Ленин. 1917-08

Jacob Davidovsky

Ленин. 1917-08

6 июля 1917 года.

Сводный отряд Кузьмина готовился штурмовать особняк Кшесиньской. При поддержке тяжёлой артиллерии. Однако большевики решили не защищать его. Были арестованы семь большевиков, среди которых охранник Ленина, занимавшиеся эвакуацией партийных документов.

После переговоров, которые от лица ЦК вёл Сталин, сдались солдаты и матросы в Петропавловской крепости, решившие не делать из себя мучеников революции. Они были разоружены и отправлены в Кронштадт.

Начали прибывать вызванные с фронта верные Временному Правительству войска. Утром – самокатчики, бронедивизион и эскадрон малороссийских драгун. Вечером – отряд, направленный Керенским, в составе пехотной бригады, кавалерийской дивизии и батальона самокатчиков.

Прибывшие с фронта силы насчитывали, впрочем, всего десять тысяч человек, значительно уступая в численности Петроградскому гарнизону.

Милиция в дни выступления оказалась несостоятельной и не способной обеспечить порядок на улицах столицы.

Троцкий опубликовал открытое письмо Временному Правительству, в котором заявил о полной солидарности с Лениным и готовности опровергнуть все обвинения в сотрудничестве большевиков с Германией.

В тот же день в столицу прибыл с фронта Керенский.

7 июля 1917 года.

Ушёл в отставку министр юстиции Переверзев, а затем и председатель Временного правительства князь Георгий Львов.

9 июля 1917 года.

Юнкера разгромили большевистские штабы в Литейном и Петроградском районах.

В тот же день Ленин, сменив к этому времени пять конспиративных квартир, вместе с Зиновьевым бежал в поселок Разлив (Сестрорецкий район Петроградской губернии), где на первое время укрылся в сарае рабочего Емельянова.

Снова на нелегальном положении. Снова вдали от центра событий. Но Ленин не унывал. Да, проиграно сражение – но не война. Положение будет изменяться к лучшему. Надо просто перетерпеть. Сколько потребуется. Будет ещё возможность сразиться.

Он не знал, что неудача восстания стала на самом деле шагом вперёд в деле завоевания власти большевиками и им, Лениным.

Во-первых, Временное Правительство недвусмысленно позиционировало его и соратников как своих злейших врагов. Но когда жизнь ухудшается, люди начинают ненавидеть правительство – и всё больше поддерживать именно его врагов. Что и будет происходить буквально со следующего месяца.

Во-вторых, даже осознавая, что Троцкий явился ценнейшим приобретением, он всё же недооценивал значения этой личности. Взбешённый травлей Ленина после разгрома восстания, Лев Давидович принял окончательное решение объединиться с ним.

Следствием яростной активности Троцкого в последующие три с половиной месяца станет практически полная большевизация гарнизона, подчинение Совета и как кульминация – свержение Временного Правительства и переход власти в руки большевиков.

К возвращению Ленина в Питер власть будет уже готова упасть к нему в руки как созревший плод.

Но всё это будет описано во Второй части Первой книги. Которая так и называется.

"Троцкий".

Конец Первой части.

Часть Вторая.

Троцкий

10 июля 1917 года.

Как мы помним, в результате событий начала июля был вынужден уйти в отставку председатель Временного правительства Львов. 10 июля сформировано новое правительство, возглавлявшееся Александром Керенским, который при этом сохранил посты военного и морского министров. Состав правительства был преимущественно социалистическим, в него вошли эсеры, меньшевики и радикальные демократы. Временное правительство перебралось из Мариинского дворца в Зимний.

Двоевластие закончилось. Петроградский Совет исправно проводил заседания и обсуждал текущие вопросы, но Временное Правительство уже действовало, не оглядываясь на него. Впрочем, Совет оставался эсеровско-меньшевистским и скорее следовал за правительством как до июльских событий, так и после.

Сейчас Временное Правительство развязало травлю Ленина и его соратников. Новый глава правительства Александр Керенский проявил куда бОльшую решительность, чем его предшественник Георгий Львов. Вождь большевиков с ближайшими сподвижниками обвинялись в шпионаже в пользу Германии, их разыскивали с целью арестовать и предать суду, о чём широко оповещалось через газеты.

Повторюсь. Странно, что в список подлежащих аресту не попал Сталин, который, как мы помним, на заседаниях ЦК зачастую предлагал намного более радикальные решения, нежели Ленин, и наоборот попал весьма умеренный Каменев. А ведь Лев Борисович на заседаниях ЦК был против даже мирных демонстраций.

Впрочем, Каменев являлся лидером большевистской фракции в Петроградском Совете и поэтому был обязан озвучивать на заседаниях Совета точку зрения ЦК партии большевиков. Сталин же вне ЦК в основном помалкивал. В итоге Каменев был арестован – вместе с другими видными большевиками, а Сталин спокойно посещал заседания, правда, практически не выступая. Воистину, молчание – золото.

В пользу этого утверждения говорит и то, что арестована была также и неистовая Александра Коллонтай, которая никогда и нигде не скрывала своего мнения. Заметны те, кто говорит громко, а на помалкивающих обращают внимание куда меньше.

Разумеется, главной целью Временного Правительства являлся именно арест Ленина … или лучше случайная его гибель при аресте. Керенский понимал, от кого исходит главная опасность на данный момент.

Владимира Ильича усиленно разыскивали, причём не только в Петрограде. Девятого июля, отправляя группу на его поиски в маленький городок Териоки (ныне – Зеленогорск), уже известный нам генерал Половцов услыхал от офицера, возглавлявшего группу, следующий вопрос:

– Господин генерал, в случае, если найдём, желаете ли вы получить господина Ленина в цельном виде или в разобранном?

Половцов внимательно взглянул в глаза офицеру.

– Арестованные часто делают попытки к побегу, – очень серьёзно ответил генерал.

Офицер понимающе склонил голову, по-строевому выпрямился, щёлкнул каблуками, отдал честь и быстро вышел.

Облава разгоралась. Но, как оказалось, поймать вождя большевиков, имеюшего колоссальный опыт конспирации, армейскими методами не вышло. Ленин благополучно скрылся в Разливе, и след его затерялся.

Но уже 10 июля вышла статья "Политическое положение", написанная Владимиром Ильичом перед самым отбытием из Петрограда.

В ней Ленин объявил о начале "нового цикла" в подготовке большевистской революции. Он констатирует, что двоевластие кончилось.

Новое правительство Керенского есть не что иное, как орудие победившей контрреволюции, а Советы превратились в фиговый листок этой контрреволюции. Ленин снимает лозунг “Вся власть Советам!” и заявляет: отныне путь ко власти лежит не через Советы, а через вооруженное восстание.

"Всякие надежды на мирное развитие русской революции исчезли окончательно. Лозунг перехода всей власти к Советам был лозунгом мирного развития революции, возможного в апреле, в мае, июне, до 5-9 июля, то есть до перехода фактической власти в руки военной диктатуры. Теперь этот лозунг неверен. Никаких иллюзий мирного пути больше нет. Целью вооруженного восстания может быть лишь переход власти в руки пролетариата, поддержанного беднейшим крестьянством для осуществления программы нашей партии"

Вызов Временного Правительства принят, и Ленин сдаваться не собирается. Выводы из предательства Петроградского Совета сделаны.

Но Ленин делает одно серьезное предупреждение своей партии: не бросая легальности, но и ни на минуту не преувеличивая ее, партия должна соединить легальную работу с нелегальной, как в 1912-1914 годах. Другими словами, из Советов не уходим, но на них при данном их составе как на орудие захвата власти больше не полагаемся. Дорога к власти лежит через полную изоляцию меньшевиков и эсеров.

11 июля 1917 года.

Они заметили его почти случайно.

Пётр Мартынов с матросами Николая Маркина занимались очередным патрулированием. Они шли по улице, оглядывая окрестности и беседуя о нынешней ситуации. О травле большевиков, об уходе Ленина на нелегальное положение, о бесстрашной активности Троцкого и гадали – что впереди.

Несмотря на травлю верхушки партии большевиков во главе с Лениным, сама партия оставалась на легальном положении, и Мартынов с матросами продолжали патрулирования так же, как и до этого.

Более того, они даже не почувствовали какой-либо перемены в отношении к себе. В революционных массах большевики, похоже, стали даже более популярными, а с депутатами, скажем, Петроградского Совета ни Пётр, ни, тем более Маркин фактически не общались.

Сегодняшнее патрулирование было утренним, но город уже проснулся

Разговор поддерживали в основном матросы. Пётр отвечал односложно, думая о своём. Отношения с Таней оказалась делом непростым.

Нет, Таня была по-прежнему мила, весела и ласкова. Но давили проблемы житейские. Им даже жить вместе было негде. Таня, конечно, переехать в казарму не могла – не место там для нормальной девушки. А ему переехать к ней … та снимала комнату пополам с подругой по фабрике. Снять жильё – на какие доходы? Дознаватель – конечно, почётно. Но не денежно. Паёк – и все дела.

В общем, хоть бери Таню с собой и возвращайся на родной хутор. Чего Петру делать совершенно не хотелось. Он понимал, что такому, каким он стал, делать там нечего. Со скуки сдохнешь. Ладно, вот дайте победить буржуев – и всё наладится.

Увлёкшись кто разговорами, а кто – тяжёлыми размышлениями, они едва не прозевали лежавшее на земле в очередной арке по пути тело, над которым как раз склонился какой-то типчик неприметной наружности в гражданской одежде.

Тело и типчика заметил Егор. Кстати, наверное, давно пора представить состав летучего матросского отряда Николая Маркина.

Всего их шестеро, включая самого Николая. Самые молодые – Митрофан и Павел. Каждому по девятнадцать, причём Митрофану девятнадцать исполнилось уже после Февральской революции. На флот соответственно оба попали сравнительно недавно, вскоре после этого угодив в эпицентр стремительно развивавшихся революционных событий.

Без раздумий шли за Николаем, доверяя ему во всём. Может быть, дело в том, что обоих Маркин взял под опеку сразу по появлению тех в экипаже. Пребывание в отряде и работа по поддержанию порядка обоим нравилась, а перед аналитическими талантами Петра они преклонялись. Юношеские восторженность и романтизм. Легконогие, самые быстрые в отряде.

Солнечный веснушчатый Тимоша. На год старше Митрофана с Павлом. Любимец отряда. Всегда улыбающийся, оживлённый. Кстати, неплохо умел развлекать товарищей – и не только прибаутками. Оказывается, в детстве познакомился с фокусником из бродячего цирка, и тот, оценив способности восторженного рыжего пацана, задаром обучил того парочке нехитрых приёмов. И показал несколько не менее простеньких фокусов, которые способный парнишка в дальнейшем освоил уже самостоятельно, после того, как нечаянный наставник укатил со своим цирком далее. Внимателен и глазаст. Любил читать, особенного о борцах за свободу прошлого. Охотно пересказывал прочитанное. Это от него Пётр услышал о геройском Петре Петровиче Шмидте.

Сергей был годом старше Тимоши, Двадцать один год. Спокоен, рассудителен, мог дать неплохой совет. Но лишний раз не высовывался – высказывал своё мнение только если спрашивали. Не любил быть заметным, предпочитал смотреть, слушать и запоминать.

Егор. По старшинству и по возрасту второй в отряде. Двадцать три года. Старше был только Николай. На год. Молчалив, кажется, больше, чем Маркин. Надёжен, если что-то поручить – умрёт, но исполнит в точности. Про таких говорят – "вечно второй". Эти люди не любят сами командовать, но за всё, что им прикажут, беспокоиться уже не приходится. Самый здоровенный в отряде, хотя регулярно теперь патрулировавший с ними Пётр, разумеется, был побольше.

Все они безоговорочно ещё с учебного минного отряда, где служили с Николаем, признавали его старшинство.

Итак, они уже почти миновали арку в стандартный питерский дворик, увлечённые обсуждением, как вдруг Егор, не забывший бросить взгляд в арку, крикнул "Стоять" и кинулся в неё, стаскивая с плеча винтовку.

Типчик, склонившийся в середине прохода над неподвижным телом, поднял голову, мигом оценил ситуацию и задал было стрекача. Митроха и Павел опередили остальных, мгновенно кинувшись вслед, но догнать не успели. Грохнул выстрел Егора, человек немедленно затормозил, вскинул руки вверх и заголосил.

– Не убивайте, братцы. Неповинен!, – рисковать жизнью он был не готов.

– Увидим, – подошедший Николай был, как всегда, немногословен, – Обыщите его.

Досмотр особых результатов не дал. Дешёвый кошелёк с парой сотенных бумажек, какая-то мелочь в кармане, недорогая расчёска, перочинный нож … неисправный.

Пётр приступил к ставшей уже обычной для него процедуре расследования. Он подошёл к неподвижному телу и осмотрел.

Весьма недёшево одетый пожилой мужчина лежал на спине. Причина смерти казалась очевидной. Верхняя часть лба по центру разворочена. Верхний край раны даже охватил переднюю часть редких волосёнок. Покойник был, похоже, не беден. Дорогой костюм-тройка, рубашка тоже не из дешёвых. Галстук-бабочка. Ну и штиблеты подстать всему ансамблю.

Во внутреннем кармане пиджака обнаружился шикарный бумажник почти с пятью тысячами рублей и набором красивых визитных карточек с надписью, исполненной красивой золотистой вязью.

"Доронин Александр Васильевич. Кредитное товарищество "Селенга". Директор."

Кроме этого на визитке было два номера телефонов и два адреса. Один, похоже, располагался где-то рядом. Во всяком случае, улица была та самая, по которой они только что шли.

Пётр выпрямился и огляделся вокруг. Во дворе старательно шаркал метлой бородатый дворник.

– Митроха, покличь-ка вон его сюда. Да, ребятки, а задержанного подведите ко мне. Кто таков, чего у трупа делал?

– Митюха я … Дмитрий Селиванов. Живу тут неподалёку. Мимо шёл, смотрю – лежит. Ну я подошёл посмотреть – может, плохо человеку. А тут сразу вы.

– Точно, – встрял Тимоша, – я эту фигуру давно срисовал. Он впереди нас шёл, шагах в пятидесяти. Шёл-шёл, а потом вдруг глянул налево – и шасть в арку. Я ещё подумал – надо глянуть, что там этот клошар нашёл, да увлёкся, забыл. Спасибо, Егор не прозевал.

Тимоша любил вставлять в свои реплики вычитанные слова. Поэтому они уже знали значение термина "клошар". Из бедных, одним словом.

– Ладно, – Пётр взглянул на Селиванова, – Видел что, может?

– Да что видел, – Дмитрий был несколько озадачен вопросом, – Вижу, лежит. Подошёл, наклонился. Тут вы.

– Я говорю, может, рядом кого заметил.

– Не, не было никого. Вон, дворника видел во дворе – и всё.

– Ладно. Братва, верните ему что у него нашли – и пусть идёт себе. Не верю я, конечно, что просто помочь человеку хотел, ошмонал бы за милую душу. Но не успел. Не пойман – не вор.

– Вы-то больно честные, – обиделся тот, – сами, небось, и ошмонаете теперь. Карась-то жирный, глянь, бумажник из крокодиловой кожи. И внутри есть что-то, к бабке не ходи.

– Не карась, а господин директор, – раздался голос подошедшего дворника, – Александр Васильевич Доронин. Из господ, но к нашему брату вежливый. Завсегда остановится, расспросит, иногда и на чай получишь. Тут вопче вежливая публика проживает, в нашем дворике. Окромя парочки мамзелей. Те стервозные. Вот, новая супружница Александр Васильича как раз из таких. Нос дерёт, а у самой – ни кожи, ни рожи.

– Так-так, – заинтересовался Пётр, – значит, Александр Васильевич тут проживал? И женился недавно?

– Ну дык я ж говорю. Вон в том подъезде, Квартира справа, во втором этаже. Справная квартира, мне даже там бывать доводилось. Замок у шкафа заело – меня и позвали, – начал было словоохотливый мастер чистоты, но Пётр тут же его перебил.

– Спасибо, товарищ, но об этом потом. Сейчас. Дмитрия Селиванова отпускаем … просим прощения за беспокойство.

Митюха обалдело взглянул на него, видимо не привыкнув к такому обращению. Но смысл понял, буркнул "прощеньица просим" – и торопливо направился к выходу из арки. Разжиться с трупа сегодня не вышло.

– Товарищ дворник, – продолжал Пётр, – во-первых, скажите, как вас называть?

– Да чё там называть, – засмущался тот, – Кузьмой все зовут, и вы зовите. А сами-то откуда будете? Красные банты я вижу, но не сочтите за неуважение, их нынче любой нацепить может. Бумага-то есть у вас какая?

– А как же, товарищ Кузьма. Я – Пётр Петрович Мартынов, дознаватель при Петроградском Совете. Вот мой мандат, смотрите. А это – летучий отряд революционных матросов. Тоже при Петроградском Совете. Командир – Маркин Николай Григорьевич. Николай, покажи свой мандат.

Маркин полез в карман бушлата, но дворник замахал руками.

– Да не надо, хватит. Я ведь, признаюсь, неграмотный. Ваш мандат, вижу, по всей форме, с печатью. Всё, я понял. Чем могу служить?

– Да пока ничем, Кузьма. Постой, мы осмотр трупа закончим – и в квартиру к нему пойдём. А ты тело покараулишь. Хорошо, товарищ?

– Слушаюсь!, – тот выпрямился, как по команде, – Разрешите, Ваше благородие, я пока двор домету … немного осталось.

– Ну конечно. И не зови ты меня благородием, Кузьма. Нету нынче благородий. А я – просто Пётр или Пётр Петрович. Ладно?

– Так точно, ва … Пётр Петрович. Разрешите выполнять? Я здесь, во дворе. Как надо будет покараулить – кликните.

Кузьма удалился, и Пётр вернулся к осмотру.

Сначала продолжение такового не добавило ничего особенно нового. Единственное – стало окончательно ясно, что причина смерти потерпевшего – не банальное ограбление. В жилетном кармане нашлись роскошные золотые часы на цепочке. Пётр внутренне порадовался.

Он вначале подозревал, что это продолжают убийства и грабежи участники, с позволения сказать, "мирной демонстрации" четвёртого июля. Да уж, сколько людей было тогда ограблено, а многие – и убиты. И сплошь небедно одетые. Им с Маркиным даже запретили в тот день патрулировать, опасаясь лишних эксцессов.

Но лихие демонстранты – солдаты анархистского пулемётного полка или кронштадтские матросы, видимо, вернулись по казармам и флотским экипажам. Уж бумажник-то с часами они бы точно не оставили.

Сделав такие выводы, Пётр подозвал Николая.

– Слушай, давай его перевернём аккуратненько. Я пока не пойму, отчего он погиб. Если от удара – били кастетом или обухом каким, причём сверху вниз. Но тогда странно – на пиджаке должны остаться брызги крови, а я их не вижу. Погиб он больше нескольких часов назад – уже остыл. То есть убили ночью либо вчера вечером – днём бы нашли уже. Давай, Николай, переворачиваем осторожненько.

Перевёрнутый труп сразу открыл много интересного. Во-первых, прояснилась причина смерти. На коротко стриженом затылке обнаружилось входное отверстие от пули, причём малого калибра. Дамский браунинг, что-то около того. Развороченная верхняя часть лица, видимо, объяснялась тем, что выходное отверстие от пули всегда больше входного. Кроме того, скорость полёта была, вероятно, невелика, отчего пуля не пронзила всю голову, а разворотила череп в районе выхода.

Пётр, учтя положение трупа, понял, что мужчина был убит, направляясь во двор, выстрелом сзади снизу под углом. Он сразу велел матросам обыскать территорию вокруг, поставив задачу – найти гильзу и, если повезёт, саму пулю, которая должна была изрядно потерять скорость, пройдя через череп, судя по выходному отверстию.

Во-вторых, под трупом обнаружились ещё одни часы. Не такие дорогие, как на покойнике, но тоже не из дешёвых. Серебряные. Цепочки не было.

И в-третьих, опять же под трупом был найден обломок какой-то деревяшки. Скорее всего обычного сука с дерева, которых вокруг было достаточно. На конце обломок был несколько разлохмачен, как будто отломался в тот момент, когда суком что-то поднимали, используя в качестве рычага.

Поискав глазами, Пётр, на удивление, сразу обнаружил искомый сук. Тот лежал неподалёку, в той же арке. Он приложил обломок – все сомнения отпали.

Николай и матросы, стоя рядом, наблюдали за его действиями, ожидая развязки с разоблачением убийцы. Это уже вошло в традицию – инициатива в любом серьёзном расследовании сразу же отдавалась Мартынову, а прочие, иногда высказывая своё мнение, в основном выполняли его указания. Зато бесплатно наблюдали всю детективную историю непосредственно.

Выпрямившись, Мартынов подозвал дворника, который уже закончил подметать и ожидал, наблюдая за процессом расследования.

Тот мгновенно оказался рядом и выпрямился навытяжку, держа метлу как ружьё у ноги. Пётр вздохнул, но ничего на эту тему говорить уже не стал. Видать, бывший солдат, ему так привычнее. Пусть уж.

– Товарищ Кузьма, сам видишь. Дело серьёзное. Убийство. Ты расскажи о его домашних. Сам понимаешь, нам знать бы надо. Потом мы туда, в квартиру пойдём, а ты тело покараулишь. У них есть телефон?

– Так точно, Пётр Петрович. У такого человека в квартире не может не быть. Я сам видел, как шкаф чинить вызывали. Так, насчёт домашних. Первый – сын. Василий Александрович. Серьёзный господин. Но добрый и вежливый, как отец. Тоже завсегда остановится, поздоровается, расспросит. Правда, на чай не оставлял, да я не в обиде. Таких денег, как у отца, у него нету. Служит в том же кредитном товариществе. Не директором, ясное дело.

Глафира. Кухарка у них. Готовит, за продуктами сама ходит. Бывало, останавливалась со мной поболтать. Баба как баба. Кухарка, одним словом.

Пантелеймон. Лакей … ну, как теперь он называется – не ведаю. Александр Василич его мажордом называл. Не знаю, что значит. Мужчина как мужчина. Много говорить не любит, особенно о господах. Но поговорить может. В опчем, человек как человек.

Маргарита Николавна. Ихняя … покойника, значит, супружница новая. Прежняя-то, Мария Степановна, два с лишком года тому, в зиму померла. От простуды. Жаль, хорошая женщина была. Тихая, спокойная. Вежливая, как муж. В одночасье сгорела. Эх, кончилась семья. Упокой, Господи, их души, – Кузьма размашисто перекрестился и продолжил.

– В опчем, Александр Василич погоревал-погоревал, да и женился снова год с лишком тому. Новая-то не такая, как покойная Мария Степановна. Молодая, а форсу – как у королевны. Никогда не поздоровается. Как меня и нету. И мужу, когда с ним, не даёт. Что ты, мол, с ним разболтался, нам ехать пора. И за руку тянет. А тот за ней, как телок на привязи. Да и то, моложе она его лет на двадцать-тридцать, и выглядит завсегда как барыня. И одета, и накрасится вся, и даже походка у неё – как будто завлекает. Он, конечно, сразу разум и теряет. Эх, седина в бороду, одно слово, – пригорюнился Кузьма и, вдруг встрепенувшись, добавил:

– Ан Глафира сказывала, ссориться они в последнее время всё чаще стали. Он-то, вишь, бывает, как придёт, так сразу к ней. И начинает. Орёт, кричит, гневается одним словом. Глафира говорила – молодыми людьми попрекает. Мол, ласкова больно с теми. Ну так что поделаешь. Взял молодую – сам виноват. А она поворкует, подольстится, обнимет, поцелует, скажет – любит, мол, только его – он и размякнет. Ещё и подарки дарит потом с извинениями. Одно слово, опять скажу. Седина в бороду – бес в ребро. Нет хуже дурака, чем старый дурак.

– Вот и третьего дня, – продолжал Кузьма, – как вернулся, так крик-шум и начался. Глафира говорила – пуще прежнего. Уже не просто молодыми людьми попрекал, а полюбовником. Вроде узнал что-то … в частную сыскную контору обращался. О разводе кричал. Она к нему снова и так, и этак – но он на сей раз не размяк. Уж не знаю, удалось ей помириться – или что. Вот так. Всё о них вроде. Ещё чего спросите, Пётр Петрович?

Пётр слушал дворника очень внимательно, ни разу не перебив.

– Нет, Кузьма. Ты и так много интересного рассказал. Очень нам помог. Благодарю от лица Петроградского Совета. Я сейчас с ребятами внутрь пойду, а ты вот что. Дворницкая твоя далеко?

– Да вот же она, – указал Кузьма на неприметную дверь непосредственно в стене арки, – там и инструмент, там и сплю … и харчуюсь. А что, надо в засаде посидеть? Так я мигом! У меня и свисток есть. Как какой мазурик к мёртвому телу наклонится – так я сразу свистну – тут не зевайте, хватайте. Верно я понял, Пётр Петрович?

– Почти верно, но не совсем так. Дело ещё серьёзнее. В дворницкой твоей посидят двое наших матросов, а ты как будто подметаешь и на труп посматриваешь. Чтобы никто ничего не заподозрил. Тебя-то жильцы знают, а как матросов увидят – насторожатся. Будут спрашивать – отвечай, что оставили пока присмотреть. Спросят, о чём мы тебя пытали – отвечай, что про личность убиенного – кто, мол, таков, а после – о домашних его. Но о скандалах в семье – молчок. Знать ничего не знаешь. Телегу забрать труп мы сами из квартиры по телефону вызовем. Понял?