Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках

Там, в соседнем дворе, как вскоре выяснилось, не было ничего интересного. А вот мужчину этого Юля почему-то сразу же запомнила – вместе с черёмухой, фонтаном и матерью с младенцем на скамейке. Запомнила и не удивилась, когда его внешний облик соединился с именем на визитной карточке. Тонкие губы, бородка-пик, внимательные голубые глаза…

– Конечно, я дам вам интервью, расскажу и об институте, и о Доме Чекистов! – сказал Олег Аркадьевич по телефону. – Давайте встретимся в пироговой «Штолле», на Горького, семь А: знаете, где это?

Вогулкина не знала. Не было у неё финансовых возможностей ходить по пироговым.

Ясной обещал ждать её внутри за столиком. Она узнает его по бородке и светло-серому костюму.

Паша составить ей компанию отказался, поэтому в «Штолле» Вогулкина явилась одна и в дурном настроении.

– Мы с вами раньше не встречались, Юлия Ивановна? – спросил Олег Аркадьевич, встав из-за стола для приветствия. – Я совершенно уверен, что видел вас раньше, но не помню где. А у меня очень хорошая память на лица.

Юля хотела сказать, что да, встречались, буквально третьего дня во дворе Дома Чекистов, но почему-то не решилась и неопределённо пожала плечами.

Ясной заказал два больших куска брусничного пирога и какой-то странный кофе с привкусом. «Кофе с глупостями» – так называл подобные напитки Юлин папа.

Платить, как она надеялась, будет Олег Аркадьевич, но пирог на всякий случай решила не трогать, хотя выглядел он весьма аппетитно.

– Не любите сладкое? Там ещё с рыбой есть, – забеспокоился Ясной.

– Да я просто не голодная, – соврала Юля, хотя у неё довольно громко урчало в животе.

– Ну как угодно. А вы без диктофона?

– У меня память хорошая. – Очередное враньё, как же она забыла про диктофон! – Буду в блокноте фиксировать основные моменты.

– Ну хорошо, только потом покажите, что у вас получится.

О своём частном институте Ясной рассказывал скупо, без охоты. Выдавал какие-то общие, банальные сведения. Кто там ещё кроме него числится, не сообщил. Юле не попадались прежде такие собеседники. Ни на один её вопрос Олег Аркадьевич не ответил прямо, постоянно соскальзывал то в прошлое, то в будущее.

Она всё-таки попробовала пирог – ужасно вкусный! – и сама не поняла, как он вдруг исчез с тарелки. Олег Аркадьевич сделал вид, что не заметил, с каким аппетитом «журналистка» подбирает корочкой загустевшую брусничную начинку.

Ясной рассказывал о своих корнях, семье, родственниках, и Вогулкину не оставляло странное чувство, что он привирает. Если не врёт вообще обо всём.

Начал с того, что состоит в родстве с разными благородными семействами.

– Я внук генерала Игнатьева и Сталина по линии Сванидзе. Так уж совпало. Ещё Лиля Брик – тоже наша. Мой прапрадед разрабатывал проект первого российского парохода. Бабушку рисовал Илья Ефимович Репин, портрет находится в моей собственности, но не здесь, в Москве. У меня несколько квартир в Москве и здесь тоже есть. В Доме Чекистов.

Юля навострила уши, перестав рисовать в блокноте домик с заборчиком (рисунок был почти готов).

– Вот прямо сейчас пишу книгу об этом доме. Там невероятные истории! Знаете, я давно хотел сосредоточиться на увлекательной исторической журналистике. Раньше был чиновником, сделал успешную карьеру, но надоело. Всё надоело! Уволился в один день и решил: буду жить на ренту. О, это ко мне!

Отодвинув стул, Ясной замахал рукой молодому человеку, озиравшему зал.

– Курьер, – сказал он Вогулкиной, никогда не видавшей такого явления вживую. Молодой человек вручил Ясному небольшой пакет и, приняв чаевые, удалился. Олег Аркадьевич достал из пакета коробку и нетерпеливо распечатал её. Там были настольные часы – не слишком с виду ценные, хотя кто их знает.

– Это из моего дома в Москве, – сказал Ясной.

Не очень понятно было: зачем часы понадобились именно теперь и почему нужно было вызывать курьера в «Штолле»?

Чем дольше они сидели в пироговой, тем более странным казался Юле её собеседник. Очевидно, что никакого интервью из этого монолога не вышло бы даже в том случае, если бы она вправду собралась его делать. Но Олег Аркадьевич так, по всей видимости, не считал – он продолжал свой рассказ.

– Я ещё в родстве с Марком Шагалом, но уже в отдалённом. Есть пара его работ, тоже в Москве, а то показал бы. Малоизвестные картинки. Это моя страховка на случай внезапной бедности. Сразу купят – и «Сотбис» уже засылали ко мне, и «Кристис». Я предпочитаю «Кристис». Хотите ещё пирога?

У Юли к тому времени случилось полное засорение мозгов: Лиля Брик, Сталин по линии Сванидзе, генерал Игнатьев (кто он такой, кстати? Спросить неудобно) плясали в её бедной голове. А теперь ещё и Шагал!

– Может, прогуляемся? Что-то вы бледненькая стали. Пойдёмте в сторону моего дома – да вы не бойтесь, не смотрите так на меня! Я вам расскажу что-нибудь интересное. Для интервью.

Вогулкина, конечно, согласилась – её уже подташнивало от запаха пирогов.

Вышли на улицу, в цветущий май. На свежем воздухе Юле стало чуть легче. Оголтелые пляски в голове (Сталин – как вертящийся дервиш, Шагал – вприсядку, Лиля Брик вальсирует с генералом Игнатьевым) прекратились. В конце концов, всякое бывает. Если ты выросла в обычной советской семье (родители – инженер и врач), это не значит, что кто-то другой не может похвастаться более раскидистым и благородным генеалогическим древом.

– Хотите мороженого? Вам какое? О, я тоже люблю пломбир! Приятного аппетита.

Повторяли Юлин маршрут третьего дня. Слева – шахматисты с букинистами, справа – ребятишки с самокатами. Первая лодка на пруду. Закатное небо, наливавшееся брусничным цветом, как давешний пирог. Яблони припахивали ладаном.

Мороженое ели молча, но, когда поравнялись с девятой гимназией, Ясной сказал:

– Я учился в этой школе. Собственно, все мои родственники по местной линии здесь учились. А некоторые даже работали. Онисим Клер, например. Легендарный швейцарский учёный-ботаник. Тоже наш.

Юля, не выдержав, хрюкнула. Только легендарного ботаника не хватало! Швейцарского, разумеется. Обычный не подойдёт.

Ясной вдруг взял её легонько за рукав. Остановились.

– Смотрю я на вас, Юлия Ивановна, и понимаю, что вы мне не верите. Я и сам, честно сказать, не поверил, когда открыл все эти факты о своей семье. Но это чистая правда! Я потом покажу вам документы. И генеалогическое древо со всеми подробностями.

– И картины Шагала покажете?

– И картины покажу, – не моргнув глазом сказал Ясной. – В Москве часто бываете?

Ворота, в которые Юля не могла проникнуть в прошлый раз, и сегодня были на замке, и Олег Аркадьевич смутился:

– Вот напасть! Я, кажется, забыл ключи от дома в институте. У меня привычка запирать их в сейфе. Тьфу ты!

– Как же вы домой попадёте?

– Ну как? Поеду за ключами в институт. Придётся такси брать, машина моя в ремонте. Я на днях попал в небольшую аварию на Мельковской.

Он говорил уверенно, быстро, не задумываясь даже на секунду, и смотрел при этом Юле в глаза.

К воротам изнутри подошёл мальчик с велосипедом. Нажал на кнопку, двери поехали в стороны.

– Придержи для нас! – крикнул ему Ясной. – Спасибо, Тимоша. Ты ведь Тимоша, правильно?

– Да, – улыбнулся мальчик, придерживая двери и роняя при этом велосипед. Ясной бросился помогать Тимоше, а Юле стало вдруг стыдно. Она ведь совсем не знает Олега Аркадьевича. Ну да, ей не нравятся его узконосые туфли и манера прищёлкивать пальцами при ходьбе, и в легенду о генерале не верится, но это всё равно не повод обвинять его в огульном вранье. Тимошу же он не придумал!

– Пойдёмте скорее, Юлия Ивановна, что вы там топчетесь? – Ясной был уже у фонтана, чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения.

– Может, будете звать меня просто по имени?

– Хорошо, – с лёгкостью согласился Олег Аркадьевич. – Пойдёмте, Юля. Вот в этом самом дворе для пионеров Дома Чекистов устраивались собственные торжественные линейки. Представляете? У них были своя дружина, пионервожатая, комсорги… На одной из линеек, 22 апреля, перед детьми выступал Пётр Захарович Ермаков, рассказывал о своём участии в расстреле Николая II.

– Вы с такой симпатией о нём говорите, – не утерпела Вогулкина. Цареубийцы лично ей казались отвратительными.

– Называть человека по имени-отчеству – это не значит симпатизировать, – возразил Ясной. – Ермаков был, кстати, чудовищно неграмотным человеком. Я читал его воспоминания. Потом он сошёл с ума на почве Анастасии Романовой и однажды обознался здесь, во дворе. Принял за Анастасию жену одного генерала, открыл стрельбу из именного браунинга. Одна пуля рикошетом ударила в генеральского шофёра, еле откачали! А дело тут же закрыли.

– Это вам кто рассказал?

– Соседи. Я же здесь со всеми перезнакомился, столько интересного от них узнал. Есть расшифрованные записи бесед, хотите почитать?

– Хочу. А вы с ними только сейчас перезнакомились или сразу, как сюда переехали?

– Юля, вы меня определённо в чём-то подозреваете, – мягко сказал Ясной. – Я как будто всё время должен перед вами оправдываться, и мне это, честно говоря, странно. Как-то не по протоколу, что ли! Я же вам сказал, что у меня жилая площадь не только здесь, но и в Москве, и, вы удивитесь, в Америке. Живу то там, то здесь. Я, кстати, американский гражданин, не только российский… А от соседей я уникальные сведения получил, вот правда! Здесь проживал один писатель-фронтовик, близкий друг Павла Петровича Бажова, так я с его сыном познакомился. Он рассказывал, как Бажов сюда в гости приходил. Да здесь столько народу перебывало! Индира Ганди, Фидель, Мао… А помните стихотворение Сергея Михалкова «Мы с приятелем»? Он его здесь придумал, вот прямо здесь!

Ясной постучал по бортику фонтана – и Юля поневоле представила, как автор государственного гимна сидит здесь, прикусив дужку очков, и быстро- быстро заносит в блокнот стихотворные строчки.

Мы с приятелем вдвоёмЗамечательно живём!Мы такие с ним друзья —Куда он,Туды и я!

– Туда, – машинально поправила Вогулкина. У неё сильно кружилась голова.

– В оригинале было «туды», – сказал Ясной. – Я специально консультировался. Вот здесь, смотрите, в конце сороковых стояла будка Пирата, общего пса детворы. Его потом убил местный столяр – кто-то ему сказал, что туберкулёз надо лечить собачьим жиром, а у него сынок был болеющий. И дети нашли потом выпотрошенную шкуру своей собаки, с головой. Всё было присыпано известью. Добрый вечер, Марина Яковлевна!

Олег Аркадьевич так приветливо кинулся навстречу полной пожилой даме в цветастом костюме, что едва не сбил её с ног.

– Здравствуйте, – дама держалась прохладно. – Всё интересуетесь нашим Домом?

Ясной слегка, нерезко дёрнулся.

– Таким домом, как наш, нельзя не интересоваться, – ответил он.

– А мне вот Клавдия Александровна рассказала, будто бы вы евроокна по льготной цене предложили ей сделать? Если хорошие окна и быстро сделают, так я тоже заинтересована. Вы заглянули бы ко мне с обмерами! Я сейчас до булочной и сразу обратно. Забыла хлеба взять.

– Загляну. – Олег Аркадьевич внимательно смотрел вслед соседке, сразу и переваливающейся с ноги на ногу, и как будто переливающейся благодаря своему цветастому костюму в воздухе.

– Окна? – развеселилась Юля. – Про окна вы мне ещё не рассказывали.

– А разве можно целую жизнь пересказать за два часа? Мою точно нельзя, – улыбнулся Ясной. Как ни странно, эти его слова прозвучали правдиво, скорее всего потому, что и были правдой.

– А мою можно, – сказала Юля.

– Это потому, что вы ещё молоды. Покоптите небо с моё… Окнами я занимаюсь не всерьёз, есть у меня маленькая фирмочка. Если кому интересно, имейте в виду. О, я же вам не дал свою визитку!

Вот в тот момент Юля и вытащила ладонь из растянутых рукавов свитера, который проклинала с утра – надо же было вырядиться в такой жаркий день! Приняла визитку с курсивными буквами, а следом ещё одну – красно-белую, где Олег Аркадьевич Ясной был указан уже как директор фирмы «Окна в мир». Номера телефонов, обратила внимание Вогулкина, были одинаковые, хоть и набранные разным шрифтом. (Вторая визитка не сохранилась.)

– А вы случайно не знаете, в какой квартире застрелился второй секретарь обкома Пшеницын? – спросила Юля.

– В двадцать третьей, вон там, – показал пальцем Ясной. – С тех пор Дом Чекистов стали называть «пастью дьявола, пожирающей людей». Что вы опять так на меня смотрите, Юля? У меня отменная память.

– А вы случайно не забыли свои особо ценные часы в ресторане?

– Ну что же вы мне не напомнили, Юля? Теперь придётся возвращаться в «Штолле».

– И потом за ключами в институт?

– Да, и за ключами в институт! А во-он с того балкона, видите, на голову первого секретаря обкома Андрианова нагадила свинья! В сорок третьем. Многодетные там жили, отец на фронте у них был. И бабушка додумалась взять поросёнка. Жил он в ванне, а гулял на балконе. И прямо на дорогую шляпу Андрианову сделал свои дела!

Подошла, переливаясь в лучах заката, Марина Яковлевна с булкой «Уктусского» под мышкой. Ясной галантно взял её под руку с другой стороны и махнул на прощание Вогулкиной:

– Не забудьте прислать интервью перед публикацией.

Юля обернулась, покидая двор, потому что до неё, кажется, долетел смеющийся голос Ясного:

– Эти журналисты, с ними глаз да глаз!

Вернулся с прогулки Тимоша, кивнув Юле, как доброй знакомой. От него, как от черёмухи, пахло медовым пирогом.

3.

В следующий раз Вогулкина увидела Олега Аркадьевича через два с половиной года. Были тогда совсем другие пироги – и в прямом, и в метафорическом смысле.

Они с Пашей уже окончили университет, Паша стал жить с Алёной и Алёну эту от Юли скрывал. На свадьбу, во всяком случае, Вогулкину не позвали. Делали вид, что не было никакой свадьбы. Научный труд о Доме Чекистов тоже увял на корню: Зязев к его истории охладел сразу после того, как Юля подробно рассказала ему о загадочном Олеге Аркадьевиче и его изысканиях.

– Я никогда не умел быть первым из всех, но я не терплю быть вторым, – процитировал Гребенщикова. Паша считал, что у БГ есть цитата на любой случай жизни. У БГ, Шекспира и Высоцкого.

Рассказ про Ясного Паша выслушал с интересом, но встретиться с ним тогда не захотел.

– Чудак какой-то, – сказал он. – Сын лейтенанта Шмидта.

Юля решила, что Зязев, наверное, прав. Мало ли странных людей в Екатеринбурге, особенно по весне, это же не повод относиться к каждому всерьёз! Но что-то не отпускало её мыслей от Ясного, ведь даже если он был настоящий аферист-авантюрист, всё равно какое-то здравое зерно в его историях имелось. И как убедительно, как ловко он складывал на ходу враньё и факты!

– Может, он тебе понравился как мужчина? – спросила подруга, которой Вогулкина открылась по чистой случайности.

– Да вроде нет, – сказала Юля. Если честно, ей никто не нравился как мужчина кроме Паши Зязева, с которым они стали в конце концов любовниками. Лет пятнадцать всё это у них продолжается.

А тогда, после памятного похода в «Штолле», Вогулкина несколько месяцев провела в сетевых раскопках – читала про Шагала, Лилю Брик и генерала Игнатьева (их два оказалось, отец и сын: оба выдающиеся). Нашлась даже заметочка про «мнимых потомков генерала Игнатьева», но у Юли дома не было принтера, распечатать заметочку сразу она не смогла, а потом та исчезла, как если бы её и не было.

Ясному Юля позвонила через пару дней, заранее страдая от того, что придётся врать. Но у Олега Аркадьевича сработал автоответчик – и Вогулкина, малодушно ликуя, скороговоркой сообщила, что интервью, к сожалению, не выйдет, так как газету, для которой планировался материал, внезапно закрыли.

Лгала она не так убедительно, как Ясной, – к тому же он-то не лгал, а привирал. Делал жизнь интереснее, чем она есть на самом деле.

А снова увиделись они в музее писателей Урала, куда Паша устроился на работу ещё до окончания университета. Юлю он с собой не позвал, там ставки для неё не было. Вообще нигде для неё ставки не было, и на безрыбье она начала потихоньку проводить свои собственные экскурсии по Екатеринбургу – рассказывала об истории храмов, о царской семье. Потом прошла курсы, получила свидетельство гида. Сделала маршрут «про художников»: Неизвестный, Волович, Брусиловский, Метелёв, Калашников… Букашкин, разумеется. Народ не то чтобы прямо валил к ней на эти экскурсии, но что-то зарабатывала. На жизнь уходило немного – об отдельной квартире, спасибо им, позаботились родители. Папа и сейчас подкидывал Юле то пять, то десять тысяч «на глупости». Но расстраивался, конечно, что она и замуж не вышла, и карьеры не сделала. Мама по-прежнему наивно верила, что дочь однажды «всем покажет», а сама Юля чем дальше, тем чаще вспоминала своего именного двойника, кудрявую мартышку из четвёртого «Б». Гадала: как сложилась жизнь у неё?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.