня.

– А Штангенциркуль уже в курсе?

– Клары Степановны сегодня нет в школе.

– Слава Богу, а то она устроила бы всем райскую жизнь.

– Это ещё не все, – повысила голос Нина Владимировна. – Во время третьего урока деньги лежали в верхнем ящике стола, на пятом уроке деньги пропали.

– Свистнули во время большой перемены, между третьим и четвертым уроками.

Нина Владимировна молчала.

– Стойте, – вскочила с места Сонька. – Так ведь третьим уроком у нас была литература, а четвертым… русский язык.

Все уставились на Соню. Нина Владимировна села на стул.

– Я согласна, что деньги могли взять только во время большой перемены. На переменах я всегда закрываю класс, исключение делаю только для своих учеников, то есть для вас. Ребята, я никого не хочу обвинять, но факты… Давайте решать вместе.

– Нина Владимировна, – Витька подошел к доске. – А может деньги взяли после четвертого урока на перемене?

– Исключено. Вы ушли из класса, я всю перемену просидела за столом. Во время пятого урока открыла ящик – конверта нет.

– Офигеть! – воскликнул Димон.

– Да уж, ничего не скажешь. Вляпались конкретно.

– Кто вляпался, ты или Нина Владимировна? – спросил Витька у долговязого Стаса.

– Мы все вляпались. Теперь на нас кражу повесят.

– Ребята, выбирайте выражения. Никто на вас ничего не вешает… – Нина Владимировна запнулась. – Я не обвиняю вас, – повторила она.

– Но среди нас есть вор, – не мог успокоиться Димон.

– Почему ты исключаешь возможность, что во время большой перемены в класс зашел посторонний и взял деньги?

– Марин, ты сама в это веришь? – Димон встал. – Кто тусовался в классе на большой перемене?

– Да все тусовались, одни выходили, другие входили.

– Я не выходил из класса, – сказал Витька. – И Катюха с Надькой всю перемену в классе проторчали.

– Ну да, – подтвердила Надя.

– А посторонние заходили в класс? – с надеждой в голосе спросила Нина Владимировна.

– Нет! – пробасил Комар.

– Посторонних точно не было, – ответила Катя.

– Тю-тю наши денежки, – засмеялся Стас. – Сами из ящика выпрыгнули и убежали.

– Очень смешно, Стасон.

– А что мне плакать, что ли.

– Ребята, какое-то чудовищное недоразумение. Я… я не знаю, что думать. Деньги я, конечно, вам верну, каждому, но дело ведь в самом факте их исчезновения. Произошла кража!

– В зимний лагерь мы не едем? – спросила Соня.

– Какая ты догадливая, Яковлева, – хмыкнула Света.

– Теперь Штангенциркуль с нас не слезет.

– Это точно.

Штангенциркуль (Клара Степановна) наша завучиха и училка по естествознанию. Вредная тетка, злая, злопамятная – гроза учеников и учителей. Клара Степановна типичная старая дева со всеми вытекающими отсюда последствиями. Школу считает родным домом, дай ей волю дневала бы и ночевала в учительской. Узнав про кражу сорока тысяч, Штангенциркуль впадет в ярость.

– Нина Владимировна, у меня есть предложение.

– Какое предложение, Витя?

– Предлагаю сейчас же, в классе, устроить шмон.

– Что?!

– Да, шмон. Пусть каждый покажет свои шмотки, мы должны быть реабилитированы в ваших глазах.

– Витя, прекрати.

– Я настаиваю.

– Комар, ты чокнулся, ещё предложи до нижнего белья раздеться и пройти проверку на детекторе лжи.

– Неплохая идейка, – заржал Витька. – Представляю, как это будет выглядеть. Прикиньте, начнут Соньку на полиграфе проверять, зададут ей вопрос: «Яковлева, признавайся, ты стырила деньги?». Сонька ответит: «Нет! Клянусь своими учебниками!». А полиграф выдаст: «Это неправильный ответ. Деньги стырила ты, меленькая очкастая ботанка».

– Дурак!

– Сонь, не обижайся.

– На дураков не обижаются.

– Так как насчет шмона, а?

– Комар, а где логика? – спросил я. – Шмон надо было сразу проводить на четвертом уроке. Тогда это ещё могло принести результат. А сейчас… Тот, кто взял деньги, мог сто раз их перепрятать.

Все загомонили.

Нина Владимировна постучала ручкой по парте.

– История, конечно, очень неприятная. Ребята, я вынуждена буду сообщить о краже и Кларе Степановне и Анне Анатольевне.

– Я думал директриса уже в курсе.

– Нет. Сначала я хотела поговорить с вами.

И в этом вся Нина Владимировна. Другая бы училка на её месте, обнаружив пропажу, первым делом понеслась бы к директрисе, подняла панику, потребовала вызвать полицию, пытаясь по горячим следам отыскать вора, а Нина поступила иначе. Собрала классный час, рассказала все без обиняков, спрашивает нашего совета. Да и деньги теперь будет отдавать каждому из собственного кармана.

Неужели в нашем классе действительно есть вор? Трудно поверить. Но ведь факты говорят сами за себя. Хм… И кто же это? Кто? Нет, никого не могу представить в роли вора.

Отпустив нас домой, Нина Владимировна пошла к директрисе, а мы, сгруппировавшись на школьном крыльце, продолжали спорить.

– Вина Нины только в том, что она оставила деньги в столе, – говорила Марина. – Нельзя быть такой доверчивой.

– По-твоему, она должна видеть в каждом вора?

– Ты меня не понял, Витька, деньги не её, они чужие, относиться к чужим деньгам надо бережней.

– Меня другое бесит, – не мог успокоиться Димон. – Среди нас есть крыса. Мы должны её найти. Согласны?

– И как будем искать?

– Посмотрим по обстоятельствам. Но Нину выручить надо.

– Не слишком ли ты много на себя берешь, Димон? – ухмыляясь, Стас облокотился спиной о дверь.

– А ты против? Может, тебе есть что скрывать? – Димон подошел к Стасону вплотную. – Колись, ты деньги взял? Ребят, давайте Стасона обыщем.

– Димон, Димон, ладно тебе. Ну, я пошутил, че ты? Отвали! Согласен я с тобой, Нину надо выручить.

– Завтра Штангенциркуль будет с нас шкуры сдирать, – улыбнулась Светка.

– Может, завтра нам всем дружно заболеть?

– Ага, и тем самым пасть под подозрения. Ничего нам Штангенциркуль не сделает, мы деньги не брали, бояться нечего.

– Но кто-то же их взял.

Повисла пауза. Неприятная вырисовывается ситуация.

Глава вторая

Его зовут Муз

Мы уже подходили к нашему дому, когда Димон вдруг заговорил об Алисе.

– Она вроде в школу уже неделю не ходит.

Я нагнулся, зачерпнул немного липкого снега, слепил снежок, швырнув его в стену детского сада.

– Я слышал, её на роль в сериале утвердили. Или только пробы были, не знаю точно. Люська что-то говорила, я не слушал.

– Н-да, – протянул Димон. – Фигово у вас получилось, Глебыч. Я думал, вы помиритесь.

С Алиской мы расстались почти месяц назад. После очередной ссоры, кстати, я даже не помню, из-за чего она произошла, порвали все отношения. С концами! Наговорили друг другу много того, о чем следовало молчать и теперь даже встречаясь в школьных коридорах, молча киваем и проходим мимо. Не думал, что когда-нибудь расстанусь с Алиской, мне казалось, мы с ней идеальная пара. Ну, ссорились, ну, ругались, что с того. А кто не ругается, покажите мне этих людей. Вон Люська с Димоном по десять раз за день выясняют отношения, и ничего.

Что же на самом деле произошло между мной и Алисой, какая кошка перебежала дорогу? Все пытаюсь понять, анализирую, вспоминаю… не получается. Я, конечно, признаю свою вину, я парень, мне следовало быть более сдержанным, где-то промолчать, где-то согласиться с Алискиными доводами. А мы в тот день, как с цепи сорвались.

Алиску я по-прежнему люблю, но любые разговоры о ней стараюсь пресекать на корню.

– Димон, давай сменим тему.

– Окей. Ты не думай, я ничего такого сказать не хотел. Просто к слову пришлось. А чего, Глебыч, Светка тоже нормальная девчонка.

– До Алисы ей далеко, – зачем-то ляпнул я.

– Дотянется. У вас серьезно или как?

– Скорее «или как».

– Если Алиска начнет сниматься в кино, тоже быстро найдет тебе замену. – Димон слишком поздно понял, что сказал, не подумав. – Блин, Глебыч, я не то имел в виду.

– Расслабься. С Алиской мы расстались, она может делать что хочет, где хочет и с кем хочет.

Димон свернул к своему подъезду, махнув мне рукой.

– Созвонимся.

Дома я бросил рюкзак на пол в коридоре, и, не разуваясь, прошел на кухню.

– Эй, куда прешь в обуви, я только утром пропылесосила, – выскочила из комнаты Люська.

– Опять на школу забила?

– У меня дела.

– Третий день прогуливаешь.

– Не прогуливаю, а занимаюсь творчеством. Я не виновата, что по утрам на меня находит. Днем и вечерами пишется труднее, мое время – утро.

– Писательница, – хмыкнул я.

– Что сказал?! – нахмурилась Люська. – Повтори.

– Проехали. Если в школу завтра не придешь, начнутся проблемы. Я классуху твою сегодня встретил.

– Сказал бы, что болею. Я справку достану, мне Танька поможет, у неё мать в поликлиники медсестрой у терапевта работает.

Уже в коридоре я услышал:

– Глеб, хочешь прочитать первую главу?

– Я её читал.

– Я новую книгу начала писать.

– Опять?! Хотя бы одну вещь до конца допиши.

– Допишу.

– Не, Люська, не получится из тебя Агаты Кристи.

– Не собираюсь становиться второй Агатой Кристи. Я буду первой Людмилой Озеровой. Понял!

Люська в своем репертуаре. Полтора месяца назад (до сих пор не в курсе, какая муха её укусила) она решила начать писать роман. Ага. Не рассказ, не повесть, а сразу роман. Вот так с бухты-барахты сесть и накатать гениальный шедевр. С тех пор никак не может угомониться. За полтора месяца начинала писать восемь романов. Принцип один: когда первая глава готова, Люська приступает к написанию второй, но на полпути её вдруг осеняет – писать надо не то и не так. Главы бракуются, и Люська приступает к написанию следующего романа. Ладно бы маялась дурью не в ущерб учебе, в конце концов, никому от её писанины вреда нет, но Люська начала прогуливать школу. Это плохо!

– О чем новый роман? – спросил я, не сумев сдержать улыбку.

– Не роман, а повесть.

– О как!

– Да, так! Роман – слишком большая ответственность. Сейчас пишу сентиментальную повестуху. Прочитай первую главу, выскажи мнение, а?

– Вечерком.

– Ловлю на слове.

– О чем хоть повесть?

– Говорю же, сентименталка. Главная героиня – молодая женщина, живет в собственном доме с тремя мужьями и собакой.

– Что?!

– Ну, ошиблась, ошиблась, че орешь-то? С мужем живет и тремя собаками. Все время путаю. Слушай, хотя такой вариантик мне больше нравится…

– Люсь.

– Что, Люсь? Я пошутила. Короче, есть у неё тайный поклонник, он…

– А если серьезно, зачем все это?

– Что – это?

– Твоя писанина.

– Не писанина, а творчество. Как зачем, Глеб, я хочу стать писательницей и иду к своей цели. Вполне нормальное желание. Как говорим мы, писатели, вперед и только вперед.

– У тебя опыта нет, образования, терпения.

– Замолчи! Замолчи! При чем здесь опыт? По-твоему, романы должны писать только умудренные опытом пенсионеры? Ха! В нашем деле главное – живое воображение. Понял?

– Даже если случится чудо, и ты что-нибудь напишешь, тебя все равно не издадут – по возрасту не проходишь.

Люська схватила меня за руку.

– Пошли.

– Куда?

– Увидишь, – подведя меня к ноуту, Люська отыскала в избранном нужный сайт, открыла страницу, ткнув пальцем в монитор. – Читай! Объявлен всероссийский литературный конкурс. Возраст участников от четырнадцати лет. Я идеально подхожу. Призовой фонд – два миллиона рублей. Книга победителя будет издана в одном из крупнейших издательств. Ну что, съел?

– Желаю удачи, – буркнул я.

– Иди, иди.

– У Нины сегодня сорок тысяч украли, – сказал я в дверях.

– Вау! Рассказывай.

Выслушав меня, Люська заметалась по комнате.

– Как здорово, Глеб. Вовремя Нину грабанули.

– С ума сошла?

– Идеальная темка, мне как раз надо чем-то сюжетик разбавить. Кража – самое то.

– С тобой все ясно, – я прошел в комнату, включил компьютер, задумался. Но взглянув на часы, быстро вскочил со стула, подбежав к окну.

Без десяти четыре, пора занимать свой пост. В четыре часа Алиска пойдет в школу актерского мастерства мимо нашего подъезда. Я должен её увидеть, проводить взглядом. Иногда мне кажется, она чувствует, что я смотрю на неё из окна, поэтому специально замедляет шаг, или остановившись, начинает что-то искать в сумочке.

Четыре часа, Алиса задерживается.

– Не высматривай её, – сказала Люська, зайдя в комнату.

Я вздрогнул.

– Знаю, знаю, кого ждешь. Бесполезно. У Алиски были пробы на роль в сериале, теперь она безвылазно сидит дома, ждет звонка со студии.

– А что за пробы, Люсь?

– Между нами говоря – сериал так себе. Ничего особенного, но рейтинг у него высокий. Второй год по телику крутят, по-моему, уже серий двести отснято.

– А Алиска туда каким образом затесалась?

– Преподша в школе актерского мастерства с пробами посодействовала. Роль средненькая, но при удачном раскладе, если Алиска впишется, запросто станет узнаваемой. Сам знаешь, как это происходит.

Я кивнул. Кому, как не нам с Люськой, родным внукам народной артистки, не знать, что такое шоу-бизнес и с чем его едят.

– Алиска пробовалась на роль потерянной в младенчестве дочери главных героев.

– Банальщина.

– Ну так! Прошло семнадцать лет, родители каким-то невероятнейшим образом отыскивают взрослую дочь…

– Она, конечно же, Золушка?

– Типа того. Предки привозят её в свои загородные хоромы и…

– И?

– В доме живет девятнадцатилетний сын экономки. Сечешь? По сюжету у них с Алиской вспыхивает любовь. Короче, три ведра розовых соплей.

– Каковы её шансы получить роль?

– Не знаю. Пробы вроде нормально прошли. Да, Глеб, тупанул ты. И Алиска, конечно, тупанула. Так глупо расстаться.

– Не вмешивайся.

– Говорят, ты теперь с Парамоновой замутил.

– Кто говорит?

– Птичка напела.

– Димон сказал?

– Дождешься от него. Молчит. Мужская, блин, солидарность. Глеб, это правда про Светку?

– Просто встречаемся, ничего серьезного.

– Хочешь узнать мое мнение?

– Нет.

– Светка мне не нравится.

– Как-нибудь переживет.

– Нагловатая она, и Маринка, подружка её… с такими волосами ходит – капец. Волосы отвратные. Зря она в блондинку перекрасилась. Не её цвет. Ей больше шло, когда она рыжей была, а теперь… – внезапно Люська умолкла.

– Ты чего?

– Молчи! Молчи, Глеб!

– Что с тобой?!

– Он пришел!

– Кто?

– Муз!

– Какой муз?

– Блин, не тупи. Муз – вдохновение.

– Вообще-то к писателям приходит муза.

– А ко мне приходит Муз. Все, некогда болтать, а то исчезнет. Он такой капризный, чуть что не по нраву – сразу убегает, – Люська выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Муз, по всей видимости, пришел к нам надолго: прошел час, а Люська продолжала остервенело отстукивать по клавиатуре. Неужели действительно снизошло вдохновение? Верится с большим трудом. Люська – писательница. Не, с воображением у неё полный порядок, здесь не поспоришь, но упорства, усидчивости, терпения… Не Люськина тема.

– Люсь, – я толкнул дверь, просунув голову в комнату. – Мы в семь в кино идем. Ты с нами?

– Она посмотрела на него воспламеняющим взглядом… – Люська откинулась на спинку стула, уставившись в потолок.

– Люсь, ты меня слышишь?

– … воспламеняющим взглядом… Как-то заезженно звучит фраза.

– Эй, в скафандре, ау!

– Глеб, чего надо? Ты мешаешь!

– В кино пойдешь?

– Что? А… Нет… Закрой дверь!

Решив немного проветриться, я вышел на улицу. В подъезде столкнулся с Димоном.

– А я к Люсе.

– Неудачное ты выбрал время.

– Почему?

– Она сейчас занята, к ней Муз пришел.

– Какой ещё Муз? – нахмурился Димон.

– Да так, ходит тут один тип. Давай лучше в пиццерию сгоняем.

– Погодь, Глебыч, я не понял, что за Муз?

– Шучу я, Люська пишет, её лучше не тревожить. Когда рядом Муз, она звереет.

Димон выдохнул.

– Подколол. Но я все-таки рискну.

– Как хочешь. Если она тебя с лестницы спустит, приходи в пиццерию.

– Договорились.

Димона я прождал минут сорок. Он не пришел, значит, Муз покинул Люську и они с Димоном наверняка тусят на кухне, пьют чай.

Возвращаться домой мне не хотелось, да и было уже почти шесть вечера. Может, напроситься в гости к Светке? А что, посидим часик, потом в кино рванем. Так и сделаю.

На улице я встретил Алису. От неожиданности мы замерли друг перед другом. Она смутилась, я растерялся.

– Привет, Алис.

– Привет.

– Как дела?

– Нормально. А у тебя?

– Тоже.

– Хорошо. Люся дома?

– Дома. Ты к ней?