Сказки юной бабушки. Сборник самоисполняющихся сказок

И даже покинула табор, чтобы быть вместе с любимым. Трудно сказать, что произошло в столице, но через некоторое время Амра вернулась с младенцем на руках. Она была измучена и больна, и не могла кормить свою маленькую дочь. И не было в тот момент ни одной кормящей матери среди нас. Табор в это время проезжал мимо одного приморского города. Мы должны были очень спешить пройти весь полуостров, чтобы успеть устроиться до зимних холодов и перезимовать без потерь. Поэтому старейшины решили оставить ребенка в ближайшем городе, предоставив его на милость Творца.

Увы, Амра так и не оправилась от болезни, тихо постепенно угасла она в кругу соплеменников. Только порой вздыхала тяжело и повторяла имя дочери: Адель.

Так вот, девушка, как видно, Творец действительно любит тебя. Похоже, в твоём лице мы нашли дочь Амры!

Старейшины, услышав дивную историю найденной девушки, решили принять Адель в табор.

Постепенно девушка набралась сил. И вот как-то раз он а взяла в руки свой бубен и стала выстукивать ритм и складывать стихи.

Молодые цыгане и дети подхватили. И вскоре новая песня зазвучала над простором степи. И такая сила почувствовалась в ней, что ветер притих, и степные травы встали смирно, и даже суслики перестали таскать припасы и прислушались.

Цыгане спросили Адель, про что они пели с таким вдохновением. Адель не находя достаточно слов, взяла уголёк и стала рисовать на покрове кибитки. И вновь на выгоревшем на солнце полотне постепенно возникли диковинные страны, моря и берега, горы и пещеры, и разные истории…

Прошло некоторое время. И в самой столице разнеслась весть: в город въехали цыганские кибитки, расписанные невиданными узорами. И сидят в них празднично наряженные смуглые люди с гитарами и скрипками, бубнами и барабанами.

Они въехали на Главную площадь и развернули сцену, над которой простиралась надпись: Единственное представление Театра Дороги Странствий: Истории Дитя Солнца.

Стоит ли говорить, как в тот вечер выступала Адель! Все равно это не передать словами. Когда ее история достигала кульминации, хор цыган вторил эхом и многократно усиливал все смыслы и чувства в ходе сюжета. А в затаенные моменты публика слышала только стук сердец, подчёркнутый ударами в маленький бубен.

Даже королевская семья почтила представление своим присутствием, наблюдая в бинокли с балкона.

Зрители так сопереживали действию на сцене: то смеялась по-детски, то рыдали, то замирали в неизвестности. И королева на своем балконе нет-нет, а тоже смахивала набежавшие слезы, кружевным платочком…

Слухи об удивительном представлении в столице разошлись по всей стране, да и в соседние проникли. Многие города мечтали о том, чтобы зазвать к себе эту удивительную труппу.

Но табор всегда сам выбирал, где ему остановиться.

Стали поговаривать, что выступления Адель чудотворны. Они могут отвести боль и привлечь удачу и счастье; найти свое призвание и прояснить истину.

Прошло ещё время. Табор по-прежнему перемещается по разным местам. Но теперь города и страны ждут и только надеятся на возможность представления.

Многие модные известные художники и гламурные мастерицы украшений шлют письма Адель с просьбами разрешить использовать ее мотивы. Многие артисты исполняют песни Адель, которые стали уже, фактически, народными.

Но сама знаменитая сказительница, а поговаривают, настоящая ведунья, порой любит прогуляться одна в тишине, влезть куда-нибудь повыше и, вдыхая терпкие и зелёные ароматы, и смотреть на небо, пересекаемые стремительными птичьими стаями. Там являются ей великолепные страны и неповторимые сюжеты. И среди облаков, или звёзд, порой и ныне она слышит стройный хор голосов, в которых передается вся гармония и мудрость мироздания.

Только там добывает свое вдохновение и свои истории знаменитая Адель, дочь Амры. Дитя Солнца.

…Волна за волной.

Круг задач а кругом

Бежит неумолчгый поток

Бытия непрочитанных знаков

Смотри, как сияет заря

На восходе зимой

И весенние талые воды

В себя погружают закат!

Как последнюю битву

Трубят, уходя, журавли,

Чтоб вернуться стрижами в лазури.

Кем мы будем, когда

Через пару десятков эпох,

На одном перекрестке галактик,

Мы встретимся снова, быть может…?

(Примерно, 2008г.)

1.2.

Сказка о выборе пути (по конструктору).

Автостопом до мечты

Это была интересная задача: сложить историю из выпавших случайно (как говорят, «рандомно», частей конструктора сказки. Все появляющиеся персонажи, взаимодействующие с главной героиней, да и сама главная героиня тоже. Тем не менее, всё, происходящее в сказке, чрезвычайно близко автору, освещают образы, предпочтения и события, хоть и в метафорической форме, но весьма узнаваемые для тех, кто лично знаком со сказочницей.

В некотором царстве, в некотором государстве, не на небе, на земле. А если точнее, то под землёй, Жила-была одна царевна. Очень серьезная была девушка. Поэтому и звали ее Несмеяна.

Ежели бы кто мог заметить, не царевна была, а клад настоящий!

Была она, во-первых, мудрая-премудрая, даром, что не Василиса. С шести лет самого Баха Иоганн- Себастьяна на клавикордах поигрывала. Двух-трех- четырех, а туда дальше и пятиголосного! Стихи, опять же пописывала, а иногда и прозу.

А ещё она была жизнерадостная очень. Как прочитает в своих книжках какую мысль или даже образ, так и радуется: вот, мол, как оно в жизни устроено здорово!

И ещё отличалась эта Несмеяна завидным смирением. Все с миром принимала, что ей судьба не пошлет. Ну, по детским-то летам, бывало, капризничала, конечно: " Это зачем ещё мне», – спрашивала.

Но потом размышляла и соглашалась, не даром же мудрая была, что раз пришло, значит так надо.

Клад-то клад, да вот беда: никто об этом не знал. Потому что жила царевна сверх-уединенно. Точнее, вообще глубоко скрыто. Ещё точнее, на самом деле, жила она в подземелье, да ещё и цепью была прикована.

Кто ж ее туда засадил, спросите?

Да уже никто и не вспомнит. Небось, дедушка с бабушкой приладили, чтобы кто не украл сокровище-то, да ничего плохого девке не наделал.

Да она привыкла уже, сызмальства ведь так и жила.

Но уж чего-чего, а книг разных у Несмеяны было полно. Развивайся-не хочу! Она особо-то и не хотела. И так ведь мудра была! Но кое-что, все же почитывала. Сказки разные. Фантастику тоже. Про Всадника без головы там, про Шерлока Холмса…

Ну и стихи любила.

Одного поэта прочитала, да и поразилась прямо: как будто сама она это написала, так близко ей показалось.

«Зачем он мне снился, нескладный, нестройный,

Пришедший из дали нездешних времён,

Тот сон о Стокгольме,

Такой беспокойный,

Такой уж, почти и не радостный сон.

Быть может, был праздник, не знаю наверно,

Но только все колокол, колокол звал…

Как мощный орган, сотрясенный безмерно,

Весь город молился гудел, грохотал…

Стоял на горе я,

Как будто народу

О чем-то хотел проповедовать я,

И видел прозрачную тихую воду,

Окрестные рощи, леса и поля.

И понял, что я заблудился навеки

В слепых переходах пространств и времён!

А где-то струятся родимые реки,

К которым мне путь навсегда запрещен!

(Н. Гумилев. Стокгольм)

«Родимые реки»! Путь запрещен»! Почему запрещен-то? Навсегда ещё! Кто запретил?

Но то, что некие родные места ей снились и некие верные друзья – это точно!

«Колокол звал, – говорите»? —

Пошла царевна на кухню, взяла в одну руку крышку от сковородки, тяжёлую, добротную, и формы хорошей. А в другую – ложку стальную, и давай легонько ложкой по этой крышке постукивать!

Звук что надо получался. Настоящий колокол: мелодично, призывно, красиво очень.

Так играла она на крышке, играла, как вдруг те оковы, которые на ней были, вошли с этим звуком в резонанс. А, поскольку были замки уже старые, да и не очень сложные, от звуковых этих колебаний возьми они, да раскройся!

Ух ты! – обрадовалась Несмеяна (она же жизнерадостная была)! – видать, мне-то не навсегда ход запрещен был!

И стала исследовать свое подземелье в местах, куда раньше не могла добраться.

Вот смотрит Несмеяна – на одной полочке лампа стоит. Керосиновая. Бывало, свет отключали на время, так тогда ею пользовались. И когда это происходило, все в доме преображалось, становилось волшебным и интересным. «Эта лампа мне пригодится. Она волшебная, – подумала царевна. И электричество не везде есть. А тут запас фитиля хороший. И взяла лампу в свой рюкзак.

Ещё смотрит. Стоят в кладовке на подставке красненькие резиновые сапожки. Точно какие же, как те, в которых в детстве она бороздила бескрайние (ну почти), глубокие лужи (всё-таки не всю жизнь она в подвале провела. Только со среднего школьного возраста). «Я когда в таких сапогах гуляла, меня вечно искали и жаловались: „Вот же, только что здесь была, а теперь уже нет“! -это же явно сапоги-скороходы»! Да и резиновые сапоги – вещь нужная! – И тоже упаковала вещь в рюкзак.

Ну всё, подумала Несмеяна, вроде готова до самого Стокгольма, или куда там именно мне надо?

Осмотрелась в своей подземной светелке. Вдруг смотрит, на пианино в вазочке стоит ее поделка-безделка: цветик-семицветик. Это она такое художественное упражнение делала, «Чистые яркие цвета». Потом она и смешивать краски научилась. А «Цветок желаний» вырезала и в вазочке поставила. «Вот бы пригодилась мне такая вещь, – подумала Несмеяна. Веса никакого, а всё-таки целых семь желаний»! И положила цветок в кармашек у задней стенки рюкзака.

Совсем собралась Несмеяна в путь-дорогу, да призадумалась: «А куда же мне, собственно надо? И зачем? Ну, положим, где-то реки мои текут, и колокол зовёт, и народ какой-то хотел бы меня послушать. Но определенность-то где? Однако все равно идти надо, не зря же я такой тут резонанс создала». И смело направилась к выходу.

Да чуть лбом не влетела в стенку большой русской печки, которая в хозяйстве, как видно давно не использовалась, но по-прежнему жилое пространство занимала.

«Батюшки, матушки» – всполошилась Несмеяна, – «вот громадина какая! А я и не заметила впопыхах»!

А печка ей и отвечает человеческим голосом: " Вот тебе и Батюшки с матушками! Смотри, куда идёшь! Я тут давным-давно стою, все жду, когда ты отсюда выбираться соберёшься. Для тебя готова распалиться, чтобы ты себе в дорогу хоть ржаных лепешечек напекла. А ты несешься, сломя голову! И не смотришь, куда! А ещё серьезным человеком себя считаешь»!

Несмеяна даже обиделась: «Откуда мне знать-то было? Меня, знаешь, не предупредили о твоей гуманистической миссии! Это каких же таких лепешечек?

– да вот хоть каких-нибудь! Ты что же, воздухом и поэзией своей питаться собиралась?

– Ну что за обывательская такая позиция у тебя, печка? Я девушка интеллигентная, с впечатлительным характером, мне давно в обществе пора вращаться. И фигуру берегу. А ты про еду!

– Эх, молодо-зелено! Я тебя, конечно, насильно не собираюсь удерживать, но имей в виду, для любого пути необходимо запас пищи иметь. Ну это ты обязательно позже поймёшь. А пока хоть одно запомни: смотри, куда идёшь, запоминай, что видишь! Чтобы направление свое держать, а не на углы натыкаться. Ведь сама не знаешь, куда тебе надо! Смотри хорошенько, авось увидишь!

– Ну ладно, соглашусь с тобой. Буду смотреть.

И зашагала к выходу.

«А спасибо сказать – язык отвалится»? – крикнула вдогонку печка.

Mille Grazie! – ответила царевна – и скорее потопала дальше.

Вышла, а там град-столица кругом! И тебе Большой-прибольшой театр, и Музей изобразительных искусств имени Солнца Поэзии, и целое Бульварное кольцо! Иди, куда хочешь, куда-нибудь да придешь.

Идёт Несмеяна, дивуется. Для начала по бульварам решила пройти, всё-таки кольцо, в случае чего, обратно вернёшься.

А на бульварах люди такие бродили, необычные. В джинсах расписных, расшитых, волосы у всех длинные, и у женщин и у мужчин, на руках браслеты бисерные. Кто с дудкой, кто с гитарой, кто с воспитанным мышом каким-нибудь в рукаве. Идут, в колокольчики звенят. Красота сплошная и концептуальный шик-модерн.

– Здравствуйте, люди добрые, – сказала Несмеяна. Куда путь держите? И про что ваши колокольчики звенят?

– И тебе привет, девица, – отвечали волосатые люди. А колокольчики наши звенят про мир во всем мире, любовь и всеобщее братство. А путь мы держим в город Сам-Петербурх по трассе Е-95. Хочешь с нами?

– А реки там есть?

– Как не быть. И река, и каналы, и целый залив. И окно в Европу.

– А гора какая-никакая есть?

– Гора-не гора, столб есть Александрийский. И шпиль тоже есть. И даже Питерский Рок-клуб.

– Рок, говорите? Скала что ли? Ну, сойдёт. Поеду с вами.

Вот вышли они на трассу. Стали драйвер стопить (грузовик попутный тормозить). А он не стопится. Стали тачку стопить. А она такую большую тусовку везти не хочет. Решили волосатые люди на малые группы разделиться: по 2—3 человека. Стали их драйвера да тачки подбирать и увозить по трассе.

А Несмеяна осталась одна на дороге. Вспомнила она тут наказ Печки: " Смотри, куда идёшь, авось и увидишь»!

Присмотрелась. Глядь – стоит поодаль на трассе ещё один волосатый персонаж. Хиленький, щупленький, в штанах мышиного цвета. Полу неопределенного. Тоже, вроде тачку ловит. Подошёл этот персонаж к Несмеяне и говорит:

– Здравствуй, сеструша-гирлуша. Смотрю, не досталось тебе попутчика! Давай вместе странствовать. Я от тебя так просто не смотаюсь. Буду тебе верным спутником.

Ты со мной рядом всегда будешь чувствовать себя нужной и сильной. Не пропадет даром твоя мудрость, и смирение твое разовьётся. И жизни вместе радоваться будем. Сорвал у дороги цветочек бурьяна и преподнес ей. Несмеяне, после подземного-то житья лестно показалось. Приятно.

– А как звать-то тебя, горюшко бесцветное?

– А так и звать: Горе-Злосчастье. Я таких добросердечных да воспитанных страсть, как уважаю!

Ну, стали они вместе тачку стопить. Приехала тачка-развалюшка, водитель-пьянчужка.

– Вам куда?

– Прямо туда.

Сели, поехали.

Несмеяна думает: «Эх, не повезло. Трясет-болтает и бензином воняет»

А Горе-злосчастье сидит, приговаривает: " Вот она, настоящая Жизнь в дороге. Только сильные духом да храбрые сердцем эту дорогу преодолеют! А сам папироску покуривает и хихикает.

Несмеяна вздохнула, да и успокоилась немного. «Не стоит расстраиваться из-за мелочей, временных неудобств».

Вдруг запыхтела тачка-развалюшка, заскрежетала, да и остановилась. Водитель выскочил, стал в моторе копаться. Оттуда дым валит, весь воздух портит. Потом вернулся на свое водительское место и говорит: " Все, приехали. Не смогу вас дальше везти. Сам кое-как доберусь до ремонтной базы. Вылезайте.

Вылезли пассажиры из развалюшки и она укатила еле-еле, скрылась в дали.

Стоят Несмеяна с Горем, а вокруг чисто поле. И леса по краям дремучие. Ну, что делать? Потихоньку пешком пошли. Шли-шли, завечерело. А вокруг все то же: не видать жилья человеческого. И комары зудят.

Несмеяна думает: " Не вяжется такое положение с моими высокими помыслами. Ни людей, ни колоколов, ни даже реки какой-никакой».

А Горе рядом плетется и приговаривает: " Вот он мир какой жестокий! Вот люди какие коварные! Горе, Горе-злосчастье в этом мире хорошему человеку»!

Ну ты погоди, не расстраивайся, это же все «Жизнь в дороге. Приключение такое»!

– Ну ты скажешь, гирлушка-подружка! Вот меня сейчас комары как съедят! Узнаешь тогда, какое это приключение», с мертвяком обглоданным по лесам шататься!

«Тьфу, пакость какая! – Несмеяна аж передернулась и пошла ещё быстрее. И только Печкины слова в голове: «Смотри хорошенько, куда идёшь»!

Присмотрелась в сумерках – а у опушки маленькая избушка стоит. Видно, на краю заброшенной деревни. Пошла туда. И Горе, с оханьем, за ней тащится. «Ох, ох, завела ты меня, подруга, в темень-глушь, пропадем ни за грош».

Вошли они в избушку – нет никого. Темно.

Тут Несмеяна вспомнила, что у нее лампа есть. Достала, разожгла. Осветилась избушка теплым огоньком. И стало там вдруг уютно и спокойно. Мотылечки вокруг лампы крутятся, тени подрагивают. Свет мягкий, успокаивающий. «Я же говорила, волшебная лампа»!

Устроились. Переночевали.

Наутро выходит Несмеяна на крылечко. Солнышко всходит. Далеко-далеко в настоящей деревне петушок поет. Воздух чистый, травы душистые. За домом кусты смородины и малины растут. А за ними недовыкопанная картошка пучками из земли торчит.

Пошла Несмеяна в дом, поискала в чулане, нашла старую лопату.

– Эй, Горе, Говорит, – я картошку нашла. Пошли выкопаем, на костре испечем.

А Горе спит себе.

Накопала царевна картошки, костер разожгла. А для костра веток от старой яблони натаскала.

Пока ветки собирала, расчистила под яблоней место. Там земля показалась: теплая, щедрая. Несмеяна смотрит и думает: Вот земля лежит, всем жизнь даёт. Может и нас, путников не оставит. Видимо вслух подумала, потому что слышит вдруг, отвечает ей Земля-матушка.

– Да, говорит, кормлю, рощу. А вы бросаете меня, запускаете. Сорняками заражаете.

Раз так видишь хорошо, помоги мне. Хоть смородину вон прополи да окопай. Может, и тебе помогу, путешественница!

– Да я не умею, в подземелье воспитывалась.

– А чего уметь-то, бери лопату да копай!

Взяла Несмеяна лопату, стучит в окно: «Эй, Горе, выходи смородину окапывать»!

А Горе все дрыхнет.

Ну, сама справилась. На руках, правда, мозоли натерла, но кусты обиходила, от сорняков отчистила, землю вокруг взрыхлила.

Вздохнула Земля-матушка облегчённо и говорит Несмеяне: «А говорила, что не умеешь. Вот что, девица, не торопись от незнакомого дела отказываться. Ты вон какая здоровая и сильная. И видишь хорошо вокруг себя. Да ещё и вещи у тебя нужные есть с собой. Так используй свою силу, мудрость книжную, да свои волшебные вещи. Не даром ведь их с собой взяла. А спутника своего меньше слушай. Он как сорняк, все соки вытянет, без сил оставит».

Поблагодарила Несмеяна Землю-матушку. Пошла картошку печь. Напекла. А тут и Горе-Злосчастье пробудилось. Ворчит-бурчит, притопывает да приговаривает:

«Что за глушь, что за чушь! Тут с тобой запропащусь! Я не спал, страдал всю ночь! Дай картошки, царска дочь»!

Несмеяна говорит: «А что ж ты не отзывался, когда я помочь просила? Аль не слышал меня»?

– Слышал, говорит. Только вмешиваться не хотел. У нас свобода важней всего! Не хотел у тебя твою инициативу перехватывать! Иначе, как бы ты свои доброту, мудрость, смирение и высокий гуманизм прочувствовала – кроме как в заботе о ближнем? – Приговаривает, а картошку печеную так и мечет! Несмеяна только успела рот раскрыть возразить, а там уже одна картошечка осталась. Несмеяна побыстрее съела ее без разговоров, чтобы и это не прозевать.

Поели, надо дальше идти. А куда идти?

И пошли они лесами дремучими, кустами цепучими, вдоль ручья, чтобы к реке выйти. Потому что у Майн-Рида так написано: если вдоль по ручью идти, обязательно выйдешь к реке. Или это у Пришвина было?

Вот идут, сквозь репья и крапиву продираются, от комаров и слепней отбиваются. Горе-Злосчастье изнылся весь: «Вот до чего ты себя довела, подруга! Все нормальные люди давно карьеру сделали, денег заработали на безбедную старость, на тачках по хайвэям разъезжают, а ты тут все вымудряешься. Мира да любви тебе, да Свободы-Равенства-Братства всякого! Дура, одним словом, романтическая! Хиппушка-поскакушка. Никакой серьезности в тебе не осталось»!

Не стерпела тут Несмеяна таких оскорблений. «Ах ты, говорит, паразит бессовестный! Откормила я тебя картошкой своей трудовым потом, да мозолями добытой! Счас я покажу тебе и братство, и свободу, и, собака, мир во всем мире»!

Сорвала зрелой хорошей крапивы пучок, да давай это горе стегать со всей мочи.

Отвела душу, потешила руку, остановилась передохнуть.

Вдруг чувствует, все руки чешутся и горят. Да давишние мозоли болят, да на душе кошки скребут. А Горе сидит на коряге и хихикает: " Ну что? Кому хуже-то сделала»? Меня, бэби, и пулеметом не пробьешь, не то что крапивой. Говорил же я тебе, так просто не отстану я от тебя. Только если кто купит меня у тебя или лично переманит чем-нибудь для меня уж очень приятным. Горем там каким, злосчастьем вопиющим».

Ух и досадно стало Несмеяне! От гнева и обиды так и ломанулась она сквозь заросли! Так палкой махала, что колючие кусты щепками во все стороны летели! Так и доскакала богатырским наскоком до края леса, где ручей в реку впадал.

А река-то не какая-нибудь оказалась. Широкая да могучая, берега едва видно – как Волга, с которой родом предки царевнины были.

Подошла разгоряченная Несмеяна к самому берегу, посмотрела в воду. Ну и вид! Красная вся, потная, руки ободранные да крапивой обстрюканные. Из-за шиворота труха всякая сыплется! Но глаза-то блестят! Да и с фигурой все в порядке.

Наклонилась к воде, руки в нее окунула. Полегчало немного. Потом искупалась, одежду в порядок привела, пока Горе там за ней через бурелом тащилось.

Нарвала ягодок, насобирала грибов-сыроежек, орешков, да скорее сама наелась, пока паразит не отжал.

Села на пригорочек, стала смотреть на реку. Вот течет величаво, размеренно – как песня, как история, как сама жизнь. «И до меня текла, и после меня будет течь»!

А на другом берегу, смотрит, высокая скала стоит. А на ней замок, стройный, красивый, крепко стоит, башенки к небу тянет. А на главной башенке колокол висит. Так и послышалось Несмеяне, какой долгий, мелодичный у него должен быть звук. И как далеко его должно быть слышно.

Так и защемило у царевны сердце! Как все равно, от любви. «Родимые реки! И высокий замок с колоколом! Туда! Туда мне надо»!

Только как перебраться? Река, как море широка! Течение могучее, унесет, как щепку, не переплывёшь!

Надо вдоль по берегу пойти, может где и есть переправа. Отдохнув, пошла потихоньку. А Горе-злосчастье стороной за ней трусит. Хоть и не берет его крапива, а с царевной в гневе сталкиваться неохота. «Издали ведь, в крайнем случае тоже можно навредить-напакостить» – думает себе.

Шла царевна, шла по бережку, нет нигде переправы. Впереди река, позади лес.

Пришла ночь. Звёзды зажглись яркие, разноцветные. Несчётное количество! Перемигиваются.

Вдруг раздалось с ветки дуба на опушке леса, уханье чудное! Посмотрела Несмеяна, а на суку сидит Сова Мудрая голова. На нее желтыми глазами глядит. Да по-человечьи ей и говорит:

«Что, красна девица, нашла, куда тебе на самом деле надо?

– Нашла-отвечает Несмеяна.

– А теперь не знаешь, как добраться?

– Не знаю пока, ищу.

– Ну ищи, ищи, только долго у реки-то не сиди. А то засмотришься и не заметишь, как жизнь кончится. Вечность-то время учитывать не умеет.

– А что же мне делать?

– Принеси мне угощение из неведомого места, тогда скажу. У-у! Завтра буду ждать тебя на этом суку У-у!

– Ладно, договорились – согласилась Несмеяна. А сама пошла, да легла поспать немного, чтобы голова утром ясная была.

А Горе-Злосчастье, между тем не дремало. Хоть и хорохорилось оно перед Несмеяной, а все же испытывало ощутимый дискомфорт. Не нравилось Горю царевнины самостоятельность да решительность. Но и отстать от нее не получалось. Да и не хотелось как-то. Побежало Горе по берегу, добежало до нехоженного места. Там река глубокий залив образовала. И собралась там вода в темный омут. Течение там совсем незаметно было, зато глубина была неизмеримая.

А в этом тихом омуте сами понимаете, кто водился.

Вот стало Горе-Злосчастье кликать тех местных. Всплыли они, вылупились на него своими злыми глазами, ждут, что скажет. Горе и рассказал им, что рядом царевна спит. А назавтра твердо решила на тот берег перебираться. «Надо нам ее, дружки мои закадычные, задержать здесь во что бы то ни стало! Девка впечатлительная, нервная. Напугайте ее хорошенько, с ней тогда попроще будет. А если она тут останется, то так и всю жизнь может промаяться. Вот и будем мы с добычей»!