Империя мечты

Победитель рыцарского турнира направил турнирное копьё в сторону Алинии, на кончике которого, на трезубце от движения, всё же размеренного, немного всколыхнулся венок из ярких цветов самого королевского сада.

Принцесса Алиния таким же размеренным жестом взяла, да и отвела презренно в сторону вот такой драгоценный дар, о котором мечтает каждая девушка дворянских, да аристократических сословий.

Ахнула громогласно вся толпа, включая и чернь, под сильным впечатлением неожиданного поступка принцессы Алинии. Но позволительно ли такое даже самой дочери короля, самой старшей принцессе королевства, ведь традиция…?

Вся толпа, включая и чернь, взглянула пристально на объект всеобщего внимания. Нанголы и их молодой хан так же устремили взгляды, преисполненные сильнейшего любопытства, да и только. До них доходил в полном смысле, до его тончайших деталей сам ритуал, венчающий рыцарский турнир. И восхищение принцессой возобладало над ними, но особенно над ханом.

Холодный лёд покрыл тихую гладь спокойного озера в самую безветренную погоду. Вот такой недоступной крепостью выглядела принцесса Алиния, так и отсвечивая огнём решимости и твёрдой воли на поверхности прекрасного лика, так и вознаграждённой самой природой вот этой красотой истинно неуемной, безмерной. Но, однако, крепкий гранит преобладал в сей миг во всём облике её, что и не оставило сомнения в непоколебимости любого её решения. И вся толпа, но особенно уличная чернь, поняла и разумела. Вот она – истинно будущая королева Кранции!

Но действие имело своё продолжение. И оно заключалось в том, что победитель турнира, рыцарь без доблести и благородства резким рывком отбросил далеко в поле дивный венок из ярких цветов, да так, что он упал на зелёные травы, возле самой песчаной полосы. Но это было лишь начало, такая прелюдия, может быть, задуманного сценария. Но кто стоит за этим, кто замыслил его?

– Я вызываю тебя на поединок! – зычный голос холодного металла раскатисто прокатился вокруг, и турнирное копьё указало точно на адресата.

Неожиданность такого поворота всего события была ошеломляющей для всех. И в который раз ахнула возвышенная трибуна аристократии, и вся эта чернь, которой дали доступ к рыцарскому турниру только в этот «праздник цветения». Но, может, кто-то заранее написал такой сценарий?

Ничто не всколыхнуло тихую гладь спокойной воды чистого озера. Даже лёгкая рябь не пробежала, и не было ветра.

Мудрые учителя учили мудрого ученика.

– Я готов. Зачем же дело? – ровный голос был таким обрамлением внутреннего состояния того, кто принял этот вызов, да так, будто принял приглашение зрителем в театр марионеток, а не на рыцарский поединок, в котором не участвовал никогда.

Хан Аурик встал во всём блеске молодой стати. Но не пылали огнём такого юношеского задора карие глаза его, так и преисполненные добрым светом, были лишь сосредоточены, но не напряжены. Не билось сердце пылко, в таком горячем гневе, а лишь холодно отстукивало, что и было очень кстати в этот момент не доброй истины.

Мудрые учителя учили мудрого ученика.

Руки нанголов на миг в едином такте прикоснулись к рукоятям кривых сабель, но завидев полное спокойствие юноши, ослабили хватку и успокоились сами. Они знали своего хана, пусть и пребывающего в юности, но разумом своим вознёсшегося на высоту старых мудрецов, и потому готовы были за него на всё. Вот потому они и здесь вместе с ним, на этой земле величественных, но надменных кранков.

– Мой хан, Вы никогда не участвовали в подобных турнирах, – с тревогой, с беспокойным участием говорил Джэнде, всё же в душе надеясь получить от него ответ, что успокоило бы, вселило надежду.

– Наши предки в своё время разгромили килезких рыцарей, рыцарей ордена длинных мечей, рыцарей ордена ранклиеров из земли кранков в битве при Лайгринице. Да и мой дед в столь недавние времена прошёлся по Кранции. Нам ли не знать про это, – отвечал уверенным тоном хан Аурик своему подчинённому, но старшему другу, отважному командиру «чёрной гвардии».

– Так было, но это другое. Есть в моём сердце место беспокойству, – говорил Джэнде, всё же находя какое-то успокоение в душе.

Но было ли так? Может, это иллюзия нейтральной истины, таящей жестокий сюрприз?

Хан Аурик шёл вниз по ступеням, по красному драповому ковру, шёл размеренно, но, как-то склонив голову вниз, будто шёл на заклание. Было ли жаль этой немилосердной толпе этого юношу, пусть даже хана, но юношу, сына своего отца и матери?

Хлеба и зрелищ! Что ей этот парень, когда подвернулся такой неожиданный поворот рыцарского турнира, привнося неимоверную интригу, такой интерес высокого накала, когда сердца так и бьются в суматошной лихорадке огненного азарта. Крови и только крови! И будет лежать этот парень с титулом хана в пыли песчаной полосы, отвернув голову в пустоту небес. И войдёт в историю этот турнир как самый необыкновенный и единственный в своём роде! А истина нейтральна!

У кромки поля он невольно оглянулся назад. Устремлённый взгляд его был на ту, от которой не могли так легко отвязаться его мысли, всё мешая думам государственного толка. Что надеялся увидеть он? Но знал, что поступком своим она, несомненно, заслуживала уважение. На такое способна лишь будущая королева Кранции! Она далеко пойдёт, уж куда дальше отца. Здесь истина стояла на её стороне.

Искорки, скорее свет, что излучали какое-то тепло, идущее от души неспокойной, но участливой, отозвавшееся болью. И никакого холода. То был взгляд Алинии – принцессы королевства.

12

Верные воины привели молодого мирабского скакуна, как того он и требовал. От железных доспехов он отказался, как и от тяжеловесного коня, что предложили ему кранцозы. Безумец! Это было сродни самоубийству. Турнирное копьё, хоть и деревянное, могло начисто прошить насквозь не острым трезубцем, что и не встать никогда. А что до мирабского скакуна, то он статью своей хорош для скачек, но не для таких боёв, где вершиной является таран.

Невероятное оживление царило и на возвышенной трибуне аристократии, и среди всей этой черни. Такого не бывало никогда, и не будет никогда. Зрелище обретало иной уровень, возводя турнир на небывалую вершину вскипевшего ажиотажа. Любители делать ставки, делали ставки, где гостю не отдавалось никакое предпочтение, ибо уже уготовано жесточайшее поражение. По большей части делались ставки на том – выживет ли он после поединка с искусным мастером своего дела, с мощнейшим атлетом, облачённым в железные доспехи, с самим «Чёрным призраком дьявола».

Он подмечал каждое движение этих гладиаторов рыцарского турнира, в котором огромную роль играли атлетическая мощь, такой же натиск, умение правильно держать копьё, а так же мощь тяжеловесного коня. Казалось, не надо никакой тактики, лишь будь как можно сильней и напористей в седле, и победа за тобой. Но нет.

Вершиной поединка был всё же глазомер, определение ситуации нужного расстояния. Вот он-то достигался при участии на многих, многих турнирах и становился неотъемлемой частью интуитивного чувства, накопленного опытным путём.

Природа одарила его редким даром зрительного восприятия, которое он пропускал весь через себя. Был у него и другой прирождённый дар, но воспитанный мудрыми учителями, и потому вознёсшийся до недосягаемых высот. И он применит его, непременно применит, ибо ставка – жизнь.

Перед поединком они сошлись как бы для приветствия. Из глазниц чёрного забрала, из глаз «чёрной змеи» изрыгался холодный взгляд самого порождения зла. Но неужели он враг ему? Мда, верный пёс своего хозяина.

«Ненависть твою, ярость твою направлю в обратный путь, и пусть вдвойне обрушатся они в то лоно, откуда вырвались неистово, в надежде истоптать, разорвать. Да будет так. Моя воля, моё повеление в твой третий глаз. И ты пойдёшь со мной в долину…, доверься мне, доверчивый…»

Упование на лёгкую победу улетучилось как дым на ветру, ибо неведомое да кольнуло в сердце, что отвёл прочь надменный взгляд. Стоило ли это такого? Но нет пути назад, ибо рыцарская честь превыше самой смерти.

Но не сам рыцарь, прозванный «Чёрным призраком дьявола», был главным объектом его прирождённого дара, так гениально воспитанный мудрыми учителями. Другая цель. Конь, тяжеловесный конь подпал под страшный удар этого дара.

«Кто змея? Я вижу твои глаза, твой мозг, глубину твоей души животной. Ворвусь в саму истину порождения твоих мыслей, твоих инстинктов, о – благородное животное. И вселю я ужас и вышиблю сам дух бойцовского коня. Ибо извиваюсь я посреди серых ковыльных трав полей пустынных под небом вечным. Потому познай мою суть, ибо я – змея!»

Взбрыкнул неожиданно тяжеловесный конь и подался в сторону изо всех сил, что едва удержали его крепкие руки властителя. Хотя, была ли та же крепость? Это недобрый знак. Но кто знает?

Как никто противопоставлены эти два живых существа – конь и змея. Откуда знать?

Неистовая толпа, уверенная в его победе, уже зараннее воспевает дифирамбы в его честь. Но что-то нечисто в его душе, что заклокотало каменное сердце и не унять. Всё зря, но нет пути назад, ибо рыцарская честь превыше самой смерти.

Он был на краю песчаной полосы, когда услышал чей-то крик: «Парень, давай парень из неведомой земли! Покажи ему!» То был возглас из среды простого люда, которому и отвели место на пустыре. Не допускали его близко к возвышенной трибуне аристократии, и потому прозвали его «чернью». Но в минуты исключительного состояния духа перед схваткой увидел он много света над головами этой черни, такой светлой ауры. И взглянул он туда, и увидел тот же светлый свет над головами сестёр, принцесс королевства. И был прекрасен этот миг!

Гонг раскатисто возвестил о начале поединка. Он держал турнирное копьё по всем писаным правилам, хотя и взял его впервые в руки. Мирабский скакун взял старт не как всегда быстро, подобно молнии, а с таким запасом, каким повелевал властитель. В последний момент он высечет саму искру неистовой скорости, будто камень, выпущенный из пращи.

С каким же трудом удавалось подгонять тяжеловесного коня навстречу твари, извивающейся посреди серых трав полей пустынных. О духе бойцовского коня можно было лишь мечтать в этот искренний момент недоброй истины. Да и копьё затрепыхалось в непривычной дрожи. Какой там поединок под зловещим оскалом коварно игривой фортуны?! И как-то тяжело скачет тяжеловесный конь, и вместе, поступью медленной, мчатся они на заклание. Такого никогда не было с ним. И ужас вселился в душу, изгнавшей доблесть и благородство.

Долго будут рассказывать об этом турнире, с годами всё, прибавляя не существовавшие детали, что вознесётся легендой. Но суть останется одна.

Мирабский скакун прибавил резко, подобно молнии. Он выдержал строго дистанцию, идеально определил по глазомеру и направил точно в широченную грудь, да так, что слетел с седла «Чёрный призрак дьявола» в образе «чёрной змеи» и рухнул всей тяжестью своей наземь, что не подняться без труда. Так кто же в образе змеи? Что и говорить, силой молодой хан так же был одарён, как и натренирован теми же мудрыми учителями.

Люд простой торжествовал, что было вопреки желаниям возвышенной аристократии. Но ведь и многие из них тайно в душе, да разделяли такой порыв черни. Пусть утрёт нос надменный герцог Ронтанский!

Хан Аурик знал, что делать дальше. Он не нарушит традицию и сделает во всех его лучших правилах.

Он подобрал венок из ярких цветов, что отныне едва ль покачивался на кончике не острого трезубца.

Мирабский скакун размеренным шагом взбирался по красному драповому ковру, по широким ступеням. Этот юноша с полным правом мог позволить себе такое. Он – победитель! А вот дальнейший ход события требовал возрастания и возрастания вот такого любопытства.

Молодой хан неведомых земель следовал традициям. И теперь венок покоится на кончике копья рыцарского турнира. Но кто она?

Великолепным был этот ритуал в исполнении хана неведомых земель. Как можно точно старался он отобразить торжественный ритуал вручения заветного венка королеве рыцарского турнира. Турнирное копьё с венком, как и раньше от «Чёрного призрака дьявола», направилось по пространству в сторону старшей дочери короля, принцессы Алинии.

Как радовалась искренне за сестру принцесса Ламилия, но остальные, однако, ждали реакции самой новоиспечённой королевы рыцарского турнира. Как поведёт себя неприступная гордыня? Хотя, многие вспомнили прекрасно изящный королевский бал, принцессу, что была совсем непохожей на себя, такой лучистой от веселья, от радости. И будто пара грациозных лебедей на волных изысканного танца аристократии…

Не отвела на этот раз руку старшая принцесса, но брала венок с достоинством, полагающейся особе королевских кровей, которой будет вручено в будущем само правление королевством. Так чинно, с таким порождением неприступной крепости повела она себя в этот миг, что хану Аурику как-то стало не по себе. Уж не много ли позволяет он себе на чужой земле, ибо родина матери всё равно оставалась для него отчуждённой, чужой. Но она приняла таки венок ярких цветов из королевского сада. Приняла от него. Но как?

Ох, королева всех чертей, да дьяволов! Видел ли кто-нибудь это?!

Разве что, принцесса Ламилия подметила такое у старшей сестры и рассмеялась тихо. И было отчего. Глаза старшей принцессы, такого олицетворения неприступной гордыни, так и сверкнули кокетством ли, но озорным огнём лукавства точно. Блеск искринок над улыбкой, едва приметной, но лучезарной. Вот так взгляд! Да что же делает она с ним?! Но радость вздыбилась волной безмерно сильной, что и накрыла разом всю душу и разум. Незабываемый миг, да и только.

– Надеюсь, хан раскроет секреты своего мастерства, – говорила новоиспечённая королева рыцарского турнира голосом тихим, будто воркующим нежно, но с долей ироничности, такого тона, что сложился уже в отношениях между ними.

Она была той, непринуждённой, будто освобождённой от всяких высоких обязанностей, что свалились ей на плечи с детства, и которых она должна пронести всю жизнь неприкаянно и достойно. Всё та же чистота струилась, лучилась от взгляда её, от души, да так, что вернулся он в прежнюю колею и посмел добавить от себя что-нибудь такое в этом же духе.

– «Синяя звезда» уступает в блеске этому венку из королевского сада. Я постарался… – говорил он с той же долей ироничности, но и тон чистого смеха, да и радости, также подкреплял его слова от искренности духа.

Озорное лукавство, смешанное с игривым кокетством, так и отразились в глазах красавицы, всё, побеждая и побеждая в этой довольно уж интересной борьбе, что и продолжилась в неистовом вихре вот таких незримых отношений. Это была настоящая награда и для него. Что может быть лучше?

13

Столица Кранции только и делала, что обсуждала все перипетии прошедшего рыцарского турнира. Уличная чернь при этом смаковала поражение «Чёрного призрака дьявола», вассала ненавистного герцога Ронтанского. Ну и поделом ему.

Может быть, обеспокоилась аристократия вот таким вольным поведением простого люда, но больше всего задело это могущественного кардинала Шелье, тогда как король Дуи Второй пребывал в весьма приподнятом настроеннии. Как, никак, а этот молодой хан нанголов укротил таки нежелательную прыть герцога Ронтанского и его непобедимого вассала, рыцаря с устрашающим именем «Чёрный призрак дьявола». Слишком уж нос задрали. Но кардинала Шелье ничуть не интересовали подобные перспективы, у него были свои интересы, скорее государственного характера, чем личного, вот потому он и решился на встречу с нангольским ханом.

Разговор их проходил во дворе посольства, в котором разместилась вся эта обширная делегация нанголов, проходил наедине. В переводчике кардинал не нуждался, ибо знали теперь многие, что хан свободно владеет языком родины своей матери.

– Я вспоминаю детально Ваш поединок с «Чёрным призраком дьявола». Я думаю – не обошлось здесь без козней самого дьявола. А вы знаете, чем пахнут вот такие художества, – начинал этот разговор Кардинал Шелье с некоторых угроз, дабы понять внутреннее состояние собеседника.

– Вы полагаете инквизицию? Что она для меня. Я другой веры, и вера моя – Вечное Синее Небо. Но если захотите прибегнуть к такому приёму, то выйдет это боком всем вам, всей столице Кранции. Сто нанголов способны взбудоражить любую столицу. Да и простой люд переживал за меня, когда я выходил на поединок с вашим рыцарем. Это я знаю, как и то, что это волнует и Вас. Не так ли преподобный кардинал? – отвечал молодой хан тихо, но с достоинством зрелого мужа, сразу, же, расставив все акценты предстоящего разговора.

– Вы правы, когда говорите, что это волнует меня. И я знаю, каковы нанголы в бою. Мне довелось видеть это в юные годы. Тогда Ваш дед по отцовской линии бесцеремонно пожаловал к нам. Ваша мать спасла от разорений, что мог бы учинить Ваш дед, тот хан наголов. Но Вы совсем другой. И как полагаю я – пожаловали вы к нам за подмогой.

– Это так. Не те времена. Мой народ бесстрашен, но мне дорог каждый человек, каждый нангол.

– Но не могли бы вы помочь нам в борьбе с Астанией.

– Мне нужны войска кранков не для войны с Кадмией, они нужны мне для равновесия. Я повторюсь, что мне дорог каждый человек. Так что, вряд ли война с Астанией подойдёт для меня.

– Нанголы с большим удовольствием согласятся воевать хоть с кем угодно. Я знаю. Но не знал я, что сам хан не пойдёт на это никогда. Я ценю такой подход к государственным делам, и преклоняюсь перед Вами. Если бы все правители были такими, то скольких сирот пришлось бы избежать.

– Мы одинаково думаем в этом направлении, но могу ли я рассчитывать на Кранцию, на вашего короля?

– Я думаю, что нет. После того, что натворил Ваш дед по отцовской линии, вряд ли придётся Вам надеяться на это. Но как полагаю я, Вас лелеяла надежда на то, что Ваш род по материнской линии высокой линии в иерархии Кранции. Не так ли?

– Эта надежда и привела меня сюда. Но я знаю теперь – кто мой дед по материнской линии, и потому горжусь им. Учёный для меня больше, чем аристократ. Такого всегда придерживался и мой великий прадед, великий предок всех нанголов.

– Я знаю, что самый великий завоеватель в истории всегда ценил мастеровых людей, и учёных в том числе. Что ж, Вы достойный потомок.

При всём коварстве своей натуры, при таком богатом жизненном опыте, кардинал испытывал к этому юноше лишь уважение. Как жаль, что не во благо Кранции служит он. Повезло народу той земли, которым правит этот хан совсем уж юных лет. И зря он старался применить некую угрозу в его адрес. Это всё равно, что черпать ведром воду из морей. И как бы стараясь загладить то начало разговора, он решил всё же спросить его про поединок, но уже в другом тоне:

– Вы применили какой-то приём, что не ускользнул от моих глаз. Что случилось с конём «Чёрного призрака дьявола», что случилось с самим рыцарем? Я ведь знаю, что там не было никаких происков дьявола.

– Меня учили мудрые учителя Востока, и я был прилежным учеником.

– Я понимаю. А что касается этого рыцаря, верного вассала герцога Ронтанского, то думаю, впредь будет знать он, как выбирать себе имя, такое прозвище. Я никогда не одобрял такую экзотику в отношении имён, пусть даже прозвищ.

– А что же инквизиция в отношении его, – спросил с иронией Аурик.

– Но он вассал герцога Ронтанского. Так что, в некотором смысле, я радуюсь вашей победе.

– Как и простой люд.

– Да. Но лучше бы вам, нанголам поскорее уехать отсюда. Хотя…

– Что хотя? Вы имеете в виду и что-то другое. Я понимаю, что Вы подразумеваете под этим.

– Всё так. Она будет королевой Кранции. Достойной кандидатуры у нас просто нет. Она пойдёт дальше отца. И надо сказать, что в этом плане повезёт священной земле кранков.

– Я искренне желаю благоденствия вашей земле. И ей тоже.

Есть ли смысл в переговорах, но они покинут в скором времени священные земли кранков. Так он решил.

14

После встречи с ханом как-то полегчало в мятущейся душе кардинала, да успокоилось взволнованное сердце. А как же иначе? По столице свободно разгуливают сто нанголов, потомки вольных кочевников великой степи. Он помнит те времена, когда дед по отцовской линии этого хана совершил дерзкий набег на Кранцию. Но он помнит и ту битву при Лайгринице, когда килезкие рыцари, рыцари ордена длинных мечей, рыцари ордена ранклиеров из земли кранков потерпели жестокое поражение от передовых отрядов нангольского войска.

Благородные, но в то же время надменные, рыцари без каких-либо тактических ухищрений ринулись в лобовую атаку на отряды нангольского войска. Откуда было им знать, что перед ними что ни на есть искушённые во множественных боях воины, которым не занимать опыта в таких делах, да и к тому же мудрые полководцы во главе. Не стали бросаться опрометчиво в лобовую атаку нангольские воины, а спешно ретировались, да так, что воодушевлённые этим обстоятельством рыцари доблести и благородства ринулись изо-всех сил в погоню. Знали бы они, что мчатся прямиком в разинутую пасть неминуемой смерти. Да откуда. Вот и попали в самое, что ни на есть топкое болото. Лёгкие, низкорослые, но выносливые нангольские кони взяли, да и вынесли своих властителей из этого адского прибежища. Но тяжеловесные кони рыцарей, облачённых в железные доспехи, были загодя обречены на такое трагическое обстоятельство.

Окружили болото со всех сторон нангольские воины и стали с большого расстояния расстреливать благородных рыцарей, да так, что каждая пущенная стрела попадала точно в глазницу железного забрала. Но не стали нанголы подобным образом уничтожать всех подряд, тем самым оставив некоторых в живых. И не просто так. Даже помогли они выбраться им из зыбкой топи самой трясины. Пусть, мол, расскажут всему белу свету о метких стрелах нанголов, об их умелой тактической выучке, об их благородстве, наконец. Во всём этом прослеживалась тактика великого завоевателя, который, когда надо, вёл войну и в таком психологическом плане. Вот потому-то и было тревожно на душе, когда сто нанголов свободно разгуливают по столице Кранции. И эта встреча с ханом всё же освободила его от такой непосильной душевной ноши.

15

Хан Аурик надеялся таки, что встретит принцессу Алинию во дворе Дувра, ибо в это время сёстры имели обыкновение гулять на свежем воздухе под неусыпным взором охраны. Сколько прождал он под тихим ветром Дувра, но засобирался было уходить, когда из дворца потянулись первые ряды охраны, за которыми последовали такой лёгкой поступью сёстры, принцессы королевства.

Не заметить его нельзя было. Принцесса Ламилия радостно воскликнула что-то и рассмеялась искренне. Остановилась охрана, будто ощетинилась. Принцесса Алиния стояла, немного вскинув голову вверх. Взгляд выражал скорее удивление, чем какую-либо другую эмоцию, и никакой холодности. И в этом была настоящая прелесть данного мига, который так и хотелось удержать как можно дольше.

– Победитель рыцарского турнира пожелал вдохнуть свежего глотка воздуха Дувра? – всё с той же иронией игривости спросила старшая принцесса, доставив этим такое весёлое удовольствие младшей сестре.

– Было бы истинной ложью сказать, что победитель рыцарского турнира на этом месте ждёт её величество королеву рыцарского турнира, – тут же он подхватил её тон, который и оказался кстати.

– Но ведь он сам преподнёс ей такой титул на острие своего копья.

– Я пытался было проверить, не отведёт ли в сторону прекрасная принцесса скромный дар чужеземца.

– А что было бы, если случилось бы такое?

– Я, отбросив всю спесь гордыни, покорно скромно слез бы с коня, да и воздел бы руками сей венок прямо на Вашу светлую, умудрённую голову. Это было бы некоторым расхождением с традицией, но искренним поступком с моей стороны. Ведь я никогда не был рыцарем, и не буду. Я воин своей земли, и хан…

– Что ж, настойчивости Вам не занимать. Но скажите мне, что делаете Вы в сей миг во дворе Дувра?

– Глотаю свежий воздух, и кажется, наглотался его. Конечно, не без Вашей помощи.

Принцесса Ламилия так и прыснула звонким смехом, одарив тем самым, что ни на есть, весёлое настроение всем окружающим, включая и строгую охрану.

– Ну, если так, то можем прогуляться до набережной Росены. Тогда, может, придёте в себя от нахлынувшего на Вас свежего не глотка, а целого потока воздуха, которым весь, да окружён королевский дворец, – всё так же продолжала иронизировать старшая принцесса, но при этом посмотрела на младшую сестру только лишь им доступным взглядом.

– Охрана со мной! – вдруг, неожиданно для самого слуха, скомандовала железным тоном принцесса Ламилия, что как-то и не вязалось с её образом.

Удивление застигло всех врасплох. О-о, и в младшей принцессе живёт твёрдый дух, такая крепкая струна! Невольно охрана повиновалась такому тону приказа. Принцесса Алиния, однако, достойно оценила сей благородный, но решительный поступок младшей сестры. Но по виду её можно было предположить, что она всё, же, обескуражена немного вот таким проявлением характера всегда весёлой, иногда чересчур наивной сестры. Ну что ж, молодчина! Есть ей в будущем на кого опереться.