Ивушка плакучая

Конверты с жалобами и заявлениями летели в районное и областное управление образования и спорта, в Министерства РФ… Лукавые, аморфные родители то присоединялись к Елене, то перебегали на сторону тренера, собирали подписи в его защиту.

Победила… любовь. Приезжий тренер нас заметил и, в ЗАГС сходя, благословил. В загс с Еленой, потому что ведь если от любви до ненависти один шаг, то, по арифметическому закону, от ненависти до любви ровно такое же расстояние. Так у Данюши появился отчим, которого он называл папой, и личный тренер в одном лице.

Елена съехала от Анны Исаевны. Собирая сумку, горько плакала, говорила, что ближе для них с Данюшей никого нет. Уволилась из корректоров и всей душой, всласть погрузилась в домашний уют, в цветоводство. Соблюдала режим, готовила полноценные обеды для своих спортсменов: со строго выдержанным количеством витаминов, белков и микроэлементов.

Данюша завоевал европейское золото среди юниоров. С лёгкой руки спортивного комментатора, стал Данко: снова и снова вырывал из груди пылающее сердце и освещал команде путь к победе. Семья перебралась в Москву.

С тех пор Зямбаево при любой возможности с провинциальной ревностью подчёркивало и выпячивало свою принадлежность к рождению и становлению олимпийской звезды. Средняя школа выделила бывший буфет под музей имени Д. Ветрова. Сам Ветров о том не подозревал, не имея свободной минутки, буквально раздираемый между нескончаемыми изнурительными тренировками, триумфальными выступлениями по всему Земному Шару и позированием для модных журналов.

– Чего ты жмёшься, чего куксишься? – сказала себе Ася. – В конце концов, может подруга юности уделить мне часик времени? Куплю бутылочку «Рябины на коньяке», для прикола – духи «Может быть». Посидим, посмеёмся, поплачем.

Самое трудное было раздобыть Еленин телефон. Одна её престарелая тётка померла, другая впала в детство. Ася по своему каналу вышла на нотариуса, через которую Елена тайно приезжала продавать поселковую квартиру.

Нотариус была должна Асе: как-то её любимая овчарка костью проткнула желудок, и Ася в ночь-полночь неслась не разбирая дороги, в соседний город к лучшему ветеринару. Сразу на операционный стол – спасли собаку. Тогда нотариус назвала Асю «наша крестная мамочка». Она и дала страшно засекреченный телефон, при условии, что Ася под страшными пытками её не выдаст за разглашение. Предупредила что, скорее всего, симка та разовая.

– Слушаю, – сочный, грудной, хотя и несколько замедленный голос Елены раздался так близко, будто она сидела рядом на кухонном диванчике. – Алё, кто это, не узнаю? У меня стёрлась записная книжка, восстанавливаю вслепую, такая досада…

– Елена, ты меня слышишь?! – завопила Ася. – Это Ася, Ася из Зямбаево, мы вместе работали, жили рядом… Алло?

В телефоне воцарилась пустота – будто его отключили, так что Ася ещё покричала «алло, алло» и поцарапала трубку. В ухо растерянно хохотнули:

– Приве-е-ет. Как ты меня наш… Впрочем, не важно. Слушаю. Как там, вообще… у вас?

Ася протарахтела новости: та эмигрировала в Новую Зеландию, отличник спился, двоечник стал олигархом. А в железнодорожном ДК, куда Ася с Еленой бегали на дискотеку – сейчас аквапарк, прикинь?!

– Вау, круто, класс, – пропела Елена, и Ася вспомнила, что она по полгода живёт в Америке.

– Знаешь, – торопилась Ася, – я тут собираюсь на денёк в Москву. Остановлюсь в хостеле, ты не беспокойся. Посидим где-нить в кафешке. – И просительно: – Дашь маленькое интервью для районки? У нас в посёлке только и разговоров, что о Данилке. Так гордимся, так гордимся…

– Слу-ушай, (милое, знакомое протяжное «слу-ушай!»). Тут вот в чём дело, – Елена понизила голос. – Мы, наша семья… ну, типа, дали расписку, что общаемся только с определённым кругом лиц, кому дано «добро». Очень удобно: устанавливают время, место встречи, готовые вопросы. Не бесплатно, естественно… Нам, конечно, перепадает крошка, львиная доля идёт посредникам. Что-что? «Зямбаевский гудок» заплатит? Не смеши меня, тут крутятся совершенно иные суммы, – Елена прикрыла трубку и пояснила кому-то рядом, наверно, мужу: – Просто знакомая, зямбаевская, помнишь? Хорошо, зая, рот на замок… Так будешь проездом – звони, конечно, поболтаем, не для печати.

Сколько бы Ася ни набирала номер, шли короткие гудки. Она потом прослушала их коротенький минутный разговор в записи и подумала, что Елена ни разу не назвала её по имени. Поморщилась, слыша собственный голос со стороны: напускной бодренький тон, деланно-лёгкий, фальшиво-радостный, аж вибрирующий. Вспомнилось из классики: «Девочки, не суетитесь под клиентом».

– Но ведь есть же у вас какие-то наработки. А там бог и интернет в помощь, – раздражённо сказала редактор. Мазнула лапкой по экрану смартфона: – Пожалуйста, далеко ходить не надо. «Олимпийский чемпион Данко замечен в швейцарском Санкт Морице с юной моделью». «Мать знаменитого фигуриста Елена Ветрова тайно лечится от алкоголизма»…

Дома Ася разогрела купленные серые котлеты. Села с тарелкой и вилкой за компьютер, нашла файл «Елена». Удалённый объект будет безвозвратно утрачен, предупредило окошко. «Удалить», – подтвердила Ася.

А Елена приезжала. Встала на пороге, вся похожая на итальянскую артистку: крупная, золотисто-загорелая, в дорогом брючном костюме, в палантине, солнцезащитных очках. Молча, порывисто обнялись.

Выгружала из сумки какие-то душистые тряпки: «У нас ведь с тобой один размер?» Торопила: «Поезд ночью, день приезда-день отъезда, один день». Сразу пошли к Анне Исаевне, посидели, поплакали о годах, которые «растаяли дымкой на склоне вечернего неба» и которые «не вернутся никогда, только в сердце сладкой болью отзовутся».

Скворец, щёлкая, чистил о ветку запачканный клюв, искался в пёрышках на грудке и под растопыренными крылышками. На станции гукали тепловозы. Обсыхая на майском ветерке, шевелились над Анной Исаевной берёзовые клейкие листочки размером с копеечку.

На облупленной скамейке стояла бутылка приторно-горькой «Рябины на коньяке». Закусывали холодной картошкой фри из пакета «Пятёрочки».

ЗАЮША МОЯ

– Здравствуй, Светик, хорошая, драгоценная, радость моя! Звонила тебе три раза на прошлой неделе…

– Не заметила звонков, прости (Ну вот, Света только настроилась на работу, она на удалёнке. Начальник уже в скайпе рвал и метал).

– Сегодня звонила дважды…

– Видимо, выходила в магазин.

– Пустяки. Чем занимаешься, как здоровье, погода?

Света (всё еще не оставляя надежды вернуться к работе) рассеянно припоминает, что здоровье ничего, а погода ужасная, носа на улицу не высунешь, но… «извини, я сейчас очень занята…» Собеседница не слушая подозрительно уточняет:

– Как же ты в магазин выходила – погода, говоришь, носа не высунешь?

– Образно говоря, об-раз-но!

– Ах, образно…

Света, тюкая одной рукой по клавиатуре, из вежливости переключает внимание:

– Как ты?

– Я? Я ужасно, хуже не бывает. Что тут творилось, меня швыряли как футбольный мяч по всей спальне. Набирала братца – реакции ноль. Звонила подруге в Лебедянь, ещё одной в Сургут – не отвечают.

Всё, плакала работа, когда здесь такое…

– Да чем они в такой ситуации могли помочь? В полицию…

– Полиция?! Светонька, ангел, рыбка моя, куколка, где ты видела, чтобы полиция помогала бедным женщинам?

Без паузы в трубке раздаются густые, низкие рыдания. У Светы замирает сердце, она цепенеет от неожиданности, от жалости, кидается утешать. Опыт подсказывает, что утешать придётся долго, часа полтора-два. Правда, до рыданий пока не доходило – они не настолько близки, да чего там – почти не знают друг друга, чтобы вываливать друг перед другом сокровенное, изливать душу.

Но, раз такое дело, она готова сочувствовать, утешать, вникать, слушать и час, и два. Если бы только слушать… От Светы требуют активного участия, которое должно выражаться в поддакивании, покашливании, периодических восклицаниях, во вздохах, мычании, междометиях и вводных словах («угу», «надо же», «с ума сойти», «ни фига себе», «ясно» (хотя ничего не ясно), «ну», «а ты», «а он», «а они»). И ведь не увильнёшь – если долго не издавать звуков, на том конце провода то и дело тревожно удостоверяются: «Алло, на связи? Слышишь меня? Фу, я уж думала – прервали».

Мало того: по неписаным женским правилам, Света должна укреплять собеседницу в мысли, что она, собеседница, «хорошая», а «они» «плохие». При том, что Света «их» в глаза не видела.

Они – это многочисленные родные и близкие собеседницы. Судя по всему, там все против всех, тугой клубок, смешались в кучу кони, люди: родители, братья и сёстры, муж, дети, племянники, свекровь. В перманентную войну втянуты знакомые, знакомые знакомых, соседи. Сколачиваются, распадаются и вновь причудливо сливаются коалиции. Случаются разборки, доходящие до рукоприкладства. Иногда показания собеседницы путаются: то рёбра были сломаны при падении в трамвае, то муж толкнул. То шея болит от остеохондроза, то свекровь схватила. То колено сама ушибла нечаянно на лестнице, то золовка впендюрила каминной кочергой.

– Светик, ангел, кисонька, видела бы ты меня: вся в синяках, кровоподтёках.

– Вызови скорую, врачи зафиксируют побои!

– Какая скорая, с Луны свалилась?! О чём ты, Светик, божий человечек, чистая, наивная душа?! Где ты нашла нормальных врачей?! Они не лечат, а калечат, все купленные-перекупленные. Им заплатишь – нарисуют какой угодно диагноз.

Лучше не лезть с советами. Но на том конце провода настаивают: «Ты умница, грамотный человек, вот как бы ты на моём месте поступила?» «Подскажи, что делать? Я на грани отчаяния».

Зачем в России психотерапевты – у нас есть приятельницы. А с появлением мобильных и соцсетей исчезло последнее личное пространство и время. Тебя отследят, едва на секунду высунешь нос, подкараулят, поймают, настигнут, извлекут из самого потаённого убежища.

Заблокировать номер, внести в чёрный список, вычеркнуть из друзей? Резко прервать разговор – мягко не получается? Как-то подло, не по-человечески – человек со всей душой. С другой стороны, может, это мы в последнее время превращаемся в интровертов, в чёрствых эгоистов, привыкли к душевному комфорту? Нам тепло, хорошо, на голову не каплет, а там хоть трава не расти. Оказались тем самым другом, который не познался в несчастье, который «если друг оказался вдруг…»?

Но что за тариф у неё такой, что она журчит третий час как неиссякаемый ручей? Какое счастье, что у Светы не установлены вотсап и вайбер – там монологи плавно переросли бы в круглосуточные.

Света придумывает кошку, которой на ночь нужно поставить компресс. То есть кошка, конечно, реальная.

– А какой компресс, от чего? – оживляется приятельница. – А людям помогает, а то мне тоже компрессы назначили? Да, вообрази, они, зная, что у меня аллергия страшная, заводят какую-то королевскую кошку. Я её, естественно, выкидываю вон, так это был конец света, думала, меня убьют! Из-за кошки, представляешь?.. Нет-нет, сейчас самое интересное, не клади трубку, я обижусь…

Если бы только обижались. Однажды, когда Света, потеряв терпение, удалила из контактов одну неадекватную даму, та зарегистрировалась под другим ником, что называется, орфография сохранена: «Ты не смела так поступать со мной, совершив большую ошибку. Я по маме умею наводить порчу. Я очень сглазливая, и жить тебе остаёться недолго»…

– Вы в некотором роде мазохистка. Классическая жертва, которая всегда будет притягивать определённый тип людей, телефонных «террористов», которую нюхом чуют подобные личности, – сказал психоаналитик.

Интересно. Классическая жертва и мазохизм – это так нынче называется деликатность, воспитанность и элементарная доброта?

***

Итак, Света слушала собеседницу, не имея возможности вставить слово, кружила по комнате на подкашивающихся ногах. Потом села, обессиленно привалившись к стене. Потом сползла и безжизненно вытянулась на ковре во весь рост. Ещё находила силы посылать ослабевшим, сиплым голосом в трубку сигналы: «Да здесь я, здесь, слышу тебя. Никуда не делась».

Странное дело, голос в трубке крепчал, свежел, веселел. Наконец, там бодро (Света даже представила: сладко потянулись кошечкой, как после здорового крепкого сна) воскликнули с искренним удивлением:

– Светик, солнышко, да что с тобой? Ты не болеешь, дружочек, слатенькая моя? Голосок какой-то измученный. Всё в порядке? Муж не обижает? Как дочка? С квартирой нормально? Точно нормально? Странно… Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. Так подруги не поступают, я могу обидеться. Поделись, я не скажу никому.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.