Спуститься с небес

Михаил Самарский

Спуститься с небес

Никогда ещё не совершал ничего великого человек, не одушевлённый страстной преданностью.

Н. Чернышевский

Глава 1

Виктория открыла глаза и резко зажмурилась – такое ощущение, будто в лицо направили мощный прожектор. «Чертово солнце», – застонала она, ругая себя за то, что с вечера забыла задернуть шторы. Она вскочила с кровати, закрыла их и снова улеглась, уткнув лицо в подушку, в надежде еще немного поспать. Но закон подлости еще никто не отменял. Сон, как ветром сдуло. Девушка перевернулась на спину и уставилась на хрустальные подвески люстры. Даже в отсутствие солнечного света они переливались и блестели сверкающими льдинками. «Как то платье», – подумала она и эта мысль заставила ее вновь подорваться с постели. Девушка взяла телефон с тумбочки и глянула на время: на часах было восемь утра. «Значит предки еще должны быть дома».

Она накинула поверх крохотной пижамы длинный шелковый халат молочного цвета и, на ходу завязывая его, пулей вылетела из комнаты. Пробегая мимо родительской спальни, на секунду задержалась, приложила ухо к двери, но не услышав никаких звуков, понеслась к лестнице, ведущей на первый этаж. Гладкая прохлада мрамора приятно холодила босые ноги, пока она отсчитывала тридцать ступеней. Девчонка пересекла холл, размером с городскую площадь и направилась в гостиную, где в торце большого обеденного стола, возвышаясь над ним, как гора Маттерхорн, восседал отец. Он был в своем привычном виде – темном костюме, светлой рубашке и при галстуке. «Ну а куда без него». Вперив взгляд в смартфон, родитель звучно прихлебывал чай из белоснежной кружки. Мать, как всегда, сидела на своем положенном месте – справа от него. Подперев голову рукой, она в задумчивости гоняла маленькой серебряной вилочкой по изящной тарелочке кусочек запеканки. В прилично застегнутой голубой блузке с отложным воротником и с уложенными в низкий пучок темно каштановыми волосами, женщина напоминала училку.

«Еще бы очки напялила», – мысленно фыркнула девчонка и, подойдя к столу, выпалила: – Ма, ты купила мне платье?

Родители, как по команде, оторвали взгляды от своих занятий и уставились на нее. Женщина только открыла рот, собираясь что-то сказать, но отец опередил ее.

– Дочь, ты ли это? – с улыбкой воскликнул Александр Владимирович, отложив телефон в сторону. Он сделал очередной глоток, довольно крякнул и поставил чашку на блюдце, – здравствуй, дорогая. А ты чего сегодня так рано? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, пошутил: – сдается мне, что в нашем лесу умер самый большой медведь.

Демонстративно проигнорировав его приветствие вместе с шуткой, девушка снова обратилась к матери. Та положила вилку на тарелку и, отодвинув ее от себя, с укором посмотрела на дочь.

– Вика, во-первых, здравствуй, – сказала она, – ты разве не слышала, что отец с тобой поздоровался? А во-вторых…

– А во вторых, – раздраженно перебила девушка. Она с вызовом подбоченилась, сверля ее зелеными глазищами. Смартфон главы семейства издал сигнал входящего сообщения, он взял его со стола и снова уткнулся в него, – ему сейчас не до моих приветствий, – Вика с ухмылкой кивнула на отца и снова уставилась на мать, – я задала тебе вопрос, отвечай.

Родительница стиснула зубы, закрыла и снова открыла глаза.

– Нет, не купила, – ответила она, – его уже кто-то выкупил.

– Что? – девчонка сморщилась, как печеное яблоко, – как это выкупил? Кто? Да я… я же хот…

– Понимаешь, дочь, кто-то внес за него залог, – оборвала ее мать, – иногда такое случается. Продавец сказала, что не может подвести клиента и продать платье другим людям, – стараясь, как можно спокойней, объяснила она.

Александр Владимирович вынырнул из гаджета, вернул его на стол и, обведя хмурым взглядом женщин, спросил:

– Девочки, в чем сыр бор? – затем посмотрел на дочь: – малышка, что за проблема?

– Проблема в том, что… – девушка помотала головой, отчего темные волосы заколыхались, будто колосья в поле, – я увидела в «Галерее» платье для выпускного, и попросила ее, – Вика кивнула на мать, – купить его, а она теперь заявляет, что кто-то внес за него какой-то дурацкий залог.

– Господи, дочка, мне бы твои заботы, – усмехнулся отец и невольно закатил глаза, – Викуся, на этом свете нет ничего незаменимого. Не это платье, так купим другое, еще лучше.

– Мне не нужно другое, – дочь топнула ногой, как обиженная маленькая девочка, – я хочу это платье и точка, – она обвела недовольным взглядом родителей и, тыкая в них пальцем поочередно, ультимативно заявила: – если вы мне его не купите, тогда я не пойду на ваш чертов выпускной. Без этого платья он мне триста лет не нужен. Идите туда сами.

– Детка, да не шуми ты так, – Александр Владимирович выставил вперед ладонь, затем посмотрел на жену и спросил: – Оль, ты можешь нормально объяснить, что произошло?

– Ну а что тут объяснять, – хмыкнула супруга, – когда Вика увидела платье, оно еще было в продаже. Она позвонила мне и попросила купить его. Я заехала после работы, но платье уже кто-то выкупил. Не буду же я воевать с продавцами за какую-то тряпку? – женщина вздернула плечами.

– Тогда заплатите продавцу больше, чем оно стоит, – быстро нашлась девчонка, – у вас что денег нет? – воскликнула она и, посмотрев на отца, состроила жалкую гримасу: – Папуль, ты же не последний человек в городе, сделай что-нибудь.

– Малышка, сдалось тебе это платье? – досадливо скривился глава семейства, – хочешь слетаем на выходные в Москву или в Милан, да хоть в Нью-Йорк и купим тебе любое платье, какое только захочешь. Или даже два, а к ним еще приобретем какие-нибудь модные туфли и сумочки. Ты же любишь это дело.

– Не нужно мне другое, – закричала дочь, от злости сжав кулаки, – я хочу только это!

Семейную «идиллию» нарушила домработница, вошедшая в столовую с подносом, на котором стояла тарелка с красиво нарезанными фруктами и две вазочки на тонких ножках с ягодным желе. Поверх ее светло серого платья красовался накрахмаленный белоснежный передник. Ее темные с проседью у корней волосы, собранные в замысловатую прическу на затылке, полноватая фигура и ослабшая кожа век выдавали немолодой возраст. Проходя мимо девушки, она остановилась рядом и приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, Виктория Александровна. Что желаете на завтрак?

– Чего? – девчонка повернула голову и уставилась на нее, как на туземку, – ты разве не видишь, что я общаюсь с родителями? Кто тебе позволил вмешиваться в разговор?

– Ой, простите, – смутилась женщина и принялась оправдываться, – я всего лишь хотела узнать, что вам приготовить.

– Да он мне на фиг не нужен, твой завтрак, – в бешенстве заверещала Вика и со всей дури врезала рукой снизу по подносу. Тот взмыл вверх вместе с тарелкой и вазочками, они сделали в воздухе тройное сальто, после чего приземлились на пол. Посуда не совсем удачно, она смачно разлетелась вдребезги, а серебряный поднос, со звоном сделал круг почета и нарыл собой разноцветное месиво из фарфора, стекла, фруктов и желе. Домработница ахнула, прикрыв рот рукой и замерла в оцепенении. За годы работы в этом доме, женщина не раз попадала под горячую руку взбалмошной «царевны», как она мысленно называла ее, но подобное случилось впервые.

– Вика, ты что творишь? – от неожиданности вскрикнула мать и грохнуло ладонью по столу, отчего зазвенела посуда, – извинись немедленно.

– Ага, разбежалась, – хмыкнула девушка, – в общем так, уважаемые старики, или это платье, или я никуда не иду, – категорично заявила она и вылетела из столовой.

– Дочь, вернись сейчас же, – потребовал отец.

Но упрямая девчонка и не думала подчиняться. Мужчина цокнул языком от досады, поднялся из-за стола и, засунув мобильный в карман пиджака, направился следом. Проходя мимо потерянной домработницы, он бросил: «Простите» и едва заметно кивнул головой. Ничего другого она от него и не ждала. Извиниться по человечески – не царское это дело. Проводив его взглядом, женщина тяжело вздохнула, осмотрела «место происшествия» и удалилась на кухню. Пока она ходила за метлой, совком и тряпкой, мать, потрясенная очередной выходкой дочери, сидела за столом, обхватив голову руками. Как же ей хотелось подняться в ее комнату и устроить нагоняй. Но она сдержала себя, предоставив эту возможность мужу. Хотя прекрасно понимала, что толку с этого разговора не будет. Именно его она винила в плохом воспитании дочери. «Разбаловал до неприличия, а теперь, господа хорошие, собирайте ягодки», – горько усмехнулась она. Взгляд упал на недоеденную запеканку. Аппетита и раньше не было, а теперь и вовсе, как бабка пошептала. В желудке было неприятно пусто, он постоянно сжимался, словно от прыжка с высоты, но не от голода, а от стыда за собственную дочь…

Увидев вернувшуюся в столовую домработницу, Ольга вышла из-за стола и принялась извиняться:

– Валентина, ради бога простите нас, – она приложила руку к груди, – мне так неудобно перед вами, прямо хочется сквозь землю провалиться, – призналась женщина, – вы, наверное, тоже заметили, что Вика в последнее время совсем не управляемая стала? – она зачем-то задала очевидный вопрос. Как же домработница могла этого не заметить, если девушка с детства росла на ее глазах.

– Ольга Юрьевна, да они все такие, – по доброму усмехнулась Валентина, сгребая метелкой на совок последствия девичьей истерики, – я как вспомню себя в молодости, – она покачала головой, – до сих пор стыдно. Чуть что, сразу вспыхивала, как спичка. Вы не переживайте, с возрастом все пройдет.

По ее ответу, Ольга поняла, что Валентина не держит зла на дочь и, облегченно вздохнув, промолвила:

– Дай то бог…

Александр Владимирович застал Вику, лежащей на кровати спиной к двери. Ее темно каштановые локоны, рассыпались по нежно розовой атласной подушке. Он присел рядом и ласково погладил дочь по голове.

– Малышка, ну что ты так рвёшь сердце из-за какой то тряпки? – улыбнулся отец, – ты хочешь именно это платье? – спросил он, заранее зная ответ.

– Да, – выпалила она и резко села на кровати.

Теперь волосы упали ей на плечи, щеки раскраснелись, а глаза блестели от не пролитых слез.

– Ну раз хочешь, тогда придется купить его, – он подмигнул ей и спросил: – где, ты говоришь, оно продается?

– В «Галерее», – заулыбалась дочь и от радости хлопнула в ладоши.

От той злюки, коей она была в гостиной, не осталось и следа.

– Понял, – на его волевом лице с густыми бровями горели пронзительные глаза, которые сейчас искрились смехом, – ты только не бузи, ладно? – он шутливо пригрозил ей пальцем, а после того, как Виктория согласно кивнула, продолжил: – на выпускной нужно идти обязательно, а то нас не правильно поймут. Ваш директор пригласил меня поздравить вас с окончанием школы. Будет неправильно, если я буду там, а тебя не будет. Ты только представь, какие потом слухи поползут по городу.

– Хорошо, пап, я пойду, – согласилась девчонка и выдвинула условие: – но только если буду в том платье.

– Ну что мне с тобой делать? – вздохнул мужчина, – какая же ты у меня упертая девчонка, – он игриво щелкнул ее по кончику носа и раскрыл свои объятия, – иди ко мне.

Она взвизгнула, как щенок и повисла на его шее.

– Ладно, дочь, мне пора на работу, – Александр Владимирович встал и поправил пиджак, – готовься вечером примерять свое платье, – он снова подмигнул ей и вышел из комнаты.

Как только за ним зарылась дверь, Виктория упала на спину, раскинув руки в стороны, как морская звезда и, глядя в потолок, с улыбкой от уха до уха, произнесла: «Что и требовалось доказать, папуля».

Так сложилось, что она была единственным ребенком в семье, хотя Александр Владимирович всегда мечтал иметь еще сына. Но раз уж так вышло, всю свою любовь он отдавал дочери. Жена не раз упрекала его, мол слепая любовь до добра не доведет. Но по другому он не мог любить. Глава семейства был из тех отцов, которые души не чают в своих отпрысках и готовы исполнить любой их каприз. Захочет кусочек Луны – да не вопрос.

Когда Александр Владимирович вернулся в гостиную, Ольга Юрьевна стояла у окна, обхватив себя руками и смотрела, как суетились во дворе садовники: подстригали кусты, поливали клумбы и подметали дорожки. Он окинул взглядом плавные изгибы ее бедер, обтянутые узкой юбкой. С годами ее фигура приобрела мягкую округлость, плавность линий, горделивую стать и по прежнему притягивала взгляды мужчин. Других, но только не его. Александр Владимирович уже давно не чувствовал той страсти и пылкости, которая присутствовала в самом начале их семейной жизни.

Услышав его приближающиеся шаги, жена обернулась вполоборота и спросила:

– Ты объяснил ей, что так нельзя себя вести с людьми?

– Ну а для чего я по-твоему туда ходил? – не моргнув глазом, соврал муж. Он подошел к ней, встал рядом и засунул руки в карманы брюк. Какое то время они молча смотрели в окно на цветущий сад, где под порывами легкого ветра покачивались ветви яблоневых и вишневых деревьев, трепетали молодые сочные листочки, падали на зеленый ковер газона бело розовые соцветия. Первым нарушив молчание, Александр Владимирович кивнул на рабочих:

– Ты смотри, как парни оригинально подстригли кусты. Они теперь похожи на шахматные фигуры.

– Саша, они их так стригут с того самого дня, как мы въехали в этот дом, – ухмыльнулась Ольга, она нисколько не удивилась, что за все эти годы муж впервые обратил на это внимание.

– А я только сейчас заметил, – признался он и, оттопырив нижнюю губу, довольно покачал головой: – очень красиво, здорово. Надо дать команду, чтобы возле администрации тоже так подстригли.

– Там ты быстрее заметишь, – подначила жена и вернулась к прежнему разговору: – И что Вика сказала? Она хоть поняла, что некрасиво поступила?

– Надеюсь, что да, – уклончиво ответил супруг.

– Ты не представляешь, как мне неудобно перед Валентиной, – сказала она, – я до сих пор не могу прийти в себя.

– Оля, неудобно спать на потолке, – отмахнулся Александр Владимирович, – она домработница, в ее обязанности входит терпеть хозяйские заскоки.

– Но это неправильно, – нахмурившись, Ольга Юрьевна посмотрела на него, – в любом случае мы должны оставаться людьми, – она замолчала, громко вздохнула и снова продолжила: – наша дочь уже вроде взрослая девушка, а ведет себя, как избалованный ребенок. Я всегда говорила тебе, нельзя ей во всем потакать. Она не знает слова «нет».

– Оль, ты серьезно считаешь шестнадцатилетнюю девчонку взрослым человеком? – его левая бровь вопросительно дернулась вверх, – в том то и дело, что она еще ребенок. С возрастом все пройдет, – мужчина один в один повторил слова домработницы, – я до сих пор с содроганием вспоминаю свое нищее детство. Не хочу, чтобы и моя дочь в чем-то нуждалась. Она у меня одна, я хочу, чтобы у нее все было. Сейчас приеду на работу, дам помощникам задание, чтобы купили это чёртово платье, – он посмотрел на нее и спросил: – оно хоть стоит того?

– Если тот клочок ткани можно назвать платьем…, – супруга вздернула плечом, поскольку на этой фразе все эпитеты, способные охарактеризовать вещь, закончились.

– Понял, – усмехнулся Александр Владимирович, – ладно, Оль, поеду я. Водитель меня уже давно ждет, а мне сегодня никак нельзя опаздывать. В одиннадцать совещание назначено. Начальства из центра понаехало, – муж провел ребром ладони по горлу и добавил: – будь оно неладно. Тебя подбросить до работы? – спросил он.

– Нет, – замотала головой женщина, – я сама доеду. Только можно я возьму какую-нибудь твою машину, просто моя в сервисе, ее сегодня вечером должны пригнать домой.

– Конечно, возьми, – улыбнулся супруг и дежурно чмокнул ее в щеку, – где лежать ключи, ты знаешь, – напомнил он, прежде, чем вышел из гостиной…

Глава 2

Несколько часов спустя.

В комнате Виктории музыка гремела так, что, казалось, черно-белые фотографии с изображением известных городов мира готовы были в любой момент сорваться со стен и рухнуть на пол. Облачённая в кружевные шорты размером с гулькин нос и такой же топ, открывающий плоский живот, втиснутая в туфли на высоких каблуках, она с упоением отрывалась под трек Loca People испанского диджея Сака Ноэля. Волосы вокруг ее головы летали диким образом, а движения походили на танцующие языки пламени, которые по воле ветров изгибались в соблазнительном танце, бросаясь в стороны, подобно разъярённому льву, царственно и бесстрашно.

Разве можно было за таким шумом услышать стук в дверь? Увидев в дверях комнаты домработницу с белой коробкой в руках, девушка вышла из танцевального транса и от неожиданности застыла на месте, уставившись на нее. Виктория уже и думать забыла об утреннем инциденте и лишь теперь мимолетно вспомнила о нем. Стыд на мгновение охватил ее, но сказать: «Простите» это было не про нее. Вместо этого она подошла к комоду, где стояли те самые колонки, из которых теперь грохотал трек «I’m an albatraoz», убрала звук и обернувшись, спросила:

– Тебе чего?

– Виктория Александрова, извините, что вошла без приглашения, – сказала Валентина, – я стучала, но вы не слышали.

Вот, – она протянула коробку, – курьер просил передать вам лично в руки.

Абсолютно не стесняясь своего полуголого вида, демонстративно виляя бедрами, девчонка подошла к женщине и, не забирая коробку из ее рук, открыла крышку, на которой красовалась ласкающая глаз золотая надпись: «Christian Dior».

– Могут же когда хотят, – на ее блестящих, словно леденцы, губах заиграла победная улыбка.

Пошерудив бумагой, она выудила прозрачную полиэтиленовую упаковку, нетерпеливо разорвала ее зубами, вытащила то самое серебристое платье, а пакет кинула на пол. «Есть кому убрать». Умело балансируя на шпильках, девчонка продефилировала к большому зеркалу, что выполняло роль зрителя во время танцев и, приложив обновку к себе, кокетливо покрутись из стороны в сторону.

– Теперь это мое любимое платье, – она довольно улыбнулась своему отражению.

Виктория так говорила всякий раз, когда в ее гардеробе появлялась новая вещь. Правда, в фаворитах она была до тех пор, пока ее место не занимала другая. Вспомнив о домработнице, улыбка тотчас слетела с лица девчонки, она зыркнула на нее глазами и процедила сквозь зубы:

– Хватит пялиться, клади коробку и можешь быть свободна.

Валентина выполнила указание «царевны», подобрала с пола полиэтилен и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь, она укоризненно покачала головой, тяжело вздохнула и направилась к лестнице…

Спустя время наша героиня, довольная и счастливая вприпрыжку спустилась по лестнице на первый этаж и направилась на выход из дома. Проходя мимо зеркала в прихожей, она задержалась на минутку, окинула себя взглядом и осталась довольна. В рванных джинсах, куртке косухе и кедах на босу ногу, она выглядела, как хулиганка. Девушка сняла с запястья резинку, собрала волосы в высокий хвост и поправила пальчиком помаду. Еще раз осмотрела себя со всех сторон и, подмигнув отражению, пробормотала: «Очень даже симпатичная хулиганка». Чего чего, а уверенности в себе ей было не занимать. Она взялась за ручку, собираясь открыть дверь, как сзади раздался голос матери:

– Куда собралась, красавица?

«Черт, не успела». Девчонка цокнула языком от досады и разочарованно закатила глаза.

– Поеду с Машкой погулять, – обернувшись, сообщила она.

– Вика, нам нужно поговорить, – сказала Ольга Юрьевна, – пойдем в кабинет.

То что речь пойдет об учебе у девушки не было сомнений. А ей ох, как не хотелось сейчас разговаривать на эту тему.

– Ну, ма, давай в другой раз, – захныкала она жалобным голосом, – меня ждут.

– Ничего подождут. Я тебя надолго не задержу, – пообещала родительница и кивнула головой, призывая следовать за ней.

Конечно, девчонка могла не подчиниться, но ей жуть как не хотелось, чтобы мать пожаловалась отцу. Не тогда, когда Вика собиралась попросить у него деньги на очаровательные туфельки, которые тоже присмотрела в «Галерее». Согласитесь, негоже надевать платье от Диора под старые туфли. Хотя определение «старые» не совсем подходит к той обуви, что имелась в гардеробе девушки. Самыми долгожителями были золотистые лабутены, которые она надевала максимум три четыре раза с момента их приобретения.

Девчонка раздраженно фыркнула и, обессиленно уронив руки вдоль тела, поплелась за ней в кабинет. Она плюхнулась на диван, обтянутый тончайшей кожей молочного цвета, подобрав под себя ноги вместе с кедами и, откинув голову на спинку, уставилась на подсвеченный миллионами лампочек потолок. Ольга Юрьевна устроилась в кресле напротив, скрестив в лодыжках ноги и сложив руки на коленях.

«Ну вылитая училка».

– Наверное, ты уже поняла о чем я хочу с тобой поговорить? – спросила родительница.

– А то, – хмыкнула девчонка, продолжая рассматривать потолочную иллюминацию.

– Дочь, я понимаю, что школа закончилась, – сказала она, – но это не значит, что можно расслабляться. Впереди экзамены и мне не нравится, что ты совершенно к ним не готовишься.

– Ма, че ты так переживаешь за них? – девчонка оторвала голову от дивана и, нахмурившись, посмотрела на нее, – или тебе больше не о чем думать? – спросила она и тут же продолжила: – отец сказал, что все решит. Сдам я твои экзамены и все будет хо-ро-шо, – произнося последнее слово, Вика нарочно громко выделила интонацией каждый слог, словно тем самым хотела подчеркнуть, что именно так и будет.

– В том, что отец решит, я нисколько не сомневаюсь, – ухмыльнулась мать, – но образование нужно не ему, а тебе.

– Ты нарочно завела этот разговор, когда я собралась пойти погулять? – девушка возмущенно всплеснула руками, – неужели так важно говорить об этом сейчас? Я же тебе русским языком сказала, что меня Машка ждет, а ты мне всегда говорила, что некрасиво опаздывать. Обещаю, мы обязательно пообщаемся, но потом, – она вскочила, собираясь уходить, но родительница так посмотрела на нее, при этом хлопнув ладонью по подлокотнику, что Вика снова рухнула на диван.

– Мы еще не закончили, – продолжила Ольга Юрьевна, – дочь, ты взрослая девушка, хватит вести себя, как ребенок. Я скажу то, что хотела сказать, а ты, пока будешь гулять, возможно подумаешь над моими словами, – женщина наклонилась вперед, положив локти на бедра и вперила взгляд в нее, – понимаешь, Виктория, нельзя быть таким потребителем. Ты привыкла жить на всем готовом, знаешь, что папа решит любую твою проблему и исполнит любой каприз. Но это неправильно, так не должно быть. Ты должна научиться сама о себе заботиться, а для этого нужно образование. Современная жизнь такова, что без него никуда. Сегодня у тебя есть отец и мать, а ты представь на минутку, что будет, если завтра нас не станет? – спросила мать.

– Буду жить на наследство, – фыркнула девчонка.

Родительница вздохнула, покачала головой и снова продолжила:

– Наследство – это замечательно, но с твоими запросами, ты очень быстро его промотаешь, – ухмыльнулась она, – а потом что?

Вика ничего не ответила, лишь потупила взгляд и принялась рассматривать французский маникюр, как делала всегда, когда нервничала.

– Сейчас тебе предстоит сдать ЕГЭ, – напомнила мать, как будто дочь об этом забыла и поинтересовалась: – ты так до сих пор и не определилась куда хочешь поступать?

– Да мне по барабану, – вскинула голову девушка, – куда отец устроит, туда и пойду. Он пообещал, отправить меня учиться за границу.

– Тем более, – воскликнула женщина, – несмотря на то, что в иностранных вузах обучение платное, тебе по любому придется сдавать экзамены на английском языке. И даже если ты туда поступишь, тебе придется там жить самостоятельно и самой решать все свои вопросы. Папы уже не будет рядом.

– И что с того? – Виктория закатила глаза, – ну не будет папы, не будет тебя, главное, чтоб деньги были.

Ольга Юрьевна понимала, что разговаривать с дочерью, когда все ее мысли о гулянках, все равно что биться головой о стену. Женщина обреченно вздохнула и произнесла заветные для нее слова.

– Ладно, иди гуляй.

– Yes, – на радостях воскликнула девчонка и выбросила вверх сжатый кулак.

Она подорвалась с дивана, как ошпаренная, подлетела к матери, звонко чмокнула ее в щеку и понеслась к двери.

– В одиннадцать чтобы была дома, – бросила ей вслед мать, глядя, как задорно раскачивается при ходьбе ее хвост, – надеюсь, ты не забыла, что тебе еще нет восемнадцати? – спросила она, но ответа так и не услышала, потому как адресата уже и след простыл…

– Чертовы экзамены, – выругалась Виктория, выбежав из дома, – как же меня достала эта школа.

Но стоило только вдохнуть аромат цветущих деревьев, как плохое настроение рассеялось, как дым. Наступило ее любимое время года, душа пела и ликовала, и от избытка чувств хотелось прыгать и летать. Вика обожала весну, впереди было целое лето беззаботной жизни, а это значит ни тебе школы, ни вечно зудящих учителей – ничего! Конечно, она понимала, что в этом году лето будет другим. Сначала предстояло сдать эти ненавистные экзамены, а потом еще куда то поступать. Несмотря на постоянные материнские переживания и разговоры, девушка сильно не парилась по этом поводу. К чему лишние головные боли, если у нее есть всемогущий папа, который обо всем позаботится. Но тогда, стоя перед домом, где прошла большая часть ее счастливого детства, Виктория еще не знала, как непредсказуема и переменчива наша жизнь. Она постояла еще с минутку, а потом направилась по алее в сторону ворот, приплясывая под веселый трек певчих птиц.