Череда смертельных случайностей

Владислав Капитанов

Череда смертельных случайностей

Глава 1.

1890 год. Пригород Чикаго. Иллинойс.

-Если я хотя бы ещё раз услышу этого ублюдка, то слушать твои мольбы не стану, ты меня поняла?

Ветер задувал из полуоткрытого окна. Он вжался промежуток между спинкой кровати и стеной, прижимая колени к своей груди. Его глаза, неотрывно, смотрели в одну точку. Две капли слез, незаметно для него, катились по впалым щекам.

–Закрой свою пасть!

Он услышал приглушенный хлопок, после которого раздался уже удар. Такой звук, будто что-то тяжелое упало на пол. А потом ещё один громкий хлопок.

–В следующий раз я изобью его, тебе всё ясно? Ещё раз…ещё хотя бы раз я услышу крик, его нытьё или жалобы. Тебе всё ясно? – голос стал звучать тише, одышка всё сильнее проявлялась между словами.

Он не мог сдвинуться с места. Сырость старого пола стала ощущаться намного сильнее, когда голос внизу затих. Весенний ветер продолжал попадать в комнату через окно, медленно расстилаясь, своим холодом, по полу. Мальчик начал дрожать, слёзы, не прекращающие литься из глаз, становились всё холоднее.

Но он молчал. Стиснув зубы вместе, с такой силой, что скулы начинали ныть от сводящей боли. Только не звука. Только бы он не услышал – только эти мысли сохранялись в голове, помимо поглощающего страха, который и загнал его в этот маленький закуток между кроватью и стеной. Он был достаточно взрослый, чтобы понимать, что его тут найдут. Тем более, что находили уже не раз. Но он продолжал, словно маленький щенок, прятаться у кровати, прижимаясь спиной к холодной стене. Может когда-то повезет. Может однажды он зайдет и не увидит его тут. И не станет никого бить. Не станет кричать.

Слезы, наполненные болью воспоминаний, хлынули с новой силой. Мальчик совсем тихну всхлипнул, но тут же зажал свой рот маленькой ручкой. Тело пробила дрожь.

Он сидел, таращась дрожащими зрачками на дверь. Вот-вот он зайдет – он был уверен. Он знал, что он придёт. Его точно было слышно, он снова увидит его слезы. Сильная волна дрожи пробила его тело, он ударился затылком о стену позади себя. Но не издал и звука, продолжая зажимать рот рукой, пока его ладонь не покрылась солеными слезами и слюной. Только тогда, подождав ещё немного, он нашёл в себе силы убрать руку.

Холодный воздух обжёг мокрые губы. Он вдохнул полной грудью, но собственный организм его не слушался и воздух будто застревал в горле, с трудом проходя дальше. Пришлось сдержаться, чтобы не закашлять. Он совсем тихонько шмыгнул носом и всё ещё смотря на дверь, поднялся на ноги.

Половицы тихонько скрипнули. Внизу звуков не было. Он представлял кухню, которая находилась прямо под ним. Интересно ушёл ли он? Почему он не услышал шагов?

Мальчишка сделал два шага, выйдя из своего закутка, но сразу же, прыжком, скользнул обратно, больно ударившись об стену спиной.

На лестнице раздались шаги.

Всё ближе и ближе. Теперь у самой двери. Скрип проржавевшей ручки и старых дверных петель.

–Генри?

Бледное лицо матери показалось в двери. Измученные, красные глаза, загорелись жалостью и любовью, когда она увидела сидящего в уголку сына. Генри подскочил и молча, по пути смахнув слезы и опустив лицо вниз, чтобы мама не увидела, что он плакал, подбежал к ней и уткнулся лицом в её фартук. В носу заиграла смесь приятных запахов жаренной еды.

-Извини, мама. Извини, пожалуйста, прости – он говорил очень-очень тихо, продолжая прятать лицо, прижав его к матери.

–Тихо, милый. Тихо. Всё хорошо. Он…он просто очень устал, ты же понимаешь? Он постоянно работает.

–Мама, я больше не буду плакать. Никогда. Я…я… – он забыл слово, но в итоге просто постарался как можно крепче прижаться к матери, стараясь не плакать, хоть он и чувствовал, как слезы продолжают выступать у него из глаз.

И он бы точно заплакал, если бы увидел, скрытую волосами, темно-красную отметину от кулака и ладони на щеке матери.

Глава 2.

Дом, со стороны, напоминал сдавленную и вытянутую вверх коробку. Его светлые стены, от времени, покрылись черными пятнами. А обшарпанные оконные рамы, как больные глаза, смотрели на виднеющиеся трубы заводов, с их черными столбами дыма. Дом стоял в центре пригородной промышленной зоны. Вся копоть из труб, будто небо отказывалась принимать её у себя, постепенно, оседала на домах. От чего стены и чернели. А люди частенько кашляли. За заводами, чьи стены и трубы закрывали собой обзор, было озеро Мичиган. То самое, на берегу которого и стоит один из заводов, куда каждое утро, собирается Тодд. Отчим Генри последние два года. Когда ему было шесть лет, он впервые увидел Тодда в дверях его дома. Он, по привычке, когда услышал открывающуюся дверь, выбегал из комнаты встречать отца. Хоть отец уже несколько месяцев не открывал входной двери. Работы на строительствах заводов не просто так высоко оплачивалась. Отец погиб под завалами. А Генри всё ждал открытия входной двери, когда он мог бы выбежать и со смехом обнять папу.

Но в этот раз в двери был Тодд. А за его спиной, улыбаясь стояла мама. Генри, несмотря на юный возраст, хорошо запомнил этот день. Запомнил, как Тодд, хмыкнув, по-хозяйски вошёл в дом и не обратив на него внимания, поднялся по лестнице, оценивающе осматривая своё новое жилище. Оставив маму с двумя чемоданами, которые та, не сумев поднять, потащила по полу. Но когда Генри кинулся ей помочь, он впервые услышал крик Тодда. От того, как тот крикнул, мальчик отскочил от чемодана, пятясь назад, инстинктивно пытаясь оказаться подальше от злости, которую он расслышал в этом вопле.

-НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ТРОГАТЬ ЭТИ ЧЕМОДАНЫ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НИМ, ОНИ СОВСЕМ НОВЫЕ! – первый крик Тодда на мальчика, который, само собой, оказался далеко не последним.

Этот день был последним, когда улыбка матери, рядом с Тоддом, была искренней. Но Генри ещё не был способен этого увидеть. И долгое время, несмотря на вечные крики и удары, он думал, что мама всё равно продолжает оставаться счастливой.

Но по-настоящему счастливой она была, когда Тодд уходил работать на склад и пропадал практический на целый день.

В эти часы, всё внутри дома, будто расцветало. Генри казалось, что даже запах меняется. А сам воздух становится более теплым, притягательным. Но каждый раз, вся эта временная радость исчезала, когда он возвращался с работы. Когда, опять, открывалась входная дверь.

Привычка Генри, выбегать, чтобы встретить папу, пропала сразу же. Он оставался в комнате, смотря на свою дверь. И тихо шептал, сам не понимая к кому обращаясь, чтобы Тодд не стал подниматься по лестнице.

Ему запрещалось плакать. Запрещалось просить. Запрещалось отказывать Тодду в любой просьбе. В их доме жил зверь. Опасный, неконтролируемый. За день, что отчим Генри проводил на работе, он словно наполнялся жаждой гнева и злости. Сначала доставалось только Генри. И лишь сегодня, впервые, он так сильно кричал на его мать. Наверное, потому что та старалась намного больше чем он сам. Генри, сам того не осознавая, начинал винить себя во всём, что случается в этом доме.

Вечера Генри проводил в своей комнате, изредка выходя на улицу, чтобы проводить время с теми немногими ребятами, которые также, как и он, жили в таком “грязном” районе. Всё, что ему оставалось, это сидеть за столом, напротив окна, и смотреть на идущую вниз улицу. Разглядывать крыши домов, птиц, дымящиеся трубы заводов и редких пешеходов. Что вызывало у него особенный интерес. Отсутствие общения с другим кругом людей – породило к ним любопытство. Его мало интересовали те уроки, которые в свободное от хозяйства время, пыталась дать его мать, зачитывая старые книги. Даже во время слушаний очередных правил языка, он смотрел в окно. Глаза горели неподдельным интересом, но вовсе не к учебе. Жизнь людей вокруг. Сами люди, в особенности их лица, вот что действительно сильно привлекало мальчика. Даже в таком возрасте, инстинктивно, к нему пришло понимание того, что лица людей могут сказать достаточно много, если как следует в них всматриваться.

Глава 3.

1892 год.

Всё началось меняться, когда Тодд перестал возвращаться вечером. Он пропадал на 2-3 дня. Возвращался, почти не разговаривая, запирался в комнате и выходил только за едой. А ещё через пару дней он снова уходил.

Генри, на какое-то время, даже забыл о своем любимом закутке между кроватью и стеной. Мама уделяла больше времени его учебе. Хоть он и продолжал с ярким любопытством смотреть в окно, стараясь не отвлекаться на уроки. И теперь, хоть и ненадолго, но он мог гулять возле дома.

Летняя жара, несмотря на глубокую ночь, продолжала исходить из земли, обдавая дом своим теплом, словно обволакивая его. Открытое окно не помогало и Генри, скинув с себя одеяло, поворачивался с бока на бок, прижимаясь к прохладной стене. Он слушал отдаленные голоса, которые доносились от куда то с улицы и очень медленно, как ему казалось, приближались. Наверное, группа людей поднималась по улице и пройдет прямо возле его дома – думал он, надеясь услышать часть разговора людей. Он подумал подбежать к окну, чтобы посмотреть, но громкий, словно разрывающий тишину, звук мотора автомобиля заставил его замереть в кровати, уставившись на окно. Темно-желтый, тусклый, свет фар прошёлся по крыше соседнего дома и осветил часть улицы. На улице раздались шумные голоса. Генри осознал, что машина остановилась прямо напротив их дома. Желание подняться и подбежать к окну появилось вновь. Но тут раздались тяжелые удары по двери. Он машинально потянулся за одеялом и накрылся с головой. Голоса с улицы превратились в крик.

-Веллия! Открывай!

Услышав имя матери, Генри высунулся из под одеяла и теперь посмотрел на дверь своей комнаты. В темноте он видел лишь её очертания. Черный прямоугольник, который слегка выпирал из темно-серой стены.

Удары в дверь продолжались. А на лестнице, возле комнаты Генри, раздались быстрые шаги, которые по мере спуска, становились всё более приглушенными.

Небольшая пауза, во время которой снова повисла тишина, а после раздались сразу несколько голосов. Ничего невозможно было разобрать. Но Генри понял одно – несколько человек, очень спешно, прошли на его кухню. Он слышал звуки отодвигающихся стульев, которые своими ножками скрипели по старому полу. Голос его матери утонул в этом шуме и бормотанию других людей. Именно это и заставило Генри подняться, подбежать к двери. Он схватил ручку, которая приятной прохладой уколола его маленькую ладонь. Сердце билось с такой силой, что кровь прилила к лицу, словно обжигая кожу изнутри. В висках и ушах стучала кровь, и за этим стуком Генри практически не слышал собственного дыхания. Он громко сглотнул и сжав ручку до такой степени, что его едва заметные костяшки, побелели. Подождав ещё секунду он надавил на неё и дверь, с тихим скрипом, открылась.

Бледное, с выпирающими скулами и большими глазами, лицо мальчика осветилось ярко-желтым светом. Узкая полоса света лилась с кухни, освещая часть лестницы и в итоге попадая на его дверь. Голоса стали яснее, он слышал несколько мужских и едва заметно, словно он тонул в их голосах, слова матери. Прислушиваясь, пытаясь выхватить из этого кома звуков, слова, он вышел за дверь и аккуратно, стал спускаться по лестнице. Теперь он слышал несколько голосов из кухни. И голос его матери, которая видимо стояла у двери. Ему осталось несколько ступенек и он увидит входную дверь. Скрипы его шагов тонули в общем шуме. Он, сам того не заметив, сжал кулаки. Сделав ещё шаг, комнатный свет осветил его полностью. Он стоял на повороте лестницы, лицом к входной двери.

Веллия, придерживая руками халат, опустила голову и что-то говорила очень тихо. Говорила тому, кто стоял в двери и взгляд мальчика пересекся со взглядом этого человека, глаза которого на мгновение появились в маленьком круге ярко-оранжевого света.

Мать вскрикнула и хотела кинуться к Генри, но рука человека, придержала её за плечо и та не стала дальше сопротивляться, а лишь продолжила смотреть на сына заплаканными глазами.

Человека, который ешё не вошел в дом, скрывала ночная темнота. Генри видел лишь очертания крупной и высокой фигуры. А на свету была лишь его рука, которая продолжала лежать на плече его мамы. Крупные пальцы, совсем слегка, сжимали плечо, впившись в ткань халата.

Генри видел крупный огонёк сигары, которая при каждой затяжке, освещала небольшую часть лица. По сути Генри видел только глаза. Глаза, которые неотрывно смотрели на него.

–Я войду, синьора? – грубый голос звучал из темноты. И не ожидая ответа, он сделал шаг, переступив порог их дома. Теперь его полностью освещал свет комнаты. Черные брюки, на бедрах, были испачканы чем-то и из-за этого они прилипали к ногам. А на белой рубашке, воротник которой виднелся из-под пиджака, выделялись мелкие капли темной крови. Он выпустил небольшое облачко дыма, зажал короткую сигару между пальцами и вытащил её изо рта. Убрав руку с плеча Веллии, он прошёлся ладонью по блестящим в свете лампочки, волосам и звучно сплюнул темно-коричневый сгусток слюны за дверь.

–Раз уж вышел, то иди тоже на кухню. Генри, верно? – он улыбнулся, обнажая бледно-желтые зубы, и захлопнул за собой дверь.

Сам того не осознавая, он прошёл оставшиеся ступеньки, голыми ногами ступая на холодные пол. Его мама прошла на кухню, опустив голову, а человек с сигарой остался стоять возле двери, наблюдая.

Генри сделал несколько шагов и теперь видел широкий проход кухни.

Три человека сидели на стульях, отодвинув их от стола. Все были в таких же черных и темно-серых пиджаках. Они окружили кого-то. Четвёртый человек сидел прямо посреди них. И Генри не сразу разглядел его. Как и не сразу увидел лужицу крови, стекающую по одной из ножек стульев. И капли крови, блестящие в свете лампочки, на столе.

Тодд сидел, опустив подбородок себе на грудь. Его белая майка была залита кровью, которая небольшими ручейками стекала по животу вниз, капая на ноги. Все трое смотрели на него, словно чего-то ожидая. Веллия встала возле небольшого холодильника, явно стараясь держаться подальше от стола и уводя взгляд в сторону. Генри увидел, как дрожат её бледные руки, которые она сжимала у себя за спиной.

–Тодд прекрасно знал, к чему это может привести, верно, парни? – человек с сигарой зашёл на кухню и встал рядом с Генри, который также, как и мама, замер подальше от стола, наблюдая за происходящим. Его маленькие руки всё ещё были сжаты в кулаки.

–Храбрый мальчуган, Веллия. Не то что папаша – новый клуб дыма вырвался изо рта человека, после его слов.

–Он не его отец – совсем тихо проговорила Веллия, всё еще опустив взгляд вниз.

–Вот оно что. Отец американец? – человек повернулся к матери Генри и теперь смотрел на неё с любопытством.

-Наполовину.

–А ты значит полнокровная?

Веллия кивнула. Её худые пальцы потирали запястье другой руки, от чего кожа под ними начала слегка красной.

Мужчина присел, повернувшись к Генри. Его дыхание отдавало горьким запахом сигары. А от одежды пахло чем-то соленым.

–Я Джо Аллегро – Джо вставил сигару в рот и с чавкающим звуком зажал её зубами, протянув освободившуюся руку мальчику.

Генри не боялся. Он смотрел Аллегро в глаза и испытывал волнение вперемешку с непониманием. Но страха у него не было. Разжав руку он вложил её в крупную ладонь Джо и попытался сжать.

–Молодец. Но у мужчин, при знакомстве, принято представляться. Неужели Тодд тебя не научил?

–Он меня ничему не учил.

–Плохой пример для подражания. Генри. А фамилия?

–Кавалли.

–Значит, мои глаза меня не подвели. Я сразу увидел, в тебе больше Итальянца, чем Американца…или кем там был твой папаша – Джо ухмыльнулся и отпустив руку Генри, потрепал того по голове –Вернемся к нашей проблеме, Генри. Буду рад, если ты какое-то время…

Всхлипывание и кашель Тодда не дали ему закончить фразу.

Тодд запрокинул голову и, явно задыхаясь, начал кашлять. Капли крови летели на стол и пол. Все, окружившие его, немного отодвинулись. Джо же, наоборот, подошёл ещё ближе, не сводя взгляд с Тодда, который пытался прикрыть рот рукой.

Только сейчас Генри увидел, что губы Тодда заметно опухли, а над верхней виднелась, сочащаяся кровью, трещина, которая скорее напоминала разрез стеклом или ножом, рана практически во всю рассекла верхнюю губу. Тонкая струйка крови заливалась прямо в рот, от чего Тодд постоянно сплевывал всё себе на майку или брюки.

–Итак – Джо подошёл совсем близко к Тодду и наклонился –Я хочу знать, почему это произошло? Как? Из-за чего?

Тодд всхлипнул, сплюнул очередной комок крови и смотря вниз, начал говорить.

–Я..я клянусь, я не видел их. Я не знаю от куда они взялись на складе – его голос дрожал, руками он схватился за края стула, а всё его тело напряглось –Я не спал, к-к-клянусь, Джо.

Аллегро выпустил большое облако дыма, которое медленно начало подниматься к потолку, по пути кружась и растворяясь в воздухе. Генри заметил, как кулак Джо сжался.

Удар был более жестким и громким, чем те, которые обычно слышал Генри. Кулак врезался прямо в скулу Тодда, от чего тот пошатнулся и наклонился вбок вместе со стулом, но один из сидящих рядом подхватил его и поставил на место. Джо хрустнул пальцами и потер костяшки об ладонь.

–Советую всё рассказать. Иначе ты подохнешь на их глазах. Прямо здесь. Я возьму кухонный нож и буду отрезать от тебя по кусочку. У нас впереди много времени, мой друг. Скажи сразу, что выбираешь? – он наклонился вперед и схватив Тодда за волосы, поднял его голову, смотря прям в глаза.

–Я скажу…я всё скажу, парни – Тодд говорил всё тише, его тело обмякло на стуле и потихоньку сползало вниз.

Джо хлопнул его ладонью по щеке и отпустил волосы.

–Я слушаю – он вновь выпустил клуб дыма и взял сигару двумя пальцами.

–Я сидел на складе, как вы и сказали…но кажется…чёрт возьми, прости меня, Джо…но кажется я уснул. Я клянусь, я не хотел, я не помню, как это произошло. А когда очнулся, то на складе не было вашего товара. А потом пришли те, кого ты послал его забрать. И подумали, что это я его спрятал или…не знаю…они просто избили меня. Джо, я правда этого не делал, клянусь тебе.

Генри впервые видел это. Впервые видел, как вечно злой, угрожающий и кричащий Тодд, говорит шепотом, скулит и умоляет о прощении. Он видел, как Джо стоит, возвышаясь над ним. Спокойный, со строгим взглядом. От него исходила сила. Та самая, которая и заставила Тодда вести себя так.

–Какой же ты болван. Ты просто кусок жалкого труса.

Джо оперся на стол и ударил ногой в грудь Тодда, от чего тот, вместе со стулом, упал на спину и сильно закашлял, ворочаясь и сжимаясь на полу, словно ребенок.

Генри перевел взгляд на маму. Та плакала, зажавшись в углу. Она смотрела на Тодда, который продолжал ползать возле стула, издавая стоны.

–Ты больше с нами не работаешь. На складе я тебя больше не должен видеть –Джо швырнул остаток сигары в раковину и двинулся из кухни. Все трое пошли за ним, к выходу.

Генри смотрел им вслед, пока они не закрыли дверь, завели машину и звук её мотора полностью пропал с их улицы. Только тогда он кинулся к матери, чтобы крепко обнять ту. Она ему не ответила. Веллия продолжила стоять, закрыв рот руками. По её щекам текли слезы. Она всё еще смотрела на Тодда, который лежал возле стола, хрипя при каждом вдохе. Кровь залила его подбородок и грудь. Теперь она видела его истинное, трусливое, лицо.

Глава 4

1920 год. Чикаго. Иллинойс.

Небольшой бар, на окраине города, в это время ночи, начинал пустеть. Люди расходились, бармен начинал особенно интенсивно намывать стойку, осматривая оставшихся посетителей. Он работал до последнего и пытался оценить, как скоро сможет закрыться.

Генри сидел за небольшим, круглым столиком в самом углу, подальше от входа. Он поднёс кружку пива к губам и допил остатки, которые, по большей части, были просто горькой пеной. Его глаза слегка были прикрыты уставшими веками, взгляд тяжело фокусировался на собеседнике.

–Тогда то я и пошёл с теми парнями, небольшая, но очень выгодная была сделка – Лео сидел напротив Генри, сжимая в руке опустевший бокал из-под виски.

–Парни…это те, из семьи Торрио?

–Ну да. Знаешь их?

–В тех местах, где я обычно провожу время…и зарабатываю…вообщем владельцы отстегивают им часть выручки.

–Эти парни подминают под себя всё больше и больше, не удивлюсь если и этот бар платит им – Лео осекся, посмотрел на бармена, который продолжал протирать блестящую барную стойку, не смотря в зал –Ладно, не будем об этом, лишние разговоры о них вряд ли доведут до добра.

–Тогда пойдем?

Генри встал, поправляя рубашку и снимая длинное пальто со стула. Леонард встал следом и, надевая небольшую шляпу, с курткой в руках, двинулся к выходу.

Генри кивнул бармену, тот, с явно радостью, попрощался с посетителями, махнув им рукой, не выпуская из неё тряпку.

Улица встретила их холодным ветром. По узкой улице, светя тусклыми фарами, проезжали автомобили, отблескивая горящими, вывесками. Тротуары, несмотря на холод, были заполнены людьми. Эта улица славилась барами, клубами и дешевыми мотелями. Генри и не помнил, когда на ней не было людей.

–Когда у тебя выступление? – Леонард оценивающе рассматривал проезжающий автомобиль.

–Завтра. Часов в десять вечера.

–А бар? Всё тот же?

–Да. Бар “УВинсента”.

–Ну и дебильное же у него название, всё никак не привыкну.

–Тут я согласен. Но этот самый Винсент стоит там за стойкой…и он мне платит, смотри не взболтни эту чушь там.

–Очень уж постараюсь. Ладно. Тогда завтра там и увидимся? – Лео протянул руку и улыбнулся во все зубы, которые от блеснули светом рядом стоящего фонаря.

Генри пожал ему руку и пошёл по тротуару, застегивая плащ. Ветер проникал под одежду, словно пытаясь вцепиться в кожу, проникнуть в неё и добраться до самых внутренностей. Этот ветер, привычный для жителей Чикаго, ознаменовал скорый приход зимы.

Засунув руки в карманы, он шёл и разглядывал прохожих. Глаза, как и почти тридцать лет назад, горели тем же любопытством. Привычка с возрастом не изменилась. Он старался рассмотреть каждого, кто шёл ему на встречу или кого он обходил. Со многими встречаясь взглядом, за эту долю секунды, он старался понять мысли, привычки, поступки прошлого. Узнать, как можно больше. И естественно всё это были лишь предположения, которые он пытался выстроить из накопленного опыта. В большинстве своем, он всё чаще ловил себя на мысли, что ему просто не хватает людей, а от того, ему всё интереснее стараться быть рядом с ними.

Он прошёл всю улицу, свернул через источающий темноту переулок. Запах отходов резко бил в ноздри, но спрятав нос за воротником, он смог пройти это препятствие, что позволило значительно сократить путь. Лучше уж несколько минут вони, чем лишние двадцать минут на таком ветру – подумал он, выйдя из переулка на более широкую, чем прежде, улицу.

В квартире пахло сигаретами и чем-то скисшим. Он скинул плащ, оставив его в большом кресле и сразу же открыл холодильник. Вонь усилилась. Он поморщился, увидел остатки еды на небольшой тарелке, открытый пакет молока. Сколько они тут стоят? Несколько недель? Пожалуй, месяцев. Он взял банку пива, открыл её и ногой закрыл холодильник. Усевшись в кресло и закинув ноги на небольшой столик перед собой, он нащупал в кармане мятую пачку сигарет. Встряхнул. Открыл. Пусто.

Пустая квартира, состоящая из зала-кухни, спальник и туалета с ванной. Пустой, для него, город, без каких-либо надежд. Кошелек выпал из широкого кармана плаща и упал прямо ему на ногу. Бросив пачку сигарет на пол, он взял кошелек и открыл. Пустой кошелек в придачу. Всё это каким-то образом цеплялось в его голове, накапливалось, давило на него. И давило, постепенно, очень медленно, но всё сильнее и сильнее.

–Завтра удастся заработать – он сделал большой глоток, успокаивая себя.

Приятный, слегка горький вкус, прошёлся по горлу, опускаясь ниже, и разливаясь привычным теплом по желудку. За окном девятого этажа сияло ночное небо. Ветер дул с такой силой, что казалось, он давит на стекло, стараясь вдавить его внутрь комнаты, прокинуть вовнутрь. Добраться до сидящего в кресле человека. Помешать теплу, которое окружило его, благодаря алкоголю.

Генри уснул там же, в кресле, едва удерживая банку пива в пальцах. Они постепенно слабели, разум всё сильнее погружался в сон. Он пару раз всхрапнул, голова то падала на грудь, то закидывалась назад, облокачиваясь на кожаную спинку удобного кресла. В сознание пробирались сны.