Тысяча и одна ночь. Том XII

И старуха пошла и вошла к Хайят-ан-Нуфус и отдала ей письмо, и царевна спросила: «Что это такое, о нянюшка? Мы оказались в обмене посланиями, а ты ходить туда и назад! Я боюсь, что наше дело раскроется, и мы будем опозорены». – «А как так, о госпожа, и кто может говорить такие слова?» – сказала старуха, и девушка взяла у неё письмо, прочитала его и поняла его смысл, и тогда она ударила рукой об руку и воскликнула: «Поразило нас это бедствие! Мы не знаем, откуда пришёл к нам этот юноша». – «О госпожа, – сказала старуха, – ради Аллаха, напиши ему письмо, но только будь с ним груба в словах и скажи ему: «Если ты пришлёшь письмо после этого, я отрублю тебе голову!» – «О нянюшка, – ответила царевна, – я знаю, что это таким образом не кончится, и самое подходящее – не писать. И если этот пёс не отступится из-за прежних угроз, я огрублю ему голову». – «Напиши ему письмо и осведоми его об этом», – сказала старуха. И царевна потребовала чернильницу и бумагу и написала, угрожая ему, такими стихами:

«О ты, забывающий превратности злой судьбы,Чьё сердце влюблённое желает сближенья,Взгляни, о обманутый, – достигнешь ли неба ты,И можешь ли ты достать до месяца светлого,Я сжарю тебя в огне, где пламя всегда горит,И будешь мечами ты разящими умерщвлён.До месяца расстоянье, друг мой, предальнее,И станет седой глава от дел, здесь таящихся.Прими же ты мой совет и страсть позабудь свою,От дел откажись таких, – они не подходят нам».

И она свернула письмо и подала его старухе, а сама была в диковинном состоянии из-за этих слов, и старуха взяла письмо и шла, пока не принесла его юноше. И она отдала ему письмо, и Ардешир взял его и прочитал и опустил голову к земле, чертя по полу пальцем и ничего не говоря. И старуха спросила: «О дитя моё, почему это ты не обращаешься с речью и не даёшь ответа?» – «О матушка, – отвечал Ардешир, – что я скажу, когда она угрожает и становится лишь более жестокой и неприязненной?» – «Напиши ей в письме что хочешь, а я буду тебя защищать, и станет твоему сердцу вполне хорошо, и я непременно сведу вас», – сказала старуха. И Ардешир поблагодарил её за милость и поцеловал ей руки и написал царевне такие стихи:

«Аллах, защити сердца, к влюблённым не мягкие,И любящего, сближенья с милым ждущего!И веки очей, от слез покрытые язвами,Когда покрывает их спустившейся ночи мрак.Так сжальтесь и смилуйтесь и будьте щедры к тому,Кого изнурила страсть в разлуке с любимою!Лежит он всю ночь, не зная сна или отдыха,Сгорел он, хоть в море слез давно погрузился он.Желаний не пресекай ты сердца! ПоистинеТоскует в плену оно, трепещет в руках любви!»

И затем он свернул письмо и отдал его старухе и дал ей триста динаров, говоря: «Это тебе на мытьё рук». И старуха поблагодарила его и поцеловала ему руки и отправилась, и она вошла к царевне и отдала ей письмо. И девушка взяла его и прочитала до конца и отшвырнула прочь и поднялась на ноги и пошла в башмачках из золота, украшенных жемчугами и драгоценными камнями. И она прошла во дворец к своему отцу (а жила гнева поднялась у неё меж глаз, и никто не отваживался спросить её, что с ней) и, придя ко дворцу, спросила, где царь, её родитель, и невольницы и наложницы сказали: «О госпожа, он выехал на охоту и ловлю».

И она возвратилась, точно кровожадный лев, и ни с кем не заговорила раньше чем через три часа, когда её лицо прояснилось и утих гнев. И когда старуха увидела, что прошло охватившее её огорчение и гнев, она подошла к ней и поцеловала землю меж её рук и спросила: «О госпожа, куда направляла ты свои благородные шаги?» – «Во дворец моего отца», – ответила царевна, и старуха молвила: «О госпожа, а разве никто не мог исполнить твоего повеления?» – «Я выходила только для того, чтобы осведомить его о том, что случилось у меня с этим псом из купцов, и отдать его во власть моему отцу, чтобы он его схватил и всех, кто есть на рынке, и распял бы их на лавках и не позволил бы никому из купцов и чужеземцев оставаться в нашем городе», – отвечала девушка. «Ты ходила к твоему отцу, о госпожа, только по этой причине?» – спросила старуха. И девушка ответила: «Да, но я не нашла его здесь, а увидела, что он отсутствует и выехал на охоту и ловлю, и ожидаю его возвращения». – «Прибегаю к Аллаху, слышащему, знающему! – воскликнула старуха. – О госпожа, слава Аллаху, ты самая умная из людей, и как ты осведомишь царя об этих вздорных словах, которых никому не подобает разглашать?» – «А почему нет?» – спросила царевна, и старуха сказала: «Допусти, что ты нашла бы царя в его дворце и осведомила бы его об этих речах, он послал бы за купцами и велел бы их повесить на их лавках, и люди увидели бы их, и все стали бы спрашивать и говорить: «Почему их повесили?» И мы им сказали бы в ответ: «Они хотели испортить царскую дочь…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот двадцать четвёртая ночь

Когда же настала семьсот двадцать четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха сказала царевне:

«Допусти, что ты осведомишь об этом царя и он прикажет повесить купцов. Разве люди не увидят и не спросят: «Почему их повесили?» – и им не скажут в ответ: «Они хотели испортить дочь царя». И люди станут передавать о тебе разные рассказы, и некоторые скажут: «Она сидела у них десять дней, исчезнув из дворца, пока они ею не насытились», – а другие скажут иное, а честь, о госпожа, как молоко – малейшая пыль её грязнит, и как стекло – когда оно треснет, его не скрепить. Берегись же рассказывать твоему отцу или кому другому об этом деле, чтобы не опорочить свою честь, о госпожа, и осведомление людей об этом деле не принесёт тебе никакой пользы. Разберись в этих словах своим совершённым разумом, и если не найдёшь их правильными, делай что пожелаешь».

И когда царевна услышала от старухи эти слова, она обдумала их и нашла до крайности верными и молвила: «То, что ты сказала, о нянюшка, правильно, и гнев ослепил мне сердце». – «Твоё намерение прекрасно для Аллаха великого, раз ты никому не расскажешь, – сказала старуха, – но осталась ещё одна вещь. Мы не станем молчать о бесстыдстве этого пса, нижайшего из купцов. Напиши ему письмо и скажи ему: «О нижайший из купцов, если бы не случилось так, что царь отсутствует, я бы тотчас же приказала распять тебя и всех твоих соседей. Ничто из этого тебя не минует. Клянусь великим Аллахом, если ты вернёшься к подобным речам, я срежу твой след с лица земли». И будь с ним грубой в речах, чтобы отвратить его от такого дела, и пробуди его от беспечности». – «А разве он отступится от того, что делает, из-за таких слов?» – сказала царевна. И старуха ответила: «А как ему не отступиться, когда я поговорю с ним и осведомлю его о том, что случилось?»

И царевна потребовала чернильницу и бумагу и написала юноше такие стихи:

«Надеждою привязался к близости с нами тыИ хочешь от нас теперь желанное получить.Убит человек бывает лишь слепотой своей,И то, чего жаждет он, его приведёт к беде.Султаном ведь не был ты и не был наместником.Ни силы нет у тебя, ни мощных сторонников,И если бы сделал так один из подобных нам,От ужасов и боев он стад бы совсем седым,Но все же прощу теперь я то, что содеял ты, –Быть может, от сей поры во всем ты раскаешься».

И она подала письмо старухе и сказала ей: «О нянюшка, удержи этого пса, чтобы я не отрубила ему голову и мы бы не впали из-за него в грех». И старуха воскликнула: «Клянусь Аллахом, о госпожа, я не оставлю ему бока, чтобы перевернуться».

И она взяла письмо и пошла с ним и, придя к юноше, приветствовала его. И Ардешир возвратил ей приветствие, и тогда она подала ему письмо. И юноша взял его и прочитал и покачал головой и воскликнул: «Поистине мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! – А потом сказал: – О матушка, что мне теперь делать, когда малым стало моё терпение и ослабла моя стойкость?» – «О дитя моё, – сказала старуха, – внуши себе терпение: может быть, Аллах свершит после этого дело. Напиши ей то, что у тебя на душе, а я принесу тебе ответ. Успокой свою душу и прохлади глаза, я непременно сведу тебя с ней, если захочет Аллах великий».

И Ардешир пожелал старухе блага и написал девушке письмо, в котором заключались такие стихи:

«Когда не найду в любви и страсти я лекаря, –А страсть убиение и смерть мне приносит, –Мне пламя огня в груди придётся тогда терпетьПорою дневной, а в ночь не лягу на ложе я,Почто не боюсь тебя, желаний моих предел,И то, что в любви терплю, терпеть соглашаюсь?Просил я у господа престола прощения –Ведь страстью к красавицам повергнут я в гибель, –Чтоб скоро сближение послал он на радость мне,Ведь ужасами любви теперь поражён я».

И затем он свернул письмо и отдал его старухе и выложил ей кошелёк с четырьмястами динаров, и она взяла все это и ушла. И она пришла к царской дочери и отдала ей письмо, но девушка не взяла его от неё и спросила: «Что это за листок?» И старуха ответила: «Это ответ на письмо, которое ты послала этому псу купцу». – «Ты запрещала ему, как я тебя учила?» – спросила царевна. И старуха молвила: «Да, и вот его ответ».

И царевна взяла от неё письмо и прочитала его до конца, а потом она обернулась к старухе и сказала: «Где же польза от твоих слов?» – «О госпожа, в том, что он говорит в ответе, что отступился и раскаялся и извиняется за прежнее», – ответила старуха. И царевна воскликнула: «Нет, клянусь Аллахом! Наоборот, он ещё прибавил!» – «О госпожа, – сказала старуха, – напиши ему письмо, и ты скоро узнаешь, что я с ним сделаю». – «Мне нет нужды ни в письме, ни в ответе», – молвила девушка. И старуха воскликнула: «Необходимо ответить, чтобы я его выбранила и пресекла его надежду». – «Пресеки его надежду, не беря с собою письма», – сказала царевна. И старуха молвила: «Чтобы выбранить его и пресечь надежду, мне надо захватить письмо».

И царевна потребовала чернильницу и бумагу и написала Ардеширу такие стихи:

«Продлились укоры, но упрёк не сдержал тебя,А сколько писала я стихов, запрещая!Скрывай же свою любовь, её не высказывай,А будешь ослушником, – тебя не покрою.И если вернёшься ты к речам, тобой сказанным,Глашатай о гибели твоей возвестит нам.И ветры ты над собой увидишь летящие,И птицы в песках пустынь к тебе соберутся.Вернись же к делам благим, – наступит спасение,А хочешь ты мерзости, – тебя погублю я».

А окончив писать, она бросила листок, гневная, и старуха взяла его и пошла. И она пришла к юноше, и тот взял у неё письмо и, прочитав его до конца, понял, что царевна не смягчилась к нему и стала лишь ещё более гневной и что он её не достигнет. И пришла ему в сердце мысль написать ей ответ и призвать на неё зло, и он написал ей такие стихи:

«Господь, пятью старцами молю я – спаси меняОт той, что повергла меня любовью в несчастья!Ты знаешь ведь, что во мне любовный огонь горит,И болея я из-за той, в ком нет ко мне жалости.Она не смягчается ко мне в моих бедствиях –Продлятся ль над слабостью моей притеснения?Блуждаю в пучинах я любви и влеченья к ней,Помощника не найду, о люди, чтоб мне помочь.И часто на ложе сна, как спустится мрак ночной,Лежу и рыдаю я и тайно и явно.В любви к вам не вижу я ни в чем утешения,И как мне утешиться, коль стойкости нет в любви?О птица разлуки, расскажи мне – свободна лиОна от превратностей судьбы и несчастия!»

И затем он свернул письмо и отдал его старухе и дал ей кошелёк с пятью сотнями динаров, и она взяла листок и ушла. И она вошла к царевне и отдала ей листок, и когда девушка прочитала его и поняла, она бросила его и сказала: «Осведоми меня, о злая старуха, о причине всего того, что случилось со мною из-за тебя и твоих козней и похвал ему! Я пишу для тебя листок за листком, и ты все время носишь от нас послания, так что устроила ему с нами переписку и всякие истории. Ты все время говоришь: «Я избавлю тебя от его зла и прерву его речи к тебе, – но говоришь это только для того, чтобы я написала ему письмо, и ты ходишь между нами туда и сюда, так что опорочила мою честь. Горе вам, эй, слуги, схватите её!»

И она велела слугам бить старуху, и те били её до тех пор, пока кровь не потекла из всего её тела и её не покрыло беспамятство. И тогда царевна велела невольницам её вытащить, и старуху вытащили за ноги в конец дворца. И царевна приказала одной из невольниц стоять возле старухи и, когда она очнётся от забытья, сказать ей: «Царевна дала клятву, что ты не вернёшься в этот дворец и не войдёшь в него, а если ты вернёшься, она велит тебя убить, разрубив на куски». И когда старуха очнулась от забытья, невольница передала ей, что сказала царевна, и старуха ответила: «Внимание и повиновение!» А потом невольницы принесли корзину и велели носильщику снести старуху к ней, и носильщик поднял старуху и доставил её домой, и царевна послала к ней лекаря и велела ему заботливо лечить старуху, пока она не поправится. И лекарь послушался её приказания, и когда старуха оправилась, она села и поехала к юноше, а тот сильно опечалился из-за того, что она его покинула, и тосковал по вестям о ней. И, увидев старуху, он поднялся и встал для неё и встретил её и пожелал ей мира, и увидел, что она ослабела. И он спросил её, что с ней, и старуха рассказала ему обо всем, что случилось у неё с царевной, и юноше стало из-за этого тяжело, и он ударил рукою об руку и воскликнул: «Клянусь Аллахом, тяжко мне то, что с тобою случилось! Но какова причина того, о матушка, что царевна ненавидит мужчин?»

«О дитя моё, – сказала старуха, – знай, что у неё прекрасный сад, лучше которого нет на лице земли, и случилось, что она спала в нем в одну ночь из ночей. И когда царевна была в сладком сне, она вдруг увидела сновидение: как спустилась она в сад и заметила охотника, который расставил сети и рассыпал вокруг пшено и сел поодаль, смотря, какая попадёт в сети дичь. И прошло не более часа, и собрались птицы, подбирая пшено, и попала в сети птица-самец и стала в них биться. И птицы разлетелись от него, и в числе их была его самка, но она удалилась от него на недолгое время и вернулась к нему я, подлетев к сети, стала трудиться над той петелькой, в которую попала нога птицы, и до тех пор старалась над ней клювом, пока не разорвала её и не освободила своего самца. А охотник при всем этом сидел и дремал. И он очнулся и посмотрел на сеть и, увидев, что она испорчена, поправил её и снова рассыпал пшено и сел вдалеке от сети. И через некоторое время птицы собрались возле неё, и в числе их была та самка с самцом. И птицы подошли клевать зёрнышки, и вдруг самка попала в сеть и стала в ней биться, и все голуби отлетели от неё, и среди них был её самец, которого она спасла, и он к ней не вернулся. А охотника одолел сон, и он проснулся только через долгое время, и, проснувшись от сна, он увидел птицу, которая была в сети, и поднялся и, подойдя к ней, высвободил её ноги из сети и убил её. И царевна проснулась, испуганная, и сказала: «Так-то поступают мужчины с женщинами! Женщина жалеет мужчину и бросается к нему, когда он в беде, а потом, когда определит ей владыка и она попадает в беду, мужчина проходит мимо неё, не освобождая её, и пропадает благо, которое она ему сделала. Прокляни же Аллах того, кто доверяется мужчинам! Они не помнят блага, которое оказывают им женщины». И с того дня она стала ненавидеть мужчин».

«О матушка, – спросил царевич старуху, – разве она никогда не выходит на дорогу?» – «Нет, о дитя моё, – отвечала старуха, – но у неё есть сад (а это лучшее место для прогулок в наше время), и каждый год, когда созреют в нем плоды, она сходит и гуляет там один день. А ночует она только в своём дворце и входит в сад только через потайную дверь, которая ведёт в сад. Я хочу кое-чему научить тебя, и если захочет Аллах, для тебя будет в этом благо. Знай, что до времени плодов остался один месяц, и тогда царевна спустится погулять в сад, и я наказываю тебе: сегодня же пойди к садовнику этого сада и завяжи с ним дружбу и любовь. Он не даёт никому из созданий Аллаха великого войти в этот сад, так как он примыкает ко дворцу царевны, а когда царевна сойдёт в сад, я осведомлю тебя об этом за два дня, и ты пойдёшь ту да, по твоему обычаю, и войдёшь в сад и ухитришься там переночевать. И когда царевна сойдёт, ты спрячешься в каком-нибудь месте…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот двадцать пятая ночь

Когда же настала семьсот двадцать пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха научила царевича и сказала ему: «Царевна спустится в сад, и за два дня до её выхода я уведомлю тебя. И когда она спустится, ты будешь там и спрячешься в каком-нибудь месте. Когда ты увидишь её – выходи к ней; увидев тебя, она тебя полюбит, а любовь покрывает все. И знай, о дитя моё, что, если бы она тебя увидела, она бы наверное пленилась любовью к тебе, так как ты красив видом. Прохлади же глаза и успокой свою душу, о дитя моё, – я непременно сведу тебя с нею».

И царевич поцеловал старухе руку и поблагодарил её и дал ей три отреза александрийского шелка и три отреза атласа разных цветов, и с каждым отрезом был и другой кусок на шальвары и платок на повязку и баальбекская материя на подкладку, так что у старухи оказались три полных перемены платья, одна лучше другой. И царевич дал ей кошелёк с шестьюстами динаров и сказал: «Это на шитьё». И старуха взяла все это и спросила: «О дитя моё, хочешь ли ты знать дорогу к моему дому, и чтобы я тоже знала, где ты живёшь?» И царевич отвечал: «Да». И послал с ней невольника, чтобы тот узнал, где её жилище, и показал ей его дом. И когда старуха отправилась, царевич вышел и велел своим слугам запирать лавку и пошёл к везирю и осведомил его о том, что случилось у него со старухой, от начала до конца, и, услышав слова царевича, везирь сказал: «О дитя моё, а если Хайят-анНуфус выйдет и не будет тебе от неё благоприятной встречи, что ты тогда сделаешь?» – «У меня не будет в руках иной хитрости, как перейти от слова к делу, – ответил царевич. – Я подвергну себя с нею опасности и похищу её среди её слуг и посажу её, сзади, на моего коня и направлюсь с ней в ширь пустынной степи, и если я спасусь, – желаемое достигнуто, а если погибну, то отдохну от этой жалкой жизни». – «О дитя моё, – сказал везирь, – разве с таким умом ты проживёшь? Как мы поедем, когда между нами и нашей страной далёкое расстояние, и как ты сделаешь такие дела с царём из царей времени, под властью которого сто тысяч поводьев? Нам, может быть, грозит, что он прикажет кому-нибудь из своих войск пресечь нам дороги. Это не полезное дело, и его не совершит разумный». – «Как же поступить, о везирь благого разумения? Я несомненно умру», – молвил царевич, и везирь сказал: «Потерпи до завтра, пока мы не увидим этого сада и не узнаем, каковы там обстоятельства и что произойдёт у нас с садовником».

И когда наступило утро, везирь поднялся с царевичем и положил за пазуху тысячу динаров, и они шли, пока не дошли до сада, и увидели, что стены его высоки и крепко сложены, и деревья в нем многочисленны, и каналы полноводны, и плоды прекрасны, и цветы в нем благоухали, и птицы в нем распевали, и был он подобен саду из райских садов. А за воротами его был человек – престарелый старец, который сидел на скамье. И когда он увидел их и заметил их почтённый вид, он поднялся на ноги, после того как они пожелали ему мира, и вернул им пожелание и сказал: «О господа мои, может быть, у вас есть нужда, которую я почту за честь исполнить?» И везирь ответил: «Знай, о старец, что мы люди чужеземные, и зной опалил нас, и жилище наше далеко, в конце города. Мы желаем, чтобы ты, твоя милость, взял эти два динара и купил нам чего-нибудь поесть и открыл бы нам ворота этого сада, и мы бы могли посидеть в тени, где есть холодная вода, и прохладиться, пока ты принесёшь нам еду. Мы поедим с тобою и тем временем отдохнём и уйдём своей дорогой».

И потом везирь сунул руку за пазуху и, вынув два динара, положил их в руку садовника, а этому садовнику было семьдесят лет жизни, и он не видывал у себя в руке ничего такого. И когда он увидал динары в своей руке, его разум улетел, и он сейчас же поднялся и отпер ворота и ввёл везиря с юношей и посадил их под дерево, покрытое плодами и дававшее большую тень, и сказал: «Сидите в этом месте, но ни за что не входите в сад. Там есть потайная дверь, которая ведёт в дворец царевны Хайят-анНуфус». – «Мы не сойдём с места», – сказали они ему.

И старик садовник пошёл купить им то, что они велели, и отсутствовал некоторое время, а потом он пришёл к ним с носильщиком, у которого на голове был жареный барашек и хлеб, и они поели вместе и выпили и поговорили немного, а потом везирь осмотрелся и стал оборачиваться направо и налево, смотря во все стороны сада, и увидел в глубине его дворец, который был высоко построен, но обветшал, и со стен его облупилась извёстка, и углы его обвалились. «О старец, – спросил тогда везирь, – этот сад – твоя собственность или ты его нанимаешь?» – «О владыка, – ответил садовник, – он не моя собственность, и я его не нанимаю. Я его только сторожу». – «А какое у тебя жалованье?» – спросил везирь. И садовник ответил: «О господин, каждый месяц – динар». – «Тебя обидели, особенно если ты семейный», – сказал везирь. И старец воскликнул: «Клянусь Аллахом, о господин, у меня семья – восьмеро детей да я сам». – «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! – воскликнул везирь. – Клянусь Аллахом, ты обременил меня своей заботой, о бедняга! Но что ты скажешь о том, кто сделает с тобой благое ради твоей семьи, которая с тобою?» – «О владыка, – отвечал старец, – что бы ты ни сделал благого, это будет для тебя сокровищем у Аллаха великого». – «Знай, о старец, – сказал везирь, – что этот сад – красивое место и в нем стоит этот дворец, но только он ветхий, развалившийся. Я хочу его поправить и выбелить и выкрасить, чтобы это место стало самым прекрасным во всем саду. И когда придёт хозяин сада и увидит, что дворец отстроен и стал красивым, он непременно спросит тебя, кто его отстроил, и если он тебя спросит, скажи ему: «Это я, о владыка, его отстроил. Я видел, что он развалился и никто им не пользуется и не может в нем жить, так как он разрушен и заброшен, и вот я и отстроил его и потратился». А если он тебе скажет: «Откуда у тебя деньги, которые ты на него истратил?» – скажи: «Из моих собственных денег. Я хотел обелить перед тобою лицо и надеялся на твою милость». И он непременно наградит тебя за то, что ты потратил на дворец. А завтра я позову строителей, штукатуров и маляров, чтобы они привели это место в порядок, и дам тебе то, что обещал». И он вынул из-за пазухи мешок, в котором было пятьсот динаров, и сказал садовнику: «Возьми эти динары и трать их на твою семью, и пусть они призовут благо на меня и на моего сына». И царевич спросил его: «Какая этому причина?» И везирь сказал: «Тебе скоро станет ясна польза от этого…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот двадцать шестая ночь

Когда же настала семьсот двадцать шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь дал старику садовнику, который был в саду, пятьсот динаров и сказал ему: «Возьми эти динары и их накорми семью» и пусть они призовут благо на меня и на моего сына». И старик посмотрел на золото, и его ум вышел, и он бросился к ногам везиря и стал их целовать, желая блага везирю и его сыну, а когда они уходили, он сказал им: «Завтра я буду вас ожидать, и пусть не разлучит меня с вами Аллах великий ни ночью, ни днём!»

И наступил следующий день, и везирь пошёл на то место и велел позвать начальника строителей. И когда тот явился, везирь взял его и отправился в сад, и, увидев его, садовник обрадовался. А везирь дал начальнику денег на содержание рабочих и на то, что им было нужно для починки дворца, и они его отстроили, побелили и покрасили, и тогда везирь сказал малярам: «О мастера, прислушайтесь к моим словам и поймите мою цель и намерения. Знайте, что у меня есть сад, такой же, как это место, и я спал в нем однажды ночью и увидел во сне, что охотник расставил сети и рассыпал вокруг них пшено. И собрались птицы, чтобы клевать пшено, и попал один самец в сеть, и все птицы разлетелись от него, и между ними была самка этого самца. И самка исчезла на некоторое время, а потом вернулась одна и разорвала петлю, в которой была нога самца, и освободила его, и он улетел. А охотник в это время спал, и, проснувшись от сна, он увидел, что сеть не в порядке, и поправил её, и снова, во второй раз, насыпал пшено и сел поодаль, ожидая, пока в его сеть попадёт дичь. И птицы прилетели клевать зерно и подошли к сети, и самка была среди них, и она запуталась в сети, и улетели от неё все птицы, среди которых был и её самец. И он не вернулся к ней, и охотник подошёл и взял птичку и зарезал её. А что касается самца, то, когда он улетел с птицами, его схватил хищник из хищников и убил его и выпил его кровь и съел его мясо. И я желаю от вас, чтобы вы нарисовали мне весь этот сон в том виде, как я вам говорил, хорошим маслом. Изобразите эту картину в саду, с его стенами, деревьями и птицами, и нарисуйте изображение охотника и его сети и все, что случилось у самца с хищником, когда тот его схватил. И когда вы сделаете то, что я вам объяснил, и я увижу картину и она мне понравится, я награжу вас, сверх платы, тем, что обрадует вам сердце». И когда маляры услышали слова везиря, они стали трудиться над раскраской и сделали её совершённой до предела. И когда это было кончено и завершено, они показали картину везирю, и она ему понравилась, и он увидел, что сон, который он описал малярам, нарисован словно это на самом деле, и поблагодарил их и наградил обильными наградами.